Черный ящик. Повести и рассказы офицера Службы специального контроля. Курлаев Михаил Сергеевич.
Великие события рождают великих людей. Об этих людях пишут историки, их имена остаются в памяти людей.
Мелкие события не рождают больших людей. Но так уж устроены люди, что им нужны герои. Ну, разве они виноваты, что на их долю не выпали великие события, и у них нет возможности отщипнуть своего кусочка славы или хотя бы скромно блеснуть в лучах славы чужой. А ведь так иногда хочется, чтобы о твоих достопримечательностях знала не только жена, чтобы и о тебе говорили люди или, в крайнем случае, ты мог сказать, что имел счастье лично знать такого-то и такого-то, который сделал то-то и то-то.
Иногда способности и обстоятельства позволяют проявить себя, а иногда нет. В последнем случае, появляются такие как Герострат, которые поджигают храмы, что бы имя их вошло в историю. Но такие люди уже слишком одержимы идеей прославиться. Наши желания и возможности куда скромнее и честолюбие не распространяется дальше того, что бы своевременно получить очередное воинское звание. Но и у нас есть герои, о которых говорят если не с восхищением, то с явным оттенком симпатии. Так кто же они такие? Это те, которые не предают забвению не очень популярный, но очень верный для наших условий принцип: не отчудишь, так не прославишься. Так начнем же об этих героях наше повествование.
«Матч века» должен был состояться при любой погоде. Если перевести это громкое название в масштабы, соответствующие нашему маленькому гарнизону, затерявшемуся в сопках Монголии, то это означало, что футбольная команда одного отдела встречалась с командой другого отдела. По сложившейся традиции одну команду представлял коллектив первого отдела, вторая команда представляла собой объединенные силы всех других коллективов. Но это было не важно. Важно то, что матч состоялся, хотя погода была холодная, а недавно прошедший дождь оставил слякоть и лужи на футбольном поле. Это еще раз подтвердило великие возможности самодеятельности, когда люди одержимы желанием. Никакие трудности не могут остановить их. Этот матч решал давнишний спор между командами, которой из них считаться сильнейшей. Но не острота борьбы, не количество забитых мячей, не плохая погода и самоотверженность игроков возвели это событие в ранг выдающегося. Так и осталось бы оно интересным, но рядовым событием, если бы не Вася Ворона. Это тот самый Вася Ворона, который на вопрос скоро ли будет готова машина для отъезда с работы, не моргнув глазом, ответил: «Да через несколько минут. Вот только заменим два колеса и проверим систему питания». Мы – это сам Вася Ворона и солдат-водитель, которому и предстояло за несколько минут все сделать, так как сам Вася Ворона был не в счет, он руководил работой.
В этом матче Вася поразил игроков и зрителей не столько техникой игры и самоотверженностью в борьбе за мяч, сколько своей уникальной спортивной формой.
Игра началась, а Вася еще не решил, что делать. Ему очень хотелось принять участие в игре, но благоразумие холостяка, которому в ближайшей перспективе предстояло собственными силами отстирывать брюки (спортивную форму он не прихватил с собой), удерживало его от опрометчивого шага. Но Вася Ворона был бы не Васей Вороной, если бы не нашел выход из положения. Проходят считанные минуты и Вася Ворона, как снежный вихрь мчится среди грязи и брызг на оторопевшего противника в белых солдатских кальсонах. Долго смотрел и качал головой гарнизонный начальник Истомин, не однажды он видел на своем веку чудеса, но что бы спортивная форма состояла из белых солдатских кальсон, так это в первый раз.
Другой герой проявил себя в иных обстоятельствах. Кто из ветеранов гарнизона не помнит Володи Тарасова и его звонкого голоса, который можно было услышать в любом уголке городка даже в том случае, если его обладатель находился совсем в противоположном месте. А его ставшее местным афоризмом, украсившим ритуал приветствия «крылатое» выражение «Здорово, шнурки», обращенное в большинстве случаев к людям в полтора – два раза старше его и во столько же раз крупнее. Одни эти достоинства выдвинули Тарасова в ряд выдающихся людей нашего гарнизона. Однако молва приписывает ему и другие произведения словесного творчества. Опять-таки оно будет иметь элемент юмора, если воспроизвести обстоятельства, при которых оно было произнесено.
