Смотрю я сверху на всю эту суету: некуда глаз положить, порадоваться. Пролетал я как-то над зоопарком, вижу народу скопище, да и зверья разнообразного полным-полно по клеткам распихано. Дай думаю, посмотрю, чем живет наш брат от людей защищённый.
Привлекла мое внимание одна обезьянка: симпотная такая, шустрая. Обстановка оказалось для меня довольно спокойная: кошачьи в клетках, эти, которые с рогатками, при родителях, да и местные не прогнали с «хлебного», так сказать, места. Вот и решил я сделать остановку в своих одиноких путешествиях по миру, заодно и понаблюдать за этой забавной обезьянкой, да и за жизнью остальных обитателей зоопарка тоже.
Впечатления оформлю в виде рассказа, чтобы убрать по возможности свое отношение к действительности. Здесь так же, кроме моих наблюдений, будут пересказаны мнения, сплетни и домыслы моих соседей по веткам. И так, поехали:
«Обезьянка была уж очень хороша собой, что не говори. Ни один посетитель, подойдя к её клетке, не оставался равнодушным. Конечно, после крокодила или бегемота, увидев более-менее родственное существо, зрители этого театра приходили в восторг. И судя по их реакции, ей не надо было иметь большого ума и зеркала, чтобы понять со временем свое превосходство перед остальными обитателями зоопарка. Мало того, что обезьянка была красива, она к тому же обладала добрейшей и чистейшей душой. И как вы сами понимаете в наше время, да еще и в зоопарке – это такой нонсенс, что без последствий, которые не заставили себя долго ждать, не обошлось. Да, совсем забыл сообщить, что звали ее Лили.
То ли для рекламы, то ли ради показного благородства начальство разрешило выпустить ее из клетки и дать полную свободу действий, естественно в пределах зоопарка. Всеобщая любовь в совокупности с полной свободой очень быстро принесли свои плоды: зависть, зависть и еще раз зависть – вот она причина всех несчастий на нашей планете.
Вы можете себе представить состояние того же крокодила, когда увидев его, дети начинают плакать от страха и жалости, но пройдя всего пару метров, только взглянув на нашу красавицу, их лица наполняются радостью и восторгом. Это какими же бесчувственными людьми надо быть, чтобы ребят и зверят доводить до модного ныне, шокового состояния.
Нашу красотку принарядили. И разгуливала теперь Лили по зоопарку не только как хозяйка, но и как благотворительница. Она ходила в белой панамке с красным крестом и с небольшой корзинкой, на которой было написано той же красной краской: «Дающему, да воздастся». В неё она складывала все, что ей удавалось выпросить у посетителей. Собрав полную корзинку, наша честнейшая из честных, не взяв себе даже маленькой карамельки, направлялась к своим запертым товарищам и, жалея их всем своим горячим сердцем, поглаживая и скорбя, угощала не только своих соплеменников, но и остальных обитателей зоопарка.
Что там у них за жизнь – тоска, разговоры об одном и том же: «Эх, на воле я бы разгулялся или, а вот у меня на Родине… хотя ни один из них там ни разу не был. И так день за днем, год за годом одно и то же. Развлечений кот наплакал: ну, поесть, посмотреть, как молодняк бесится, на посетителей, что ходят туда-сюда – все ж на одно лицо. Иногда, правда, попадаются экземплярчики разноцветные, но редко. А вот детёныши их, всех достали: пальцами своими тычут, глаза выпучат и радуются не понятно чему. Некоторые, правда, жалеют, прямо до слёз доходит… Но вот это – и есть самое обидное: звери уже и забывать начинают, что в клетке живут, а тут опять на больное. Ладно, от них хоть конфеты достаются – и на том спасибо.
