Кот унаследовал от своей первой хозяйки имя „Ниньо“, это
имя значилось в его паспорте.
Имя это испанское, на русский его можно перевести как „Детка“,
„Малыш“.
В самом начале мы пытались называть его „как положено“,
но очень скоро нам стало ясно, что получается плохо.
Котик был мускулистым, хорошо тренированным, любил и умел
драться, держался уверенно, за словом в карман не лез
(да и откуда взяться карманам на кошачьей пижаме),
фамильярности по отношению к себе не терпел.
В общем, всем своим поведением котик напоминал не ласкового
мягонького „Детку“, а, скорее, бойца элитного кошачьего спецназа.
К тому же об „Ниньо“ можно было вывихнуть язык: имя было
труднопроизносимым и совершенно не кошачьим. Мы попробовали
сделать из Ниньо „Нинья“ (в переводе с немецкого – „ниндзя“),
что гораздо более соответствовало характеру нашего кота,
но и об „Нинья“ язык ощутимо спотыкался.
В конце концов мы плюнули и стали называть его как придётся,
я – „Катце“, а как его называл А., я уже, к сожалению не помню,
и сам А. тоже не помнит.
...В то время я была увлечена рассказами Анны Хоси. Кажется,
Хоси – это её литературный псевдоним, а не настоящая фамилия.
Анна тогда недавно переехала из России в Австралию и писала
короткие истории о своей интересной, бурной и непростой жизни там.
Очень надеюсь, что всё у неё сложилось хорошо, и в Америке, куда
она позже уехала из Австралии, она живёт счастливо и безбедно.
А ещё надеюсь, что когда-нибудь, а лучше совсем скоро найдётся
издательство, которое выпустит сборник её рассказов (если,
конечно же, на то будет воля Анны). Рассказы отличные,
совершенно особенные по стилю и уровню эмоциональной
вовлечённости автора, и мне удивительно, что их до сих
пор не издали.
Анна перевезла в Австралию своего кота Баклажана, о нём в
её историях есть несколько небольших, но ярких эпизодов.
Кот был падким на женские прелести и прелестницы отвечали
ему взаимностью. Периодически тяжеловесные кошачьи девушки
из местных заявлялись к нему в гости. Девицы лезли к предмету
обожания в сад через забор, рискуя обрушить последний своими
пышными телесами...
Но вернёмся к Шурки. Анна называла своего кота „шерстяной подлец“.
А. настолько понравилось это имя, что он перевёл его на немецкий
и стал называть им нашего кота, заменив „подлец“ на „негодяй“ –
Шерстяной Негодяй - "Der wollene Schurke".
Потом эпитет „шерстяной“ как-то сам собой отпал, остался только
„негодяй“, по-немецки „Шурке“. А потом и суровое „негодяй“
уменьшилось до „негодяйчика“ – Шурки.