Письма под образами

Тамара ЛОБОВА

Письма под образами

Кисловодск
2014

Книга Тамары Лобовой «Письма под образами» – это сборник писем времён Великой Отечественной войны. Письма с фронта – важные исторические документы и фронтовая переписка – наше народное достояние. У каждого письма своя история, своя жизнь. В письмах судьбы – разделённые войной. В основном письма с фронта сохранили родители погибших воинов, потом их передавали детям, внукам. Автор книги в течение многих лет собирала письма. Прошли годы, но те письма, которые прилетели когда-то в родные дома, не имеют срока давности. Письма отражают время грозное, во многом трагическое. Переписка строго контролировалась, поэтому информация в письмах незначительная. Автору пришлось встречаться с родными, с участниками войны, читать их воспоминания. Надо было раскрыть подтекст писем, чтобы молодым людям нашего времени стала яснее история той героической военной поры.

© Лобова Т.М. «Письма под образами». 2013 г.

От всего сердца благодарю за помощь в издании книги:
Архиепископа Пятигорского и Черкесского Феофилакта,
Алексеева Валерия Герасимовича – генерального директора ООО «Фемида», г. Москва,
Иерея Дмитрия (Остапенко) – г. Новохопёрск,
Леонова Эдуарда Алексеевича – Главу МО Суворовского сельсовета,
Поматова Валерия Ивановича – атамана ст. Горячеводской,
Абрамовича Олега Владимировича – архитектора, ст. Суворовская,
Имтосими Валентину Петровну и всех сотрудников Кисловодского музея-театра «Благодать»,
Мещанчикову Аллу Ивановну – директора ООО «Рекламно-информационное агентство на КМВ»

ИСТОРИЯ УЧИТ

Есть выражение: «История учит…». Конечно, учит нас история, – это и правда хороший учитель. Только мы плохие ученики, к сожалению.

Знаем, что и как бывает в разных случаях, но сами поступаем, не обращая внимания на опыт предшественников и предков; старательно наступаем на те же грабли, что и они, набиваем шишки на тех же местах.

Значит ли это, что на историю нужно махнуть рукой, – отнюдь нет. Продолжая школьные аналогии с уроками, не отменяют же алгебру на основании того, что школьники ее плохо усваивают.

Как бы то ни было, для нас важен опыт минувших поколений, важно, как жили наши отцы, деды, прадеды, что считали правильным и почему, что отвергали, над чем мучились сомнениями. Это важно, если мы хотим понять, почему все происходило так, а не иначе. Это важно, потому что просто безнравственно жить без памяти о предках.

Именно поэтому так важен труд, который предприняла Тамара Михайловна Лобова, собрав по крупицам письма с фронта наших земляков, казаков, уроженцев благословенного Кавказа.

Эти письма отвечают, в том числе, на вопрос, какой была армия-победительница. Никакой советской трескотни не встретишь в этих уникальных документах, ни Ленина, ни Сталина, ни решений съездов, ни иного чего. Зато есть любовь к отечеству, любовь к своим родным и близким, любовь к землякам из своей станицы или города.

И эта любовь победила мощь объединенной Европы. Потому что нет больше той любви, если кто душу свою положит за други своя. Так сделали солдаты Великой Победы. Так они победили.

Теперь дело за нашим поколением.

Архиепископ Пятигорский и Черкесский Феофилакт

ПИСЬМА ПОД ОБРАЗАМИ

Земля давно уж обросла травой,
Но стон её мы и сегодня слышим,
И тянет душу тот неравный бой,
Мы помним и скорбим, пока мы дышим.
     Валерий Алексеев

Я родилась за год до Великой Отечественной войны и, почему-то случилось так, что вся моя жизнь оказалась в постоянном соприкосновении с её историей. Не была я участницей войны, живого немца увидела пленным в шесть лет, но слышала от участников событий столько правды о войне, столько прочла мемуаров, что решила обнародовать письма с фронта, которые удалось собрать.

В наш жестокий век, когда брошенных детей оказалось гораздо больше, чем после войны сирот, когда человеческая жизнь и гроша не стоит, когда страну превратили в Содом, когда мы потеряли родной язык, когда люди перестали читать, я переписываю письма с фронта в надежде, что когда-нибудь светлый человек возьмёт эту книгу в руки, «где, в общем горе, потонула моя распятая душа» (Борис Примеров).

Лет двадцать тому назад я случайно увидела у одних моих родственников на полочке под иконами письма. Это были до боли знакомые с раннего детства треугольники. Выгоревшие чернила, протёртая, пожелтевшая от времени, бумага. На каждом письме штамп: «Просмотрено Военной Цензурой». В некоторых письмах по несколько слов, а иногда и строк наглухо замазаны чёрными чернилами или тушью. Известным пёрышком «рондо» или, как мы – дети называли его, «уточкой», тысячи людей сутками, зачастую без сна и без отдыха, вымарывали из миллионов писем недозволенную информацию. Читали всю личную переписку, разбирали разные почерки, а если надо, то докладывали начальству. Оно принимало меры по «законам военного времени». Так загремел в ГУЛАГ А.И. Солженицын, а всего таких страдальцев, как позже, оказалось, было очень много. Письма надолго задерживались в цензурных отделах, терялись на перевалочных пунктах, горели в почтовых вагонах, и приходили с очень большим опозданием. Сроки доставки писем увеличивались и увеличивались, а люди ждали и ждали, изводя последнее здоровье в этом ожидании, которое превращалось в настоящую пытку.

«Боль человеческая никуда не исчезает, она всевечна и всеместна, и, переложив её на бумагу, вольно или невольно нагружаешь ею своего читателя, в большинстве своём сострадательного. И пока жив человек, всё так и будет – радость в себе и для себя, боль каждого на всех. И если мы будем готовы к состраданию, к тому, чтобы принять на себя боль других, тогда и нам легче будет». (Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. М.,2005. С. 774).

В письмах информация скудная. Не известны ни рода войск, ни место дислокации, но у меня сохранилось множество рассказов участников боёв, от которых потом не уснёшь, и не поверишь, временами, что это было в действительности. Сопоставив известные мне случаи, я решила вместе с текстами писем с фронта дать небольшие выдержки из книг, которые «взяли за живое». Это: «Воспоминания о войне» Николая Никулина, последний роман Виктора Астафьева «Прокляты и убиты» и «Война, какой она была» Петра Мухина. Мальчиками, в семнадцать-восемнадцать лет, пошли на фронт, и остались живы, но навсегда остались там – в аду, на войне. Я уверена, что Господь сохранил им жизнь для того, чтобы они рассказали нам свою горькую, страшную правду о войне. Без фанфар, без лозунгов, без высоких фраз, без бахвальства.

«Войны начинают люди, а оканчивает их Сам Бог, Который, как правило, помогает правому. Поэтому победу нельзя приписывать только своему мужеству, а неудачу на поле брани – ошибке военачальников. Победа и поражение в деснице Господней», пишет в «Сборнике кратких христианских поучениях к воинам», составленном протоиереем Георгием Мансветовым на основе проповедей, прочитанных накануне Отечественной войны 1812 года. (Журнал «Вестник военного и морского духовенства. М.2005. Спецвыпуск. С. 65)

Письма, написанные нашими дедами и отцами, матерями и бабушками для нас сегодня особенно дороги. Что может рассказать письмо, написанное на клочке бумаги или на немецком бланке? По почерку и грамматическим ошибкам можно примерно определить уровень образования писавшего, а по слогу – возраст. Те письма, которые написаны фиолетовыми чернилами, сильно выгорели и многие из них уже нельзя прочесть, а что простым карандашом – сохранились лучше. Некоторые письма трудно прочесть, потому, что нет знаков препинания, в других – слова «пляшут», наезжают друг на друга. Понять все эти «изъяны» можно, если представить, что писались они зачастую на передовой, в перерывах между боями на спине у товарища, на планшете, а то и прямо на земле.

Прости, дорогая,
За строчки косые,
Писал на прикладе
Винтовки своей.

Не один день и не один год собирала я эти письма. В основном их сохранили родные погибших воинов. Из них многие написаны казаками. Краеведу Александру Савкину, из станицы Суворовской, передали письма Подсвировых, Бондаренко и других. После его неожиданной скоропостижной смерти мать Саши – Татьяна Дмитриевна Гриценко отдала эти письма мне. Некоторые из них были сильно потёрты, другие совсем выгорели. Большинство удалось прочесть. Я сняла ксерокопии, а подлинники отправила в Краснодарский краевой государственный архив. Почему именно в этот архив? Да потому, что станица относилась к Кубанскому казачьему войску, а ещё и потому, что я лично знакома со многими его сотрудниками. Знаю, как трепетно и ответственно они относятся к истории казачества и нашего Отечества, а ещё из чувства глубокой благодарности за оказанную мне помощь. Подлинных писем времён ВОВ в архивах и музеях не так уж много, потому что семьи, потеряв родного и любимого человека, передают свои реликвии, как святыни, из рук в руки. От поколения к поколению. Прошло более 70 лет с начала Великой Отечественной войны, а весточки из далёкого прошлого читают уже праправнуки.

Недавно приехал казак Василий Иванович Киреев из станицы Бекешевской. Сын старшей дочери Андрея Козлова Настеньки – попросил меня не забыть о его дедушке. Валерий Васильевич Коновалов принёс мне письма Володи Бабаева, а его двоюродный брат Владимир Васильевич Бабаев, названный так в светлую память погибшего на фронте Володи, передал письма своего отца Василия. Вскоре после войны умер от ранений отец Николая Григорьевича Корниенко. Участник Сталинградской битвы, похоронен на кисловодском воинском кладбище. Несколько его писем я включила в эту книгу. Единственное письмо – открытку привезла моя родственница Лобова Тамара Николаевна из Пятигорска. Больше писем не было. Отец погиб через месяц после призыва. Алексей Иванович Шаршаков принёс письма Ильи Георгиевича Шаршакова, призванного в армию из станицы Усть-Джегутинской. Из Ессентуков привёз письма своего дедушки Штепа Александр Андреевич. Из Кисловодска: Андреевы, Коломойцевы, Моничевы, Кальченко, Святогоровы, Барашкины, Антонец и другие. В каждом письме воина – мечта вернуться домой, желание поскорее одолеть врага, а между строчками горе и смертельная тоска о своих близких. Мне хотелось не только обнародовать эти письма, как документы целой эпохи нашего Отечества, но и встретиться с теми, кто провожал на смерть своих родственников: детей, сестёр, братьев, любимых. С теми, кто много лет после войны ждали и надеялись на встречу. Но не всех удалось найти. Я опоздала. Правильно сказал колумбийский писатель лауреат Нобелевской премии Габриэль Гарсиа Маркес, что смерть приходит не со старостью, а с забвением. Это прекрасно понимали наши враги и не случайно «брали в плен» фронтовые письма. Уже 3 июля 1941 года немцы захватили 1 169 солдатских писем и отправили их в Австрию. Совсем недавно возвращено из немецких архивов 120 000 писем, многие из которых уже никогда не найдут адресатов.

Письма с фронта – очень важные исторические документы, вот почему враги хранили их в своих архивах, сознавая, что эта переписка – наше народное достояние.

Фронтовые письма были теми живыми ручейками, которые соединяли фронт и тыл. С какой надеждой и в тоже время с ужасом ждали в тылу весточки с фронта. Почтальонами были женщины и подростки. Каково им было протягивать похоронки?!

Люди на войне проживали по несколько жизней. Терялись в медсанбатах, попадали в плен, пропадали без вести. Приходили похоронки, а потом бойцы подавали весточку, и снова оживал пересохший ручеёк. Как было важно, чтобы письма доходили до адресата! Они вдохновляли бойцов, поддерживали боевой дух и не давали впадать в отчаяние родным. У каждого письма своя история, своя жизнь.

В письмах – судьбы, разделённые войной.

Правительство Советского Союза прекрасно понимало значение переписки в военное время и поэтому приняло решение о движении военно-полевой корреспонденции. Почтовые вагоны прицепляли даже к военным эшелонам и доставляли к месту, как груз особого назначения, но не все письма доходили до адресатов. Немцы бомбили поезда, терялись письма при разных обстоятельствах и не все родственники сохранили их до нашего времени.

Письма с фронта и на фронт шли бесплатно. Конвертов не хватало, поэтому к родным приходили известные всем треугольники, иногда такие крошечные, что на них едва помещалась печать и штамп «просмотрено цензурой». Прошло много лет с войны, а те письма, которые прилетели когда-то в родные дома, в свои гнёзда, не имеют срока давности хранения.

Хорошо сказала об этом Людмила Кириевская:

Этих птиц не подбить «мессерами»,
«Фердинандами» не расстрелять!
Эти письма, как вечную память,
Как молитву мы будем читать.

ЖДУ ОТВЕТА, КАК ЛИСТОЧЕК ЛЕТА

Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.
        Сергей Орлов

Они шли через Ессентуки. Снега не было, и южное солнце слепило глаза. Вдоль железной дороги стояли домики. Возле одного из них сидел древний старик. Седая борода до колен. Морщины изрезали лицо. Глаза от времени потухли. Он увидел колонну мальчишек-новобранцев и, тяжело вздохнув, горько сказал: «Идёт пушечное мясо».

– Нас, как жаром, обдало. Я как сейчас этого старика помню. До встречи с ним мы шутили, разговаривали обо всём, а эти слова враз прибили нас к земле, как плита тяжёлая упала. Стало не по себе. Все вдруг поняли, что идут наши братья на смерть.

Клавдия Антоновна протянула мне письмо, затёртое до дыр и щедро политое слезами матери и отца. Некоторые буквы расплылись, но старая женщина, зная письмо наизусть, продиктовала его на память:

«Пущено письмо 16.IV 1943 года
Здравствуйте дорогие родители!

Во-первых, я пишу, что жив и здоров и вам всем желаю всего хорошего. Шлю вам привет: маме, Тане, Клаве и любимому Колечке, Шипиловым, бабушке, Сеньковым, ребятам и девчатам, всем остальным знакомым. Мама, в армии я разведчиком. Хорошо мне, но немножко скучновато. Сейчас я один. Станичных ребят нет, но есть из Кисловодска. Дорогие родители, поздравляю вас с праздником 1 мая и желаю провести его хорошо и весело. Мама, мы получили маленькие подарки от детей-школьников. Этот подарок говорит о том, что дети также ненавидят фашистов и смотрят на них, как на варваров и ждут, когда настанет час изгнания гитлеровских палачей с Советской земли. Этот час недалёк. Красная армия скоро освободит все районы временно оккупированные гитлеровскими людоедами. Тогда советский народ заживёт счастливой радостной жизнью. Враг будет разбит и победа будет за нами. Мама, писать больше нечего. С тем до свидания, остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю. Ещё поздравляю с праздником Пасхой. Крепко целую. Андреев Пётр А.».

Потом, дрожащими от волнения руками, она подала мне заветную фотокарточку. На ней Петя Андреев. Лет 16-ти. Подросток. Беленький, с серо-голубыми глазами, среднего роста. Как в народе говорят: «Ладненький такой». Ему бы жить да жить. Ан нет!

«Пущено письмо 2.VII.1943г.

Письмо от вашего сына Андреева Петра. Добрый день или вечер, дорогие родители. Во-первых, я сообщу, что жив и здоров, чего и вам желаю. Посылаю вам свой горячий красноармейский привет: папе, маме, Тане, Клаве и маленькому братишке Колечке, Шипиловым, бабушке. Ещё привет Толе С., Шуре С., Мише М., Филе П., Коле Н., девчатам, соседям и всем оставшимся родным и знакомым. Дорогие родители, письмо я ваше получил и узнал, что Володю и дядю Родю провожают в армию. Погода здесь очень жаркая. Получил фотокарточки братишки Коли и сестры Клавы с подружкой. Писать больше нечего. С тем до свидания, остаюсь, ваш сын Андреев Петр А. Жду ответа, как листочек лета. Крепко целую».

Вот и всё. В сентябре 43-го Петя пропал без вести. Из пяти писем, полученных семьёй Андреевых, сохранилось два. Эти письма читали, перечитывали, и думалось, что если пропал без вести, то обязательно найдётся. Понял всё сразу Антон Иванович. С ним случился удар, пролежал он в постели больше четырёх лет и умер.

В 1917 году родились у Андреевых два близнеца. Чудные детишки. Души в них с женой не чаяли, пришёл голод, и пятилетние малыши умерли в страшных муках. Потом за ними родилась Татьяна, в 20-м году, затем Петя в 1925-м, через четыре года родилась Антонина. Она умерла в два с половиной годика, тоже от голода, в 1933 году. Клавдия в 1927 году родилась, а Коля родился в 39-м. Пережил два страшных голода отец, а вот смерть детей пережить не смог. Из всей семьи сейчас в живых осталась только Клавдия Антоновна

– Петя родился на улице Марковской (сегодня Пушкина). Потом мы переехали на улицу Пещерную, которой позже дали имя Чапаева. С тех пор тут и живём. В станице. Мама – казачка Синько Мария Ивановна в близком родстве с Поповыми, Шипиловыми, да почти со всеми в станице Кисловодской. Папа – Антон Иванович Андреев был иногородним. Такие браки в станице не приветствовались, но отец был трезвенник, трудолюбив, хозяйственный мужчина. Поэтому его уважали казаки, и он быстро освоился в семье тестя.

Учился Пётр в станичной школе №9, закончил всего шесть классов. Хорошо рисовал. Все в семье души в Пете не чаяли; добрый был, сердечный, труженик. Не курил.

– Война началась. Ужас, паника. Отцу было 53 года, маме 43. Всех маминых братьев на фронт забрали. Погиб дядя Володя Синько, дядю Павлика тяжело ранило, и он умер от ран. В начале августа 1942 года пришли немцы. Наших раненых не успели эвакуировать и последний эшелон с ними вернулся. Вся станица бросилась разбирать по домам солдат. Мы взяли двоих. Оба ранены в ноги, не передвигались. Наши ушли из города без боя, а немцев не было два дня.

Люди бросились грабить продовольственные склады, санатории, магазины. Тащили всё, что только удавалось утащить. Наша станица начала грабить торгово-закупочную базу (ТЗБ). Петя с Таней притащили муку, крупу, соль, сахар. Своя семья большая, да раненые. Их же тоже надо было кормить. Днём мы солдат прятали в саду, а ночью – в подвале. Надо же было перевязывать раны, стирать тряпки. Я воровать не ходила. Боялась. Мы с Петей копали на огородах картошку и заготавливали её на зиму.

Вдруг к дому Андреевых подъехала легковушка. Из неё вышел солдат в немецкой форме. Клава испугалась и застыла на месте, а немец говорит: «Млеко, яйка дай». Со страху девушка онемела. Немец увидел сапетку (плетёную корзину) с картошкой и понёс в машину. Когда машина отъехала, гуси неподалёку загоготали, только тогда выглянула Клава из калитки, а на дороге – пустая сапетка.

– Все уже говорили, что немцы угоняют молодёжь в Германию. Я подумала, что он меня сейчас заберёт. Мне в ту пору 16 лет было.

В городе возле Чевелевой бани (ул. Берёзовская) жила сестра Антона Андреева – Елена. Она вышла замуж за офицера – Платкина Луку Гавриловича. У них родились девочки – Света и Люба. Он был на фронте. Коммунист. Эвакуироваться не успели, а немцы такие семьи не щадили. Петя, Клава, Таня ходили через весь город, чтобы узнать, живы они или нет. Андреевы хотели было взять их к себе, но куда? Хатёнка маленькая, своя семья, да двое раненых. Петя им и перевязки делал, и кормил и купал.

– Мне уже было девятнадцать лет, и я влюбилась в раненого Ивана. Немцы отступили, и 11января 1943 года наши вошли в город. Радость до небес. Пришли военные и забрали от нас солдат. Один из них – Дмитрий пошёл воевать, а моего Ванечку посадили. Дали 12 лет. За что? Да разве в нашей стране можно задавать такие вопросы? Как всегда – ни за что. Признали его дезертиром! Какой же из него был дезертир, когда мы его полгода выхаживали?! Отсидел от звонка до звонка. Там, в Красноярском крае, отрезали ему ногу. Вернулся без ноги, но всё умел делать. Работяга. Я столько лет ждала своего суженого-ряженого! Дождалась, счастьем своим не могла надышаться. Сына родила Сашеньку. Прожили мы пять лет, а он взял да уехал в Норильск. Предал нас. Предал. Так осталась я одна с сыночком век вековать.

В начале 1943 года начался призыв на освобождённой территории. Семнадцатилетние писали заявления, что добровольно уходят на фронт.

– Пришли четырнадцать человек, только с нашего «куточка»: Вася Зворовцов, Володя Ясно-Секирский, Павел Веретенников (умер от ран), Николай Замчалко, Метлицкий с Белоглинской. Остальных не помню. У нас они провели ночь. Угостить нечем было. Время голодное. Просидели мальчики всю ночь, проговорили, а утром пошли с родными прощаться. Все плакали. Петя отцовскую шапку-ушанку надел, стёганку, ватные штаны, на ноги какие-то опорки. Мама с папой остались дома, а мы с Таней пошли с призывниками в Пятигорск. Пятьдесят километров. Человек шестьдесят, а погода! Солнышко, тепло. Снежные горы за спиной, Эльбрус поблёскивает ледниками, красота! Мы в разговорах забыли, куда и зачем идём, пока в Ессентуках на старика не наткнулись. Этот дед тремя словами вернул нас на землю. В Горячеводске всех призывников завели за железный забор, а мы в слезах пошли домой.

В сентябре Андреевым пришло извещение. Сохранилась одна фотография, да два письма.

Сожрала война проклятая Петеньку! Сожрала и не подавилась!

«Ещё поздравляю с праздником Пасхой», пишет Пётр Антонович Андреев 2 июля 1943 года. Куда же смотрела наша доблестная Военная Цензура? Как пропустила поздравление с Пасхой? И это в стране, где на государственном уровне было заявлено, что Бога нет, где власть истребляла Церковь, выжигала Веру? Оказывается, когда пришло страшное испытание Господнее – Великая Отечественная война, власть, вспомнила о Боге.

22 июня 1941 года Митрополит Сергий (Страгородский), Местоблюститель Патриаршего престола, отслужил молебен и обратился к «Пастырям и пасомым Христовой Православной церкви», тем, что были на свободе, с посланием, которое заканчивается словами: «Положим же души своя вместе с нашей паствой. Путём самоотвержения шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнь свою за родину и веру во все времена нашествий врагов на нашу родину. Они умирали, не думая о славе, они думали только о том, что родине нужна жертва с их стороны, и смиренно жертвовали всем и самой жизнью своей.