Бывает весело, конечно, когда среди них клоуны появляются; прыгают, дразнятся, гримасничают – смешно. А в основном, толпа серая. Смотришь на эти лица измученные, тоскливые, равнодушные – сразу видно, что, как и постояльцы здешние тоже насилию стороннему подвержены. Казалось бы, свободны, а нет – маются: глаза-то затравленные – это мне ни с чем не спутать. Большинство из них, как из клетки на мир смотрит, а может они со страху сами себя в неволю загнали?! Тоже мне! Вершина эволюции – Божественные создания. А если у них не голова, а маленькая такая клеточка на плечах держится, а она, конечно же, потеснее, чем у любого из обитателей зоопарка будет. Да и парк этот, видно, не зря в центре города построили. Он, наверное, для того и предназначен, чтобы знали, в каких условиях могли бы они жить. Так что, свободу передвижения скорей всего они получили, как плату за послушание... а, в общем-то, мне их тоже жалко. Долго я размышлял над этим, да так и не понял – кто в клетке, а кто на воле».
Всё-таки вставлю один небольшой комментарий о себе: как не крути, все познается в сравнении. Вот и я, глядя на Лили, себя вспомнил. Ведь таким же был общительным… Ну может не таким красавчиком, как бы хотелось, но тоже ничего (по нашим меркам естественно).
Так о чем я?.. Да, жить ради других дело хорошее, но больно хлопотливое, да и не особо благодарное… уж слишком большое терпение на это требуется. Задумался я тогда: «А осилил бы ещё раз на себя такую обузу взять?» Да и отложил на неопределенное время эту мысль благородную. Может чуть позже – там видно будет. Спешить мне некуда, да и посмотреть интересно – надолго ли моей обезьянки хватит.
Нет!.. вернусь – надо разобраться, на чем же я споткнулся? Дай Бог вспомнить, когда и с чего, вдруг, я один остался? Любовь… больно. Но это я пережил кое-как – родственники помогли. Да и сейчас, если вернусь к ним – примут с радостью. Друзья и знакомые имелись, даже в избытке, но только пока интересы общие были, а теперь – хрен их соберёшь.
С чего же началась моя тоскливая, никчемная, никому не нужная жизнь? Вот ответь ты мне, то есть я сам себе честно, как наяву: «Почему сидишь ты, то есть я, такой правильный, одинокий – и нет никому до тебя дела?»…
Давай по порядку: ведь весело было, хорошо, беззаботно, всем старался помочь... Ну почему тогда?.. Помощь?!.. А-а, вот с этого всё и началось – это когда я понял, что моя забота идет не во благо, я и перестал им помогать. Вот они последствия, которые не заставили себя долго ждать… А может и не тогда, а когда я впервые задумался о смысле бытия – существования, стало быть… Точно! – всех потихонечку и сдуло: и с моей ветки, и из моей жизни. Им нужен был шут и благодетель, а не смысл. Смысл жизни у каждого свой и никто в неё посторонних пускать не собирался, а я, как и эта обезьянка, всегда был только для развлечения.
Ладно, оставлю пока… вернемся к моей красотке. Мне бы ее в молодости встретить: мы бы перевернули этот безумный мир. Ох, обломают её, думал, но надежда была – может она посильней меня будет и выдержит. Времена-то другие стали: нет той зажатости, что ли?.. да какие другие-то – всё по кругу идет, ни хрена не меняется. Ладно, смотрим – а вдруг по спирали?.. тогда и у меня еще шанс есть. Все! Поехали дальше:
«Подошла Лили с полной корзиной сладостей к клетке со львом. А этот-то!.. Хоть и в клетке, но царь – никуда не денешься. Кровь есть кровь. Не переделаешь, сколько не старайся и не воспитывай – все ему должны.
- Молодец, не забываешь традиции, почитаешь законы предков, - сказал лев, приняв благородную позу.
Обезьянка смутилась, не совсем понимая, о чем он говорит.
- Да я к вам… вы ближе, - начала она, запинаясь, но лев не дал ей закончить.
- Не надо, не надо оправдываться, - остановил ее хитрый лев. - Давай сюда корзину – делить буду.
- Только на всех, пожалуйста, - тихо сказала Лили.
- Ты меня не учи делить! Как положено, так и поделю, - сказал лев, высыпая из корзины содержимое.
- Но я же не только для вас собирала, - испуганно произнесла она.
- Не волнуйся, все по справедливости: мне, как царю – половина, - говоря это, лев выбирал всё самое вкусное. - А остальное, - лапой махнул в сторону разъяренного медведя, - вон, пусть этот, как его там? На всех разделит.
Обезьянка собрала остатки обратно в корзину. Лев посмотрел на медведя и бросил туда еще пару конфет.