Машина для отъезда домой была уже подана. Шум, доносившийся из крытого кузова, свидетельствовал о том, что дух соревнования, заключавшегося в том, что бы громче всех стукнуть костяшкой домино об доску, уже витал в воздухе. Володе Тарасову сегодня не повезло в игре утром и поэтому он был в плохом настроении. Сейчас он играл против доктора Семенова, который умел не только удачно сыграть в домино или карты, но и отпустить колкую реплику в адрес менее удачливого противника. Уж не знаю, за что осерчал Володя Тарасов на другого Володю, но с горяча у него вылетело: «Вот как врежу между глаз, так влипнешь в стену». «Ну и что такого» - спросят интересующиеся. Да ничего особенного, если не учесть того маленького обстоятельства, что первый Володя даже с двухпудовой гирей в придачу весил почти вдвое меньше другого Володи и на две головы был ниже ростом. Но чего не совершишь в пылу сражения, даже если это сражение в домино.
На перекуре, на остановке в ожидании транспорта для отъезда на работу или с работы и в других случаях, когда выдается свободная минута и если есть возможность обменяться мнениями, вспоминаю иногда и Олега Солдатенкова. Отличный спортсмен, грамотный техник, тянувший работу всего отдела, он считался не только неплохим товарищем, но был на хорошем счету у начальства. Как у всех нас имелись у него и недостатки. Они заключались у него в том, что он мало уделял внимания общественным поручениям, редко выступал на собраниях, предпочитая за время собрания обдумать какую-нибудь очередную техническую идею. Но вспоминаю Олега по другому случаю, а именно по случаю его неудавшегося выступления на одном представительном собрании в присутствии гостей. Собрание уже приближалось к своему завершающему этапу. Осталось только проголосовать, произвести подсчет голосов и объявить результаты голосования. Собрание было хорошо подготовлено. Все, кому нужно было выступить, выступили, все, что необходимо было сказать, сказали. Распорядок работы соблюдался строго, в перерыве между заседаниями работал буфет и поэтому собрание, несмотря на его длительность, не было утомительным. Так вот, когда закончился последний перерыв и все стали рассаживаться по своим местам, Солдатенков, выйдя из буфета, направился почему-то не на свое место, которое находилось в середине зала, и с которого он был заметен не более, чем остальные, а к первому ряду. Первый ряд был совсем пустой, потому что по укоренившейся традиции на собраниях ряды заполнялись по порядку, начиная с последнего. А так как мест было больше, чем присутствующих на собрании, то первый ряд оказался незанятым. Сев на этот ряд, как раз напротив президиума собрания, Олег, как мне показалось, всем своим видом хотел выразить чувство собственного достоинства и удовлетворения происходящим. Однако, чувство меры ему явно отказало. Его вытянутые далеко вперед ноги и тело, откинутое небрежно назад на спинку кресла и весь вид его, если и выражал что-нибудь, так это явное превышение чувства собственного достоинства. Мало того, что Солдатенков произвел неизгладимое впечатление на президиум и сидящих вблизи своим умением показать себя, так он еще решил выступить с критическим замечанием. Присутствующие напрягли внимание и слух, так как им не часто приходилось видеть Солдатенкова выступающим на собрании. Но, по-видимому, приняв быстрое решение высказаться, Олег не успел привести в соответствие возможности своего языка с быстрым ходом мысли и глубиной чувств и поэтому критическая мысль не дошла до понимания собравшихся, а внешне выразилась как довольно таки бессвязный набор слов, которые никак не хотели ложиться в русло столь внезапно зародившейся мысли. Положение спас замполит Ульяненко, который (как между прочим и все присутствующие в зале) догадались в чем дело и, опасаясь, как бы это выступление не явилось ложкой дегтя в бочке меда, не очень корректно, но очень решительно предложил Солдатенкову сесть и замолчать. Но дело было сделано. После собрания и много позже этот случай был предметом самого активного обсуждения очевидцами, причем каждый последующий рассказчик добавлял новые штрихи и детали к происшедшему.
Но самым главным героем нашего маленького гарнизона был все-таки Гриньков, который был больше известен в наших кругах как Устиныч. Устиныч славился многими качествами: оно мог выпить бочку вина и не опьянеть, играть в карты и не проигрывать, в компании обнять чужую жену и не смутиться, а при случае он мог даже присвоить очередное воинское звание и не изменить выражение лица. Ни проделки воинов роты, старшиной которой он являлся, ни личное лихое поведение не могли поколебать гранитный авторитет Устиныча. При своем появлении он неизменно вызывал у большинства военных даже с большими звездами на погонах, желание встать и сделать руки по швам. Причем это желание испытывали, как мне кажется, не только зеленые лейтенанты, только что выпустившиеся из училища, но и многоопытные отцы нашего гарнизона. Несмотря на свою в общем-то скромную должность, он принимал самое активное участие в делах части и даже поговаривали, что на многие вопросы «отцы гарнизона» смотрят глазами Устиныча. Действительно, Устиныч, пользовался, например правом общения по служебным делам непосредственно с командиром части, в то время как обладатели академических значков и больших звезд имели право, засучив рукава по локоть и приняв положение «рачком-с» общаться неограниченное время с любимою техникой. Разные права приводили и к разным результатам: одного местное начальство носило на руках, улучшало жилищные условия, награждало, премировало, а другим присылали «подарки» не очень приятные, зато из Москвы. Всем интеллигентам с погонами, вооруженным академическими значками и знаниями всевозможных принципов, Устиныч в борьбе за авторитет противопоставлял один принцип – защищать интересы начальников как свои собственные.
