немного о сибирской деревянной архитектуре и не только о ней
О том, как многонько ветер времени снес тут и там в нашем довольно глубокой древности, по меркам Сибири, городе памятников старины, шел у нас разговор с нашим известным краеведом, замечательным писателем и более чем интересным поэтом Александром Родионовым в начале 2-х тысячных годов напротив «Алтайской правды», в которой я тогда работал. С человеком, оценивая теперь все совокупное о нем знание, добрым, улыбчивым и человеком поразительной начитанности, если это его достоинство сравнить с познавательным багажом других наших мастеров пера.
Скажем Гришаев был более чопорен, на слово — нетороплив и скуп, ровнять если его с Родионовым. Да и в поисках своих и пристрастиях они по своему были люди довольно-таки, употреблю сегодня это более чем модное словцо, разновекторные.
Страсть же к старине, и к деревянному зодчеству, вероятнее всего шла у него от того (мое предположение), что он учился в Томске, а Томск был Меккой деревянного зодчества. Такого удивительного и неповторимого явления в сибирской архитектуре и с таким своеобразным и ни на что не похожим пластом деревянного резьбы больше ни в Сибири, ни в стране не было.
Лично я знал деревянную резьбу по образцам Новосибирска, где ее тоже было много. Хотя был он в начале прошлого века еще тогда не бог весть каким городком, по сравнению с городом губернским и бывшим центром горнозаводского округа. И Барнаула.
Началось это с того, что рядом с величественным зданием театра оперы и балета там на его задворках начали ломать деревянные двухэтажные дома с затейливой деревянной резьбой на наличниках. И я, срочно сбегав за фотоаппаратом, судорожно начал после этого все это фиксировать на пленку.
Сюжеты деревянной резьбы в Барнауле, однако, очень сильно отличались от сюжетов резьбы вышеозначенных двух городов. И своеобразие ее диктовалось видимо и разностью местности и пристрастием к тем или иным сюжетам местных мастеров. Скажем, на новосибирской резьбе частым было присутствие растительных элементов, плодов, гроздей винограда. Тогда как в Барнауле очень часто присутствовали стилизованные изображения зверей и разных вымышленных существ, в частности грифов, в чем-то отсылавшие мысль к отцу истории Геродоту и его словам о том, что Алтай — это золотые горы, где свирепые грифы это золото стерегут.
Добавим к сказанному, что грифы как мифический персонаж и художественный образ были у многих древних народов (ассирийцев, египтян, хеттов, греков, персов, бактрийцев, парфян). Их изображение часто встречалось на деревянной резьбе на наличниках в нашем городе, которая являлась неотъемным корневым элементом прежде всего народного искусства.
До этого, помнится, мы много говорили с Александром Долнаковым, тогдашним руководителем архитектурной мастерской проектного института «Алтайгражданпроект», человеком веселым, заинтересованным, с которым в увлечении моем деревянной архитектурой меня свело краевое общество охраны памятников культуры, находившееся в центре города в здании рядом с ЦУМом, над которым был в свое время орден Октябрьской революции, которым был город награжден и который ныне снят. Александр Долнаков, человек ярко и масштабно мыслящий, сделал в городе много. А потом из него уехал, насколько это знамо мне в Новосибирск, преподавать в инженерно-строительный институт, который и в ту пору все еще щеголял своей яркой и знаковой аббревиатурой 30-х годов — Сибстрин. При власти еще той, когда шел самый серьезный и заинтересованный разговор о создании исторической зоны в районе старого города. Я архитектуре был человек не чужой с давних пор, хотя архитектурного образования и не имел, но в свое время работал архитектором в проектом институте «Союзгипрорис» в одной из республик на юге страны, прежде всего проектируя там соцкультбыт и совхозы в зоне освоения Чардаринского массива, и где по моему проекту построен был даже Дворец культуры крупного машиностроительного завода, ныне, как это и водится всюду, пущенного по ветру, переделанного потом в довольно милый и миниатюрный театр оперы и балета.
Еще учась институте не архитектурного профиля я пару лет самым серьезным сотрудничал с знаменитым в Новосибирске институтом прикладной геодезии, уже тогда широко занимавшимся съемкой старинной архитектуры начиная от Армении до Сибири. И когда вопрос о сохранении сибирского зодчества поднимался и там. (Но насколько мне кажется по сохранности деревянного зодчества так там и не поднявшегося) Я имел по этой работе потом контакты с академиком Алексеем Окладниковы, в ту пору, когда он собирался создать при руководимом им институте истории и археологии музей деревянного зодчества в Академгородке.
А в Барнауле я долго и много снимал старину на пленку, и пленки эти еще до сих пор не все оцифрованные лежат у меня в запаснике.
Не скажу, что любителей и поклонников деревянной резьбы и архитектуры было много. Нет. Одним из них, ярким и броским на Алтае, издавшим в конце 70-х годов в Алтайском книжном издательстве «Чистодеревщики» был писатель Александр Родионов.
Вот с ним то, с нашим главным чистодеревщиком, об этом у нас и шла тогда речь в нашем разговоре. Рядом с таким сиротски простеньким бюстом горнозаводского начальника Фролова.
Многонько-многонько смел ветер времени образов прошлого с улиц и площадей города, не оставив их лики ни в буклетах, ни в альбомах, ни в зарисовках художников. И уже поделки этой резьбы, не ручной работы, а гораздо поздней резанной не вручную, а на станке, плоской и накладной считаются порой за признак хорошего вкуса и чуть ли древностью. Хотя с той, с настоящей, она и близко по всем параметрам не стояла.
Вот фото, выпавшее из папки со старыми фотографиями и рисунками.
Так выглядел занятно и своеобразно своими торговыми ларьками Старый базар в нашем городе в начале семидесятых годов теперь уже прошлого столетия.
Там вокруг ныне много чего и выбито, и разметано и сожжено. Одно здание гостиницы «Империал» в котором в 1919 году размещался штаб партизанской армии Ефима Мамонтова было сожжено аккуратно и последовательно дважды. А потом на его месте этажами своими с бесшумно двигающимися эскалаторами и просторными залами-палатами торгового центра явилось нам, взвившись в голубизну неба, очередное чудо-юдо из стекла и бетона.
Старый базар. Место в городе знаковое. Памятное и вчера и сегодня. Расположенное чуть в стороне от руин Демидовского сереброплавильного завода. Где долго потом ютилась в его остатках «Спичка», спичечная фабрика. Затейливые теремки киосков. С небольшими шатрами. Шатры в свое время были знаковой приметою города, но потом время их аккуратно в массе своей свело.
Которые помнит разве что шумящая в глубоком проеме рядом с ним с мутными — серыми, коричневыми-ли — тут может сказать всякий по своему в зависимости от своего вкуса, своими водами речка Барнаулка, давшая название огромному, вширь и ввысь растущему по всем азимутам, городу.
А вот эскизы, сделанные мной к несостоявшейся серии «Библиотека Алтайского романа» Алтайского книжного издательства, память о котором давно канула в лето, хотя книг выпустило оно и хороших немало. На нем элементы того самого деревянного зодчества, ныне в массе своей уже сметенного. Хищные грифы с резьбы на наличниках. И шатры. Придававшие деревянной архитектуре города особую прелесть. Как и ему самому. На который тут и там теперь наступает вычурная эклектика нынешних запредельного шика архитектурных поделок точечной застройки.
http://zavtra.ru/blogs/teremki_nad_barnaulkoj