Пока я кандыбал со своими костылями, меня медленно настигало римичное цоканье каблуков.
Когда они поравнялись, а потом и обогнали меня, я хорошенько рассмотрел эту пару.
Он, был весь из 70х - светлая куртка-ветровка, смятые под коленками, от долгого сидения узкие брюки, в левой руке, крепко схваченная ручка портфеля-дипломата. А так же причёска и манера ставить ноги во время ходьбы. Меня даже обожгло - бочка с квасом, обшарпанная Москва и по серым переулкам идёт инженер из НИИ, в свой однокомнатный, трёхрожковый рай в 60 свечей. Домой.
И вот она. Вся их 90х. Варёная джинсовая куртка, узкие джинсы, а причёска, это чуть ли не ирокез, да и сами движения походки, как будто стремительно угасающаяя Абба.
И ещё, разболтанность излишней свободы в коленках.
Но они крепко держались за руки, он и она, шагая такт в такт, не на секунду не размыкая ладоней, даже проходя над мёртвыми голубями.
Как будто прощались навсегда.
Как будто, вот сейчас, они пройдут этот незначительный путь и канут во тьме, каждый в персонально своей, и больше никогда, никогда, не будут вместе...
Но, потом они свернули с набережной, где гремя костылями, я безнадёжно от них отставал; и растаяли в июльских зарослях акации.
А я, бросив проклятые костыли уселся на лавку , рассмеялся и нахмурился.
Всё было - и 70е и 90е. Были и дипломаты и варёные куртки. И были ладони сцепленные навсегда.
Только вот теперь, наступает время, когда придётся поклониться в слепящюю рампу, посмотреть в предстоящюю тьму и покинуть сцену навсегда.