Хорошо в июньский день на кладбище!
Петров, сидя на скамейке у могилы отца с матерью, выпил коньячку за упокоение их душ – хорошие были люди! На соседней могиле тоже пили, что-то ели и ушли. Воцарилась тишина. День катился к вечеру.
Петров любил кладбищенскую тишину. Здесь особенно радовало земное бытие. Пенсия неплохая, давление в норме, сын хорошо зарабатывает. «Так что, родные, не ждите меня скоро – поживу еще!»
Петров очистил цветник от зимнего мусора, спрятал садовые грабельки под скамью.
Бледная ночь еще не родилась; между деревьями становилось сыро и сумрачно. Петров уже собрался уходить, но вдруг из-за сосен вылезла фигура в оборванном плаще с капюшоном, надвинутым на лицо. «Бомж!» – брезгливо подумал Петров и пошел по тропинке, вытоптанной между могилами. Оглянувшись, увидел, что оборванец следует за ним. Петров прибавил шагу, бомж не отставал.
- На тебе десятку, и отстань! – Петров остановился и поискал в кармане звенящую мелочь.
- О-о-о! – Бомж застонал благодарно, откинул капюшон на спину, и Петров похолодел: вместо нечесаной башки белел череп, облепленный волосатыми лоскутьями кожи; без ушей, а нос торчал, как приклеенный. Но самое жуткое - из костных глазниц смотрели живые человечьи глаза.
- Зомби! – пролепетал Петров и вдруг разозлился: – Это что за Хэллоуин?! Сейчас как дам по ряженой морде! А ну, снимай маску!
- Не могу, - пролепетал бомж. – Я призрак. Бесплотный, беззащитный, убогий…
- Отвали, призрак, а то полицию вызову.
- Вызывай, - устало сказал бомж. – Сил моих нет томиться на земле! Нет мне покоя! Другие мертвецы гниют себе и горя им мало, а я – вот!..
Призрак раскинул руки, показывая степень своего горя, плащ распахнулся, и Петров увидел испачканный землей дешевый костюм, в котором обычно хоронят нелюбимого родственника. В прорехах одежды виднелось истлевшее тело.
Петрова стошнило. Утерев рот платком, он отдышался. Мертвец молча стоял рядом и ждал. Видимо, подобная реакция живого человека была ему не в новость.
Петров был брезглив, но не робок - испугаешь черта с два! Смолоду мог пойти на нож, да и в свои шестьдесят бегал по утрам и гантелями поигрывал. Прикинув невесомую массу оппонента, он на всякий случай наклонился и поднял крепкий сук.
- Выслушай меня, добрый человек! - заныл призрак голосом вагонного попрошайки.
– «Сами мы не местные», - передразнил его Петров. – Знаю. Дальше!
- Меня прокляли Высшие Силы Справедливости. Я был… как бы это сказать помягче…
- Убийцей?.. – подсказал Петров.
- Увы, нет.
- Насильником?
- Если бы! - мертвец опустил голову. – Я был банкиром. Меня и мой банк прокляли числом зверя. Уже три года, как я отправился в землю, но – увы! – нет мне покоя, пока все шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть клиентов моего банка меня не простят.
- Постой-ка! – насторожился Петров. – Как твой банк назывался в 1998 году?
- «Банк Воровского», - сказал Банкир и отскочил назад. – Брось палку! Я же призрак!
- Так это ты разорил наш завод в девяносто восьмом году?!
- Я.
- А птицефабрику, где мой брат был директором – тоже ты?
- Я, я! Не подходи!
- Да я тебя!.. Ах ты, сука! Говоришь, прокляли всего шесть тысяч клиентов? А в газетах писали, что банки уничтожили половину промышленности России.
Банкир щелкнул челюстями, как голодная собака, засмеялся:
- К счастью для живущих, газеты не все знают.
- Ну, гад, попался ты мне! Получай! Получай!
Петров бил палкой фигуру в плаще, но удары только рассекали вечерний воздух.
- Ничего ты мне не сделаешь – я же призрак! – казалось, бывший банкир тоже огорчен своей проницаемостью. – Остынь, успокойся! Я тебе дам драгоценный совет, и ты меня простишь.
- Не прощу! Ни за что!
- Простишь! Сказал же Он: Мне отмщение, и Аз воздам! Или ты атеист?
Петров остановился. Сердце гневно стучало прямо в горле. «Только инфаркта мне не хватало», - опомнился он и подумал о сыне, недавно организовавшем завод по ремонту сложной медицинской аппаратуры. Кто будет помогать сыну, если отец рухнет ночью между могилами?