Церковь Христова благословляет всех православных на защиту Священных границ нашей родины. Господь нам дарует победу».

Оставшиеся в живых священники и монахи в своих проповедях обратились к населению страны с призывом встать на смертный бой с врагом, а народ пошёл в те немногие храмы, которые сохранились. В них стали служить особый молебен – «Молебен в нашествии супостатов, певаемый в Русской Православной церкви в Отечественную войну 1941 – 1942 годов». Во время Божественной литургии произносились специальные молитвы о даровании победы над врагом.

В начале 1942 года власть официально разрешила праздновать день Святой Пасхи. Вот почему пропустила Военная Цензура поздравление с Пасхой в письме Коли Андреева от 16 апреля 1943 года.

Русской Православной Церковью было собрано и передано в фонд обороны 300 миллионов рублей. Люди, как во времена Минина и Пожарского, жертвовали драгоценности, золотые украшения и другие ценные вещи. На фронт пошли посылки с продуктами, тёплыми вещами, махоркой. В Москве, в Донском монастыре до сих пор стоят танки с надписью «Дмитрий Донской». Танковая колонна из 40 танков и эскадрилья «Александр Невский» были построены на средства Русской Православной Церкви.

4 сентября 1943 года, ночью, состоялась встреча И.В. Сталина с митрополитами Сергием, Алексеем и Николаем.

8 сентября 1943 года состоялся Архиерейский собор, на котором 19 архиереев избрали Патриарха. Им стал Митрополит Сергий, а 8 октября этого же года был создан Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Народных Комиссаров. Совет возглавил полковник Народного Комитета Государственной Безопасности (НКГБ) Г.Г. Карпов. Оставшихся в живых священнослужителей выпустили из концлагерей и тюрем, но «пастухи» из НКГБ зорко следили не только за пастырями, но и за пасомыми.

Не взирая ни на что, Церковь делала своё великое дело. Она поднимала дух народа в страшной сече с врагом. Константин Симонов писал: «Воевали безбожники, а победили с Божией Помощью».

О духовном смысле войны говорил Архимандрит Кирилл, Герой Советского Союза, (Иван Дмитриевич Павлов): «Если и волос с нашей головы не падает без воли Божией, тем более – война. Это попущение Божие за нашу безнравственность, за наше безбожие, отступление от веры. Господь попустил это пресечь. Храмы почти все закрыты. Думали, покончили. Нет! Не тут-то было! Трудно идти против рожна.

Так и в будущем. Господь знает, чем смирять врагов. Попустил военные испытания, и вынуждены были вновь открыть храмы. Потому что этого требовал народ…

Сегодняшний хаос – это тоже, конечно, попущение Божие. И все эти войны на окраинах России – тоже. Если народ не опомнится, глубоко не раскается, не прекратит разложение нравов, то хорошего ждать нечего. Можно ждать только гибели.

Пока же Господь всё это терпит за счёт верующих. Церковь ещё существует. Она молится и умоляет Господа: не попускай, молю тебя! А всю нечисть Господь уничтожит!» (Вестник военного и морского духовенства. М. 2005. Спецвыпуск. С. 150).

Я ОСТАЛСЯ ЖИВ, НАЗЛО ВРАГАМ

6 мая 1945 г.        Привет из Австрии

Здравствуй мама, милая, родная,
Шлю привет я, сын любимый твой,
Но прошу: это письмо читая,
Не мочи очей своих слезой.
     Извини, пишу я с опозданьем,
     Нынче бой, и завтра тоже бой
     И письмо с приветом в оправданье
     Я так долго не писал домой.
Ты, наверно, стала уж седая
И морщинами покрылось всё лицо
И, письмо от сына ожидая,
Ты по-прежнему выходишь на крыльцо.
     И, прищурив старческие очи,
     Вспоминаешь часто обо мне,
     А в весенние тёплые ночи
     Часто видишь ты меня во сне.
И твоей печали нету грани,
Мысли сердце режут, как ножом,
Будто я давно на поле брани
Пулей фрица насмерть поражён.
     Успокойся, мама дорогая,
     Я остался жив, назло врагам.
     Жизнь ещё кипит во мне младая,
     И её я даром не отдам.
Лишних слёз не лей, пока не надо,
Буду жив, опять к тебе вернусь,
Вот тогда с тобою, как бывало,
Я, как в детстве, нежно обнимусь.
     Пусть письмо рассеет все тревоги
     И, прочтя его, ты улыбнись,
     Мы добьёмся полного разгрома
     И домой к тебе тогда вернусь.

Соберёмся все домой: «Крепись!»

Вчера получил ваше письмо, которому был очень рад и теперь, воспользовавшись свободным временем, спешу вам написать ответ. Вы, мама, вероятно, знаете о том, что война подходит к концу, и она исчисляется теперь не годами и месяцами, а днями. Так что, пожалуй, скоро должны встретиться. Теперь у меня есть один важный вопрос: сохранился ли мой альбом, который я вам оставлял дома с моими фотографиями. Я очень хочу знать об этом. Теперь, недавно, выслал я вам посылочку, правда, скромную, но ничего, на днях думаю послать немного получше. Ждите. Как только получим разрешение на отправку посылок, то, немедля, я её вам вышлю.

Погода здесь неважная. Начиная с 30/4 по 3/5, беспрерывно шёл снег, и сейчас по горам везде лежит снег, холодно. Ну, пока, на этом кончаю. Крепко-крепко целую вас всех, ваш сын. Подпись.

Тоничка! Желаю тебе на отлично закончить 6-й класс и перейти в 7-й. Пишите ответ, жду с нетерпением. Посылаю вам бумагу и конверт, чтобы вы написали мне ответ».

Автора этого письма-стихотворения я узнала много лет назад. Он работал в школе учителем математики и физики, а летом подрабатывал экскурсоводом. Впервые мы с ним встретились в экскурсионном бюро, и сразу этот человек остановил моё внимание.

Было в нём что-то особенное, не только стать, красота, военная выправка, это особенное, заставило подойти и познакомиться.

– А я вас знаю, видел в Ессентуках на аэродроме.

Мы разговорились. Он рассказал немножко о себе, что учился в нашем аэроклубе, лётчик, что с первого дня попал на фронт.

Родился Алексей Ефимович Святогоров в станице Кисловодской. Потомственный казак, род из первопоселенцев. Семья была обычной для тех времён. Восемь душ. Коровы, лошади, птица, дом под железной крышей (признак богатства, по тем временам). Жили, как все. Казачьим укладом. Работали, праздновали, веселились, женились. Жизнь шла своим чередом и на тебе... Октябрьский переворот. Всё рухнуло. Белые – красные, красные – белые. Голод. Коллективизация. Вступили в колхоз, другого выбора не было. Работали в колхозе, не покладая рук. В 1933 году пришли чекисты, дали 3 часа на сборы, привезли на товарную станцию, а там тьма людей, готовых к отправке:

– Народу полно. И станичников и «опоимцев». Так дразнили станичники горожан – кисловодчан. Загнали в «скотовозку», «телячьи вагоны» и попёрли нас в Сибирь. Знаменит город Ачинск, сказочно красивы тамошние места. Ещё в дороге съели скудные припасы, и начался голод. Привезли в лес, дали топоры. Рубите сами себе жильё. Стали строить бараки и умирать. Двоих детей схоронили в сибирской земле. Родители поняли, что всем придёт здесь конец, и решили бежать. А куда? Если не догонят охранники, то звери в тайге сожрут. Пока думали, местные власти решили оставшихся в живых отпустить, но запрещалось жить в городах, в центральных и казачьих районах.

Сшила мать Прасковья Захаровна всем торбы и пошла семья по стране.

Нищие. Какое страшное слово. Нет жилья, нет еды, нет одежды. Не все могли подать и обогреть. Нечем было поделиться. Нескончаемые вереницы голодных и оборванных людей брели по стране из края в край, удобряя землю своими телами. Матери с детьми, мужчины, старики, старухи. Шли по стране миллионы людей, надеясь на спасение, но спасения не было нигде. Голод и холод. При этих словах у многих людей до сих пор леденеет душа.

Моя мама с бабушкой ехали в одном «телятнике» с сосланными казаками станицы Кисловодской. Разделили с ними весь ужас ссылки, и я знаю, даже на своём детском горьком опыте, что это такое. Мама больше всего на свете боялась голода, боялась до конца своих дней, а бабушка собирала кусочки хлеба, сушила их и складывала под матрацем. Наверное, пережив столько мучений, родители могли, как говорят, «снять последнюю рубаху» и отдать страждущему.

В наше время нет нищих, а есть «бомжи». Их миллионы. Несчастных людей, брошенных на произвол судьбы. Я часто наблюдаю за тем, как люди относятся к нищим, в просторечии, к побирушкам. Кто подаст, а кто и оскорбит. Как-то я, в разговоре с мамой, заметила: «Вот я подам просящему, а он насобирает денег, напьётся, будет спать на земле, заболеет и умрёт. А может он под машиной погибнет при переходе улицы, или ещё с ним случится что, с пьяным. Я же буду способствовать этому горю». «Нет, ответила мама, – он пропьёт милостыню – его грех, а ты не подашь, твой грех. Есть поверье, если ты нищему не подашь, то может, и сама сядешь на его место. Всё в руках Божиих. Милостыню подавать обязательно надо». Вслушаемся в слово «милость». Это добро, человеколюбие. Дать милостыню – в достоинство, а как взять? Что чувствует тот, кто просит милостыню? На этот вопрос может ответить только тот, который сидит с протянутой рукой, потому что сытый голодного не разумеет.

Добрались Святогоровы до Воронежской области. Сжалились, пригрели люди, но выжить на новом месте было невозможно. Решили пробираться домой, в станицу, но дом Святогоровых был уже занят «руководством» колхоза и пришлось семье осесть в селе Первомайском. Отец работал каменщиком, а Алексей учился в школе, окончив которую, поступил в Ессентукский педагогический техникум на второй курс.

Прыгал с парашютом и летал в аэроклубе, который окончил с отличием. Тут-то казак и проникся этой неистребимой тягой к небу. Тягой, которая остаётся в человеке навсегда, на всю жизнь и до самого последнего дня он всё смотрит и смотрит в небо, потому что там осталась его душа.

Немного поработал Алексей учителем в забытой Богом Горькой Балке, что в Ставропольском крае и поступил в Краснодарское авиационное училище. Позже училище перевели в Ярославль, не успели осесть на новом месте курсанты, как началась война, бомбёжки. Перебросили училище под Ульяновск. А здесь – голое поле. Надо строить взлётные полосы, ангары, блиндажи, землянки, а мороз под сорок градусов! И досрочный выпуск. Сержантом, на бомбардировщике ТБ-3, впервые полетел с экипажем на бомбёжку.

ТБ-3 – тяжёлый четырёхмоторный бомбардировщик, один из крупнейших в мире. «Эта громадина ползла по небу» и, даже прикрытие истребителей, не спасало самолёт от гибели, поэтому, позже эти бомбардировщики стали использовать ночью. Экипаж из восьми человек. Они летели бомбить румынский порт Констанцу. Между Керчью и Феодосией немцы сбили самолёт. Алексею Ефимовичу удалось вывалиться из горящего бомбардировщика, открыть парашют и приземлиться в расположении наших войск. А здесь шла эвакуация остатков трёх наших армий, военной техники, раненых. 20 мая 1942 года, обгоревший и без сознания, казак оказался в каменоломнях Аджимушкая, в «подземелье смерти», в госпитале. О судьбе остальных членов экипажа лётчик-наблюдатель Святогоров так и не узнал.

В катакомбах Аджимушкая оказалось более 15 000 человек, почти армия, и огромный госпиталь. Немцы в конце мая 1942 года пустили в катакомбы отравляющие газы. Врачи, сёстры милосердия, санитары и все, кто мог, стали выносить раненых на поверхность и отдавать немцам. Тысячи бойцов погибли. В живых осталось не более 1000 человек.

– Нет ничего унизительнее и страшнее плена. Никогда не думал, что смогу столько пережить. Ранение, ожоги, никакой медицинской помощи, голод и холод. Хорошо помню все концлагеря.

Немецкое Верховное командование в начале 1941 года приказало построить 140 лагерей по 50 тысяч каждый на территории Германии и оккупированных территориях. Строили их в самых гиблых местах: на болотах и песках, на бывших военных полигонах и т.д. Уже в первые месяцы войны наших пленных оказалось во много раз больше, чем рассчитывали немцы. Пленных «набивали» в вагоны, где нельзя было ни лечь, ни сесть, а только стоять. Дышать было нечем, тех, кто падал на пол, затаптывали рядом стоящие. Голодные измученные люди выгружались из вагонов, ковыляли до огороженного колючей проволокой поля. Без воды, пищи и отдыха, «руками тех, кто ещё держался на ногах, были построены временные деревянные бараки без отопления. Спасаясь от холода, дождя и ветра, несчастные голыми руками рыли норы, прикрывали их жестянками, бумажными мешками из-под цемента и извести, а тела обматывали травой и корой деревьев. Воду добывали из скважин, от голода ели траву, насекомых, грязную бумагу». (П. Михин. Война, какой она была. К., 2012 . С. 469)

Концлагери: Керченский, и Николаевский, и Румынские в Яссах и Тырны-Магуреи, где был Алексей, ничем не отличались друг от друга.

– В Румынии руководство концлагеря продало меня одним богатым людям, где я работал на кукурузной плантации, ухаживал за скотом. Работа тяжёлая, но привычная. Фронт приближался, всё время думал о побеге, а тут подоспели наши.

Дали Алексею взвод пехотинцев, и пошёл казак по чужой земле. По Югославии, Венгрии, Австрии, а в это время летела, «сквозь бури и грозы войны», похоронка о том, что 14 сентября 1944 год «старший сержант Святогоров Алексей Ефимович пропал без вести». И никто дома не знал, что казак продолжал воевать. Получил Алексей Ефимович несколько благодарственных грамот от Сталина, грудь его украшали награды, а самые главные – две медали «За отвагу».

– 24 марта 45 года я опять чудом остался жив. Ты не поверишь, но спасла меня старая плащ-палатка. Ещё с Румынии носил я её и телогрейку, старые, замызганные. Привык к ним и никак не мог расстаться. Как-то прибыли к нам три молоденьких офицера. Мы пошли с ними в разведку. Они были в новеньких формах, солнечные блики на блестящих погонах привлекли внимание немцев. Враги давай строчить. Сразу этих ребят пулемётом срезали, а я остался жив, потому что враги меня не заметили.

Шестого мая я написал матери письмо в стихах. Она сохранила его и уже, перед смертью, отдала мне. Девятого мая мы встретились на реке Энц, возле города Леобен в Австрии с американцами.

Конец войне. Домой, домой. К отцу, маме, сестричке, на Родину! А Родина их не ждала. В концлагере был? Почему не застрелился? А, без памяти был? Много вас таких, беспамятных! Смыл свой позор кровью? Учителем нельзя, пленных не берём. Только грузчиком. И за это скажи спасибо, другие, бывшие в немецком плену, вон уже на Колыме вечную мерзлоту осваивают.

Долго трепала жизнь Алексея Ефимовича и, наконец, Бог дал всё, что нужно обычному человеку.

Как-то зашёл Алексей Ефимович в детский дом для детей погибшего комсостава, а директор, узнав, что он учитель, сразу, на свой страх и риск, зачислила его в штат. В детском доме встретил он свою любовь Раису Георгиевну Козлову из казачьего славного рода. Окончил педагогический институт. Жили по принципу: «И много – мало, и мало – хватит». Радовались всему малому. Честно и достойно прожили жизнь. Воспитали двух девиц – красавиц Татьяну и Ирину. Одна стала учителем, другая хозяйкой ресторана. Получили квартиру. Собрали свою библиотеку – гордость семьи.

Я давно не была у Святогоровых, и вдруг, Алексей Ефимович позвонил мне. Он сказал, что в городской книге Памяти на странице 278 написано: «Святогоров Алексей Ефимович, 1922 г. г. Кисловодск, ст. сержант, пропал без вести 14.09.1944 г.». Представь, продолжил он мысль, как я, живой, читал это сообщение».

– Значит, будете жить долго-долго. У казаков, по нашим преданиям, не одна жизнь, а четыре, но иногда Господь даёт и семь. А Вы, сколько жизней прожили?

– Не успевал считать, только не жизней, а смертей.

ВАШ КОЛЯ И ПАПА

Нас счастье даже в снах не посещало,
Удачами не радовала жизнь.
        Сергей Орлов

– Было мне всего три годика и доставала я своему папе до коленок, поэтому помню только его сандалии. Я очень любила примерять его обувь. Помню, как провожали папу на фронт.

Отец Тамары Николаевны, Лобов Николай Александрович, родился в станице Суворовской Баталпашинского отдела Кубанского казачьего войска в 1912 году. Он был брюнетом с карими глазами. Хорошо сложен, среднего роста. Николай Александрович получил среднее образование, был автомехаником, но работал инструктором по подготовке шоферов. Будучи в Ставрополе, познакомился с девушкой Ниной Литовко. Полюбил с первого взгляда. Ухаживал, и вскоре сделал предложение

– Мама так любила папу, что ждала его с фронта всю жизнь. Многие мужчины предлагали ей руку и сердце, но она осталась верна отцу до самой смерти. До самой смерти вспоминала об отце с восторгом. Эта любовь к отцу, уважение к его светлой памяти она привила и мне. Все родные и знакомые вспоминали о папе, как об умном, добром и замечательном человеке.

В Ставрополе родилась у четы Лобовых дочка. Назвали Тамарой. Жили счастливо. Душа в душу. Потом переехали в Ессентуки к тёще – Литовко Валентине Дмитриевне. Жили в одной комнате: бабушка Валентина Дмитриевна, её два сына, Николай Александрович с Ниной Лукиничной и маленькой Тамарой. Призвали Николая Александровича из Ессентуков в июле 1941 года. Успел прислать с фронта одну единственную почтовую карточку:

Ниночка, здрав…чувствую себя хорошо
Прошу тебя быть энергичной береги доченьку и себя целую Вас крепко.
Привет всем Ваш Коля и папа

Отправлена карточка была из г. Брянска. Четко, каллиграфическим почерком, чернилами написан адрес, но потом писавший, вдруг очень заторопился, перевернул карточку и размашисто, второпях, дописывал текст. Второе слово: «здравствуй» не дописано и нет знаков препинания. Что-то резко изменилось в те минуты, когда он начал писать обратную сторону. Как я думаю, писалась открытка на железнодорожном вокзале, в почтовом отделении города Брянска, перед самой отправкой. Автора записки кто-то поторопил. Вскоре семья получила сообщение, что их отец пропал без вести.

Известно, что в первые месяцы войны в плен попало более трёх миллионов бойцов, в том числе офицеры и генералы. Это более двух третей, находившихся в нашей армии, которая стояла на западных границах СССР. Только под Брянском и Вязьмой попало в плен около 700 тысяч человек. «А вот некоторым армиям Брянского фронта удалось выйти организовано. Они потеряли всё тяжёлое вооружение и 90% личного состава. Значит «организованно» удалось вывести только каждого десятого». (Пётр Михин. Война, какой она была. К., 2012. С.463)

– Без папы мы, как и все тогда, жили очень трудно, в голоде и холоде. Муж подруги мамы пропал без вести, а потом прислал весточку из Америки. Маме это дало надежду. Дети, у которых были папы, резко от нас, сирот, отличались. Они чувствовали себя уверенней, были лучше одеты, жили богаче, крепче стояли на ногах, зная, что у них есть Отец, а тут полная беззащитность и вечное сиротство.

В 1945 году Тамара пошла в школу и хорошо закончила учёбу. Поступала в Пятигорский пединститут, но не добрала один балл. Пошла на работу, затем училась на курсах чертёжников. Работала в геологических партиях, окончила институт геодезии, азрофотосъёмки и картографии. Потом вышла замуж за геодезиста Юрия Фёдоровича Кузнецова, он до пенсии работал главным инженером предприятия №11 в Пятигорске, Тамара там же. У них двое детей: сын Юра, дочь Жанна. Дети геодезисты и внуки тоже. Династия.

– Работала я картографом. Где только не побывала! И в Сибири, и на Байкале, и в Бурятии. Когда увидела Братскую ГЭС – задохнулась от восторга и страха! Я видела ледоход на Лене. Этого не описать. Какая мощь, какая сила у реки! А грохот невообразимый! Мы ездили из Пятигорска на съёмки в Кара-Кумы. С сослуживцами живём одной семьёй. Каждое утро в любую погоду, в пять часов утра поднимаемся на Машук. Облазили все окрестные горы, исходили все ущелья. Так что старость меня дома не застанет. Я в дороге, я в пути. Много хорошего было в моей жизни, но отца всегда не хватало. Папу я люблю по сей день, и вспоминаю о нём с душевным восторгом.

Из родных я знаю немножко только о Литовко, дедушку, бабушку, братьев мамы. У нас сохранилось письмо её брата с фронта, есть его фотографии. О Лобовых – ничего не знаю. Старались дома о них не говорить. Я всегда с гордостью произносила свою фамилию. Не знала я, что папа потомственный казак, что семья была репрессирована. Теперь понятно, почему в семье Литовко о них никогда не вспоминали. Боялись. А как же ты нас разыскала?

А вот как. Однажды летом мы приехали с казачьим хором «Долина» в Пятигорск. Там, прямо на лужайке, в микрорайоне Белая ромашка, дали концерт. Песни услышали жильцы, собралось множество народу. Публика оказалась крайне благодарна, и наши артисты пели «на бис» ещё и ещё. Я пошла в толпу, чтобы услышать мнение людей. Одна из пожилых женщин сказала: «Я столько лет прожила, и не слыхала ни таких песен, ни таких мотивов. Какое же чудо эти песни! Как бы мне хотелось узнать побольше о казаках». Я дала ей свой телефон, а она, увидев мою фамилию, обрадовалась. Оказывается, рядом с ней живёт Лобов. И мы помчались по микрорайону. Я неслась, перебирая всех Лобовых в памяти. Только что нашлись родные за Будённовском, поиски в Сибири ничего не дали. Кто же это может быть? До войны разлетелись дети Ивана Васильевича Лобова. Этот Василий, сын Александра Ивановича? Влетаю на третий этаж. Не могу дух перевести. А если не он?! Больше двадцати лет я разыскиваю своих родных по всем городам и весям. А дело это не простое. И когда дверь открылась, я выпалила: «Вы Лобов?» «Да». Мы расцеловались, и я рассказала о том, что искала его в Днепропетровске, в Сибири, а он живёт здесь, рядом, в Пятигорске.

