Сегодня вспомнила забавное упражнение для начинающих авторов, и решила поделиться.
1-ая часть. За двадцать минут нужно написать небольшой этюд в 300 слов (строго, не больше и не меньше) по выбранной теме. При этом в тексте нельзя использовать никаких прилагательных, наречий и причастий, ничего определяющего.
2-ая часть не ограничена по времени и количеству слов. Нужно выбрать любой фрагмент из повести любимого писателя, проанализировать каждую фразу, выискивая определения и описать полученную сцену из первой части, следуя стилю автора, используя его прилагательные и наречия.
Тема: «Новоиспеченная монашка идет длинным коридором, в конце которого виднеются обитые тканью двери. Через высокие окна в коридор падает солнечный свет».
1 часть (300 слов).
+++++++++++++++
По коридорам монастыря брела монахиня. Прихрамывая, она тащила ведро с краской и кисти. Ногу саднило, монахиня устала, но продолжала путь. Думая о судьбе, она вспоминала дом и родителей. Луч солнца осветил лицо и прервал размышления хозяйки. Монахиня остановилась, грохнула ведром об пол, ойкнула и потёрла ногу. Щиколотка распухла. Нужно послать за врачом. Людей не видно, лишь верхушки деревьев кивали за окном. Монахиня заметила двери. Она шла их покрасить, но их обили тканью. Подволакивая ногу, она приблизилась. Гобелен обветшал и пахло пылью. На опушке леса стая волков окружала рыцаря. Он воззрился на небо и напоминал крысу. Над лесом светился образ Господа, вселяя надежду и защиту.
- Господи, за что мне это?! Мужа увела подружка. Если б не увела, я бы успела сбежать!
Подобрала на улице щеночка, назвала Пушком, он вырос в крысу. Ходил за мной по пятам и повизгивал. На всех гостей кидался, а из дома не выгнать. Обедать садился за стол, следил за мной и ждал. После обеда ложился на кушетку. Не удержалась, сунула ему «Спорт-Экспресс». Обнюхал и сожрал. Сгрыз туфли и кроссовки, на работу опоздала - уволили. Одежду и обувь прятала в шкаф, выходила лишь с ним гулять или по магазинам. Привязала поводок к столбу и домой. Через час соседка по площадке заголосила. Дверь открываю, заходит Пушок, глаза пуговицами и ухмыляется, как муж, когда выпьет. Решила сменить кличку и назвать в честь мужа Михаилом. Надела берет спецназовца (не успела выбросить), ни дать ни взять – француз Мишель.
Вещи мужа собрала в мешок, а Мишель не выпускает. Вцепился в ногу и рычит. Треснула мешком, дверью хлопнула и по ступенькам. Денег на гостиницу нет, подруга предала, в душе тоска, ушла в монастырь.
Щелчок, кто-то закрыл двери на ключ. Шаги удалились. В отчаянии монахиня закричала. В ответ - тишина. Она спустилась на пол и сняла ботинок. Стемнело.
- Мама, проснись! Папа котёночка принёс!
++++++++
Выбрать фрагмент из книг любимого писателя оказалось сложнее. У великих свои секреты, и не всегда они в ярких и сочных эпитетах. Например, у моих любимых Михаила Афанасьевича и Антона Павловича прилагательных совсем немного. Вероятно, секрет их гениальности кроется в каждой букве, в каждом ненаписанном слове, и разгадать его невозможно. Поэтому соглашусь с высказыванием Ю.Айхенвальда о творчестве А.П.Чехова: «Нельзя и грешно разбирать по ниточкам легчайшую ткань его произведений: это разрушило бы её, и мы сдунули бы золотистую пыль с крылышек мотылька». Красиво! Скорее всего, в следующий раз, подобное упражнение нужно проделать с критической статьёй Юлия Исаевича.
На Льва Николаевича и Фёдора Михайловича я посягать не стала. Александра Сергеевича оставила на крайний случай, если ничего не найду. «Наше всё» всегда помогает! Прочитала ещё раз свой нехитрый экспромт и решила - лучше ангажировать сразу двоих – Илью Ильфа и Евгения Петрова. Тем более не витиеватых, а красочных прилагательных и наречий у них предостаточно. Вот, что получилось:
2 часть.