- Ладно, прощу, - сказал он, помедлив. – Если расскажешь, как ты ухитрился разорить два ведущих предприятия нашей области.
- Охотно! – призрак перестал стесняться своей гниловатой наготы, скинул плащ на землю, сел на него и жестом предложил Петрову сесть рядом. – Так вот, слушай! Был ваш завод с прибылью, стабильно работающий и с перспективой. Мои люди искусственно создали у вас небольшую задолженность.
- Главбух подсуетился?
- Нет, поставщики. Для производства должок не имел значения, и дирекция в ус не дула, ведь производство шло полным ходом, на счетах была куча денег. И тогда мы предъявили вам иск на сумму грошовой задолженности. Для обеспечения иска мы потребовали ареста счетов должника на сумму иска. Понял?
- А дальше все просто… - сообразил Петров. - Арест счетов предприятия не может быть частичным. Все счета арестованы, производство встало, зарплаты нет. Только мне неясно, почему судья иск удовлетворил?
- Потому что судья, как правило, иск удовлетворяет.
- За взятку?
- До чего же ты тупой! – Банкир обоими кулаками постучал себя по черепу. – Сунул я судье или нет – процесс идет в рамках закона. И тогда мы что?
- Вы предприятие банкротите...
- Ну, допер, наконец-то! Мы ставим своего человека внешним управляющим, и дело в шляпе. Активы продаем по частям.
- Безработные разбегаются, - подхватил Петров, - а банк делит прибыль. Прощай, костлявый! Я тебя во веки веков не прощу.
- Выслушай меня! По Высочайшему Указу Сил Великих Неисповедимых, процентщиков на Том Свете отправляют на вечную поджарку в смоле.
- Так вам и надо! Рокфеллер тоже в аду?
- Не знаю. У евреев свои расчеты с Диаволом. Но мне дали шанс на искупление.
- Тебе-то за что?
- За моего деда. Он в Великую Отечественную сгорел в танке под деревней Прохоровка. За Родину. Так сказать, искупил за внука.
Дед Петрова погиб на Невской дубровке.
– Поздно, однако,– сказал он, вздохнув. – Темно уже. Я пошел.
- Постой! Я дам тебе гениальный совет, и ты меня простишь.
- Говори!
- Нет, ты сначала скажи: «Прощаю!».
- Обманешь.
- Слово чести банкира – не обману!
Петров плюнул в призрака – слюна пролетела насквозь и повисла на листе сирени. Петров сделал «кругом-марш!» и широким, размашистым шагом направился к выходу.
Призрак еще бормотал, причитая, но вскоре отстал и растворился в синем вечернем воздухе. До Петрова донесся жалобный вой:
- Прости-и-и!..
В двухкомнатной квартире Петров жил один: жена уехала погостить к подруге в Крым, едва Путин признался, что «Крым – наш!». Возвратиться она обещала в конце бархатного сезона.
Петров намазал кусок батона сливочным маслом, выпил чаю и лег на диван - смотреть какое-то треп-шоу: в канонаде словесных баталий хорошо засыпалось. Сквозь дрему он еще немного поудивлялся, вспоминая банкира на кладбище, подумал, что вымолить шесть тысяч прощений этому ростовщику все равно не удастся, и уснул, весьма довольный собой.
Спустя два дня позвонил сын:
- Батя, у меня к тебе дело!.. Приезжай!
Петров гордился сыном. Алеша был честным тружеником, и когда он попросил отца стать поручителем по ипотечному кредиту, Петров, не колеблясь, подписал бумаги.
…Сразу после нового года кризис взял за горло крупных производителей, и разогнал мелочевку. Фирма сына разорилась. Сын кинулся искать новую работу – не нашел. Пытался устроиться хотя бы дворником, но все начальники помоек города Петра оказались блиннолицыми братьями по Азии - пускать в мусорный бизнес русского никто не собирался. Пенсии родителей хватало на еду, и можно было продержаться полгода-год, но… В семье сына царила ведьма-ипотека. В какой угол ни сядь – она сядет рядом, и под одеялом от нее не спрячешься, и водкой не запьешь, и друзьям не подаришь…
Судебный исполнитель должен быть величественным мужчиной со строгим взглядом и осанкой строевого генерала, однако выселять пенсионеров Петровых из квартиры явилась нахальная писклявая девица, крашеная в блондинку, в синей форменной тужурке, с черной папкой в одной руке и карандашом в другой. За ее спиной торчали два спортивного вида парня, а еще дальше топтался смущенный участковый полицай. Кажется, ему одному было стыдно выкидывать стариков на улицу; он снимал фуражку, вытирал мокрый лоб, отворачивался и покашливал.