– Я же не так давно приехал из Сибири.

Было Василию Александровичу в ту пору почти восемьдесят. Невысокого роста, красивый, усы с проседью, такие же волосы. Одет с иголочки. Идеальный порядок в квартире. В ту пору он жил один. Жена умерла, дочь Лиля осталась на его руках четырёх лет отроду. Василий Александрович вырастил её, а потом только женился. Когда вторая жена умерла, обменял квартиру и приехал в Пятигорск, поближе к своей станице, поближе к родине. Первая наша беседа была короткой. Я тут же пригласила дядю Васю к себе домой. Из Пятигорска мы ехали вместе с нашим хором. Я тут же представила казакам своего родственника. Мне кажется, что все хористы были рады нашей встрече не меньше меня. Евгения Кирилловна Карпенко растянула меха своего баяна. И хор запел. Запел так, что к нам в вагон собралось столько людей, что дышать стало трудно. Дядя Вася слушал родные напевы и плакал: «Неужели это всё наяву? Неужели это не сон?»

Вот что рассказал мне Василий Александрович: «Мои родные жили в станице Суворовской со дня её основания. Мой дед Иван Васильевич Лобов родился в 1854 году». Тут я ему сообщила, что в этот год наш общий пращур Василий Лобов был награждён Георгиевским крестом за битву при Курюк-Дара. «Наша семья жила в Суворовской до сентября 1929 года. Отец Александр Иванович 1896 года рождения, мама Зинаида Фёдоровна, в девичестве Захарова. Бабушка тоже была Захарова. Мама родилась в 1898 году. У отца с матерью были дети: Вера 1908 года, умерла в 1969 году, Надежда 1910 года рождения, умерла в 68 лет. Николай родился в 1912 году и погиб на фронте в начале войны в 29 лет. Потом, в 1916 году родилась Люба, умерла в 1978 году, я родился в 1918 году, Нина в 1924 году и умерла в 80 лет. Самый младший Валентин родился в 1927 году и умер в Ессентуках в 60 лет. Было у родителей ещё двое детей: Михаил и Антонина, но они умерли младенцами. Сёстры мои все умерли и похоронены в Днепропетровске.

Дом Лобова Александра Ивановича стоял на площади Базарной, нынче Почтовая, 5. Строил его сам дед Иван Васильевич в молодые годы. Саманный, из двух комнат, с большой кухней и русской печью, с открытой галереей. Сейчас новые хозяева обложили дом кирпичом. Во дворе был амбар, коровник, конюшня, свинарник, летняя кухонька. Из живности держали пару лошадей, корову с телёнком две свиньи, куры, гуси утки. Была у Лобовых паровая молотилка, при доме земли всего две сотки, а вниз по реке Куме, неподалёку сад, огород и саманная хата из двух комнат. Родители спали в кухне на кровати, все дети до 5-6 лет – на русской печке, девочки в комнате. В горнице стоял сундук, куда складывали приданое для старших дочерей, там же была кровать и шифоньер. Иконы висели во всех комнатах. В сенцах – вешалка. В школу ходили все и учились хорошо. Старший брат Николай был примером младшим во всём. С шести лет он уже помогал отцу пахать, сидел на лошади, «правил борозду», а отец шёл за плугом. Он был с отцом и на огороде, и в степи. Едва подрос, а уже мог сеять и косить. Отец учил и сбрую шить, и коней ковать. С измальства приучались дети к тяжёлому крестьянскому труду.

– В сентябре 1929 года подъехали к нам дядьки с наганами. Заставили взять с собой на три дня еды, одежду и на наших же конях повели нас в Ессентуки, а потом куда-то поездом, позже на подводах в станицу Петропавловскую Арзгирского района Ставропольского края. Забрали маму и младших детей. Валентину было два года, Нине пять лет, Василию одиннадцать, а Любе тринадцать! Отца и старших детей оставили в станице».

Пробыли они в ссылке больше года. Продукты быстро закончились. Начался голод. Вася пошёл к начальству, как он говорил «в МВД». Дали еды на 3 дня. Зинаида Фёдоровна обменяла на продукты все вещи, но есть всё равно было нечего. Дети от слабости уже не плакали. Вася вновь пошёл «в МВД», но там мальчика обозвали кулацким отродьем и вытолкали в шею. В страшных муках прошёл целый год. Из ссыльных мало кто остался жив. Осенью 1930 года в Петропавловскую приехала старшая сестра Вера из станицы, привезла продуктов. Она положила Васеньку на повозку, накрыла сеном и привезла в Суворовскую, а в ноябре этого года объявили, что «кулаки» могут убираться куда хотят. Поначалу никто не поверил, что они свободны.

Задумайтесь, читатель. Мать с маленькими детьми увозят в ссылку на верную гибель. Отца со старшими оставляют в станице. Какой в этих действиях власти смысл? Нужна была дармовая рабочая сила? Но для этого были созданы трудармии. Ответ один – спланированная, хорошо отработанная система уничтожения народа. Недавно по телевидению была озвучена страшная цифра: 52 миллиона приговоров по 58-й статье! С 1920 по 1953 год. Каждый пятый расстрельный. Больше десяти миллионов! Это больше тех потерь, которые понесла наша Красная армия в Великой Отечественной войне. А остальные? Почти никто не вернулся. Пятьдесят два миллиона!!! Это те, которые были осуждены и приговорены. А те, которых выселяли и уничтожали без суда и следствия?! Только по одной статье «Закона» – население Франции. Теперь, представьте себе, что за каких-то тридцать лет эта страна исчезла бы с лица Земли? Никому в голову не придёт такая дикая мысль. Я называю официальные цифры. А сколько было тех, кого отправляли на смерть «дядьки с пистолетами», выполняя планы-разнарядки. Душегубы по сей день в чести. Их именами названы улицы, им стоят памятники. А Героям Советского Союза – нет! Не говорю уже о Георгиевских кавалерах, память о которых вообще уничтожили.

– Брат Николай закончил учёбу в Баталпашинске (Черкесске) и работал на строительстве Баксанской ГЭС. Туда и поехала мама с младшими детьми. Там уже работал отец. Потом Надя забрала в Ессентуки Любу и Нину. Сестра Вера взяла младшенького Валентина, потому что было голодно. Сёстры понимали, что всем нам на Баксанстрое не выжить. Николай и я остались с родителями. Через год мама, папа и мы с братом заболели сыпным тифом. Когда родители умерли, мы были на грани смерти. Родителей похоронили чужие люди и могилы их неизвестны.

После смерти матери и отца, Николай и Василий уехали в Ессентуки к сёстрам. Николай работал автомехаником до призыва на фронт.

Василий Александрович в 1936 году вернулся в Суворовскую, закончил курсы десятников, работал прорабом. Позже призван в армию. Служил в Киеве, в полку связи. Там и застала его война. Отступал до Воронежа. Войну закончил в Братиславе. Награждён орденом Красной звезды, Орденами Отечественной войны I и II степени, 11-ю медалями. После войны окончил факультет промышленного и гражданского строительства транспортного института. Жил в Днепропетровске, потом в Кургане, а позже переехал в Пятигорск. Тут он встретил свою племянницу Тамару Николаевну.

Тамара приехала ко мне. Достала из сумочки почтовую карточку и фотографию отца:

– Смотри, не потеряй. Ничего дороже у меня нет.

Николай Александрович – один из тех, кто сложил свою голову на поле брани, из тех, кто не видел, как стареют их отцы и матери, как растут их дети.

Сровняло время траншеи, сгнили блиндажи и осыпались стены землянок в белорусских лесах – там, где упокоился ещё один Лобов.

Скорбно всё это и трагично, но жизнь продолжается. Родились у Николая Александровича уже праправнуки, и в каждом из них течёт его кровь.

ПИСЬМО ОТ ГВАРДИИ СТАРШЕГО ЛЕЙТЕНАНТА

Самые отважные солдаты
Были те, что не пришли домой.

        Сергей Орлов

Письмо привезла мне Тамара Николаевна Лобова. Её мама доводилась автору письма родной сестрой.

Письмо написано на голубой бумаге простым карандашом. Местами буквы стёрлись, одно слово вымарано цензурой.

г. Ессентуки, ул. Чапаева,30,
Литовко Валентине Дмитриевне.
от Николая Лукича Литовко

Привет с фронта!
23/04/44 г.

Здравствуйте дорогие родные: мама, Нина, Томуська! Шлю вам горячий и сердечный привет. Желаю счастья и наилучшего здоровья в вашей жизни. Не получал от вас долго писем, а если получал, то очень редко. А вам в связи с изменением своего адреса черкнуть несколько слов. В настоящее время я нахожусь в другой части, в которую прибыл из ………Работаю по своей специальности. Можно было отдохнуть, но в настоящее время положение иное, не работать, не оплачивают, пришлось изменить свои планы. Я знаю, что ваше положение не важное, в дальнейшем, возможно, будет не легче, но на это, конечно, смотреть надо всесторонне. Я, конечно, данное вам слово в отношении максимальной помощи считаю, что оправдываю. В течение 6-ти месяцев я вам переслал около 6000 рублей, но получил от вас известие всего лишь на сумму около трёх тысяч. А деньги, которые я вам передал в мае 2000 рублей, вы вероятно получили. К тому же 20.06.44 г. я послал вам ещё 1100 руб. О получении сообщайте. Одним словом, чем могу, тем помогу. В следующем месяце постараюсь оформить дело с аттестатом. Правда, я подписался на 4000 руб. на гос. Заём, но это неважно. Одним словом, что от меня будет сделано. Так что, в случае чего, без всяких намёков. О себе писать почти нечего, по прежнему жив, здоров, самочувствие прекрасное. Новость лишь в том, что получил фотокарточку сына. Гвардеец, что надо, закалённый в боях. Но она на меня обижается, за то, что я о нём не пишу в письмах, по её адресу. Но это ничего, после войны разберёмся. От Кузнецовой письма получаю регулярно, она передаёт всем привет. От Жени недавно получил две визитки. Жив и здоров, и вам желает всего лучшего в вашей жизни и здоровья. На этом всё. С тем до свидания. Обнимаю всех вас и целую. Ваш Коля. Привет Шуре, Паше, Жоре и всем нашим знакомым.
Полевая почта 92836 «Г» Литовко Н.Л.

Судя по фотографии, Николай Лукич Литовко, в 1942 году был красивым молодым человеком, полон достоинства. Выразительные глаза, нос, лицо, волнистые волосы, всё в этом человеке говорит «о породе». Таких лиц теперь мало. На петлице воротника – один «кубарь», следовательно, в ту пору он был младшим лейтенантом. После революции, в войну, да и после, так называли знаки отличия: «кубари – ромбы», «шпалы» и т.д. Артиллерист. Своё пребывание на фронте называет не иначе, как работой. Вот что рассказала мне Тамара Лобова, племянница Николая Лукича Литовко:

– Это письмо, извещение о гибели, письмо пионеров из Прибалтики до самой своей смерти хранила моя бабушка. Я не помню дядю Колю, но помню тот страшный день, когда пришла эта похоронка. Мама, бабушка, дядя Лёня рыдали, а я испугалась. Я была слишком мала, чтобы понять, что произошло.

Мы жили в Ессентуках. Коммуналку на Чапаева, 30 от работы получила мама. Отсюда ушёл на фронт мой отец. Я знаю, что дядя Коля приходил к нам на улицу Чапаева, 30. Письмо, которое ты мне расшифровала, я прочесть не смогла.

«Казарма вонючая, тёмная, почти уже сгнившая, могилой отдающая, подавила праздничное настроение красноармейцев. Позалезали на нары бойцы, спрятались в углы, письма пишут под плошками». (Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. М. 2005. С.288).

Да, Тамара Николаевна, чтобы прочитать письма с фронта, я потратила не один год своей жизни.

– Я не знала, что у дяди Коли есть сын «гвардеец, что надо, закалённый в боях». Никогда я его сына не видела и никто в доме о нём не говорил. Мне очень жаль, что так мало знаю о своих родных, но что есть, то есть.

Дедушка Литовко Лука Романович был Управляющим Кавминздрава по снабжению региона лекарствами. В 1925 году он поехал в служебную командировку в Грузию. В поезде продавали рыбу и весь состав отравился. Помощь Луке Романовичу оказали поздно и он скончался. Похоронили его чужие люди в Грузии и могила его неизвестна.

– Бабушка Валентина Дмитриевна, «Чертиновых родов». В 1925 году выгнали с детьми на улицу. Их приютила одна женщина. Поселились в баньке. Бабушка устроилась на работу в санаторий уборщицей, мама – бухгалтером. Я училась в школе. Меня оберегали со всех сторон. Я ничего ни о ком не знала. Ни о Лобовых, ни о Чертиновых, ни о Литовко. Слышала, что у отца бабушки был в Ессентуках мукомольный завод. Когда мой муж выиграл в лотерею пианино, и моя мама заиграла на нём, моему удивлению не было границ.

Чтобы приподнять завесу забвения над семьёй Литовко-Чертиновых, мне пришлось позвонить в С. Петербург Чертинову Владлену Николаевичу. Он занимается своей родословной и может помочь в этом вопросе. Оказалось, что Чертиновы – уроженцы станицы Суворовской. Дмитрий Васильевич Чертинов имел в Ессентуках мукомольный завод, скобяной (хозяйственный) магазин и состоял в купечестве. Его брат имел магазин в Минеральных Водах, но состоял в казаках. Был у Дмитрия Васильевича Чертинова сын Алексей, но о нём ничего не известно. Как выяснилось позже, Валентина Дмитриевна происходила из довольно состоятельных людей. Она окончила институт благородных девиц. Вышла замуж за Литовко Луку Романовича, который лет на тридцать был её старше. Родили восемь детей, но четверо умерли рано от «младенческой».

– Бабушка с мамой были совсем не приспособлены к новой жизни, не имели никаких трудовых навыков. Я приходила к подружкам, а у них бабушки вязали, мамы шили, а мы бедствовали, но ничего не умели делать. Мне пришлось самой осваивать науку выживания, без которой в нашей стране существовать невозможно.

Старший сын Луки Романовича и Валентины Дмитриевны – Евгений был кадровым военным. Николай погиб на фронте, Алексей стал геологом, умер рано в 51 год, Нина упокоилась в 82 года. Все они похоронены в Ессентуках, на Белом угле.

Вот и высветилось, хоть немножко, прошлое семьи Литовко-Чертиновых, и только благодаря одному письму с фронта, которое сохранили родные. Оно разбудило интерес семьи к своей родословной. Может, Господь даст сердце, разум, терпение потомкам, и они продолжат поиск своих корней.

Я 14 МЕСЯЦЕВ НЕ ПОЛУЧАЛ ОТ ВАС ПИСЕМ!

Трава в июне встала в полный рост
Земля пропитана была небесной влагой,
В руках у смерти сотни тысяч кос
Готовилась косить под чёрным флагом.
        Валерий Алексеев

На улице Минеральной, дом № 4, живут мои родственники, но общения с ними не было. По этому адресу приходили письма с фронта от Барашкина Семёна Абрамовича. Понадобилось много-много лет, чтобы попали мне в руки его письма и я начала поиск детей Абрама Семёновича. Это не составило большого труда, т.к. я давно многое знала от мамы о родных по её линии – Глотовых. Они старожилы, и находятся в родственных связях почти со всеми кисловодчанами. Дочь Семёна Барашкина – Тамара – давно не живёт на Минеральной, поэтому пришлось потревожить почти всех Барашкиных, проживающих в нашем городе.

Мама давно рассказывала о Барашкиных, а когда мы встретились с Тамарой, то она вспомнила мою маму, дядю, тётю и мы установили степень родства.

– В июле 1941 года моего папу призвали в армию. Провожали его из клуба медицинских работников «Менсантруд». Папа был одет в светлую рубашку кофе с молоком и чёрные брюки. Он нёс меня на руках и плакал. Рядом шёл брат Миша, которому было одиннадцать лет. Три дня ходили в клуб. Придём, отметимся и опять ждём. Папа был грамотный, красиво писал, а работал возчиком. Я его звала «шофёр на лошадях». На третий день призыва папа вышел из клуба и сказал: «Попал в санитарную роту. Не беспокойтесь. Берегите Тамарочку». Потом пошли письма, часть из них удалось сохранить.

На войне, как на войне. Сегодня санитар, возчик, а завтра артиллерия. Сегодня здесь, а завтра? Этого завтра может и не быть. В аду, на Курской дуге, в этом пекле, где-то на батарее вёл бой и Семён Абрамович Барашкин.

Под Курском немцы сосредоточили 10 тысяч орудий, 2700 танков, 2050 самолётов и множество новой техники: танки «пантеры» и «тигры», самоходки «фердинанд», самолёты «Фокке-Вульф-109А», «Хенкель-129». Но и мы не дремали. За 30 дней была построена железная дорога длинной 100 километров Старый Оскол – Ржава. По ней подвозили военную технику, боеприпасы, продукты, одежду. Семь полос стратегической обороны уходили на 300 километров в тыл. Траншеи, траншеи, окопы и окопы. На 20 километров вглубь Курская дуга была насыщена танками и орудиями. В случае прорыва на Курской дуге, в окружение могли попасть десять наших армий. 5 июля 1943 года немцы начали наступление.

«Нас в окопе у пушки шестеро. На батарею из четырёх орудий несутся полтора десятка танков. Снаряды проносятся над головами, рвутся рядом. Стальной щит орудия разбит, и двое из расчёта замертво падают на дно окопа. Пулемётная очередь срезает ещё двоих. Ловлю в перекрестье прицела левый танк, жму на спуск, и «пантера» «расцветает» громадным снопом искр. Хотя мурашки прыгают по спине, сжимается сердце, и дрожат руки, с двадцати метров подбиваю второй танк. Благо заряжающий ещё на ногах. Но тут, как стальным ломом с размаху кто-то что-то бьёт меня в левое плечо. Валюсь на землю и поворачиваюсь набок. К окопу несётся новый танк. Он быстро растёт в размерах, раздаётся страшный хруст, и танк, поднимая пушку, днищем валит меня на дно окопа. На счастье я оказался между гусеницами». (Пётр Михин. Война, какой она была. К.2012. С.127)

Три года провёл под огнём Семён Абрамович. Получил два тяжёлых ранения… и ни одной награды. Спрашивается: кого же награждали? Каптенармусов – хоз. взводы, финансовые отделы, политруков, «смерш», загрядотряды?

«И всё же нам тогда хотелось, чтобы награждали оперативно, прямо на передовой, в присутствии участников и свидетелей боя и подвига. Пока они ещё живы и могут порадоваться, что их подвиг замечен и оценен. А затяжки и проволочки в награждении были выгодны только верхам. По прошествии времени события и люди забывались и в наградные списки вносились непричастные к боям люди. Строгая засекреченность и тщательное сокрытие полных списков награждённых прикрывали необъективность в награждениях». (Пётр Михин. Война, какой она была. К.,2012. С. 454)

Наверное, правильно говорил мой отец: «Кто воевал, те не пришли или умерли в первое десятилетие после войны. Кто воевал, тот не трясёт наградами и в грудь себя не бьёт. В первую очередь нужно было обеспечить всем необходимым детей, которые остались без родителей; им давать квартиры и разные льготы, а уж потом думать об остальных».

– Почтальон носила похоронку несколько дней. Всё не решалась отдать, и принесла её бабушке. Мама потеряла сознание, три дня лежала, а потом всё время плакала за отцом. Уже перед смертью, он ей снился каждую ночь.

Мать Тамары Семёновны, в девичестве Брунчалина Александра Степановна. Мать её Бурацкая Пелагея Архиповна была казачкой из станицы Кисловодской, женщина строгая, с характером вышла когда-то по большой любви «за опоимца» Барашкина Абрама – потомка отставного солдата Кисловодской крепости. Абрам был отличным портным, пользовался всеобщим уважением и вскоре казаки Караченцевы посватали Антонину Абрамовну. Родились дети: Семён, Татьяна, Александр, Владимир.

У Татьяны Абрамовны не было детей. Александр Абрамович был на войне, а потом умер от инфаркта. Детей у него не было. Владимир Абрамович жив. У него дочери: Яна и Олеся.

– Оккупацию я помню очень хорошо. Как только наши ушли, все начали тащить из санаториев, со складов продукты, посуду, ковры, мебель. Тащили всё, что можно было утащить или привезти. А немцы, как только пришли, повесили приказ, всё награбленное выставить на улицах, а иначе расстрел. Вечером – приказ, а утром все улицы были заставлены тем, что удалось унести.

Немцы в скверике, напротив колоннады, стали хоронить своих офицеров, но когда отступали, то увезли их с собой. Сейчас там памятник Ленину.

– Как-то мы с Мишей наломали кукурузы, разожгли костёр, чтобы сварить. Только вода закипела, как подходит немец, длинный такой: «Молоко, яйца, дай». А что дать? Так и ушёл не солоно хлебавши. А тут бомбёжки. Наши бомбили, да только наших и поубивали. Тётя Нюся Скрипалёва с Весёлой пришла после бомбёжки к нам и говорит: «Приходит Васина жена и говорит: «Ульи летают и пчёлы летают». Наверно умом тронулась. А вскоре её саму убило».

Было три налёта. Два днём, а один ночью. Женщину убило на Белоглинской, На углу улиц Революции и Кисловодской, жили Кобыляцкие. Кобыляцкую ранило в бедро, и она умерла от заражения крови.

Тётя Тамары, Брунчалина Мария Степановна, жила возле Красной (Пантелеймоновской) церкви. У неё была атрофия конечностей, ходить не могла, но была портнихой, имела двух дочерей. Румыны хотели их изнасиловать, а немец услышал крик, прибежал и выстрелил. Румыны убежали.

2 сентября 1943 года Барашкин Семён Абрамович погиб, освобождая от врагов Сумскую область. Сослуживцы нашли в кармане его гимнастёрки три фотографии: жены, Тамары и Миши. Они прислали их семье. Тамаре назначили пенсию за отца. Сто рублей. Это стакан соли в то время. Мише тоже давали сто рублей месяц. Мать не работала. Её брат помог приобрести корову.

– Сказать, что жили плохо, это – ничего не сказать. Сутками стояли в очередях за хлебом. Не помню дня, чтобы мы были сыты. Всё время впроголодь. Хата – одна комната с земляным полом, топки никакой. Зимой донимал холод.