++++++++
В половине двенадцатого с западного входа монастыря в длинный и светлый коридор вошла молодая монахиня. За ней весело погромыхивала мощная банка с радикально черной краской.
- Дали бы хоть десять минут передохнуть и переобуться! – С усилием подтягивая веревку с привязанной банкой и прихрамывая, ворчала монахиня. «Может быть, тебе дать ещё отдельную келью и диван с балдахином?» - вспоминала она визгливые голоса старушек.
- Врут они всё. Нет у них балдахина. Даже дивана нет.
Монахиня устала волочить за собой никелированную банку, но стойко продолжала путь. Её ноги были в лаковых слипонах с замшевым верхом апельсинного цвета, а левая щиколотка - несколько раз обёрнута старой шерстяной тряпкой. Глухие каменные стены не внушали оптимизма, но способствовали глубоким размышлениям, чему и предалась молодая монахиня. Сверху за волнистыми зеленоватыми стёклами серебрились верхушки деревьев. Неожиданно луч солнца осветил красивое лицо и прервал серьёзные думы его хозяйки. Монахиня остановилась, звонко бряцнула банкой об пол, удивлённо ойкнула и потёрла больную ногу. Укушенная щиколотка распухла. «Интересно, а врачи в монастыре есть? Хотя бы те, которые родились до исторического материализма». Ни врачей, ни старушек видно не было. Монахиня заметила двери с висящим ржавым звонком. В сильнейшем замешательстве она приблизилась, подволакивая ногу. Ей дали задание их покрасить, а двери были обиты старой тканью и отчаянно пахли пылью. Она дотронулась до осыпавшегося гобелена с заграничным рисунком. В центре на опушке леса стая фиолетовых волков окружала черноусого рыцаря на дивном коне в серых яблоках. Очумевший рыцарь воззрился на небо и напоминал знакомую крысу. Над тёмно-зелёным лесом светился образ Господа, вселяя надежду и защиту.
- Господи, за что мне это?! Мужа увела энергичная подружка. Если б не увела, я бы конгениально сбежала!
От отчаяния и одиночества подобрала на Советской улице пятнистого щеночка, назвала Пушком, а он вырос в черноусую крысу. Ходил за мной по пятам и восторженно повизгивал. На всех гостей кидался, а из дома не выгнать. Обедать садился за стол, усы расчёсывал лапами и на меня поглядывал своими мерзкими глазками. После обеда ложился на кушетку и засыпал беззвучным детским сном. Как-то не удержалась, сунула ему «Спорт-Экспресс». Тщательно обнюхал и сожрал, не морщась! Сгрыз лаковые туфли и кроссовки лунного цвета. Я из-за этого на работу опоздала – сразу же уволили. Одежду и обувь прятала потом в ореховый шкаф на гнутых ножках, а выходила на улицу лишь с ним на прогулку, либо докладывала, что иду в магазин. Однажды привязала его поводок к столбу и домой быстрым аллюром. Через час соседка по площадке заголосила. Дверь с трепетом открываю, на пороге - Пушок, глаза пуговицами, а сам мерзко так ухмыляется, как муж, когда выпьет. Решила сменить кличку и назвать его в честь бывшего - Михаилом. Надела на Крыса мужнин спецназовский берет (как знала, что пригодится, не успела выбросить), ни дать ни взять – Мишель, предводитель парижского дворянства.
Остальные вещи мужа собрала в огромный серый мешок из туальденора, а Мишель не выпускает. Вцепился в ногу и рычит трубно. Треснула мешком, дверью хлопнула и вниз по ступенькам. Денег на гостиницу нет, энергичная подруга предала, в душе гадостно, напросилась в монастырь.
Молодая монахиня всхлипнула, утёрлась платком из английского ситца в цветочек, и наконец, услышала, как к двери приблизились тяжёлые шаги. Ржавый замок щёлкнул, и шаги со стоном удалились. В отчаянии она закричала. Гулкое эхо прокатилось под сводами монастыря, вернулось, повторилось, застыла сумеречная тишина. Монахиня опустилась на холодный пол и сняла свой апельсиновый ботинок. Стемнело быстро. Когда поднялась луна и её мятный свет озарил миниатюрную фигурку, с весёлым скрипом открылась дверь.
- Мама, мамочка, проснись! Папа котёночка принёс! Давай назовем его Пушком?!
- Нет! Лучше Снежинкой, это – кошечка.