- Но где мы будем жить?! – плакала жена Петрова, заламывая руки.
– Не хулиганьте, бабушка! - неумолимо визжала девчонка-исполнитель. - Вам предоставляется благоустроенная комната с удобствами. Не рыдайте тут! Раньше надо было рыдать, когда подписывали поручительство за сына.
Петров молча сморкался. От его прежней спортивной подтянутости не осталось и следа. За три года борьбы с банком, судов, писем, хождений по начальникам он исхудал, ссутулился и выглядел старше своих лет. Жена тоже состарилась, и на ее сером от горя лице лишь очки напоминали о былой интеллигентности. Жалеть стариков было некому. Соседи попрятались, словно боясь заразиться чужим несчастьем. Участковый полицай смущенно просил Петрова поспешать, а то придется применить силу.
Сын в это время метался по городу в поисках дешевой съемной комнаты: банк отобрал у него не только новую квартиру, за которую были выплачены все проценты по кредиту и большая часть долга, но и почти все деньги за проданную квартиру стариков-поручителей, а за спиной маячила тетка-Ювеналка, грозя забрать ребенка у безработно-бездомных родителей.
Чтобы не сойти с ума Петров держал в кармане старую алюминиевую фляжку и прикладывался к ней, отсасывая по глотку. Иногда отпаивал жену. Коньяк был дрянной.
Благоустроенная комната, куда участковый полицай помог внести вещи, находилась на первом этаже двухэтажного здания, на окраине города, рядом с парком. Раньше здесь был туберкулезный диспансер, в перестройку все больные выздоровели, и лечить стало некого. Диспансер закрыли; чтобы помещение не пустовало, его заселили бедолагами, не нашедшими своего места в новом социуме. Бывший диспансер стал похож на вокзал, где человеческие существа еще дышат, едят и спят, ожидая отправки в мир иной.
Участковый повздыхал и ушел - а чем он мог помочь? И без него безысходной тоской были пропитаны стены этого дома.
Жена опустилась на диван, не обращая внимания на узлы и свертки. Ей было все равно, перевезли все вещи или что-то осталось в прежней жизни. Петров сел рядом.
- Маша, давай чаю попьем! – сказал он, обняв жену за плечи.
Прежде Петров был скуп на платонические ласки, да и жена, цельная натура, не нуждалась в нежных поглаживаниях. Но сейчас оба старика обмякли, утратив волевой стержень.
- Пей сам, я не хочу, - равнодушно ответила жена.
Петров порылся в свертках, нашел чайник и пошел искать кухню. Она нашлась в конце длинного и довольно просторного коридора. Из трех газовых плит работала только одна; на ней уже дымилась чья-то кастрюля. Воды в кране не было. Пытаясь найти ванную комнату, Петров наткнулся на уборную с треснувшим унитазом, над которым висел чугунный «Дамоклов бачок» с веревочкой. «Дерни, дитятко, за веревочку!..» - вспомнилось Петрову. «И к сидящему на горшке гражданину России приедет реанимация». Впрочем, даже здешние жильцы брезговали садиться на это чудо сантехники, чему свидетельствовали следы ботинок на его фаянсовых краях.
Но все это были мелочи: Петров тревожился за жену, его пугала ее апатия.
Петров напоил жену чаем, уложил на диван, сел рядом.
- Вот и все, - сказала жена. – Мы с тобой скоро умрем.
- Нам нельзя помирать, - сказал Петров. – А как же Алеша с Леной? Кто им поможет?
- Мы уже помогли. Надо было не поручительство подписывать, а настоять, чтобы с банком не связывались. В конце концов, на квартиру можно накопить, если потихоньку...
- А инфляция?
- Банковские проценты больше инфляции. Это мы виноваты. Не внушили молодым, не предупредили, не настояли, не посоветовали…
- Ах, я болван! – вдруг подскочил Петров, хлопнул себя ладонью по лбу и засмеялся. – Ведь меня на Северном кладбище ждет один мертвый банкир. Как сейчас помню: сказал – приходи, дам тебе чудесный совет. А я?!..
- Ты чего, Ваня? – испугалась жена. – Какое кладбище, какой банкир?
Петров вдруг засобирался.