Я закончила семь классов, Миша тоже. У нас был ишачок, огород. Так и жили своим хозяйством. В восемнадцать лет устроилась на работу в фотоотдел газеты «Ставропольская правда», раскрашивала фотографии, а потом окончила курсы поваров и до пенсии работала поваром. Вышла замуж. У меня две дочери. Уже есть внуки и правнуки. Миша работал на мебельной фабрике. Стал хорошим мастером – краснодеревщиком, но умер от болезни в 54 года.

В Кисловодск дважды приезжал капитан Волков, тот самый, что прислал письмо после гибели Барашкина Семёна Абрамовича. Тамара с ним встречалась, и он рассказал о службе и гибели отца. Дочь ездила на место его гибели. Семён Абрамович похоронен в братской могиле.

– Папу мне не забыть никогда. Я часто вспоминаю, как нёс он меня на руках в последний день, как плакал, расставаясь, как крикнул: «Берегите Тамарочку!»

Я слушала Тамару Семёновну и думала: «Когда же зарубцуются раны в душах детей, потерявших отцов и матерей в Великую Отечественную войну, ведь прошло больше 70 лет?!»

И поняла, что только тогда, когда они уйдут в иной мир к своим родителям.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой АИ 15

НКО-СССР       
3653-й эвакуационный госпиталь      
21 января 1943 г.       
№ 91

СПРАВКА О РАНЕНИИ

В боях за Советскую Родину красноармеец 43 гв. стр. п. тов. Барашкин Семён Абрамович 14 декабря 1942 года был легко ранен, слепое осколочное ранение правого предплечья.

Печать госпиталя

Начальник госпиталя      подпись
Военный комиссар

Штамп и печать прочитать нельзя. Справка написана от руки.

Справка

Дана Барашкину Семёну Абрам. в том, что он действительно состоит на службе в 149 отд. дорож. строит. батальоне и находится в Действующей армии, что и удостоверяется.

Командир 149-го О.Д.С.Б.
в/инженер 3-го ранга        подпись

Военком 149 –го О.Д.С.Б.
Политрук             подпись

Это письмо написано в декабре 1942 года. Не сохранилось ни конверта, ни фамилии, ни самого письма. Мне досталась только плохая ксерокопия. Видимо, бумага от времени сильно пожелтела и копия получилась тёмной, некоторые буквы не поместились на бумаге. В конце концов удалось установить, что написано оно Барашкиным Семёном Абрамовичем своей племяннице, которую он называл своей дочерью.

Привет моя родная дочь Раиса!

Получил сегодня твоё письмо, за которое благодарю. Я был рад. Рая, ты пишешь, что давно не получаете от меня писем, письма я вам пишу аккуратно, на каждое полученное от вас письмо я немедленно пишу ответ. Вчера услал письмо Володе, недавно послал открытку Люсе и Томе, письмо Ниночке, письмо моим, а почему вы их не получаете, кажется странным. Ты пишешь, что …….Люда………На 2 письма ответа от неё не получил, ну тоже больше я, конечно, писать ей писем не буду. От Вали из Саратова письмо я получил, написал ей ответ. Получил из Марьево, от Шурки, дяди Лени, от Тоси ответы также выслал, в общем, я вам пишу письмо от кого получаю. Получил письмо от дяди Лени, послал письмо…....... Дочь, ты спрашиваешь, как я живу и участвовал ли в боях. Живу я хорошо, по старому и на старой работе, в боях не участвовал, когда придётся участвовать, не знаю. Мы продолжаем учить командиров для фронта, выучим – провожаем, а затем учим других. Когда пойду в бой, тогда постараюсь вам написать письмо, чтобы вы об этом знали. Вот и обидно то, что на фронте нахожусь 4 месяца, а не убил ни одного немца.

Посылку вашу получил, за которую вас благодарю, с большим удовольствием пью чай и кушаю ваш гостинец. Посылок мне без моего разрешения не высылайте. Я здесь живу хорошо. Послал вам 600 руб. деньги, как получите, сообщите. Бабаня на вас обижается, что вы не пишите ей письма. Дочь учись хорошо, помогай в учёбе Володе и Ниночке. Привет Маше, Володе, Ниночке, Люсе и Анатолию. Получил вот рукавицы, они мне совершенно не нужны, может быть даже придётся бросить где-нибудь, а вам они были бы очень нужны. 25/11-1942г. будет у меня день рождения отпразднуйте его, кроме того, кажется, что в этот же день я уезжал от вас. Вот уже год прошёл с тех пор мы врозь живём. Ну что ж, разгромим фашистов, встретимся и, жить будем тогда уверенные в том, что больше не будет никогда на нас нападения гитлеровской Германии. А если не придётся вернуться, так тогда будете жить без меня, будете вспоминать до гор……им покой. Вот я и прошу: берегите письма, чтобы они, быть может, пригодились на память для Люси и Анатолия. Идёт война, а на войне бывает, убивают и бывают жертвы. В войне, которая идёт за защиту родины, за защиту вас: тебя, Володи, Ниночки, Люси и Анатолия, вас ведь 6 человек, мне одному……. не страшно. В письме последнем я положил вырезку из газеты, там фотоснимок, где показано как фашисты издеваются над матерями и детьми в оккупированных местностях Советского Союза. Вот вы и посмотрите, после этого нисколько не жалко своей жизни, лишь бы защитить вас от этой ненавистной вражеской орды. Будем бить немцев, будем гнать их, когда придёт время, когда фашисты будут уничтожены, а мы вновь вместе будем жить, я вам сказал, что сейчас я живу пока, что грозит мне опасность, передовая линия от нас 5 километров. Но я готов в любую минуту сражаться с фрицами, готов их уничтожать как бешеных собак. Прошу вас всех, родные мои обо мне не беспокоиться, живите спокойно, запасайте себе продукты, берегите каждый грамм и других продуктов. Привет! Папа (подпись неразборчива)

Письмо-треугольник. Написано простым карандашом, разборчиво.

Печать с гербом СССР

Почтовый штамп: Йошкар-Ола,1934324
ПРОВЕРЕНО Военной Цензурой Йошкар-Ола 54

Ордж.край.
г. Кисловодск, Будённовское п/о, ул. Минеральная,4
Барашкиной А.С.
_________________________________________________

М.А.С.С.Р. гор. Йошкар-Ола, Кирпичный завод
«12 лет Октября». Барашкин С.А.

20 марта 1943 года

Здравствуйте мои дорогие родные: Шура, Миша, Тамарочка и все остальные. Шлю я вам свой пламенный привет и сообщаю, что в настоящее время я жив и здоров, чего и вам желаю в вашей жизни.

Шура, Миша и Тамарочка, сколько я вам не писал письма, а от вас не получил ни одного и не знаю почему. Я писал и Брунчалиным и Барашкиным, но ответа ни от кого не получал, и вот решил ещё раз написать. Шура, Миша и Тамарочка, я пока живу хорошо и служба моя хорошая Я ранен ещё раз в правую руку осколком, но уже рука моя выздоровела. Шура, Маша и Тамарочка, я прошу, как получите это письмо, напишите мне ответ и пропишите как вы живёте и как живут все родные и пропишите, где находится Иван и напишите его адрес. С тем до свидания. Остаюсь жив и здоров, и целую вас крепко-крепко. Мой адрес: М.А.С.С.Р. г. Йошкар-Ола, Кирпичный завод «12 лет Октября». Передавайте привет всем родным, соседям и знакомым. С.А. Барашкин. Жду ответ с нетерпением. Пишите чаще.

ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой Москва 492

Куда: Ордж. край, г. Кисловодск, ул. Минеральная № 4
Кому: Барашкиной А.С.         
_________________________________________________

Адрес отправителя: г. Москва, Казанский вокзал, С.А. Барашкин

16 апреля 1943 года 0 часов
С.А. Барашкин

Здравствуйте мои родные: Шура, Миша, Тамарочка и все остальные. Шлю я вам свой красноармейский привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Я вам сообщал, что в настоящее время жив и здоров, того и вам всем желаю. Шура, Миша и Тамарочка, я нахожусь в настоящий момент в Москве на станции и отсюда пишу, мы едем на фронт бить немецких гадов. С тем до свидания. Целую вас крепко, пока не пишите, нет адреса, а жив буду, то напишу свой адрес. Обо мне не тужите, жив буду, разобьём, и вернусь домой.

1 июня 1943 года.

Здравствуйте мои дорогие родные: Шура, Миша, Тамарочка и все остальные. Шлю я вам свой горячий привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, я вам сообщаю, что в настоящее время жив и здоров, чего и вам желаю. Шура, Миша и Тамарочка, я нахожусь на фронте, передавайте привет всем родным, соседям и знакомым и пропишите, как живёте и все ли живы. Я живу пока хорошо, и пропишите, где находятся твои братья Иван и Василий и мои Володя и Шура и пропишите их адреса. С тем до свидания. Мой адрес: Полевая почта № 03328-

7 июня 1943 г.

Здравствуйте мои родители, братья и сёстры, шлю вам свой горячий красноармейский привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Я вам сообщаю, что в настоящее время жив и здоров, чего и вам желаю. Мамаша или Раиса, я вас прошу, пропишите, где находится моя семья. Уже прошло 5 месяцев, как освободили вас от немецких захватчиков, и я уже писал очень много писем своей семье, а ответа не получал и не живы они. Письма я также писал и вам и Барашкиным, а ответа ни от кого не получал и не знаю почему. Или вы забыли все меня, или не хотите писать. Как получите это письмо, то не посчитайте за труд и напишите хотя одно письмо, ведь я от вас не получал уже год писем. Мамаша и Раиса, я вас прошу: пропишите как вы живёте, где находятся Иван и Василий, ещё пропишите, как живут Барашкины и все ли живы. С тем до свидания, целую вас крепко. С.А. Барашкин .

Мой адрес: Полевая почта № 03328 – Т Барашкин С.А.

Печать полевой почты

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 10

Куда Ордж. Край, г. Кисловодск, Будённовское п/о,       
ул. Минеральная, 4      

Кому Барашкиной А.С.          
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 142972 Барашкин С.А.

25 июля 1943 года. Барашкин С.А.

Здравствуйте мои родные: Шура, Миша, Тамарочка и все остальные. Шлю вам свой Боевой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Я вам сообщаю, что в настоящее время жив и здоров и нахожусь на фронте. Шура, Миша и Тамарочка, сколько я вам не писал писем, а от вас не получал ни одного и не знаю почему, и вот я прошу, как получите моё письмо, то не посчитайте за труд и напишите мне ответ по адресу: Полевая почта 14972 – П. Передавайте привет всем родным и знакомым и пропишите, где находятся Иван, Василий и мои братья Шура и как Володю забрали в армию или нет. Если знаете их адреса, то напишите мне и пропишите их адреса. Напишите мне как вы все живёте и где находятся Раиса и Татьяна. С тем до свидания. Целую вас крепко. 25-07-43 Барашкин С.А.

28 июля 1943года

Здравствуйте мои родные: Шура, Миша, Тамарочка и все остальные. Шлю вам свой боевой красноармейский привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Я вам сообщаю, что в настоящее время жив и здоров, того и вам желаю. Ещё я вам сообщаю, что 27 июля я получил 7 писем, из которых узнал, что вы живы и здоровы. Из этих 7 писем было написано 2 письма от моей любимой дочки Тамарочки, одно от сына Миши, одно от Раисы, одно от Барашкиных и 2 от тебя, Шура. Шура, Миша и Тамарочка, я был очень обрадован, когда получил ваши письма и узнал, что вы все живы и здоровы, ведь я от вас не получал писем 14 месяцев и меня это очень беспокоило. Теперь получив от вас письма, я узнал, что вы все живы и здоровы. Я в этом письме посылаю свою фотокарточку. Фотографировался в госпитале с товарищем, когда был второй раз ранен. Шура, Миша и Тамарочка, когда получите мой письмо и фотокарточку, то напишите мне ответ. Если вы знаете адрес Митина Степана, то напишите мне, а то я не знаю его адреса. До ранения знал и с ним только одним переписывался, а в настоящее время не знаю. Ещё пропишите адреса Ивана, Василия и моего брата Шуры. Шура, Миша, Тамарочка, передавайте привет всем родным и знакомым и Григорьевой Нюсе. С тем до свидания, остаюсь жив и здоров, того и вам всем желаю и целую вас крепко. Мой адрес: Полевая почта № 14972-П. Шура, ещё пропиши, почему Василия Брунчалина отпустили на шесть месяцев домой и пропиши, кто ещё из ребят дома. Пишите чаще. Жду ответа с нетерпением.
28-07-43г. Подпись

1 августа 1943 года

Здравствуй Раечка!!! Шлю я тебе свой боевой красноармейский привет и желаю всего наилучшего в твоей молодой жизни. Раечка, я тебе сообщаю, что в настоящее время я жив и здоров и нахожусь на фронте, и служба моя пока хорошая. Раечка, я 14 месяцев не получал не получал от вас писем, а вам писал очень много после того, как освободили местность и я очень беспокоился об вас, думая, что вас уже нет в Кисловодске. Но настал день, очень для меня радостный день, это 27 июня, когда я сразу получил от вас 7 писем. Одно от тебя, одно от Барашкиных, 2 от Тамарочки, одно от Миши, 2 от Шуры, из которых я узнал, что вы все живы и здоровы и живёте пока ничего. Раечка, ты не обижайся, что я через 4 дня пишу ответ. Я бы и рад был написать в этот день, но сама должна знать, что я ведь не дома и времени свободного нет. Передавай привет всем родным. С тем пока до свидания, остаюсь жив и здоров. Целую тебя крепко. Мой адрес: Полевая почта № 14972- П. Подпись.

Раечка, не обижайся, что мало и плохо написал. Во-первых, нет бумаги, а во-вторых мало свободного времени и вот сегодня выбрал свободное время и пишу 3 письма: тебе, Шуре и Барашкиным, а поэтому тороплюсь и плохо написал. Жду ответа с нетерпением.

1 августа 1943 года

Здравствуйте мои родные: Шура, Миша, Тамарочка и все остальные. Шлю я вам свой боевой красноармейский привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Я вам сообщаю, что в настоящее время жив и здоров, чего и вам желаю. Ещё я вам сообщаю, что письмо я ваше получил, которое вы писали 4 июля, из которого я узнал, что вы живы и здоровы, и, которому я очень был рад. Шура, Миша, Тамарочка, я вам выслал свою фотографическую карточку, фотографировался в госпитале, когда второй раз был ранен.

Шура, Миша и Тамарочка, как получите моё письмо, то пишите скорее ответ и пропишите адреса Ивана, Василия и моего брата Шуры. Служба моя пока ничего. Обо мне не беспокойтесь. Нахожусь в настоящее время в артиллерии. С тем пока до свидания. Остаюсь жив и здоров. Целую вас крепко.

 Мой адрес: полевая почта № 14972-П

01-08 -43 г. Подпись

Шура, Миша и Тамарочка, не обижайтесь, что мало и плохо написал. Сегодня выбралось свободное время, и я пишу 3 письма. Одно Раисе, одно Барашкиным, одно вам, да ещё у меня нет бумаги для писем, и я прошу вас, если можно, пришлите. Передавайте привет всем родным и знакомым и соседям Григорьевой Нюсе. Подпись

1 сентября 1943 года

Здравствуйте мои дорогие родные: Шура, Миша, Тамарочка и все остальные. Шлю я вам свой боевой красноармейский привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Ещё я вам сообщаю, что в настоящее время я жив и здоров и нахожусь на фронте. Шура, Миша и Тамарочка, моя служба пока заключается в том, что бьём врага и продвигаемся вперёд на Запад. Шура, Миша и Тамарочка, я вам выслал свою фотокарточку, что я фотографировался в госпитале, когда был второй раз ранен и не знаю, получили вы её или нет. С тем до свидания.

Остаюсь жив и здоров, целую вас крепко. Передавайте привет всем родным, знакомым и соседям. Мой адрес: полевая почта № 03328 Барашкин С.А.

Жду ответ, пишите чаще.

Письмо капитана Волкова родным погибшего Барашкина

30.10.43.

Привет с фронта!

Получив Ваше письмо от родственников и семьи погибшего т. Барашкина С.А. и зачитав его перед бойцами, выполняю ваше желание и сообщаю то, что вас интересует. Спасибо за ваши пожелания нам бойцам и офицерам в нашей трудной фронтовой жизни. За смерть нашего товарища мы отомстили в тот же вечер – немцы бегут и бежали, оставляя трупы и технику. Армия народа – Красная Армия уже за Днепром, откуда я вам и пишу это письмо. «Кровь за кровь, смерть за смерть», – с этими словами на губах мы идём мы в бой. О нас вы читаете в газетах, но всех трудностей вы не знаете. Вашу просьбу мы выполнили. За смерть т. Барашкина были утром расстреляны 6 немцев дивизии СС. На их мундирах была кровь. Они стреляли в нас, и попали к нам в руки. Кровь на их мундирах была русская. Мы их, как собак, расстреляли – за Барашкина. Обещаем и в дальнейшем быть беспощадными.

Деньги его мы сдали в штаб, где их должны вам переслать. Кроме того деньги были у него в кармане и были пробиты осколком. На новые в банке обменяем и вам вышлют также и справку. Вечером т. Барашкина убило, погиб боевой товарищ на боевом посту. Он артиллерист. Это было наступление наше. Немцы шли в контратаку, и в совхозе «Холодный» наши пушки били прямой наводкой по фашистам. Т. Барашкин доставлял снаряды к пушкам и был убит при бомбёжке. Осколок попал в голову и в грудь, и в бедро. Смерть была мгновенной. Вечером, когда стемнело, мы его взяли и увезли в тыл. Похоронили в одной могиле вместе с неизвестным танкистом. Положили их вдвоём. Того товарища-танкиста мы не знаем. Кто он, но он наш, русский и похоронили с честью.

Погиб т. Барашкин: совхоз «Холодный», Лебединского района Сумской области. Похоронен: дер. Кулички Лебединского района. Перед смертью он ничего не говорил и умер сразу. Всё. Привет вам всем.

Скоро Русская Земля будет очищена от фашистской сволочи.

Привет. Капитан Волков.

Барашкиной Александре Степ.

Коллектив бойцов сообщает Вам, что Ваш муж Барашкин Семён Абрамович 2.IX.43 г. погиб в боях за Родину в районе совхоза «Холодный» Полтавской области. Подобран нами, перевезён на машине в село Кулички Лебединского района Сумской области и похоронен на кладбище.

Справку на получение пенсии детям получите через наш штаб, который на днях на днях вышлет. Ваши фото высылаем.

Деньги, находящиеся при нём 950 руб. вам высланы.

По интересующим Вас вопросам пишите: 03328, полевая почта Волкову Андрею Григорьевичу.

Фронтовой привет. Товарищи Вашего мужа по фронту. По поручению бойцов Волков А.Г.

СССР-НКО

Кисловодский Городской Военный Комиссариат
29 июня 1944 г.
№--------
г. Кисловодск

Извещение

Ваш Красноармеец Барашкин Семён Абрамович Уроженец г. Кисловодска,

В боях за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб сентября 1943 г. Похоронен в Полтавской области, Лебединский район, с. Кулички.

Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии (приказ НКО СССР № 220)

и.о. Кисловодский горвоенком майор   (Беркутов)

Начальник 1 части Капитан адм.службы    (Булгаков)

ОПЯТЬ НАПОМИНАЮ, ЧТО Я НЕ МАЛЕНЬКИЙ

А года без них всё длятся, длятся,
Ах, как в мире холодно без них!
Цепь порвалась. Павшим не подняться,
Чтобы на земле согреть живых.
        Сергей Орлов

Справка

Дана Бабаеву Владимиру в том, что он в 1940/41 году обучался в седьмом классе н.с. школы №3 Кисловодска. Школу по болезни перестал посещать с 17 марта 1940/41 года; ни весенние, ни осенние испытания держать в силу болезни не смог.

Постановлением школьного совета оставлен на второй год.

Круглая      Директор школы №3   Подпись
печать школы №3

Комитет по делам искусств при СНК СССР
Главное управление музыкальных учреждений
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ФИЛАРМОНИЯ на КМВ
Кисловодск, театр им. М.Горького (быв. Курзал),
телефон № 5-06-50

14/5 1942 г.

Справка № 101

Выдана настоящая тов. Бабаеву Владимиру Александровичу в том, что он состоял на службе в Госфилармонии на КМВ в должности пожарного с 16 февраля по 10 марта 1942 г.

Оклад зарплаты в месяц Руб.

Справка выдана для представления

Труд. книжка не выдана за неимением бланков.

Круглая печать   Директор      Подпись
        Секретарь      Подпись

СПРАВКА с места жительства

1.Бабаев Владимир Александрович
2. Время рождения 1924 19/6
3. город Кисловодск
4. Национальность русский
5. Проживает ул Прудная, № 61
6. Живёт в данном доме с 1927г.
7. Где и в качестве кого работает эвакогоспиталь 3175, возчик

Для отметок органов РК Милиции

8. На основании каких документов выдан паспорт
Р.Ц. 579966 Кисловодский Горотдел Р.К.М.

НКО-СССР
Кисловодский Городской
ВОЕННЫЙ КОМИССАРИАТ
27 янв. 1943 г.
№ __________

Справка

Выдана гр. Бабаев Влад. Александ. 1924 года рождения______________ состава (воинское звание), в том, что он 27 янв. 1943 г. прошёл переосвидетельствование по приказу НКО СССР № 336 1942г. и признан годным к стр. службе. К-да №2 27.1.43 г. 8-00

Кисловодский        (Макиенко)
Горвоенком

Записка

7 час. или 8 час. 20 мин. ( даты нет)

А это письмо брось в почтовый ящик сегодня, когда будешь идти домой.

Поеду я завтра утром, сказал подполковник. Если есть хлеб или кукурузник, то принеси на дорогу, ехать в Сталинград или Кропоткин. Подпись: Бабаев.

Володя просит принести на дорогу хлеб или кукурузник. Не известно удалось ли передать ему продукты, потому что время было такое тяжёлое, что есть совсем было нечего и в тылу и на фронте.

Он признан годным к строевой службе 27 января 1943года, а всего две недели назад немцы отступили из Кисловодска. Вся Европейская часть страны и Кавказ были заняты врагом. Некому было ни пахать, ни сеять хлеб, ни убирать.

