Шутливые служивые

               
     В подъезде дома - с запахами выпеченных лодочками на малине пирожков, поджаренного на подсолнечном масле румяного картофеля, а также духом квашеной капусты с примесью сивухи, - к лифтовой двери подходят два ладных, с золотистыми лычками на погонах, молодцеватых сержанта. Полицейские. В полумраке слабой осветительной лампочки замечают всклоченного вида гражданина, явно "струхнувшего" при их появлении.

     - Ам, на котолый э-этаж? - спрашивает тот же, заикаясь.

     Сержанты, будто подсвеченные ясным полуденным солнышком, зеркально переглянулись. Озадаченный Константин Зелепукин силился вспомнить: где-то они встречались. Но в какое время года и при каких обстоятельствах, было окутано беспросветным туманом. По левое плечо служивый был с тонко подкрученными кверху усиками, - явный под форменной фуражкой брюнет, с прищуренным пытливым взглядом сыщика. Дальний – гладко выбритый, круглолицый с тенистой ямочкой-воронкой на подбородке, казавшейся ловчей норкою с непременно засевшим пауком-скакуном.
 
     - На ва-аш, – ответил с протяжным выражением, раздувая ноздри, сержант с усиками.

     По интонации в голосе Константину показалось: «Ага, попался!» Сержант с ямочкой молчаливо, но многозначительно поднес палец к подбородку, будто стараясь раздразнить заспавшегося паука.

     - К кому? – спросил Константин.
 
     - К ва-ам! – опять же ответил разговорчивый полицейский и, словно кот, почуяв лакомый кусочек, прошелся вздернутым языком по усикам.

     - Я тут не ж-живу, - потупившись, ответил Константин, -  от, лешил заскочить к длюгу.
   
     - И мы к дру-угу!

     - О-откуда знаете моего длюга, лыболова?

     - А все его зна-ают.

     - Чем же он и-известен?

     - Изве-естно чем.
       
     - И ам известно?

     - А ка-ак же!

     Константин, пришлепнув в ладони, проговорил:
 
     - Та-ак, выходит, и до властей слух дошел!.. Я, конечно, это в обиде на  Митяя Белданкина за то, что он мне на лыбалке... А я, возвлатясь домой, обомлел. Из люкзака-то, ведь, лягушки холодные плыг-скок в лазные столоны. Взялся ловить, да всех не пелеловил. Потому, как кажну ноченьку плыготня из-под кловати слышится. Сплашиваю Митяя: плизнайся, дулашливый, скольких счетом сажал? Он же, бельмески свои круглые выкатит, смешочками знай отделывается. На лаботе, в участке нашем столялном, на киянке моем лягву зелеными класками намазюкал. Чуть чего замахнешься. Так лаботники все, как челти лупоглазые, гигикают. А кто и плоквакает. Так, иной лаз, от недосыпа, с ласстлойства, вместо делевяшки, да по пальцу-то, бац! Что бы он, чудик, от ледьки злющей задохся.

     - Ну, во-от, стало быть и привлеку-ут его за насмешку над личностью!
   
     - И си-ильно?

     - Мало не пока-ажется.
 
     - У-у! – всплеснул руками Константин, - жалко, челтяку?  Как, ежели бы он, змеюку какую подсунул, тогда бы…

     Подъехал лифт. Сержант с усиками распорядился:

     - Заходи-ите!

     Константин вошел. Сержанты - следом. Створчатые двери плотно захлопнулись.  Тесная кабина с гулом ветра понеслась вверх.
 
     - П-плошу не пливлекайте, шалопута, - проговорил Константин, - пусть уж он налодец тутошний веселит. Небось, сам поймет к летам седым, что не всякие шутки в полядочном обществе почитаются. Исплавится, как-нибудь!

     - А вы что, всегда так по жизни заикаетесь?

     - Да, ка-ак бабушка в де-етстве веником замахнулась, так и пошло.

     На четвертом этаже лифт остановился. Двери разомкнулись. Сержант с усиками проговорил:

     - Ну, вот мы и приехали к своему другу сержанту Туеву.

     - Лазве и ваш длюг здесь пложивает? – обрадовался Константин.

     - Почему бы и нет?
 
     - А вот мой, на седьмом... Плошу пеледать от Белданкина, вашему длюгу селжу, пламенный плифет!

     - Так и быть, передадим. Ну, пока-мест. Ква-ква! - усмехнулись на прощание полицейские.

     Двери захлопнулись. Кабина, раскачиваясь, и, гугукая в пролетной яме, понеслась выше.
   
    «Ух, плонесло! Вона, лазыграли-то как, – отирал рукавом со лба пот Константин. И тут неожиданно вспомнил, как однажды зимой хлопнулся затылком на дороге при гололедице. И эти самые сержанты, подняли его немощного и сопроводили до порога. - Выходит, в на-аше влемя без шутливых служивых ника-ак не обойтись».