- Сегодня меня не жди. Ночевать буду на его могиле. Приятель мой - из привидений, но смирный, не кусается. Если даже он не поможет, тогда мы с тобой возьмемся за руки, поцелуемся на прощание, прыгнем из окна и разобьемся вдребезги о камни.
- Ванечка, да мы же на первом этаже!.. - Жена смотрела на Петрова с ужасом.
«Ах, я дурак!» – твердил он, быстро одеваясь, рассовывая по карманам мобильник, бумажник, носовой платой и ключи. – «Поеду, кинусь в ножки злодею-банкиру. Раз юридические силы против меня, обратимся к силе нечистой!», - и пока он ехал в метро и потом трясся в электричке, его воспрянувшая душа мучилась любопытством: что за совет мог дать мертвец? Может быть, скажет, как устроить сына на хорошую работу?
Определенного плана у Петрова не было, но энергия надежды вернулась к нему, и, хотя в глубине души он начал сомневаться в своей адекватности, самое плохое осталось позади, ведь смерть – это тоже выход.
Главные ворота кладбища были закрыты. В черном небе мерцали холодные звезды августа. Студено тянуло с убранных полей.
Петров вошел со стороны бывшего совхоза и изрядно поплутал в сгущавшихся сумерках. Подсвечивая мобильником, он пошел в темноту. Все уплывало, смещалось и имело воистину потусторонний вид.
Петрову не было страшно, вернее, он опасался, что призрачный Банкир куда-нибудь исчез. А вдруг это был только сон? А что, если за три года Банкир выклянчил прощение у тех самых шести тысяч шестисот шестидесяти шести обиженных?
– Но я-то еще не простил, – сообразил Петров.
– Вы не меня ищете? – из-за черных стволов долетел тихий голос.
Петров оглянулся. Никого…
- Кто тут?
- Это я, банкир.
- Ну, слава Богу! Где ты? Я тебя не вижу…
Из темноты выплыла фигура в плаще, и Петров узнал старого знакомого.
Призрак не поправился, но и более гнилым он тоже не стал: вечность лучший консервант.
- Присядем!
Банкир выслушал жалобы Петрова. Тот быстро и точно изложил суть, вздохнул, замолчал. Сидеть на могильном поребрике было холодно.
- Дураков на свете много, - наконец сказал Банкир и, указывая в темноту костяным пальцем, засмеялся. – Вон там один дантист перед самой революцией поставил самому себе белый крест из мрамора и закопал в пустую могилу сундук с золотыми монетами. Но деньги ему не помогли и тебе ума не прибавят. Лучше я дам тебе совет.
- Ну?!..
- Скажи: «Я тебя прощаю, иди с миром!»
- Прощаю, иди с миром.
- Ну, так слушай внимательно, смертный! – Банкир вскочил и, взмахнув рукавами, завопил дурным голосом:
- Никогда не бери в российском банке кредита-а-а! Ни в каком и никогда-а-а!..
- Ах ты, обманщик! Да я тебя!..
* * *
Неделю спустя на кладбище нашли пенсионера, потерявшего память. Бедняга бродил между могилами, пугая посетителей вскриками и воем: «Я зомби! Я дам вам совет, а вы мне – денег на ипотеку!». Простодушные друзья покойников разбегались, а чудак, вымазанный землей, со сломанной лопаткой в руках, преследовал их, пока не оставался один.
Сын и жена подняли на ноги Парголовский отдел полиции и Администрацию кладбища. Беднягу Петрова поймали, привезли домой, отмыли, накормили, уложили, и он успокоился.
Сын с женой сидели у его кровати, пока он не закрыл глаза. Но едва сын встал, чтобы уйти, Петров схватил его за руку и зашептал:
- Никогда не бери в банке кредитов под залог квартиры! Ты понял?! Никогда!
- Хорошо, папа, не возьму.
- Бери лопату, сынок, и айда на Северное!
- Хорошо, папа, ты успокойся!
Жена заплакала, сын, горестно вздыхая, ушел на работу – теперь ему предстояло кормить и свою семью, и мать с сумасшедшим отцом.
В общем, печально, но все было именно так, честное слово! Вызывает сомнение лишь один факт: в прошлом году Петровы купили сразу две новые квартиры.
Спрашивается, откуда у честных граждан вдруг взялись такие деньги? И почему на Северном кладбище сняли все старинные памятники, а могилы перекопали? Не клады же ищут сотрудники кладбища! А? Вы не знаете?..
___________________
В рассказе использованы статьи прозаруского автора
Владислава Павловича Карпешина