«Хлебное поле, недокошенное, недоубранное долго сопротивлялось ветру и холоду, ждало своего сеятеля и пахаря до снегов. Ветер делался все пронзительней, все злее, безжалостно трепал он нескошенные стебли с поникшими колосьями, и завеяло занозистой остью в воздухе, серой пылью покрыло пашенное пространство, заструилось из колосьев зерно на стылую землю. Однажды налетел вихрь с дождём, со снегом, доделал гибельную работу, опустошил хлебные колосья, покрыл подножья стеблей мокрым снегом, захоронил под ними плотно слипшееся зерно, растрепал, пригнул, спутал меж собой облегчённые стебли. Соломинки, что посуше, хрупко сломались, что погибче, полегли возле дороги вразнохлёст, каждая сломанная трубочка стебля, налитая дождём, держала в узеньком отверстии застывшую каплю, и словно бы тлели день и ночь поминальные свечки над усопшим хлебным полем, уже отплакавшим слезами зёрен. Бисерные, негасимые огонёчки, сольясь вместе, сияли тихим, Божьим светом из края в край, и совсем почти неслышный стеклянный шелест, невнятный звон землеумирания звучал над полем прощальным молитвенным стоном». (Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. М., 2005. С. 241).


Город Кисловодск, ул. Прудная, 61
Бабаеву Александру Семёновичу
_________________________________________________

Полевая почта 91136/А
Бабаеву Владимиру Александровичу

7/8/43 г.

Добрый день многоуважаемые родители! Спешу я Вам сообщить, что письмо я ваше и деньги 100 руб., которые вы передали Алексеем мл. л-т. Я его не видел, мне это всё передал Жора. Только одно я вас попрошу, что не пишите мне такие письма, почти на каждой строчке написано: «Дорогой, неоценимый, родной и т.д.» Вы пишете, что в саду всё созрело, это очень хорошо. Опять напоминаю, что я не маленький, что мои письма будет читать Валерий. Вы мне пишите более серьёзные письма, а не такие большие. Ничего серьёзного в них нет, бумагу не надо переводить. Что Вася обо мне спрашивает, так я ему послал письма, а ответа нет. Хорошо, что у Таи родился сын, наверное, пока приеду, будет большой. Вот уже 2-ой месяц, как у меня болит нога и я вчера лёг в сан.бат., и сразу съел кг. абрикос. На этом кончаю. Остаюсь ваш сын.

Подпись.

А вам всем желаю самого наилучшего в вашей дальнейшей жизни. Привет всем родным и знакомым.

Гор. Кисловодск, ул. Прудная, 61,
Бабаеву Алек. Сем.
_________________________________________________

Полевая почта 91136А
Бабаеву Владимиру Александ.

Двадцать первого августа 1943 г. Суббота.

Добрый день многоуважаемые родители. Спешу вам сообщить, что я жив, чего и Вам желаю. Большое спасибо, что вы мне пишете, но почему так редко, я не знаю. Письмо я ваше получил, за что Вас благодарю. Деньги, которые вы мне послали, я ещё не получил, но скоро получу, за что большое!!! спасибо. Фотокарточку я, возможно, вышлю тогда, когда здесь будет фотограф, т.е. он сейчас в командировке. Только одно плохо, что Вася не пишет, я от него тоже не получаю. Три письма я ему послал, а ответа нет. Дома я скоро буду, как разобьём немца, и я вернусь с победой. Дома всё хорошо, фрукты много. Сейчас бы поел я груш, яблок и абрикос. Ну, ничего, как проклятого немца добьём, то обязательно покушаем всё, что захочется. Теперь немного о себе. Лежу я в госпитале, но скоро выпишусь, т.к. мне уже хорошо. Голова моя по-прежнему болит. Погода здесь хорошая. Можно сказать, что прямо Жара.

Мы пока все вместе, но Гришу я уже не вижу 52 дня. Жору видел 15 дней назад. На этом кончаю, писать больше нечего. Желаю вам самого наилучшего в вашей дальнейшей жизни. Самое главное – не болеть. Передавайте привет всем родным и соседям: тёте Нюре и Дусе, Марусе, бабушке, Деду. Привет Таиному мужу Васе, брату Васе. Передайте привет Платкину Владимиру. И в Успеновке передайте привет Дедушке, Марусе. Этой тёте, которой мы ......... я забыл, как её звать и её маме, Тосе, моей Миле, Вале. Остаюсь ваш сын Бабаев Владимир. Жму Вашу правую руку. 22 часа по Московскому времени.

Треугольник. Штамп и печати прочесть нельзя.

Город Кисловодск, ул. Прудная, 61
Бабаеву Алек. Семён.
________________________________________________

Полевая почта 91136/А
Бабаеву Вл. Александровичу.

Двадцать четвёртое августа 1943 г.

Добрый день многоуважаемые, спешу сообщить, что я жив, здоров, чего и вам желаю. Вот сегодня 24/8 43 я выписался из сан.части и поеду к себе, т.е. на мамину родину. Там я буду там купаться в озере. Деньги, которые вы послали мне, я ещё не получил. Пишите, что у вас нового в Кисловодске и какая там погода. Если у вас есть бумага, то пришлите мне в письме бумагу. А то это последний лист. На этом кончаю писать, желаю вам всего наилучшего в вашей дальнейшей жизни, а самое главное, не болеть. Привет всем родным и знакомым: тёте Нюре, Дусе, Марусе, Бабушке, Деду, Надиной маме, Паше, Наде, Шевцовым и моей родной сестре Тае и её сыну, мужу Васе, и Брату Васе. Передайте привет Платкину Володе и Сарибековым.

Треугольник. Штампы и печати нельзя прочесть.

Город Кисловодск, ул. Прудная, 61,
Бабаевой Полине Ивановне
_________________________________________________

Город Микоян Шахар
Бабаеву Владимиру Алекс.

Семнадцатое сентября 1943 г.

Добрый день многоуважаемые родители, спешу вам сообщить, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Первым долгом в своём письме я хочу сказать о том, если кто-нибудь из вас сможет ко мне приехать, то приезжайте, но скорее и привезите мне мою шинель, тёплые носки, тёплые перчатки и т.д. Сейчас начинается уже холодно, а у меня больные ноги, если вы этого сделать не можете, то попросите Надю, а если же она не сможет это сделать, то тогда не надо. Я как-нибудь может и обойдусь. Ещё раз напоминаю, если сможете, то присылайте, как можно быстрее, а то, может быть, я буду скоро дальше, чем нахожусь сейчас, и тогда будет ещё трудней и увидеться и передать кое-что. Погода у нас плохая, идут дожди, а ночью и утром холодно. Пока всё. Пишите, что нового в Кисловодске и как вы здоровы. Спасибо за то, что пишете мне письма «очень часто». А на меня обижаетесь, что я вам пишу в месяц одно-два письма ...........На этом кончаю писать. Привет всем родным и знакомым: деду, бабушке, Нюре, Дусе, Марусе и все соседям. Платкиным, привет Таиному мужу Васе. Напишите, пишет вам письма брат Вася, если пишет, напишите, какой его адрес. Я ему ещё написал письма, и послал, но ответа нет. На этом кончаю писать, желаю Вам самого наилучшего в вашей дальнейшей жизни, особенно не болеть. Шлю вам свой чистосердечный, пламенный привет. С тем до свидания, остаюсь ваш сын Бабаев Владимир. Письмо пущено 17 сентября 1943 г., пятница. Привет.

Треугольник. Письмо написано простым карандашом. Штампы и печати выгорели.

Город Кисловодск, ул. Прудная, 61,
Бабаеву Александру Семёнов.
_________________________________________________

полевая почта 91136 «А» Бабаеву Владимиру Александр.

Двадцать первое сентября 1943г.

Добрый день, мои уважаемые родители. Спешу вам сообщить, что я жив и здоров, чего и вам всем желаю. Меня интересует, что Вы мне не пишете, ведь Вы обещались писать мне больше и чаще и на самом деле совсем не пишете, и, наверное, забыли, что я существую на свете. Первые я получал по 7-8 писем, или через день, или, самое много, через 5 дней, а сейчас за 2 дня или 8 дней получаю одно или же два письма, а от Вас ни одного письма за все 20 дней, и другие не пишут, либо...............Я в таком случае тоже могу не писать совсем, так это же не хорошо. Если мне не будете писать, я тоже писать не буду, я дал себе слово теперь лишнего письма я Вам не напишу, как получу, так и отвечу. Вот всё? Теперь немного о себе. Вот уже полмесяца как, можно сказать, голова у меня не болит его.........хожу на занятия. Сегодня или завтра идти на материну родину, тогда посмотрю.......... и опишу подробно. Узнаю какие там новости и опишу. Теперь у меня к вам есть просьба. Если можете, то передайте Наде, чтобы они мне привезли Мою шинель, тёплые носки..................Погода у нас хорошая, но ночью и утром холодно. Особенно морозы 7-8 градусов сейчас, а дальше предвещают 20 градусов мороза. Если можно, то передайте и пошлите быстрее. Писать больше нечего, на этом кончаю писать, желаю вам всего наилучшего в вашей жизни. Васе я уже письма не пишу, так как я от него ни одного письма не получил. Передавайте привет всем родным и знакомым, Таисиному мужу и моему брату передайте сердечный и победоносный привет. С тем до свидания, желаю вам не болеть. Ваш сын Бабаев Владимир.

ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 07814

Куда Кисловодск, ул. Прудная, 61          
Кому Бабаевой Полине Иван.      
_________________________________________________

Бабаеву В.А.

Эта открытка написана левой рукой, почерк изменился до неузнаваемости. Изменён наклон, очень много ошибок. Не всё удалось прочитать.

10 декабря 1943 г.

Добрый день, дорогие родители! Спешу вам сообщить, что я сейчас нахожусь в гор. Ставрополе, приезжал.......................................написано. Вы мне по этому адресу не пишите, ждите новый адрес. Регулярный мой адрес опишу после. Хочу Вам сообщить, если Вы будете получать письма от Александры Фёд. Букиной, то пишите ей письмо, как пишете мне. Я хочу Вас с ней познакомить заочно. Когда получу фото её, тогда Вам вышлю. А когда приеду домой, всё расскажу.

На том кончаю писать, с тем до свидания.................................Пишу левой рукой. Ваш сын В. Бабаев.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 02679

Кисловодск, Прудная, 61,            
Бабаевой Полине Ив.          

Такой крошечный треугольник я встретила впервые. Как он дошёл до адресата 70 лет назад, настоящее диво. Написано письмо простым карандашом, очень мелкими буквами.

24/2 44 г.

Добрый день многоуважаемые родители, спешу Вам сообщить, что я жив и здоров, чего и Вам всем желаю. Доехал я сюда благополучно 21/2 44г. Если получите письмо моё, то немедленно дайте ответ одним письмом, т.к. я буду скоро в другом месте. Пишите, как там вы живёте. Большой привет тёте Нюре и всем остальным. Мой адрес: Сталинградская область, Карповка, почтовое отделение, полевая почта 58923. Бабаеву Владимиру. В общем, живу хорошо, по мне не беспокойтесь. Какая там погода.

Тая, дай мой адрес Сивцовой Зое, пусть она передаст его Раисе П...............Привет всем, всем. Ваш сын, брат и дядя. Бабаев Владимир.

Последнее письмо.

Адрес, печати и штамп выгорели.

Одиннадцатое марта 1944 г.

Добрый день многоуважаемые родители! Спешу Вам сообщить, что я жив и здоров, чего и Вам желаю Мама, я сейчас нахожусь на отдыхе. Хочу Вам сообщить, что я здесь видел своего друга на Перекопе. Погода у нас хорошая сегодня, светит солнце, и проклятый немец целый день летает и летает, заморился слушать его звук. Мама, по этому адресу Вы мне не пишите, так как я скоро поеду гнать немца и освобождать от фашистов наш славный Крым. Сейчас у меня здесь есть товарищ из Краснодарского края. Он лежал в Кисловодске в госпитале.

Тая, а тебя я попрошу, чтобы ты передала с Зоей Сивцовой привет........... Беспаловой, пусть ей скажут, что я нахожусь на 4-м Украинском фронте. Мама, вот пойду я в наступление, тогда услышите много новостей и о том, что будут продвижения на 4-м Украинском фронте. И я это обязательно сделаю и обязан сделать. Я думаю своему слову быть обязанным. Надеюсь заработать правительственную награду. С тем до свидания, остаюсь ваш

 Подпись.

В этом последнем письме Володя надеется получить правительственную награду. Погиб Володя, а награда оказалась кому-то нужней. Вот как описывает встречу ветеранов Николай Никулин: «Тут были полковой врач, санитарка, двое бывших старшин, уже довольно пожилые, главный комсомольский работник дивизии, ещё не утративший остроты своих рысьих глаз. Было много интендантов, снабженцев и других работников тыла. У всех на груди колодки, ордена, памятные значки. Лишь один был без орденов, но у него не хватало глаза, ноги и руки.

– Ты откуда? – спросил я.
– Пешая разведка… – отвечал он».
(Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П., 2010. С.207).

Среди писем Володи лежала крошечная записка: Ставропольский край, Аполонский р-он, станица Зольская, ул. Орджоникидзевская, дом № 122, Букиной Александре Степановне.

ПЕЧАЛЬНО, ЧТО НЕТ ВОЛОДИ

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 00143

г. Кисловодск, ул. Прудная, дом 61,          
Бабаевой Полине Ивановне       
_________________________________________________

Нах.АССР,. ст. Нарошен,
часть 2062 «у», Бабаеву В.А.

24/9/1944г.

Добрый день многоуважаемые родители! Спешу вам сообщить, что письма ваши получаю, чему очень рад, но ответ дать на ваши письма, не имею время. Вот немного освобожусь, тогда время будет больше, опушу вам побольше и подробней, как я доехал, а сейчас чувствую себя хорошо. Я проживаю по старому, не обижайтесь и не беспокойтесь, что от меня не было долго писем. В общем, живу на старом месте, правда, я сегодня приехал на старое место, а то был в командировке. Надеюсь, время немного больше будет. На этом кончаю писать и остаюсь жив, здоров. Ваш сын Василий. Привет всем нашим.

Печати и штампы выгорели.

г. Кисловодск, ул. Прудная,61
Бабаевой П.И.
_________________________________________________

Нах. АССР, ст. Нарошень
в/ч 2062 «д» Бабаеву В.А.

4/4/46 г.

Добрый день дорогие родители, спешу вам сообщить, что письмо ваше получил, чему был доволен. Прошу вас не сомневаться, что от меня не было писем. У меня не было возможности вам написать письмо, а сейчас я пишу вам письмо, в чём хочу уведомить, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Живу по- старому, новостей у меня нет, погода у нас хорошая. В полном смысле весна, уже тепло, скоро май месяц. Вы, наверное, ожидайте меня в июне месяце домой, но пока не смогу вам точно сказать, по-видимому, придётся задержаться, так что в мае месяце навряд ли я приеду. Ждите позже. В общем, осталось мало ждать. А теперь хочу вас спросить, что вы получили справку, которую я вам послал на получение льготности, а то в письме я не вижу, чтобы вы писали о получении справки. Теперь вы пишете за Тамару, что она меня ждёт. Это всё напрасно,............... я приеду, тогда мы с ней объяснимся друг другу, а сейчас пусть как хочет, и как умеет, так и живёт. Печально, что нет Володи, чем объяснить это, не знаю. Где он может находиться до сего времени. Может он и жив, но ему нельзя связи иметь ни с кем. Вы запрос делали в справочное бюро в Москву или нет? Если делали, то опишите, что отвечают. Вот пока всё, что я хотел вам написать. Отец пусть меньше волнуется. Я понимаю его болезнь, пусть относится ко всему хладнокровней. В скором увидимся, передаю вам свой пограничный привет и массу наилучших пожеланий. Самое главное – здоровья. Привет Тае, Василию, Валерику, которого я видел, скоро уже 2 года назад. Привет бабушке, Григорию, тёте Нюре, Дусе и всем остальным нашим соседям. На этом пока жму ваши родительские руки. Ваш сын Василий.

Бабаевы жили от нас неподалёку. Я помню эту семью с малых лет. Родители: Александр Семёнович и Полина Ивановна, жили тихо, ко всем относились доброжелательно. Хозяин дома был отличным портным. Всё мужское население нашего околотка шило у него брюки. Полина Ивановна, в девичестве Широкова, работала в санатории. Они отправили на фронт двух своих сыновей Владимира и Василия. Володя рос очень болезненным мальчиком. Он страдал от сильных головных болей. Из-за болезни подросток не смог сдать экзамены за седьмой класс. По состоянию здоровья был непригоден к строевой службе. Работал в филармонии, потом в эвакогоспитале.

К 1943 году Красная Армия понесла такие потери, что пришлось призывать на фронт 17-летних и нездоровых ребят.

«И всё же, среди воевавших, на первое место я всегда ставлю тех, кто поднимался под пули врага в атаку. С чем можно сравнить тот миг, когда человек, готовый расстаться с жизнью, преодолевая страх, поднимается под пули и осколки, вскакивает, чтобы бежать по пространству, насквозь пронизанному смертоносным металлом. И всё это происходит в страшном грохоте, шуме, визге, трескотне и шипенье. Стонут умирающие, детскими голосами кричат солдаты-малолетки. Страшно, а подниматься под пули надо». (Пётр Михин. Война, какой она была. К.,2012. С.405).

В письмах Володя спрашивает о Платкине Володе и Сергее Сарибекове.

Они жили по соседству и призваны в армию позже. Володю Платкина ранило в лёгкое, он придёт домой с фронта с туберкулёзом. В ту пору эта болезнь косила не только фронтовиков. Голод и холод делали своё дело, и туберкулёз стал уделом ослабленных женщин и детей. Серёжа Сарибеков – проживёт до старости в доме своих родителей, откуда когда-то ушёл на фронт.

Ещё Володя в своих письмах беспокоится о сестре Тае, её муже Василие Павловиче и их сыночке Валерочке. Тая переживёт братьев, досмотрит родителей. Не справился с горем, потеряв сыновей Александр Семёнович, а через несколько лет после него умерла и Полина Ивановна. Их зять Василий Павлович Коновалов потеряет на войне руку, инвалид войны, награждён орденами и медалями, станет известным в нашем городе адвокатом.

Володя Бабаев пропал без вести. Последнее письмо он отправил 11 марта 1944 года. Долго разыскивали родители сына в надежде, что он откликнется. Когда подняли «железный занавес» после смерти Сталина, стали приходить весточки из-за рубежа. Некоторые без вести пропавшие, отозвались из дальних стран. Мало ли было случаев, когда люди объявлялись через 25-30 лет после войны? Но годы прошли, а Володя так и не отозвался. Родители умерли, не дождавшись сына с фронта.

Второй сын Бабаевых – Василий во время ВОВ служил на иранской границе, остался жив, женился, у него родились сын и дочь. Сына назвал Володей в память погибшего брата. Недолгим было счастье Василия Александровича. Он погиб молодым. Разбился на мотоцикле.

Остались родителям письма сыновей. Они так часто их перечитывали, что бумага на местах сгибов совсем рассыпалась. На пожелтевших от времени листочках видны разводы от слёз. Чьи они? Отца? Сестры? Скорее всего:

То слёзы наших матерей.
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей.
        Н.А.Некрасов

НЕ ГУБИТЕ СЕБЯ, КРЕПИТЕСЬ

На братских могилах я вижу кресты,
Как символ борьбы и бессмертья!
Они для погибших – спасенья мосты
И память о днях лихолетья».
     Протоиерей о. Илья Воронин, участник ВОВ.

ВОИНСКОЕ

Штамп 5 10 44.
Штампа цензора нет

4 октября 1944г.

Здравствуйте: Зинаида, Галочка, Пашенка, Полина. Пока я здоров, того и вам желаю. Зина, я письма получил и ответил, но ты говоришь, что я мало пишу. Я достал много бумаги, теперь начну писать, а пока сообщаю, что буду писать много. Я Максиму послал письмо, ты его знаешь, когда приезжала в Прохладное, он приходил со мной к тебе. Зина, дела пока по- старому, в общем, я напишу ещё писем много, а это пока, чтобы ты не волновалась, что я меньше стал писать. Пока, не обежайся, что мало написал. Целую Галу, маму Пашу, Полину.

ВОИНСКОЕ

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 08156

г. Кисловодск, ул. Перовская,13       
Малюк Зинаиде Ал.          
_________________________________________________

Полевая почта 38172 «х» от Малюк Василия Мак.

Письмо – треугольник. Адрес написан другим человеком. Письмо написано чернилами. Почтовый штамп 13. 12. 44

8 декабря 1944г.

Я пока здоров. Мои дети, Алек мама и Галочка, Ира Ивановна ……… брат погиб не своей смертью, это ещё для нас тяжелей. Зина, я тебя прошу и всех вас: соберитесь вместе и поддерживайте один одного. Кто вам поможет, нашему горю. Зиночка, моя доченька, мой сынок Алек, берегите своих мам и не давайте им много плакать. Зиночка, мне, наверное, не удастся приехать к вам................ свой подарок я пишу на той бумаге из тетради, я берёг своей любимой дочери и умнице школьнице. Галиночка, моя дочурочка, слушай, детка маму она у нас умница, такая, как и мы с тобой. Зина, я никогда тебе таких писем не писал, но что сделаешь. Зинаида, Галочка, ещё вам напишу, а вы пока не пишите, потому что мы все уезжаем, кто куда попадёт. Я пока не знаю куда попаду. Говорит начальник, как будем ехать, я отпущу тебя, но я все надежды потерял. Всё лето обещал, а может, что и выйдет, но навряд. Но ничего, лишь бы вы пережили наше неожиданное горе. Я думаю, что надо просить Трофима, чтобы вам помог. Я ему напишу, а вы передадите. Галочка, а ты не стесняйся и не обращай ни на что внимания. Побеги и скажи: «Я кушать хочу, скажи, что меня папа с фронта прислал, такое указание: у меня папы нет». Так что ты, брат, покорми мою дочь. А то может, ещё придется быть братьями.

ВОИНСКОЕ
бесплатное

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 06081

г. Кисловодск, ул. Перовская, 13,       
Малюк Зинаиде Алексеевне       
_________________________________________________

Полевая почта 38172 х Малюк Василию А.

Письмо написано простым карандашом. Адрес чернилами, калигр. почерком, в.ч. 38172 х поч. штамп 13 7 44

13 декабря 1944г.

Здравствуйте Зина, Галочка я пока здоров того и вам желаю.

Зина, мой начальник бывший, наверное, приехал к вам. Зина, я передал небольшой подарок вам, но его, наверное, вам не передали. Он очень забавный: пачка табака и два кусочка мыла туалетного. Зина, мои дела пока по- старому. Моих товарищей по моей квалификации …….и я пока на старом месте.

