КОНЦОВКА К РАССКАЗУ КОЛДУНЬЯ
Не знаю, что со мной сделалось и сотворилось после той кошмарной и незабываемой ночи, только я почему-то стал сам не свой – меня как подменили. Не то чтоб образ Галины меня настигал и мучил – нет! Напротив: он больше ко мне не приходил и даже в снах не являлся.
Но от какой-то внутренней червоточины, которая сосала нутро и делала меня сомнабульным
я никак не мог избавиться. А мне это во чтобы то ни стало надо было сделать. Я это остро
чувствовал и подсознательно понимал. Этот чертов груз, этот невзначай появившийся внутренний «балласт» меня буквально сковывал и душил. Если я от него не избавлюсь - мне хана. Мне нестерпимо хотелось быть прежним: веселым, романтичным, неунывающим, каким я всегда до встречи с Галиной и был. Это состояние терзало и мучило меня до тех пор, пока не кончились каникулы, и нам с Сашкой не пришла пора ехать в ПТУ на учёбу. По приезду в Семёнов пошли покупать билеты на электричку… Кстати: мы с другом решили, что больше без билетов на электро-
поездах ездить не будем. Сашка ушёл вперёд, а я поотстал; иду задумчивый и потерянный будто
в некую пустоту и неведомость. И вдруг с близстоящего храма, затерявшегося средь могучих русских берёз и лип, грянул колокольный звон. Он буквально разверз небесную вышину и окрест. Он грянул так стройно, завораживающе и неожиданно, что у меня внутри будто что-то ёкнуло и оборвалось. Я отродясь не слышал колокольного звона, а тут вдруг этот тонкий, зачарованный, всеохватный звук, пронизал меня от кончиков волос до самых пяток. Я вдруг задрожал, как осиновый лист, от непонятной мне доселе вливающейся в меня умиротворённой радости и благодати.
Так я стоял какое-то время в этом зачарованном и необъяснимом мне состоянии. Колокола вдруг резко смолкли, а с привокзальной площади и железнодорожных путей донесся до боли далёкий, и будто упреждающий сигнал отходящего железнодорожного состава; похожего в тот момент на трубный, звучный и призывный голос вожака, летящей в дальную даль журавлиной стаи. И будто в тот момент кто-то сказал во мне: «Тебе пора…» Я рванул что есть сил на платформу. Сашка, удерживая двери, разгоняющейся электрички орал что есть мочи:
- Сюда, сюда!
Я бежал изо всех сил за поездом. Душа моя, как и раньше, трепыхалась и ликовала, а слёзы радости и умиления текли по моим порозовевшим от ветра щекам. В самый последний рубежный и опасный момент, очертя голову, рыбкой запрыгиваю в набитый людьми тамбур. Кто-то хлопнул меня по плечу, но я на этот вопрошающий жест не отреагировал. Зачарованный я смотрел в окно и будто ощутил себя вновь родившимся и воскресшим. Воскресшим из небытия и жуткого тлена; оказавшимся вдруг в этом неведомом, изумительном и прекрасном мире, с его неизбывной красотой, опьяняющей и будоражащей нас романтикой, которую мы с Сашкой несказанно любили и… испытывали!