- Всё, свободна, - сказал он величественным тоном и уставился вдаль. Не успела Лили опомниться и отойти хотя бы на пару метров, как услышала вслед, - завтра жду в это же время, - неуверенным, но как бы властным голосом то ли крикнул, то ли визгнул лев, чуть пригнувшись, как старая дворняга к земле.
- Хорошо, - сказала наша красотка, повернувшись – лев сидел уже в прежней позе.
- А че это ты ко льву сперва пошла? - даже не поздоровавшись, прорычал медведь. - Ты на какой земле живешь, детка? На российской – на русской значит! Понимаешь, ты это или нет? Это Русь, а кто на Руси главный? Я!!! И вашего Царя «по бумажке», которого я не образно, а взаправду порву одной левой… да он для меня как котёнок. А ходит-то… если б не клетка – я б ему показал нашу Кузькину маму.
- Ну что вы меня мучаете, дяденьки, - чуть не плача, вымолвила Лили.
- Что ты, что ты деточка! Да я это так, для красного словца – не хотел я тебя пугать, - заволновался медведь, глядя на расстроенную и готовую в любой момент заплакать обезьянку.
- Он половину забрал, а я же на всех хотела – теперь вот вы, - сказала она, потупившись.
- Так ты из-за этого… ой, какая ерунда, да мне ничего и не надо. Иди себе с Богом, - ласково погладив её по голове, сказал медведь. - А за советом ко мне приходи – всё же какой-никакой, а я здесь ещё главный. Ну иди, иди и никого не бойся. Чуть что – сразу сюда.
- Спасибочки, - обрадованно сказала Лили, - а как делить-то?
- Завтра придёшь – разделим поровну.
- Так тоже нельзя: слон – вон, какой большой, ему же одной конфеты не хватит – он же не попугай!
- Разберёмся. Ты даже и не рассчитывай всем угодить. Ох! И опасное дело затеяла – хрупковата ты будешь для этого. Ладно, небоись, помогу.
«Хватает же у некоторых наглости! - подумала она о льве, отходя от медведя, - прикрывшись какими-то привилегиями хапнуть (другого слова Лили не смогла подобрать, пришлось выразиться на не свойственном ей лексиконе) долю предназначенную половине зоопарка».
Не успела она подойти к клетке с волком, как тот зарычал на неё, сверкая злобными глазами:
- Даже близко не подходи – загрызу! Нарядилась!.. Под этих косишь? – лапой указав на посетителей. - Мне твои подачки не нужны! Иди, раздай их шакалам и таким же прихвостням, как сама. Слышал я, сколько ты льву отсыпала.
- Это он сам взял. Я даже опомниться не успела, как он меня... если по-вашему – развёл, - начала было оправдываться она.
- Не надо мне лапшу вешать! Завтра нам принесешь. Мы это всё в общий котел, а потом по надобности и по совести раскидаем.
- Я уже с медведем договорилась, - совсем сбитая с толку, только и вымолвила обезьянка.
- Прошла его власть. Ступай и не вздумай промолвиться о нашем разговоре – ты теперь в деле.
- Как же так?! – я не хочу быть ни в каком деле. Можно я всё-таки сама буду решать, как мне жить? - наивно хлопая глазами, сказала Лили. - Возьмите конфетку, а я дальше пойду.
- Смотри, не пожалей потом! Я никого, ни о чём, никогда не просил, так что катись от седова со своими подачками по-добру, по-здорову.
- Хорошо. Я тогда пойду, ладно? - и быстренько засеменила к следующей клетке.
Следующим был вольер с птицами, чьи крики и пение были слышны даже за пределами зоопарка. Но что же здесь началось, когда она приблизилась к нему; птицы носились, сбивая друг друга и не понятно было, что с ними происходит – радуются они или возмущаются?
Лили полезла в корзину за конфетами, но лапа остановилась на полпути: она и представить себе не могла, как будет распределять гостинцы в таком бардаке. Тут прямо напротив неё сел на сетку попугай и, подморгнув одним глазом, как бы понимая её недоумение, прикинувшись мудрым вороном, прокартавил:
- Что, влипла? Добренькой прикинулась?! Благодетельницей?! Вольная птица, видишь ли!.. Мне вон ту в золотой обёрточке, пожалуйста.
