Это был самый обыкновенный дом – пятиэтажная «хрущевка» с потемневшими от времени и сырой погоды стенами. И подъезд был обыкновенный – сумрачный, гулкий, пахнущий влажной пылью, сигаретным дымом, жареным луком. Нужная Максиму дверь на четвертом этаже тоже оказалась ни чем не примечательной – металлическая, бронебойная, выкрашенная в свинцово-серый цвет. Проза жизни, непоколебимая реальность.
Максим потоптался на пыльном резиновом коврике, хотел было нажать на кнопку звонка, но передумал, отступил, прижался к холодной стене взмокшей спиной. Поджег сигарету, не отрывая напряженного взгляда от двери напротив.
Всю свою сознательную жизнь Максим Ярославцев считал себя приземленным реалистом, прагматиком до мозга костей – и откровенно гордился этим. В детстве он не любил сказки и не верил в Деда Мороза, позже был совершенно невосприимчив к романтике, суеверные люди с их фанатичной верой в приметы, гадания, гороскопы, спиритизм, магию чисел и прочую хиромантию казались ему несчастнейшими людьми, потерявшими разум в непроглядном зеркале иррационального животного ужаса. Возможно, именно поэтому повзрослел Максим совершенно естественно, без мировоззренческой ломки, смехотворных обид и еще более смехотворного сожаления обо всех тех утраченных иллюзиях и грезах, о которых так любили распинаться на заре научно-технического прогресса литературные мастодонты.
И вот теперь он должен был поверить, что за этой глухой металлической дверью с номером «13» живет самая настоящая ведьма.
- Тринадцать, - пробормотал Максим, нервно втягивая в легкие горький дым. – Ну разумеется.
Разумеется, его бы здесь не было, если бы не Альбина. «Это твой единственный шанс, Макс, - говорила она сегодня утром, бледная, потерянная, с остекленевшим взглядом. И такая же невыносимо красивая, как и в тот день, когда он встретил ее в залитом июньским солнцем парке. – Последний шанс, ты понимаешь? Она же реально помогла Светке, а ведь рак груди четвертой стадии - это тебе не шутки…» «Чепуха, - говорил в ответ Максим, хмурый, небритый, опухший после бессонной ночи. – Обычное совпадение. Началась ремиссия, вот и все…» «А у Вадика что? - злилась Альбина. – Тоже ремиссия? Врачи поставили безнадежный диагноз – секреторное бесплодие, с врожденной аномалией. А Вика вон беременная ходит…» «Еще неизвестно, от кого она беременная, - огрызался Максим. – Знаю я твою Вику…» «Ну и черт с тобой! – выходила из себя Альбина. - Раз ты такой упрямый осел, черт с тобой! Тебе, я вижу, не терпится на тот свет? Ну что ж, пожалуйста, скатертью дорога!»
И все-таки она его уговорила. Взяла лаской. Логикой. «Лучше сделать и пожалеть, мой милый, чем жалеть о том, что не сделал». Тут она, конечно, права… Но почему же тогда так хреново на душе?
Максим отлепился от стены, раздавил окурок, прошелся по заплеванной шелухой от семечек площадке. «Впрочем, хреново мне по вполне понятной причине...» Уже какой день он не мог избавиться от ощущения западни, словно вокруг сжимаются стены, и выхода нет. Да и не может быть... Отчаянно тряхнув головой, чтобы отогнать от себя все мысли и чувства, Максим нажал на кнопку звонка.
«И не называй ее ведьмой, милый, - заговорил как наяву голос Альбины в голове. – Она экстрасенс, целитель, целитель от Бога…»
Наверное, только слепой или сумасшедший назвал бы девушку, которую Максим увидел перед собой, когда дверь открылась, «божьим человеком». Впрочем, ведьмой ее тоже было сложно назвать. Максим готовился увидеть даму в годах, полную, в аляповатом старомодном платье, с агрессивным макияжем, ну или хотя бы женщину средних лет, рыжеволосую, с плотоядным лукавым лицом, но уж никак не эту обычную с виду девушку, которой не дашь больше двадцати пяти. Блестящие карие глаза, смуглая кожа с оливковым оттенком, симпатичный вздернутый носик, тонкие губы с едва заметной озорной улыбкой, черные спортивные штаны и белая майка с надписью «когда мне грустно, я колдую» заставили Максима усомниться в том, что он пришел по адресу. Вдобавок ко всему у девушки оказались короткие волосы, фиолетовые у корней, черные на кончиках, в левой ноздре виднелись тоненькие колечки пирсинга, а на правом запястье красовалась татуировка в виде человека с золотистыми крыльями за спиной и головой птицы.