Дальше совершенно неразборчиво 1 слово

ВОИНСКОЕ

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой

г. Кисловодск, ул. Перовская,13,       
Малюк Зинаиде Алексеевне
_________________________________________________

полевая почта 38172 от Василия Максимовича Малюк

(Всё письмо в слезах) Написано чернилами, штампа с датой нет, только: «просмотрено военной цензурой ».

28 декабря 1944 г.

Здравствуйте Зинаида Ал., здравствуй моя дочь Г. В., здравствуйте паша и Полина, Ира, Алек. Ивановна. Я пока здоров того и вам желаю.

Зина я получил последние 2 письма от Галочки, твоё и я узнал о нашем несчастье. Зиночка, я вам выслал ещё 300 руб. Галочка, береги маму, в свободное время будь с мамой. Я ещё вышлю вам рублей 800, а может .........меня не пустили домой и я уезжаю, пока не знаю где. Зина, я твою ложку берегу, еду с ней, много уже проехал. Зиночка ты и я, и Галочка не скоро будем иметь переписку. Я ещё с дороги напишу. Пока до свидания я ещё вечером напишу. Целую Зину, маму, Галочку Дочь моя целую теб.

ВОИНСКОЕ

Письмо написано простым карандашом. Адрес прежний, чернилами, чужой рукой. Штампа почтового нет. Штамп цензора не виден.

28 декабря 1944г.

Здравствуйте, дорогие мои, Зина, Галочка. Я твой папа, пока здоров того и вам желаю. Зина, я вам пишу пока про моё письмо я, как приеду на место, напишу. Зиночка, я выслал вам 300 руб. Галочка, как мне хотелось домой. За три года я никогда не хотел так домой, как в этом год. Но ничего ещё немного осталось. Далеко я, наверно, уеду, а может и близко, пока не знаю. Я с дороги напишу. Зина, мои сиротки, терпите до первого моего письма, если куда попаду, напишу. Зина, у меня стали болеть глаза от дыма и тяжёлой работы.

Целую вас.

Поперёк письма приписка на полях: «я ичо напешу».

ВОИНСКОЕ

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 09154

г. Кисловодск, ул. Перовская, 13       
Малюк Зинаиде Алексеевне         
_________________________________________________

полевая почта 38172 «х»

Письмо написано простым карандашом. Почт. Штамп: 22 12 44 Адрес написан чернилами, калиграфич. почерком.

23 декабря.

Здравствуйте, мои родненькие Зиночка, Галочка. Я пока здоров того и вам всем желаю. Крепитесь, ни кто вам не поможет. Зиночка, Галочка, я 25 числа уеду, не знаю куда направят. Я может долго не буду писать, а с дороги напишу, не знаю, если недалеко, ..................... быстро напишу. Зина, Галочка, Пашенька, Полина, Ира Алексеевна, Нюра Ивановна и твои детки. Мы потеряли отца и брата. Я вас очень всех вас прошу: плачьте, но не губите себя, крепитесь. Что сделаешь, Зина и Галочка, береги маму не давай ей много плакать. Я ещё напишу, целую

СССР-НКО             Копия

Кисловодский Городской Военный Комиссариат
«1» февраля 1946 г.
№
г. Кисловодск,

Извещение

Ваш муж красноармеец Малюк Василий Максимович,
Уроженец_______________________

В бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 23 апреля 1945 года, похоронен в селе Никольнице (Чехословакия).

Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайств для пенсии (приказ НКО СССР № 220)

Кисловодский горвоенком     подпись   (Беркутов)

Начальник 1 части   подпись   (Булгаков)

адм. службы

Копия нотариально заверена.

Исполнительный комитет ордена Ленина Союза
обществ Красного Креста и Красного полумесяца
«№ 320866/33
Москва 19 июня 1975 г.
Пятигорск, ул. Мира, 105 – А

Малюк С.И.

Уважаемый Стефан Иванович!

Чехословацкий Красный Крест просит передать Вам, что могила Вашего дяди не установлена. Останки солдат, павших и похороненных в с. Николчицах после войны были перезахоронены Орехово г. Брно. Останки солдат, на могилах которых в момент перезахоронения надписи не сохранились, перезахоранивались, как неизвестные солдаты. Предполагается, что Малюк Василий Максимович перезахоронен, как неизвестный солдат.

Зам. Начальника управления по розыску
исполкома СОКК и КП СССР   подпись   (Волкова)

На обратной стороне листа: «Галя, посылаю тебе документ, где похоронен твой отец. Надписи за давностью лет стёрлись, и он похоронен, как неизвестный солдат. Обратись в военкомат и тебе назначат пенсию. Ты единственная была у него дочь. Как получишь моё письмо, дай мне ответ. С уважением Степан».

Письма с фронта от своего деда Малюк Василия Максимовича, мне принёс мой духовный отец Дмитрий (Моничев). Его мама хранила эти письма почти 70 лет, а он, узнав, что я пишу книгу, принёс ксерокопии.

Я попросила, чтобы его мама, дочь Малюк В.М. написала свои воспоминания об отце, о семье и как сложилась её жизнь. Вот её письмо:

«Мой отец, Малюк Василий Максимович, был призван в армию 14 сентября 1941 года.

У меня в памяти остались отрывочные воспоминания, да и прошло много времени.

Запомнила, как отца забирали в армию. Сборы были у клуба «Медработник». Играл духовой оркестр, было очень торжественно. Мама потихоньку плакала, мне же было радостно, и я была горда за отца. Я ещё не знала, что такое война. Отец очень дорожил семьёй (ведь он был сирота), и думаю, любил свою жену.

Вырос отец в большой семье. Родился в 1906 году в Ставропольском крае, в станице Боргустанской. У него было 12 братьев. В гражданскую войну одни были за красных, а другие, за белогвардейцев. Они сошлись в родном доме и на глазах у матери начали убивать друг друга. Восемь из них погибли, остались в живых – мой отец-подросток и трое его маленьких братьев. Бедная женщина не выдержала такого испытания и сошла с ума. Она поставила сундук на тележку и возила его по деревне.

Судьба привела отца в Кисловодск. Здесь он женился на моей маме Зинаиде Алексеевне Михайловой, коренной кисловодчанке. Она родилась в 1913 году. Работал Василий Максимович поваром. Вставал в 4 утра, и приходил вечером. Отец очень уставал, но я никогда не слышала от него какого-то недовольства. Он очень любил меня. Мне, кажется, что он был счастлив, потому что началась мирная жизнь.

Он безумно любил фильм «Чапаев» и мог смотреть его много раз. Папа играл в бильярд (тогда он был в моде). Всё было в меру. Я не помню, чтобы он был пьян.

Недалеко от нас жила семья маминого брата, и мама могла провести у них вечер, играя в лото. Отец никогда её не упрекал, и мы с ним ходили встречать маму. Я очень любила его прогулки.

И ещё хочу сказать о доброте отца. В 1932-1933 годах был страшный голод, и отец настоял, чтобы к нам на обед приходили мамины сёстры. Делились последним. Так продолжалось несколько лет. Он спас их от голодной смерти.

И ещё запомнилось одно радостное событие. Часть отца стояла в г. Прохладном. Была глубокая осень 41-го года, и вдруг появился отец. Его отпустили на одну ночь. На столе появилась тушёнка, сгущенное молоко и две буханки чёрного хлеба. Помню, что я заснула с банкой молока, а утром отца уже не было. Больше я его уже никогда не видела.

В нашей с мамой жизни это было самое счастливое время. Мы часто вспоминали этот приезд отца. Мама очень любила папу, замуж не вышла и пронесла первое чувство через всю свою жизнь. Вот и всё. Усова Галина Васильевна».

Я долго не могла прийти в себя от рассказа дочери Василия Максимовича Малюк. Никак не могу понять, как наш православный народ пошёл на поводу у обмана и пустил его в душу. Восемь родных братьев, в которых текла кровь одного отца, которые вскормлены молоком одной матери, убили друг друга в Гражданскую войну. До какого состояния дошли люди в своей ненависти даже к самому близкому! Потрясает душу то, что мы, молча, принимаем происходящее как данность, не останавливаем зло, не сопротивляемся ему и пожинаем страшные плоды своих грехов. За попрание Святынь, за уничтожение своей национальной культуры, за пролитие братской крови и ещё, ещё, ещё…великие грехи началась Великая Отечественная война. «Война есть не только потрясение, но духовное испытание, духовный суд». (И.А.Ильин).

Родилась Галина Васильевна в 1933 году. В войну и после неё жили очень тяжело, мать Галины Васильевны болела, работать не могла, и её сёстры Полина Александровна и Прасковья Викторовна содержали и сестру, и её дочку. Духом никогда не падали, оптимисты. У подруги Гали отец вернулся с фронта, сильно бил мать, буянил, хотя материально семью обеспечивал. «Я даже сказала, жаль, что его не убили».

Здесь же, в Кисловодске, жил дедушка Михайлов Алексей Михайлович и родные братья отца Трофим Максимович и Никита Максимович, которые тоже помогали семье брата. Все четверо братьев Малюк, младшие, оставшиеся в живых после резни в Гражданскую войну, ушли на фронт, воевали и двое из них погибли. За две войны семья потеряла десять казаков. Мужчин. И такие невосполнимые потери почти в каждой нашей семье.

Училась Галина в средней школе №1. Никогда не чувствовала себя обездоленной. Была заводилой, председателем учкома. Училась легко, окончила школу с серебряной медалью. Поступала в МГУ, но не прошла собеседование, затем поступила в Московское Высшее Техническое Училище (МВТУ) на механико-технологический факультет. Закончила МВТУ им. Баумана с отличием. «Замуж вышла за однокурсника Моничева Валерия. Прожили четыре года, родили сына Дмитрия. Мы не справились со всеми испытаниями, которые преподнесли известные «шестидесятые» и развелись. Потом я, инженер-механик, Галина Васильевна, поехала «отрабатывать» в Саратов, после чего работала в Астрахани на заводе «Прогресс». Там встретила Усова Юрия Терентьевича. Он окончил РыбТуз. Ровесники. Поженились, родился сын Максим. Переехали в Ставрополь. Восемь лет работала в министерстве соц. труда в Ставрополе. Жили с мужем душа в душу. Счастливо. Юрий Терентьевич заменил Дмитрию отца. Дмитрий учился отлично, закончил политех. институт, строитель. Работал в Кисловодске, а потом поступил в духовную семинарию, затем Московскую духовную Академию. Кандидат богословия. Теперь мой сын протоиерей отец Дмитрий. У него два сына. Денис и Иван. Денис – священник, у него родилась дочь Анечка. Так что я прабабушка. Иван учится в православной гимназии. У моего сына Максима один ребёнок, сын Илья. Ему 24 года. Всё сложилось хорошо. Мы никогда не имели машину, никогда не стремились разбогатеть. Я теперь пенсионерка. Всё у меня есть. Люблю книги. У нас хорошая библиотека. Жаль, что жизнь пролетела так быстро».

НЕБО НАШ, НЕБО НАШ РОДИМЫЙ ДОМ

Прощайте, друзья боевые,
бездонная боль матерей,
для них вы уснули, живые,
как эти цветы полевые,
бессмертники лётных полей.
        Феликс Чуев

Фёдор Иванович Антонец родился в Ростовской области, в Селивановском районе, на хуторе Коньков. Предки Антонец, родом их Запорожской области. Мать, донская казачка Дьяченко Мария Гавриловна. Глава семьи – Иван Николаевич, в 1914 году ушёл на войну, остался жив. Погиб казак в гражданскую. Когда отец был призван на войну, старшему сыну Демьяну было всего восемь лет, Николаю шесть, Ивану четыре, Евдокии два года, Феденька только родился. Одному Богу известно, как Мария Гавриловна подняла детей, как вырастила в такие страшные, лютые годы, а началась война, отправила она на фронт всех сыновей и троих не дождалась.

Демьян Иванович Антонец 1906 года рождения, механик, на фронте был миномётчиком. Служил на «катюшах». В 1943 году, в Сталинграде его тяжело ранило, во время переправы на другой берег Волги он пропал без вести. Без отца выросли его дети: Иван-инженер, преподаватель Рижского авиационного училища, дочь – Екатерина, учитель математики, работает в Предгорном районе Ставропольского края.

В 1908 года родился Николай Иванович. В 1940 году у него родился сын Анатолий. В войну малыш попал под бомбёжку, его тяжело контузило. Болел очень долго, но выжил. Работал в Новочеркасске на паровозостроительном заводе. Николай Иванович воевал в пехоте, на Курской дуге пропал без вести.

Иван Иванович – кадровый военный, старший лейтенант НКВД был направлен в Белоруссию, в тыл к немцам для организации партизанского движения. Тяжелораненый попал в плен. Отправили в концлагерь в Германию. Вместе с несколькими друзьями Иван Иванович бежал во Францию. Там удалось попасть в один из отрядов «Сопротивления». Две француженки долго лечили русского бойца от ран и истощения, и вернули в строй. Потом он попал в Англию, а оттуда домой, в Советский Союз. Чудом прошёл все мытарства в СМЕРШе, потом приехал в Кисловодск к матери и сестре Евдокии.

Евдокия Ивановна вышла замуж за Мостового Николая. У них родился сын Владимир. Владимир учёный – радиофизик. Всю войну Евдокия Ивановна работала в Кисловодском эвакогоспитале, а потом в санатории «Горняк».

Фёдор Иванович Антонец – самый младший в семье, родился в 1916 году. Мечтал о небе с раннего детства, и сразу, после окончания школы, поступил в Ростовское училище военных лётчиков. К началу войны ему исполнилось 25 лет. Это был уже опытный лётчик, старший лейтенант, который принял бой с фашистами в первые дни войны. В одном из боёв его сбили. Хорошо, что дотянул до своих, выпрыгнул из горящего самолёта, остался жив.

Что толку говорить, о том, что нас застали немцы врасплох, и мы не были готовы к войне. Надо напомнить, что в мае 1941 года мы в Германию отправили последний эшелон с хлебом. Надо напомнить, что многие из немецких лётчиков учились летать в наших советских авиашколах, к примеру: г. Липецка, также готовили наших врагов в советских танковых школах, а кое-кто из фашистов окончили Академию Генерального штаба! Вот оно «мудрое руководство» страной! Мне хочется напомнить о том, что немецкий лётчик Эрих Хартман сбил 352 наших, попал в плен, и десять лет отсидел в нашей тюрьме. Вспомним о том, что 34 немецких лётчика сбили более 150 наших самолётов каждый. Что наши лётчики были не такие храбрые или не были готовы отдать жизни за своё Отечество? В начале войны у нас было в армии всего достаточно. Танков больше, чем у немцев и самолётов не мало. Но мы умудрились потерять в первый же день войны 2 тысячи машин на аэродромах и на земле! В чём же дело? Одним словом, как всегда был развал, головотяпство, никудышная организация. А ещё надо вспомнить, что в начале войны не было у нас бронетанковых гранат, они появились только в 1942 году, что наша знаменитая 45 мм пушка не брала броню среднего немецкого танка, скорость у немецких самолётов была в 2-3 раза больше.

Многие немецкие офицеры воевали с нами в 1914-1918 году. Они пришли взять реванш и компенсировать потери в той войне. Немцы готовились к войне основательно. В то время, когда у наших бойцов не было самых примитивных карт и всё было «секретно», немцы пользовались трёхвёрстками. На этих немецких картах был указан каждый ручей, каждый отдельно стоящий домик, каждое дерево, мостик или хуторок. За этими картами охотились наши разведчики и подчас платили своими жизнями.

За первые пять месяцев войны мы потеряли 16 армий, около 248 дивизий. Безвозвратные потери за это время составили более 6 миллионов человек! Из них в плен попало более 3,5 миллионов бойцов Красной армии. У немцев потери за тот же период – 263 тысячи человек и среди них примерно 5 тысяч пленных!

«Пулемёты, зенитные орудия всех калибров, винтовки изрыгали море огня. Небо перепоясывали разноцветные трассы. Красные, синие, зелёные, белые – туманные. Штурмовики обволакивались клубами разрывов, но упрямо шли к цели, словно презирая смерть. Над нашими головами они сбрасывали бомбы, которые сперва кувыркались, а потом выравнивались и, набирая скорость, летели, по инерции на немцев. Затем штурмовики выпускали ракеты, похожие снизу на карандаши. С шипением, оставляя огненный след, мчались они к цели. Обычно такой налёт кончался гибелью одной-двух и даже трёх машин, которые либо разваливались, взорвавшись в воздухе, либо падали на землю, оставляя дымный след. Лётчики часто спасались на парашютах, хотя немцы имели подлое обыкновение убивать их. На фронте гибли все, больше всего пехотинцы и танкисты, но их гибель происходила не столь зрелищно, как гибель лётчиков, которую наблюдали тысячи глаз». (Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П.,2010. С.136).

Обгоревшего Фёдора отправили в медсанбат, а потом в госпиталь, в Челябинск. За жизнь героя боролись: начальник госпиталя Борисова, хирурги: Северная Зинаида Николаевна и Зиньковская Рахиль Зиновьевна, и Любашевская, и другие. Больше года выхаживали они почти безнадёжного больного, а за это время каждый из персонала госпиталя стал ему родным. В семье Антонец сохранилась вырезка из газеты «На страже Родины» от 4 июля 1975 года под заголовком: «Память огненных лет» В ней рассказывалось о докторе Северной Зинаиде Николаевне, которая спасла жизнь Фёдору Ивановичу Антонец. В 1943 году переписка оборвалась, и она много лет не знала о судьбе лётчика, письма которого хранила очень долго и потом, разыскав родных Фёдора, прислала их в Кисловодск.

В каждом письме Фёдор Иванович интересуется, что с госпиталем, всем передаёт привет. Не забывает и работников магазина. Военной медицинской комиссией признан Антонец Ф.И. негодным к службе, но железная воля, страстное желание летать сделали своё дело. Бесконечная боль, бессонница, немыслимые тренировки и 13 сентября 1942 года посылает он письмо в Челябинск из Заполярья с сообщением, о том, что приступил к лётной работе. Летает там, где «12 месяцев зима, а остальное лето». Где страшнее врага сильные морозы, а, следовательно, обледенение самолётов и снежные заряды, пурга и многое-многое другое. Когда долгие месяцы длится кромешная тьма или не заходит солнце. В полёте над морем горизонта нет. Сливается море с небом. Лететь можно только по приборам. На коленях надо стоять перед морскими лётчиками, но прежде всего перед теми, кто защищал Заполярье. Летал Фёдор Иванович на штурмовике «Пе-2».

«Не сбивая строя и хода, «петляковы» прошли позиции наши и немецкие, развернулись, заваливаясь в пике и почти отвесно падая на деревню, всё ниже и всё ниже и стремительней, опростались разом от груза и легко, даже изящно, вышли из пике, взмыли в небо, сверкнув крыльями на закатно краснеющем солнце, на вздыбленном небосклоне, а по за ними от кучного бомбового удара, ушиблено ахнув, качнулся берег Черевинки, что-то громко треснуло в земле или на земле, подбросило дома, небо, скосившийся церковный куполок похилился, пошатнулся и, как поплавок, унырнул в чёрно взнявшиеся вороха взрывов». (Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. М. 2005.С.585)

Три ордена Боевого Красного знамени, Орден Отечественной войны: это потопленные немецкие танкеры и сухогрузы, это бомбёжки немецких военных баз, охота за вражескими подводными лодками, это, как пишет в письмах Фёдор Иванович «работа», а я думаю, что это каждодневный подвиг человека – настоящего героя.

8 ноября 1944 года Фёдор Иванович полетел на задание. Вот что сообщает сотрудник музея Краснознамённого Северного флота г. Мурманска А. Кривенко 27.02. 1975 года:

«Сообщаю, что Антонец Фёдор Иванович служил в 95 истребительном полку, который входил в состав 14 смешанной авиадивизии. Погиб 8 ноября 1944 года, перелетая из Ториберки в Поной. 14 смешанная дивизия состояла из 95, 46 и 20 авиаполков».

7 ноября 1944 года 95-й полк отпраздновал 27-ю годовщину Великого Октября и приступил к выполнению боевой операции. Задача – прикрытие арктического конвоя, следовавшего из Карского моря в Белое на зимовку. Немецкие подлодки чувствовали себя, как дома, поэтому надо было обеспечить противолодочную оборону. Для этой цели в воздух подняли две эскадрильи из 7 самолётов.

«8 ноября экипаж капитана Антонец взял на борт старшин: Астахова, Григорьева, Питерского, Романова и вылетел на аэродром Поной. Самолёт лёг на заданный курс. И в это время над аэродромом пронёсся сильный циклон, сопровождаемый ураганным ветром и снежными зарядами. Прошли все контрольные сроки, а самолёт на аэродром назначения не прибыл. Все дальнейшие поиски исчезнувшего самолёта никаких результатов не дали Экипаж вместе с людьми, находившимися на борту, пропал бесследно. Это была одна из последних потерь полка в Великой Отечественной войне, и переносили её тяжелее всех».

Был Фёдор Иванович незаурядным лётчиком. По технике пилотирования и ведению воздушного боя не уступал лучшим лётчикам полка. Весёлый, озорной, он сразу стал душой коллектива. Секретарь партийной организации эскадрильи, был любимцем общества, мог работать с людьми: поддержать человека в беде, ободрить, чтобы развеять тоску-печаль, организовать самодеятельность.

Капитан Антонец способствовал внедрению различных рационализаторских предложений по вооружению и материальной части и сам проверял их действие в бою. Им разрабатывались способы использования ракетных снарядов в воздухе, установки пулемёта «ШКАС» в конце фюзеляжа самолёта, для ведения рассеивающего огня в задней полусфере, в случае захода противника в «мёртвую зону» и многое другое.

Дядя Фёдора – Антонец Михаил Николаевич, искал следы пропавшего племянника, но ответ был один: экипаж пропал бесследно.

Михаил Николаевич – участник обороны Москвы, брал Берлин и был на Эльбе: «У нас тоже погиб сын 19-ти лет, он был разведчиком. Старший сын – полковник».

Кроме Фёдора Ивановича, в семье Антонец погибли его два родных брата, «так что война оставила и в нашей семье немало горя», – пишет в одном из писем в Мурманский музей Антонец Михаил Николаевич.

Фёдор Иванович не был женат, потомства не оставил, но когда в 1948 году у Ивана Ивановича Антонец родился сын, его назвали Фёдором. Он-то, Фёдор Иванович Антонец, принёс мне письма и фотографии своего родного дяди – Фёдора Ивановича, и рассказал всё, что о нём знал.

Здравствуй, Зина!