- Возьмите на здоровье. Вы меня извините, но я и сама не думала, что окажусь в такой ситуации.
- Да ладно мне сказки сказывать. Знаем мы, как ты перед начальством заигрывала.
- Что вы такое говорите?! У меня и в мыслях не было.
- Это для птенцов ты правильная такая, а я-то жизнь долгую прожил: насмотрелся на вас – на бесстыдниц.
- Ваше право – думайте, как считаете нужным. Мне вас не переубедить, - сказала Лили, смерившись. - Можно попросить вас? Мне, наверное, не справиться одной; вот у меня есть пачка семечек – помогите раздать каждому по одной, а не то я запутаюсь.
- Да бросай все – сами разберутся, - сказал попугай, поудобней устроившись для просмотра намечающегося зрелища.
- Что вы такое говорите?! Да они покалечат друг друга, - возмутилась обезьянка.
- Бросай, говорю!
- Как же можно?
- По-другому не выйдет. Они привычные – для них это тоже развлечение, - уговаривал попугай, потирая крылышки.
- Ну, как скажите, - и обезьянка высыпала всю коробку через окошко для кормления.
Ей пришлось закрыть мордочку и глаза лапами, чтобы не видеть весь ужас происходящего. Когда наступила относительная тишина, сквозь щелочки между пальцами, она увидела на месте бойни покалеченного скворца. Он лежал на спине и тихонько подергивал лапками. Лили бросила корзину и помчалась за ветеринаром.
Ветеринар Сан Саныч, услышав приближающийся к его медпункту не то крик, не то визг, даже бросил пациента, выйдя на крыльцо посмотреть, что случилось. А возмущенная этим пренебрежительным поступком, но сильно любопытная черепаха, лежавшая раздетая на операционном столе, поспешила следом. Доползла до края стола, зажмурилась, сделала шаг в бездну и, сильно шмякнувшись об пол, почёсываясь, последовала за ним.
Не успел доктор разобраться, что происходит, как обезьянка, перепрыгнув и через забор и через перила, оказалась на его руках. Она прижалась к нему, и чуть ли не плача, пыталась объяснить жестами и мимикой, что произошло. Но видя недоумение на его лице, спрыгнула на землю, схватила за руку и потянула к месту происшествия. Хорошо, что он успел посмотреть под ноги – там ему преградила путь, вставшая на задние лапы и хвост черепаха, всем своим видом показывая, что пока доктор не закончит операцию, она его не пропустит. Не могла же она признаться ни ему, ни себе, что операция просто фикция и, треснувший панцирь, всего на всего повод, чтобы избавиться, хоть на время, от невероятной скуки, которая преследовала её на протяжении всей жизни.
Доктор, всё прекрасно понимая, сказал ей, взяв на руки:
- Не волнуйтесь дорогая, пойдёмте вместе посмотрим, что там случилось, а уж потом закончим. Ничего страшного с вашим здоровьем за это время не произойдет.
Черепаха довольная таким вниманием, устроившись на его плече, с удовольствием отдалась обстоятельствам. Когда подошли к скворцу, доктор автоматически потянулся рукой к карману со статоскопом.
- Надо же! Забыл! – на стол положил, а тут ты с криками, - обратился он к обезьянке, а та уже неслась к медпункту.
Только-только доктор закончил осмотр, а Лили уже протягивала ему статоскоп, глядя на него с надеждой, что это поможет искалеченному скворцу.
- Да-а, не зря про тебя столько разговоров – умна, - сказал доктор, поднося трубку к сердцу скворца, но тот, испугавшись, встрепенулся, отряхнулся и улетел. Непередаваемая радость отразилась на мордочке Лили. - Я слышал, обижают тебя за твою же доброту, а не хочешь ли работать со мной?..
На этом заканчиваю, потому что никак не смогу описать то, как восприняла обезьянка предложение доктора».
Даа, вернусь к зависти, о которой я упоминал выше. Хотел рассказать о ней, как о страшном недостатке окружающих, а пришел к тому, что сам страшно завидую обезьянке. Надо же! Казалось бы, открытое и уязвимое, довольно слабое создание, а нашло себя в этом жестоком мире.