Случай применения этого принципа мне удалось пронаблюдать на практике. Случай, может и незначительный, но он свидетельствовал о том, что было за что «отцам гарнизона» любить и жаловать Устиныча. Как-то под Новый 1973 год перед самым отъездом с работы я решил зайти в штаб. Как и многие отъезжающие, я собирался прибыть домой с елкой, которая должна была доставить радость моему сыну. Елку я поставил у входа в штаб, а сам пошел по делам. Через некоторое время я вышел, пропустив вперед себя Василия Ивановича. Василий Иванович не был исключением и тоже приобрел елку. Однако, в порядке исключения, он был лишен мелких житейских забот, вроде того что бы идти на склад за пайком или участвовать в делении дефицитных тряпок. Всегда находились услужливые, которые возлагали на себя бремя такого рода командирских забот. Итак, Василий Иванович, вышел из штаба, поискал глазами и не найдя своей елки, ни к кому не обращаясь произнес: «А где моя елка?» Оказавшиеся поблизости ничего сказать не смогли. Только Устиныч, который всегда находился именно там, где необходимы были его услуги, не растерялся. С решительным видом он схватил единственную стоявшую у входа в штаб елку, которая к моему несчастью оказалась моей, и без всякого зазрения совести преподнес ее Василию Ивановичу: «Вот Ваша елка, товарищ полковник». Василий Иванович засомневался и стал отказываться, но Устиныч напористо, как только один он и умеет еще и еще раз предлагает елку командиру, уверяя всеми возможными и невозможными средствами что эта елка его. Однако Василий Иванович настаивает на своем и Устиныч, нисколько не смущаясь, принимает энергичные меры к розыску и вручает, наконец, командиру елку, на этот раз более удачно.
Знали Устиныча в нашем гарнизоне и в другом качестве. Хотя Устиныч не был артистом, но он любил сыграть роль. Его амплуа была роль Дон Жуана. Правда, внешность его далеко не напоминала аристократического образа героя многих авторов, однако простота обращения и напористые действия компенсировали недостаток привлекательности. В паре с Аркадием Васильевичем, обладателем могучей лысины, которая придавала неповторимый колорит их групповому портрету, наши герои производили сногсшибательное впечатление на женщин. Достоверно известен случай, когда Иван Устиныч с Аркадием Васильевичем, заглянув на огонек к двум холостячкам, стали причиной того, что обе свалились с этажа. Когда случай стал известен обитателям маленького гарнизона, все искренно радовались, что этаж оказался первым, а не последним.
Под занавес, перед самым своим отъездом из части к другому месту службы, Устиныч снова отчудил. Приехали как-то раз, хорошим весенним утром на работу и глазам своим не верим. То, что вчера называли строевым плацем, превратилось в капустный огород. Прямо перед казармой на бывшем строевом плацу, где мы проходили торжественным маршем, красовались капустные грядки. Командир чуть дара речи не лишился при виде такого святотатства. Не известно, чем обосновал Устиныч свою инициативу, оправдываясь перед командиром, но местные остряки уже шутили в адрес будущих доминошников-козлов, для которых якобы Устиныч посадил капусту.
Провожали Устиныча всем коллективом. За праздничным столом, накрытым на природе, поднимали тосты за Устиныча, за его будущие успехи, вспоминали интересные эпизоды и случаи из жизни небольшого коллектива части с участием и без участия Устиныча. Многие сожалели, что приходиться расставаться с Устинычем. Гарнизон терял одного из своих героев. Но жизнь идет своим чередом и на смену прежним героям появляются новые. Уже прошел слух по гарнизону, что кто-то собираясь на рыбалку, требовал у Михаила Ивановича экскаватор, чтобы накопать червей. Жаль, что ему отказали.
Отчудил, говорят, подорвал свой авторитет. Путь к славе, к сожалению, требует жертв. У нас ведь так – не отчудишь, так не прославишься.
Даланзадгад 14.03-13.10.1974