13.9.42 г.

Шлю привет из Заполярья, с берегов Северных морей, где я нахожусь в своей части. Приступил к лётной работе и только немного прихрамываю, когда нахожусь за день, или после отдыха. Здесь ещё две недели был в доме отдыха, где разработали и ступню, осталось только на 5 градусов вверх и 10 вниз не сгибается по сравнению с правой. Работе не мешает. Поправился, посвежел и окреп физически. Питание и условия жизни прекрасные. Всем обеспечен. Природа замечательная, много ягод: голубика, черника, морошка. Ходили на охоту: лис, зайцев, уток и рыбную ловлю. Ходят стада оленей. Солнце уже по ночам стало заходить и темнеть, скоро будет круглые сутки сплошная ночь. Снег остался на склонах гор и не растает уже. Прохладно, но ходим раздевшись. Бывают концерты, кино. В части приняли очень хорошо, восстановили в партии, послали на повышение в звании и награждение (повторно). Беспокоюсь о матери, жалею, что не съездил к ней. Привет всем, всем, всем. Жду ответ с нетерпением. С приветом Федя.

28.9. 42.

Здравствуй З.Н.!

Очень рад за внимание, выраженное Вами в телеграмме ко мне, от всего сердца выношу вам благодарность и желаю вам также всего хорошего в вашей жизни и работе.

Сообщаю, что временно нахожусь на работе пока в Архангельске. Жизнь и работа протекают нормально. Получил повышение в звании и награду. В доказательство посылаю вырезку из газеты. Продолжаю беспокоиться о судьбе матери с сестрой, которые, по письму от дяди с фронта, они переехали к его жене (моей тётке) в Кисловодск. Не знаю судьбу до сих пор 3-х братье. Всё это приводит к большой грусти и жалею, что не съездил к матери. Я думал, что может быть худшее положение, что было тогда и что тем более может быть непосредственная угроза семье на Кавказе. Со здоровьем у меня сейчас всё в порядке, но нога всё же пока даёт себя знать. Из-за чего я ещё раз ходил на рентгеноскопию, где дали заключение – искривление малой берцовой кости. Лысина на затылке закрылась сейчас сверху волосом. Хорошо поправился так, что на много изменился в лучшую сторону, далеко не похож на калеку, каким вы меня знаете. Писем до сих пор ни от кого не получил, кроме одного от дяди и второго от бывшего курсанта – ученика, ныне капитана – Героя Советского Союза, в должности комэска.. Тебя, Зина, попрошу написать о себе и госпитале все новости и о своей жизни, и работе, и если есть мне письма, то направь по адресу: ВМЖ 1009, п/я 143, Антонец. Передавай всем привет от меня в госпитале и в магазине, а также и в семье. Пока. Жду. С приветом. Подпись.

15.2.43 г.

Здравствуй Зина и семья!

С дачей ответа на полученную от тебя открытку, в которой ты не нашла чего написать из своей жизни и жизни госпиталя и телеграфный ответ на моё поздравление с праздником уже твоей матери убедили меня в бессмысленности надоедания тебя своими письмами. Доказательством этого мнения послужило и дальнейшее твоё молчание. Но сейчас, с наступлением праздника Красной Армии и успешным разгромом его немецкой орды на фронтах и освобождением моего любимого города Ростова, я решил поделиться с тобою радостью и напомнить о себе. Живу и работаю я на прежнем месте, и наряду с другими не менее успешно громим в Заполярье немцев. Здоровье моё всё больше укрепляется и закаляется в боевой работе. Жалоб нет, чем я обязан всему медперсоналу госпиталя. О чём от меня передай им боевой привет и благодарность, а также поздравления. Передай привет своему и моему другу Николаю Ив. И всему его составу работников. И прошу написать о жизни своей и госпиталя и изменениях, от кого получаете письма из к-ров. Пока. Жду. С приветом твой друг Фёдор.

Кисловодск, ул. Коминтерна,3, кв.18
Антонец Марии Гавриловне
_________________________________________________

Антонец...

Письмо написано простым карандашом. Очень грамотно, каллиграф. почерком. Обратного адреса нет.

12.3.43

Здравствуйте!

Заполярье

Дорогая мама, сестра Дуся, тётя Маша, Витя и Вова!

Шлю я вам пламенный боевой привет и наилучшие пожелания.

Ещё раз поздравляю вас с освобождением и прошедшими праздниками. Вот уже три м-ца со дня освобождения вашего я жду от вас с нетерпением хоть маленькой весточки о вашей жизни, и лопается всякое терпение. Больше ждать не могу и буду просить отпуск и ехать разыскивать вас. Если и задержусь, то только на время операции. Не получаю так же никаких известий из Селивановки, Бессергеневки и Ростова. Имел связь только с дядей Мишей с с-з направления: 673 Полевая почта часть 150А.П.Н. С Ваней (дяди Миши сыном) так и не удалось связаться – был-работал он в Куйбышеве нач. радиостанции потом добился отправки на фронт, уехал и мое письмо вернулось. С дядей он вёл переписку. Вот уже два месяца, несмотря на все мои вызовы не получаю от дяди писем и ответа. Если до этого и были перерывы у нас с ним, то больше по моей вине.

Недавно получил обратно своё письмо со справкой, что я нахожусь в своей части на прежней работе и вам послан аттестат на 800 руб. адресованный в Ново Романовку ещё в августе прошлого года.

Продолжение аттестат с мая 42 года посылал туда же, ещё будучи в Челябинске в госпитале в марте 42г., но не знаю, получали вы его или не?

Посылал вам на 860 руб. облигации, будучи в Москве в июне 42 года на Кисловодск. От вас получил письма только ещё будучи в госпитале. От дяди узнал, что вы переехали в Кисловодск и неплохо устроились у тёти Маши. Мне всё же хотелось бы получить перед отъездом к вам весточку от вас, поэтому, пребывая временно в Архангельске, посылаю и телеграммы к вам.

Полностью оправился от ранений и ожогов сейчас только немного прихрамываю. Боевая работа проходит успешно, напр. В этом м-це имел две встречи с Ю – 88, спасла их от окончательной гибели. Климат у нас мягкий, особенно в море за 400 км +5. Зима теплее, чем в Ростове, но снег сойдёт только в мае. С трудными условиями Заполярья справляюсь не плохо Обеспечение жизни и работа хорошие. Работаю не хуже других лётчиков. И так жду с нетерпением. Пока с приветом.

ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

ПРОВЕРЕНО Военной Цензурой 1008 17

Куда г. Челябинск, ул. Ленинская.10,кв.19         
Северной Зинаиде Николаевне         
_________________________________________________

Адрес отправителя: «1160» полевая почта, часть 45404 Антонец

24.03.43.

Здравствуй Зина и семья!

Шлю вам с далёкого Севера боевой привет и наилучшие пожелания. Сообщаю, Зина, что ответов на свои письма я что-то не получаю, следовательно, нарушаешь своё обещание. В предыдущем письме я – я просил сообщить подробнее о жизни госпиталя и своей, кто из наших к-ров, лежавших со мной держит связь с госпиталем. Как живут и работают Н.И. и Наташа Троф. О Жизни в городе и климате сейчас. Всё это меня интересует, и с большим желанием буду ждать. О себе я вкратце, могу написать, что через дядю с с-з направления, узнал, что семья моя в Кисловодске жива и здорова полностью вся( мать и сестра с ребёнком), и я собираюсь с 15 апреля ехать в отпуск к ней. Боевая работа проходит успешно. Отцу Григорьеву передать привет, и моё желание прокатить в море, км 400 от берега со встречей там с пр-ком. Работать приходится в сложных метеоусловиях. Заряды и обледенения. С работой справляемся. Здоров. Чувствую себя прекрасно. У нас оттепель, но снег не скоро сойдёт. Привет всем. Ваш знакомый Фёдор.

15.05.43 г.

 Здравствуй Зина и семья!

Шлю вам пламенный боевой привет и наилучшие пожелания. Не дожидаясь ответа от вас, пишу вам, так как думаю, что вы посчитаете, что уехал в отпуск и не будете отвечать. Зина! Отпуск пока задерживают и когда дадут возможность навестить мать, неизвестно. Продолжаю бить немецкую сволочь, посягнувшую на нашу Землю, и, думаю, что скоро добьём её окончательно и уже тогда отдохнём и повидаемся со всеми родственниками и знакомыми отпразднуем победу. Здоровья, рассчитываю, хватит, чтобы окончательно добить врага, а там хоть в жизненную отставку, но зато со спокойной и чистой совестью. Только и беспокоит меня нога, когда похожу много, болит тогда и приходится прихрамывать. Боевая работа, как я уже писал, проходит успешно, за что получил второй орден. Сейчас ещё уже после того имеется кое-что из побед. Так что ваше доверие оправдываю. В прошлом письме я допустил некоторую нетактичность, пусть меня извинят, кого это суждение касается. Интересуюсь, как разрешили вопрос с огородом………….

или остались довольны. Погода у нас улучшается, больше………….. И снег скоро стает, и не будет мозолить глаза. Но сегодня ещё добавило снегу сверху, ходим ещё в зимней одежде. Но зато круглые сутки видно, как днём и скоро солнце совсем не будет заходить. Мать у меня в Кисловодске живёт неплохо.. Пиши, как ты живёшь и работаешь, хуже или как было тогда. Как идёт работа в госпитале, остались к-ры, остались обмороженные, одели ли вас в военную форму, питаются ли в госпитале обслуживающие др. Пиши подробно, как живёт магазин, Николай Иванович. До свидания. Пока. Привет всем. Жду. С приветом Федя.

Смерть немецким оккупантам!

ВОИНСКОЕ

Куда г. Кисловодск, ул. Коминтерна, дом 3, кв. 18,
Кому Антонец Марии Гавриловне
_________________________________________________

Обратный адрес: полевая почта 26840 Антонец

15/5/43 г.

Здравствуйте,

Дорогая Мама, сестра Дуся, тётя Маша, Вова и ещё Вова!

Шлю вам свой пламенный боевой привет и желаю вам всего наилучшего в жизни и работе. Сообщаю, что от вас письма уже давно не получал, соскучился. Вы, может, думаете, что я в дороге к вам, а я по прежнему на месте и продолжаю работать. Отпуск задерживают и временно посылают для работы в «глухое» место, где возможно достану вам в подарок............. Но, что сделаешь,- война и приходится мириться с задержкой, несмотря на большую охоту повидать и помочь устроиться. Не буду же я, так рвавшийся ранее воевать, и сейчас с большим желанием воюя, ради этого отпуска идти в санчасть и требовать отдыха, имея основания. В крайнем случае, если дадут, до конца войны здоровья хватит, а он не за горами, и потом уже приеду к вам навсегда, чтобы не расставаться. Устроимся и будем тихо и счастливо жить со спокойной совестью, что всё, что могли, сделали для разгрома и изгнания с нашей земли врага. А сейчас нет и не будет ему пощады. После того, как получил второй орден, я ещё дрался с МЕ-110, в результате мы со штурманом одного сбили, и второго сбили из 4-х, имеющих с нами дело. Были ещё встречи, но менее характерные. За дядю Мишу Писал вам, что он после Дела.... ской операции был на отдыхе с 23 марта, откуда я получал открытку с новым адресом уже: Полевая почта 63547 в ..... по которому советую и вам писать, но после сведений о нём не имею. О Ване, как мы выехали из Куйбышева на фронт, сведений не имею. Ни от кого больше не получаю. Пишите, получили ли вы от меня деньги 1000 руб. и продолжение аттестата. Как у вас с квартирой, и устройством на постоянное место жительство? И ещё не стаял снег и сейчас добавляет.....

Далее текст нельзя прочесть. (Т.Л.)

8. 7.43 г.

Здравствуй Зина!

Шлю боевой привет и наилучшие пожелания. Сегодня моя годовщина пребывания на севере. Уже год, как я, после ранения, ровно через год вернулся и работаю в своей части. В 18 часов ровно 2 года тому назад я вышел из строя. Чтобы вновь стать в строй, мне пришлось преодолеть на пути два больших препятствия вопреки заключениям даже консилиумов врачей: 1-е, борьба и моя победа за право жить, и 2-е…………………(густо замазано чернилами). Доказательством этому, что я отлично справился с этими двумя задачами, служат 2 ордена и неплохой вид на фото, которое я посылаю.

За угрожающее моё положение в отношении жизни, мне сказали после прохождения кризиса, и то с опаской, боясь, как бы ещё не произошло заражение крови при разложении (усиленном) клеток тела. Выходя, временно, из бредового состояния, я только по лицам обслуживающих догадывался о безнадёжном моём положении, предопределявшем мою участь, консилиум врачей. Тогда, как решение в отношении лётной работы я хорошо слышал сам, лёжа на операционном столе, проснувшись от наркоза, что я часто вспоминаю. Зина! Передай Зинковской, что рубцы разошлись под рукой и кожа не тянется, так, что свободно могу и работаю руками. На спор могу 5 км пройти так, что если кто не знал, то не узнает, что я хромал. Соответственно также увеличились и силы и полнота, хотя и не восстановились полностью, что придётся оставить на послевоенное время.

Извини меня, я, кажется, расхвалился, подводя итоги, тебя не интересующие. Сейчас скучновато, работа идёт от случая к случаю, жду отпуска.

Ну и размечтался, поделиться не с кем. Вот и решил с тобою поговорить. Меня только интересует всё же, почему ты не хочешь делиться со мной горем и радостью. Ты много пережила горя и невзгод, не роняя человеческого достоинства, с высоко поднятой головой, вынеся всё хорошее, душевное весёлое, прямое и деловое, что должно быть у человека. Всё, что мы называем человеческим чувством, отношением. Думаю, что ты закалилась в этих невзгодах и теперь тебе не страшны ни горе, ни беда. Ты должна найти в себе силу воли и мужество перенести, чтобы не встретилось тебе на жизненном пути. Такие не падают духом, не погибают. Я верю в это, хотя и не знаю пока, что у тебя за несчастье, что тебя мучает. У нас, кажется, наступило лето – тепло, солнечно, ясно, хотя уже 2 часа ночи, а спать и находиться в землянке, не охота. Передавай привет семье, госпиталю и знакомым (магазин). Всё же пиши мне. Жду. С приветом. Фёдор.

31.8.43г.

Здравствуй Зина и семья!

Шлю пламенный привет и наилучшие пожелания. Сообщаю, что я с 28 июля в отпуску на месяц, с 5-го августа в Кисловодске, в санатории ВМФ зачислили на месяц, так что механически отпуск продлён. Получаю нарзанные ванны, грязь и ванночку и леч. физкультуру для ноги и общий массаж. Здоровье заметно поправилось, хотя я не чувствовал себя больным. В весе не прибавил. Доволен, что покушал много овощей и фруктов, а также попил вина. Устроил семью с квартирой, светом, радиоточкой, топливом. Смотрел все постановки и кинофильмы. Санатории и госпиталя работают с полной нагрузкой, город почти не пострадал от оккупации. Жизнь не особенно дорога, дешевле, чем в других городах. 5-го выезжаю в часть п/п 26840 на прежнюю работу с новыми силами. Пиши, Зина, ответ на часть. С приветом, Фёдор.

20.09.43 г. Заполярье

Здравствуй, Зина!

Шлю тебе пламенный привет и наилучшие пожелания. Сообщаю, что приехав 15 го с отпуска, я получил от тебя письмо и фото, за что очень и очень благодарю. Как я жалею, что не получил его раньше. И почему всё молчала? Из-за этого я потерял возможность встречи с тобой, наверное, не раньше конца войны, которая хотя и не за горами. Я с 28 июня был в отпуску, в Кисловодске больше м-ца у матери, и лечился-отдыхал там в санатории. Устроил семью и подлечился, поправился. 6 дней провёл в Москве в получении орд. Книжек и по прибытии 15-го приступил к работе. Нагрузка сейчас большая. В свободное время собираем ягоды (чернику, голубику, бруснику, которой в изобилии вокруг. Позволяем себе роскошь – достаём сёмгу, оленину, картоф. по 20 руб.кг., водки. Вчера мой штурман убил куропатку. Вот пьём и закусываем. Живём неплохо. Чувствую себя хорошо. В Кисловодске неплохая природа, но купаться в речке или в озере не пришлось. Много уничтожил фруктов и овощей. Рад за тебя, что ты хорошо время проводишь и весёлая работа, это тебе особенно необходимо для укрепления нервной системы и здоровья. Надо, чтобы ты забыла, хоть временно, неприятности по прежней работе, подробностей которых я пока не знаю, но думаю, что не так они страшны, как ты думаешь. Наверное, какая-нибудь склока, подвох, на что там люди способны. Думаю, ты посвятишь меня в это «дело» Я очень рад за твоё признание и объяснение, извини, что я «надоедал» больше года своим упорным вниманием к тебе. «Труды» не пропали мои, привет Зинковской, Рахили Зиновьевне и всем. Наташе посылаю открытку. Я ни в чём не нуждаюсь. Благодарю за внимание. Пока. Жду. С приветом, Фёдор.

Это письмо написано через 44 года после гибели Фёдора Ивановича Антонец, той самой женщиной, которой адресованы выше приведённые письма, той, к которой Фёдор питал особые чувства. Адресовано письмо – Екатерине Демьяновне (в девичестве Антонец), дочери родного брата Фёдора Демьяновича, погибшего на фронте.

26/5 1988г. г Челябинск

Дорогая Катя!

Долго вынашивала в себе содержание этого письма и всё же решила написать. 10 лет я мечтала повидать вас всех и выполнить просьбу Фёдора, но по ряду обстоятельств, сделать этого не смогла. Сейчас настал момент сказать: приехать к вам не могу. Состояние моё значительно ухудшилось. Плохо вижу, очень плохо хожу, нет устойчивости, шатает. Нарушен сон, давление, ишемическая болезнь сердца. Хотя и стараюсь держаться, но сил очень мало, да и возраст 81 год. Письма Фёдора ко мне, фото, газетные вырезки, пошлю заказным письмом. Не могу точно сказать, все ли письма сохранились, прошло 44 года.

Катя! Когда Вы и родные Фёдора, будете читать его письма ко мне, не надо делать поспешных выводов. Из писем Фёдора можно понять, что мои письма были редкими, сдержанными, в них не было душевного тепла. Когда Фёдор был на лечении в госпитале, мы мало знали друг друга, тем более не могли предположить, что когда-нибудь будем переписываться. Всё получилось совершенно случайно. Когда Фёдора и ещё одного офицера, выписали из госпиталя, комиссия им обоим дала заключение: отправить на лечение в санаторий «Курьи» около Свердловска. Поезд отходил утром следующего дня. Ребята попросили руководство госпиталя отпустить их раньше. Вечер и ночь, они, видимо, решили провести вне госпиталя. Им разрешили. Всё было выдано по форме. Одетые, счастливые, они сидели в вестибюле госпиталя и кого-то ждали. В этот день я сутки дежурила в госпитале. Вижу, что ребята устали, утомились. Вечерело. Я доложила дежурному врачу. Долго она их уговаривала остаться до утра в госпитале, но они ни за что не хотели возвращаться. Понять их можно: хотелось поскорее оставить госпитальную обстановку. Так никто за ними не пришёл. Посоветовавшись с руководством госпиталя, предложила им ночевать у меня дома. Выбора не было, уставшие, они согласились. Госпитальная машина увезла их ко мне домой. У меня две комнат, дома бабушка, моя свекровь, двое моих детей. Бабушка хорошо их встретила, поужинали, уснули. Утром они оба пошли на вокзал. Сколько они там толклись, я не знаю, уехать не смогли и вернулись обратно. Когда я пришла с дежурства, они оба сидели разувшись, без гимнастёрок, швы растёрты, покраснели, чувствовали себя неважно. Из госпиталя приехали врач, сестра, сделали им всё необходимое, успокоили ребят. Пообедали, уснули, ночевали у меня. Утром на вокзале их ждал человек из госпиталя, оформил билеты, отправил. Он благодарили меня, бабушку, передали привет работникам госпиталя. Этим всё и закончилось.

Но суждено было нам с Фёдором ещё раз встретиться. Примерно через месяц, бабушка мне сказала, что приходил офицер, что постарше, что ему дали ещё 2 недели отдыха. Кисловодск был под немцем, связи с родными не было, и он решил побыть в Челябинске. Военкомат устроил его с жильём и питанием. Вначале я не знала, что он приходил к бабушке, видимо, что-то приносил из пайка, делили коллективный обед, надо полагать, что ели все вместе (вся семья). Когда я узнала, (мало приходилось быть дома), поговорила с Фёдором, что делать этого не надо. Надо самому хорошо питаться, силы восстанавливать для трудной работы. Мне показалось, что он как-то привязался к семье. Я познакомила Фёдора с девушкой Наташей (она работала в промтоварном магазине). Не знаю, переписывались они или нет. Отпуск кончился, нужно было возвращаться в часть. Фёдор пришёл прощаться, просил разрешения писать на мой адрес. Договорились, что он будет писать, и я, по-возможности, отвечать. Я немного его проводила. Оба мы были в непонятном состоянии, настал какой-то необъяснимый момент, Фёдор обнял меня, поцеловал – вот вся наша с ним близость, плюс его письма и фото, которые хранила я 44 года. Потом, спустя много лет, я думала, к чему были всякие условности. Могла я ему подарить несколько дорогих минут, но тогда было всё сложно. Я мало знала Фёдора, была старше, имела двоих детей-школьников. Со мной жила свекровь. Не был решён вопрос с мужем. События 37-го года многое изменили в моей жизни, и отсюда и письма мои к нему были не такие, какие он ждал. Часть писем могла к нему не попасть. Строгая цензура. Теперь всё в прошлом. Жизнь прожита сложная, трудная. Фёдор погиб, а я осталась только с детьми. Даже, если бы он остался жив, ничего бы не изменилось. Он должен был начать свою личную жизнь, а моя была прожита. В этом письме я постаралась написать воспоминания о тех далёких, но незабываемых днях. Если со стороны родных Фёдора будет желание поддерживать переписку, мне было бы приятно. Судьбу писем решите все вместе.

Желаю всем здоровья, бодрости, благополучия во всех ваших делах.

Ваша Северная З.Н.

ЗАТО МЫ ДАЛИ ФРИЦАМ

Евгения Текучёва пришла в наш класс уже взрослой. Представилась, как Жанна. Так мы её и звали в классе. Хорошо сложенная, вся в белокурых кудряшках девушка, быстро подружилась со всеми. После окончания школы окончила швейный техникум, но никогда по специальности не работала. Мама была зубным врачом-протезистом. Отец с фронта вернулся полковником, но когда дочери было 14 лет, он уехал и женился на другой женщине. В новой семье у него родился сын. Евдокия Михайловна сохранила много писем от мужа, потом их берегла дочь Евгения. Одно из них я публикую ниже.