Девушка оглядела его с ног до головы, и в ее янтарных глазах заплясали искорки, казалось, еще немного, и она рассмеется ему в лицо.
- Здр… здравствуйте, - выдавил Максим, ощущая себя совершенным кретином. Мелькнула надежда, что это родственница ведьмы, и он решил уточнить. – Вы… эм… Вероника?
- Угу, - мгновенно отозвалась девушка. – Она самая. - Помолчала, кивнула. – Проходи. И давай на ты, мы с тобой сверстники вроде. Не разувайся.
В полутемной прихожей с голубыми обоями в цветочек приторно пахло курительным благовонием. По обе стороны от зеркального трюмо висели распечатанные на принтере сакральные знаки – Чаша Гигеи, Пентакль, Ом, Пацифик, Древо Жизни, Свастика, Звезда Давида. Максим многозначительно хмыкнул, прошел следом за Вероникой в комнату, где тут же остановился, чтобы как следует рассмотреть открывшееся ему странное зрелище.
У правой стены стоял белоснежный кожаный диван, широко раздвинув ноги, на нем сидела фарфоровая кукла в черном платье. Ее маленькое, искаженное судорогой лицо производило тяжелое впечатление, как у одержимой демоном девочки из голливудского хоррора, в пластмассовых глазах будто бы таилось что-то живое и зоркое. Прямо над диваном тянулась, сплетаясь в один затейливый волнообразный узор, каллиграфическая надпись на неизвестном Максиму языке, желтый фон стены оттенял ее так четко, что она казалась выпуклой. На черном стеклянном столике лежала стопка эротических журналов, рядом оцепенела в монолитном безмолвии книга Блаватской «Тайная доктрина». У стены напротив стоял такой же диван, на нем – открытый ноутбук и такая же фарфоровая кукла, только в белом платье, рядом с диваном - такой же столик, но из обычного стекла, на столике - стопка журналов «Экстрасенс», книга маркиза де Сада «120 дней Содома». На стене - репродукция картины Генриха Фюсли «Ночной кошмар». По обе стороны от нее громоздились до потолка книжные полки с многочисленными склянками и колбами разных форм и размеров с жидкостями самых невероятных цветов. Пол устилал ворсистый ковер, чьи сюрреалистические узоры вызывали тот же зрительный эффект, который создают стереокартинки, но практически мгновенно, без концентрации. За окном с тяжелыми голубыми гардинами снова начинался дождь, о стекло разбивались крупные капли.
Остановившись у окна, спиной к Максиму, ведьма скрестила на груди руки.
- Кто тебе рассказал обо мне?
- Жена… то есть ее подруга, Светлана… Котова.
- Хорошо, - она помолчала, опустив голову. - Ты мне не веришь. Считаешь меня шарлатанкой.
- Нет, я… - Максима затошнило от себя самого. Стиснув зубы, он мысленно обозвал себя «размазней». Помогло. – Да, я так считаю. Извини, конечно, но если бы не жена…
- Хорошо, - снова перебила она. – Садись на диван.
- На какой?
- Выбери сам.
- Хмм, - поколебавшись, словно это и в самом деле имело значение, Максим выбрал белый диван. И тут же пожалел – картина Фюсли на стене напротив явно не могла способствовать душевному равновесию. Навязчивая иррациональность обстановки угнетала его, приводила в смятение, а тут еще Вероника подошла так близко, что он почувствовал исходящий от нее запах сушеных трав. В ее тонких красивых пальцах возникла ниоткуда ржавая монета с выпуклым профилем, в ту же секунду она прижала эту монету к его вспотевшему лбу. Ладонь ее была горячей, монета наоборот холодной.
- Тише, тише, не дергайся… - девушка закрыла глаза, замерла.
