Важа Пшавела «Заяц»
Рисунок обложки Н.Афанасьевой
БЕДНЕНЬКИЙ заяц! Спит, а у самого глаза открыты. А если не спит, так уж и вовсе таращит их во все стороны; бегает – и пялит изо всех сил большущие грустные глазища и попискивает. Особенно, когда враг преследует его.
А когда его, беднягу, не преследует враг?
Не многие живут так, как заяц.
Несчастный зверёк!
Я даже считаю его самым несчастным, а другие пусть как хотят… Уже не говорю ни о чём другом, вспомнить хотя бы, что спит он с открытыми глазами! И вы подумайте – где? В самых густых зарослях! Почему мы никогда не обращаем внимания на сон зайца? Никогда не думаем, отчего у спящего зайца открыты глаза? Я только одно могу сказать: знает он, что много у него врагов. Всегда он помнит о них, постоянно мерещатся они ему, и потому он засыпает, не закрывая глаз.
Да, даже во сне он насторожен, и глаза его остаются открытыми. Пусть учёные твердят, что у зайца короткие веки и потому они не закрывают глазных яблок, когда он спит.
Допустим, что это так! Но почему же, однако, укоротились веки только у зайца, у которого так много врагов? Не потому ли, что он должен смотреть в оба глаза, спасаясь от бесконечных преследований?
Кусты – единственное убежище для зайца, его «неприступная крепость». И потому он никому не мешает, никому не причиняет вреда. Вечерами, когда садится солнце, выходит он из зарослей и вприпрыжку несётся по полянам и лужайкам: где надкусит нежные побеги, где зелёную травку пощиплет, где молодыми всходами полакомится. И никому не приносит вреда – ни человеку, ни природе. Потом усядется заинька на корточки чинно и серьёзно, уши кверху, иногда лишь заиграет ими – одно выставит вперёд, другое отставит назад или зашлёпает ими друг о дружку.
Бедняга! Наивен он, и поэтому так жалко его. Если мимо пройдёт человек – он замрёт на месте, притаится, особенно, если прикинуться, что его не видишь. И этим он губит себя. Тут бы вскочить, спасаться, пока охотник подойдёт поближе, а он вместо этого замирает на месте, прижавшись к земле. На что он надеется, непонятно. Уж не на свою ли мощь? Мы-то ведь знаем ей цену… и про то, чем он может защищаться, нам тоже известно. Нет, заяц надеется лишь на то, что охотник не заметит его и ему удастся улизнуть. Можно ли представить себе что-нибудь более жалкое, чем тварь, которая надеется лишь на то, что ей удастся спрятаться от врага, остаться незамеченной.
А что, если он увидит тебя, заяц? Как быть тогда? Не лучше ли заранее подумать об этом?
Бедненький заяц!
Всякий, кто только взял ружьё в руки, уже грозит зайцу. Вот один показался с ружьём.
– ЗдорОво! Куда путь держишь? – спрашиваю я.
– Иду на зайца! – отвечает он.
Вот идут один, другой, третий. Все они вооружены. Ко всем я обращаюсь с тем же вопросом, и все как один отвечают мне, что идут охотиться на зайца. Вот тут и ищи у людей справедливости!
А сколько ещё других зверей преследует зайца! Уж не говоря о волках и лисах, даже изъеденная клещами сова и та бросается на сонного зайца. Ведь она летает ночью, летает неслышно, даже шелеста её крыльев не уловить! Как же быть бедному зайцу, где укрыться, куда податься?
Вот что мне рассказал о зайце один мой долговязый сосед.
– Однажды, – начал он, кривя свои тонкие губы (голос его напоминал хрюканье свиньи), – вижу я, как целая толпа, вроде военного отряда, скачет по полю. Крики и возгласы людей, визг и лай стаи охотничьих псов оглушительно разносятся вокруг и при этом выстрел следует за выстрелом. Смешались пороховой дым с дорожной пылью, и будто туман клубится над полями. Всматриваюсь пристальнее и вижу: вся эта орава несётся за одним зайцем. Я даже удивился, откуда столько народу набралось: одни преследуют зайца, другие перерезают ему дорогу, а остальные стараются обойти его с боков. Но им никак не удаётся ни застрелить его, ни схватить живьём,, хотя шерсть летит от него во все стороны. Издали мне кажется, словно ветер подхватывает одуванчик и рассеивает его в воздухе… А заяц бежит во всю прыть, бежит, прижав к спине уши. Вот он вырвался из окружения и устремился вперёд прямо к моему дому. Теперь единственное спасение для него – мой дом. Другого выхода нет, и он с разбега влетает прямо ко мне. Я подскочил и быстро прикрыл дверь, чтобы не ворвались за ним собаки. Потом вошёл сам и увидел его. Он забрался под тахту и прижался к стене. Как только он увидел меня, перевернулся на спину, лёг лапками кверху и, дрожа от страха, стал трясти ими, точно просил: не убивай меня, я ведь в гостях у тебя, пощади меня, пожалуйста… Я обрадовался, и как обрадовался! Прикинулся другом ему, взял на руки, стал гладить его по спине. А он прижался ко мне, даже лапками ни разу не шевельнул, куда ему было уйти от меня? Я передал его повару… один бок у него, должно быть, уже пожарился, скоро зарумянится и другой. С ореховой подливкой он будет очень вкусен, и я прекрасно позавтракаю. Подоспели и охотники.
– Где наш заяц, давай его сюда! – закричали они.
– Помилуйте, – возразил я, – когда заяц был у вас в руках, вы упустили его, так что же вы о нём спрашиваете?
Им больше ничего не оставалось делать, как только махнуть на меня рукой, повернуться и ускакать прочь ни с чем.
1887г.
PSКнижечку купила на развале за символический рубль. Подклеила, подрисовала кое где обложку. Храню в отдельном пакетике, дорого мне как одно из близких по духу и отношению к природе драгоценное слово. Благодарна тем, далёким предкам, которые смогли сохранить это для нас...