Максим хотел уже было встать, попрощаться, поскорее уйти отсюда, в знакомый понятный мир, прекратить одним решительным жестом весь этот дурацкий спектакль, но Вероника внезапно заговорила холодным отстраненным голосом зомби:
- Максим Александрович Ярославцев, двадцать шесть лет. Охранник в супермаркете «Лента». Женат на Альбине Сергеевне Ярославцевой, двадцать четыре года, девичья фамилия – Ключевская. Увлекается чтением научно-фантастических романов, компьютерными играми, авиамоделизмом, спортом. Характер – нордический, выдержанный… - девушка улыбнулась, - но в то же время эмоциональный и даже сверхчувствительный в определенных стрессовых ситуациях. Крайне отрицательно относится к пошлым людям, не имеющим вкуса, хамам, политикам, отечественным поп-исполнителям и гомосексуалистам. Тайные страхи – амаксофобия, коулрофобия, явления и феномены, не поддающиеся логическому объяснению. Тайные сексуальные пристрастия – сомнофилия, хэнд-фетиш, мастурбирует на…
- Хватит! – заорал Максим, вскакивая. Лицо его горело, хотелось немедленно провалиться сквозь землю. – Хорошо, хорошо! Ты меня убедила, я тебе верю, ты ведьма… то есть это… экстрасенс, целитель, кто там еще… помолчи, пожалуйста, ладно?
Вероника с теми же веселыми искорками в карих глазах, отступила, села на черный диван напротив. Максим раздраженно прошелся по комнате. В голове творилось черт знает что, мысли, едва возникнув, срывались с края сознания в слепоглухонемой иррациональный вакуум.
- Значит так, - глаза девушки потемнели, - у тебя злокачественная опухоль мозга. Неоперабельная. Врачи предупредили, что жить тебе осталось месяц, максимум два. Все верно?
Он остановился, хмуро кивнул. Похлопал по карманам, достал сигарету.
- Я могу тебе помочь, - это прозвучало так легко, так естественно, что поверить было проще простого. – Опухоли не будет. Она исчезнет, Максим.
Холод внезапной, словно прохладный ветер в жаркий полдень, надежды прояснил сумбур в голове, пригасил эмоции.
- Понимаешь… дело в том, что я смогу собрать не больше…
- Я не возьму с тебя денег, - взгляд ее всматривался, ввинчивался в Максима, словно она пыталась что-то понять, решить для себя. Наконец она едва заметно кивнула, выдохнула. – Но ты должен оказать мне услугу.
- Хмм, - он жестом попросил разрешения закурить, получил его, поджег сигарету. – Что за услуга?
- Придется, к сожалению, кое-что тебе рассказать. Разумеется, конфиденциально. Не хочу грозить, но если эта информация станет известна третьим лицам, тебя ждут крупные неприятности. Это понятно?
Максим кивнул, сдерживая язвительный ответ. Вероника встала, открыла незаметную прежде дверцу в стене, достала початую бутылку вина, два бокала.
- В общем, ты был прав. Никакая я не ведьма и не экстрасенс.
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но внезапно понял, что сказать ему нечего.
- И не шарлатанка. Я и в самом деле могу избавлять людей от неизлечимых болезней, - девушка протянула ему бокал. - Правда, не сама по себе, а с помощью высокотехнологичной аппаратуры, которая пока неизвестна науке. Вот это например, - она повертела в пальцах монету, - своего рода… эм… ментоскоп, считывающий данные памяти. Никакой экстрасенсорики и мистики здесь нет.
- Понятно… - пробормотал он.
- Чтобы не ходить вокруг да около скажу прямо, - Вероника поставила бокал на столик, села, уперлась в край столика босыми ногами, бросила на него серьезный внимательный взгляд из-под челки. – Я из будущего, Максим. А если говорить точнее, из двадцать шестого века.
Он залпом выпил вино, подошел к окну, открыл форточку, выбросил окурок. Странно, но никакого шока или даже удивления он не чувствовал, только облегчение, огромное облегчение… Была, конечно, вероятность, что она сумасшедшая, но правда выяснится, и очень скоро. Максим невольно восхитился собой, своим рациональным складом ума. Как спокойно он воспринял то, что большинство людей посчитало бы дичайшим бредом…
- Ну хорошо. Допустим, что ты гостья из будущего. Алиса Селезнева детектед, - он раздвинул губы в улыбке. – И что же ты хочешь от меня?
- Я хочу, чтобы ты отправился в будущее, взял там одну вещь, вернулся и отдал ее мне, - Вероника улыбнулась в ответ, глядя на него прежними веселыми глазами. - Взамен я подарю тебе жизнь.
продолжение http://www.proza.ru/2019/07/09/1685