ПРОВЕРЕНО Военной Цензурой 01601

г. Кисловодск, Ставропольского края
Вокзальный пер, №1, кв.2, второй этаж
Текучёвой Евдокии Михайловне
_________________________________________________

Полевая почта 33502-г Текучёв Борис Александрович

Письмо написано подполковником Текучёвым, чернилами, каллиграфическим почерком.

Мои родные, хорошие Дуся и козявка Женичка!

На днях послал тебе открытку, а сегодня получил твоё письмо от 28. 7. 43. Я уже тебе отвечал на письмо, в котором ты пишешь, что получила дубликаты аттестатов и обе фотокарточки. Я вспоминаю, как после увеличения вашей фотокарточки, я, бывало, смотрю на неё, и так тяжело было на душе, что я ничего о вас не знаю. Всякие мысли приходили в голову, особенно перед боями. Ну, зато и дали мы фрицам «чертей», – многие подохли от наших снарядов и мин. Я так радовался, что вы все живы и здоровы, – это трудно представить себе. Ты, Дуська, пишешь, что запасаешься топкой и продуктами. Это хорошо, а я тебе на днях ещё посылаю 800 рублей, и маме 250 рублей.

От Вити писем не получаю, он не в плохом месте, это я знаю. Пиши подробнее о всех твоих делах; о Женичке, о Токаревых, Текучёвых, Оле, где они работают, как живут, где работает Миша.

Нашей козявке скажи, что на днях пришла телеграмма, что её папка подполковник.

Пиши, не забывай. Целуйте за меня всех, всех.

Целую тебя и Женичку крепко, крепко,

Мои родные, ваш (подпись)

Мише мой искренний привет.

КРОМЕШНЫЙ АД ОГНЯ И ДЫМА

Есть на Волге утёс, он бронёю оброс,
Что из нашей отваги куётся,
В мире нет никого, кто не знал бы его,
Тот утёс Сталинградом зовётся.
     Из песни времён ВОВ

Григорий Тимофеевич Корниенко родился в 1902 году в станице Невинномысской, кубанский казак. В войну был артиллеристом, умер от тяжёлых ранений 13 мая 1951 года в г. Кисловодске, в 49 лет. Награждён: Орденом Отечественной войны, Орденом Красной Звезды медалью «за отвагу», «за оборону Сталинграда» и другими правительственными наградами. Всё остальное расскажут письма.

Кисловодск, ул. Прудная, 15
Корниенко Марии Ивановне

Адрес отправителя: «543» Полевая почта, воинская часть 631. Корниенко Г.Т.

Письмо на фирменном листке, где сверху напечатано: «Смерть немецким фашистам!»

Ниже слева:

За страну Советскую
Бей зверьё немецкое,
Бей штыком, гранатой бей,
Бей, чем можешь, но убей!

13 января 1943 года

Добрый день мои дорогие родные: Маруся, Коля, Феня и Женя! Два дня назад получил долгожданную и желанную весть. Совинформбюро сообщило, что мой родной город от фашистской нечисти очищен, предела моей радости не было границ. Ведь только теперь, после долгого перерыва, не получал от вас никаких известий, всё время думая о вашей судьбе и переживая тяжело минуты, часы и месяцы. Я очень рад, что имею возможность получить от вас весточку о вашей жизни, как вы живёте и что пришлось пережить, беспокоясь в то же время и обо мне. О себе сообщаю, что я жив и здоров. Всё время нахожусь на фронте, много раз был в боях, где жизнь была на волоске, но знаю, кто из вас счастлив, что я жив, пока жив. Правда здоровье пошатнулось, похудел и головка побелела, но это не важно. Важно остаться живым, вернуться домой и увидеть вас, мои дорогие. Скорей разбить фашистов. Я сейчас на передовой, в 300 метр. немцы. На днях первое орудие уничтожило противотанковую пушку. Милая Маруся, сыночек Коля, у меня большое событие, которое принесло мне радость. За храбрость и отличие в боях я получил Медаль за Отвагу. Милая Маруся, как тяжело под разрывом мин и снарядов сидеть здесь в Сталинградских стенах. Целую крепко всех. Пишите скорей.

Адрес отправителя: «543» Полевая почта, часть 631
Корниенко Г.Т.

Письмо на фирменном листке, где сверху написано: «Смерть немецким фашистам!

Слева типографским способом напечатано:

За страну Советскую
Бей зверьё немецкое,
Бей штыком, гранатой бей
Бей, чем можешь, но убей!

г. Кисловодск, ул. Прудная,15
Корниенко Марии Ивановне


31 января 1943 года

Добрый день моё дорогое семейство: жена Маруся, сынок Коля, Феня и Женя!

Шлю вам свой отцовский боевой привет и крепко всех целую. Я пока жив и здоров, очень соскучился за всеми Вами. Отдал бы всё, чтобы хотя один часок побыть с Вами, увидеть и приласкать Вас. Рассказать Вам всё, что пришлось пережить за этот один год и два месяца фронтовой жизни, находясь всё время в жестоких боях, ежеминутно подвергаясь опасностям для жизни. Милая Маруся и сыночек Коля, Сейчас мы ведём ожесточённые бои по уничтожению немецких фашистов в Сталинграде. Последние остатки хвалёных немецких войск, окружённых нами в заводской части уничтожаются. Много берём в плен, а кто не сдаётся – уничтожаем. Замечательно действует наша авиация, бомбят этих гадов и день и ночь и недалёк тот час, что мы покончим…

Адрес отправителя: полевая почта 543 часть 631 Корниенко Г.Т.

С 1941 года находится Григорий Тимофеевич в жестоких боях. Отступлению не было конца, а потерям не было счёта: «Штабеля трупов у железной дороги выглядели пока, как заснеженные холмы, и были видны лишь тела, лежащие сверху. Позже, весной, когда снег стаял, открылось всё, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании – в гимнастёрках и ботинках». На них рядами лежали морские пехотинцы в бушлатах и чёрных «клёшах». Выше – сибиряки в полушубках и валенках. Они погибли зимой. На них – тела в шинелях, в маскхалатах с касками на головах и без них. Здесь смешались трупы солдат многих дивизий». (Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П.2010 г. С.56).

Остановил врага Сталинград. Сталинградская битва началась 17 июля 1942 года в день расстрела Царской семьи.

«Оборона Сталинграда – одно из самых невероятных в современной истории сражений по стойкости солдат перед лицом неизмеримо превосходящих сил противника, кровопролитию и понесённым жертвам. Сопротивление русских было столь упорным, а желание Гитлера захватить этот город, раскинувшийся на берегу Волги, столь сильным, что победа в битве за Сталинград стала своего рода вопросом военной чести Германии.

Как будто заворожённые грандиозностью поставленной перед ними задачи, немецкие войска на протяжении всей осени 1942 г. посылали на город дивизию за дивизией, и все они, как морские волны обрушивались на крепость, стремясь её сокрушить». (Георгий Вернадский. Русская история. М.2001г. С. 459).

Здесь, в Сталинграде, в самый критический момент, в ноябре 1942 года, во время боя, на небе увидели светлую полосу. «Обе стороны прекратили обстрел. Тогда прекращение огня было чем-то невероятным. Полоса света становилась всё ярче и ярче, и стала совсем яркой. Немцы решили, что русские что-то придумали, а наши думали на немцев и решили послать разведку, узнать что это».

В составе разведки был и солдат Величко. «Преодолев некоторое расстояние, разведчики увидели, что свет этот исходит от Женщины в белых одеждах. Они поползли к Ней, чтобы спросить, почему Она стоит и чего Она хочет. Но тут невидимая Стена преградила им дорогу. Они начали прощупывать Стену, ища в ней дорогу. Стена была сплошная. Тогда Величко стал мысленно обращаться к Женщине. Она не отвечала. Бойцы вернулись на свою позицию. Продолжалось явление полчаса – час. Потом её не стало. Вновь открыли огонь, бой продолжался». (Вестник военного и морского духовенства. М. 2005.Специальный выпуск. С.65).

В Сталинграде не только воины, но и мирные жители не раз встречали на развалинах Божию Матерь, и это давало силы и вселяло надежду, что с нами Бог, Его Мать и все силы Небесные.

г. Кисловодск, ул. Прудная,15
Корниенко Марии Ивановне

14 февраля 1943 года

Добрый день моё семейство: жена Маруся, сынок Коля, сестра Феня и племянница Женя!

Шлю Вам боевой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Я пока жив и здоров, чувствую себя хорошо, правда с питанием дело обстоит неважно, но на войне бывает всё и нужно переживать хорошее и плохое. Сейчас я в Сталинградской области далеко, пока не слышу разрывов мин и снарядов. Уничтожение немецких войск, окружённых под Сталинградом, мы закончили 2-го февраля, много взяли в плен генералов, офицеров и солдат, а также взяли большие трофеи. Правда, за малым чуть не сложил своей головы и не знаю, на чьё счастье отделался только тем, что оглушило, но это прошло. Завтра у нас праздник, получаем новые знаки различия – погоны.

Адрес отправителя: Полевая почта № 543, часть 631 Корниенко Г.Т.

«Но мы, воодушевлённые победой под Сталинградом, преодолевая ожесточённое сопротивление врага, не щадили своих жизней, набрасывались на неприятеля с неимоверным одушевлением. Стремление победить, продолжить Сталинградский триумф, было так велико и неодолимо, что мы, несмотря ни на что, рвались вперёд.

С одной стороны, мы научились воевать, с другой – мы перестали бояться смерти. Мы обречённо, заранее, положили свои жизни на алтарь Победы, потому, что опыт подсказывал: конца войне не видно, всё равно не выживешь, не сегодня-завтра всё равно убьют тебя, так чего же бояться?» (Пётр Михин. Война, какой она была. К. 2012. С. 94).

Напомню, что Григорий Трофимович был артиллеристом, и Пётр Михин – артиллерист. Он пишет о том, что продвижению вперёд мешали не только немцы, но и непролазные снега. Ни машины, ни кони не могли тащить орудия, потому что вязли в снегу. На Украине спасали волы, но где их было взять в нужном количестве?

«Прокладывая путь по целине, могучие волы, как ледоколы, крушили толстый снежный наст, громкий хруст сминаемого снега не прерывался ни на секунду».

Одну пушку весом 12 тонн тащили десять коней. Бывало, что коней и тягачей не было и приходилось забирать у населения коров и быков. Часто они тащили пушки не по снегу, а по льду. Ноги у животных разъезжались, они падали, убивались или калечились. Друг моего папы Михаил Омельченко, казак станицы Суворовской, что в Ставропольском крае, был отменным кузнецом. Попал на войне в артиллерию и решил ковать быков и коров. Он придумал форму подковы для парнокопытных, и его питомцы перестали скользить на льду и ломать ноги. Результат был налицо. Доложили в штаб о его «рацпредложении», и вместо поощрения кузнеца арестовали. За вредительство, за дискредитацию Красной армии, дядя Миша «схлопотал» 10 лет тюрьмы. К счастью, он после всех мытарств и испытаний остался жив.

25. 7 43 г.

Кисловодск, ул. Прудная,15
Корниенко Марии Ивановне

Здравствуйте уважаемая Мария Ивановна, жена нашего командира!

Мария Ивановна, мы командиры и бойцы взвода, которым командует ваш гвардии младший лейтенант Григорий Тимофеевич Кориненко, решили написать письмо о вашем муже, как о волевом, смелом и решительном командире, не знающем трудностей и не жалеющем сил в борьбе с озверелым врагом, который посягнул на нашу священную землю, в борьбе с которым ваш муж Григорий Тимофеевич приложил много усилий, старания, умения на дело скорейшего разгрома врага. Григорий Тимофеевич, подымая боевой дух во взводе и идя сам впереди на врага, а мы, видя в нём преданного сына партии, Родине идём на врага с удвоенной энергией, видя, что наш командир с нами.

Нет той минуты, чтобы он не заботился о бойцах, какие бы ни были минуты трудности, по отцовски следит, чтобы бойцы были вовремя накормлены, чистые и во время отдыха вместе с нами проводит свободные минуты. Ничто не сокрушает волю, силу вашего мужа Немцы, предприняли атаку на наши рубежи новейшими танками «Тигр». Но взвод вашего мужа открыл огонь губительный и сокрушительный. Вместе с Григорием Тимофеевичем, прошли тяжёлый путь Сталинградских боёв, освобождая город Сталина и теперь вместе, идя на Белградском направлении, уверены в победе. Мария Ивановна, придёт время мирной жизни, может встретимся и тогда больше расскажем о нашей жизни вместе. Желаем успеха в вашей жизни, благотворного труда на благо Родины.

До свидания.

Гв. ст. сержант   подпись   ( Грязнов)
Гв. ст. сержант   подпись   (Колесников)
Гв. ст. сержант   подпись   (Мякиньков)
Гв. мл. сержант   подпись   (Крысенков)
Гв. сержант   подпись   (Кузнецов)
Гв. красноармеец   подпись   (Бардышев)
Гв. красноармеец   подпись   (Семин)
Гв. красноармеец   подпись   (Пешков)
Гв. красноармеец   подпись   (Панов)
Гв. красноармеец   подпись   (Ткач)

29 декабря 1944 года отец прислал из Польши письмо с песней о своей дивизии, к тому времени она была уже удостоена ордена Суворова.

Песня о 97-й дивизии

Выходите вперёд запевалы,
Песни просят в походе бойцы,
Запоём же, как пели, бывало,
У Чапаева наши отцы.

Припев:

   Все преграды громя и ломая,
   Помня предков великий завет,
   Ты прошла девяносто седьмая
   По дороге боёв и побед.

Грянем песню о славе солдатской,
О гвардейской семье боевой,
О дивизии нашей Полтавской,
О родной девяносто седьмой.

Припев.

Вспомним бывшие битвы, товарищ,
Опалённый разрывами край
Чёрный дым Сталинградских пожаров,
Несмолкающий грохот атак.

Припев.

Не умолкла гвардейская слава,
Не утихли раскаты «ура!»,
Помнят нас Кременчуг и Полтава
Помнят волны седого Днепра.

Припев.

Подлым немцам не будет пощады,
Где дивизия наша пройдёт,
Пусть трепещут немецкие гады,
Девяносто седьмая, вперёд!

Припев.

Единственного сына Григория Тимофеевича, Николая Григорьевича Корниенко знали все в нашем городе. Работал он и в Союзпечати и городском комитете партии, и прокурором города, председателем городского суда, потом в органах юстиции Карачаево-Черкесии. Знали все, и случись, у кого какая беда, обращались к нему.

9 мая, ежегодно, по окончании торжественной части и возложения венков на братском кладбище, все друзья и знакомые приходили на могилу его отца Григория Тимофеевича. Стелили на траве скатерть, ставили закуску, наливали фронтовые 100 граммов и поминали Отца, а потом всех не доживших до сегодняшнего дня. Такая была традиция. Где бы ни работал, как бы ни был занят, но 9 мая Сын был у могилы Отца. А когда Сына не стало, все его друзья и сослуживцы пришли 9 мая на могилу Отца, постелили скатерть, поставили закуску и налили фронтовые 100 граммов за Отца и за Сына.

Я ВЕРНУСЬ, МАМ

Ах, ратный труд – опасная работа,
Не всех ведёт счастливая звезда.
Всегда с войны домой приходит кто-то,
А кто-то не приходит никогда.
        Юлия Друнина

Бумаги у Кальченко Феди не было и пришлось писать вот на такой «листовке»:

«В панику, если бросишься, считай погиб, а мне тем более, трижды раненому, привыкать не приходится. Правда, это и некрасиво, но ничего не поделаешь. Вот только жалко, что всё осталось в поезде, но ничего, как-нибудь догоним. Я не один, нас шестнадцать человек, два лейтенанта и два сержанта, остальные рядовые солдаты. На этом своё письмо кончаю. Обратный адрес на письме. Буду ждать старый, так что на новый адрес писем не пишите. Сейчас жду ….нию Москву. С тем до свидания. Передавайте всем горячий привет. На счёт питания у меня, как придётся где поесть, где и голодному быть».

«Вообще-то военный паёк был очень хорош: в день полагалось девятьсот граммов хлеба зимой и восемьсот летом, сто восемьдесят граммов крупы, мясо, тридцать пять граммов сахара, сто граммов водки во время боёв. Если продукты доходили до солдата, минуя посредников, солдат становился гладким, довольным, ублаженным. Но как всегда – у нас много хороших начинаний, идей, замыслов, которые на практике обращаются в свою противоположность. Еда не всегда была в наличии. Кроме того её крали без стыда и совести, кто только мог. Солдат же должен был помалкивать и терпеть. Такова его доля». (Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П., 2010. С.66).

15/10/41 г.

Здравствуйте дорогие: сестра Клава, Надя, брат Ваня, а также Мама и все-все родные. Первым долгом я вам сообщаю, что письмо ваше получил, за что очень благодарю. Мам, всё хорошо, только одно плохо. Заболел, вчера только вышел из больницы, проболел целые полмесяца, думал, что и жив не останусь, но ничего, обошлось благополучно. Начинаю понемногу поправляться. Мам, когда я лежал в больнице, то мне очень скучно показалось, бывало, лежишь, к людям приходят родные, приносят передачи, а ко мне даже никто не пришёл, даже проведать, узнать здоровье в общем, всё ничего, к празднику поправлюсь, так что за меня не беспокойтесь. Новостей пока нет никаких, за исключением одного. 21 сентября было у нас солнечное затмение, а так всё по-старому. Погода стала немного прохладная, дни стали холодные. Мам, я ещё забыл вам написать одну вещь. Я вас видел во сне. Вроде вы приехал, тогда я вас спросил: «Зачем вы приехали?» А вы говорите: «приехала к вам что-нибудь купить, а то у нас ничего нет, умираем с голоду». Мам, после этого сна мне показалось, вроде бы в самом деле приезжали ко мне. И после этого сна я через несколько дней заболел, и вот до сих пор болею. На этом своё письмо заканчиваю. Пишите свои новости, а также пропишите, как у вас стало. С тем до свидания. Передавайте всем- всем горячий и сердечный привет, а…….. главное, передайте привет Бабусе и Бабушке, потом ещё пропишите, кто писал это письмо, что-то незнакомый почерк, да не обижаются, что мало плохо написал…………………………………………….трясутся руки.

Автор этого письма и следующих, Фёдор Кальченко прошёл всю ВОВ, не дожив до Победы всего четыре месяца. Ранения, контузии и смерть в Польше. С фронта – в госпиталь, ещё не вылечили, опять на фронт.

Не удалось припасть к его могилке матери, не добрались до неё братья, и сёстры. Далеко, слишком далеко от курортного городка Кисловодска, до польского села Кайстинцев, где сложил свою голову командир взвода автоматчиков, старший сержант Фёдор Леонтьевич Кальченко. Он не успел жениться, не оставил потомства. Остались только письма и копия фотографии.

Призвали Федю 10 июня 1941 года. В это время он работал электриком на Баксанстрое. В Кабардино-Балкарии строилась гидроэлектростанция. Пробивали отводной канал длиной 11 километров в твёрдых скальных породах, строили бассейн суточного регулирования воды, водосброс, монтировали электрооборудование и многое другое. Тут Федя встретился с репрессированными, которые под конвоем выполняли самые тяжёлые работы. Люди здесь умирали, как мухи, от тифа и голода. Среди них Фёдор искал отца.

Кальченко Леонтия Моисеевича, который по бедности, не смог выполнить задание по продразвёрстке, арестовали, и след его пропал. Сын ещё надеялся найти отца, но всё было тщетно.

Мать Фёдора, Мария Васильевна Куц, приехала со своим родными с Украины. В конце 19 столетия в Российской империи был неурожай, разразился голод, и семья с Харьковщины поехала искать счастья в Сибирь. А счастье было одно – получить землю и работать на ней, не покладая рук. Ехали долго на волах, со всем скарбом и тремя детьми: Марией, Аграфеной. Матрёной. Приехали, а там землю на девочек не дали. Возмутился, отец, на дочек кричать стал: «Да шобы вы вси повисились!», – и поплелись Куцы на Кавказ: «Поидымо на дикарей посмотрим». По долине Подкумка поднялись к станице Кисловодской, переехали через Чугунный мост, а сами такие грязные да замученные, что смотреть без слёз нельзя. Увидали дети эту оборванную орду на бричке, да кричат: «Гдядить, дикари едут, дикари приехали!»

Жить негде, кушать нечего, голод. Мать прорезала в крапивных мешках дырки для голов и рук, подвязала «поворозками», а ножки босые и в жару, и в дождь и в снег. Ели траву, жмых. О хлебе мечтали, как о манне небесной. А тут и мальчики посыпались один за другим: Георгий, Константин, Пётр, Николай. Семеро детей подрастали, помогали родителям, чем могли, по хозяйству.

Старшая дочь Мария Васильевна Куц вышла замуж за Кальченко Леонтия Моисеевича. Они тоже приехали с Украины.

Федя родился первым, в самый голод, в разруху, в 1922. Жили тогда Кальченко в Кисловодске на Бирючем переулке. Позже родились: Иван в 1924 году, Клавдия в 1925 году и Надежда в 1927 году. Работали в колхозе. Долго копили деньги, экономили на всём и купили домишко на Бермамытской. Все дети в семье очень любили Федю, старались ему во всём подражать. Федя всего три года учился в школе. Вот что рассказала мне о Фёдоре Кальченко его родная сестра Клавдия Леонтьевна:

– Башковитый был, соображал быстро, всё на лету схватывал. Надо было зарабатывать хоть какие-то гроши на пропитание. Взяли его в подмастерья дядьки по матери. Они работали в кузнице и стали приучать мальчишку к кузнечному делу. Подрос и по вечерам стал учиться на курсах электриков, а потом послали его на Баксангэс.

Федя получил повестку из военкомата, приехал домой. Собрали вечерок. Пришли друзья, соседи. Утром он поехал в Баксан, а оттуда в часть. Направили Фёдора в школу младших командиров, в артиллерию:

«Дыхнуть некогда, надо за четыре месяца освоить трёхгодичную программу. На практических занятиях орудийный расчёт в восемь человек должен, как игрушку, катать, разворачивать и приводить в боевое положение двенадцатитонную пушку. Снаряд сорок три килограмма весит, а стальные сошники, что вставляются в концы станин, по сто килограммов. Да, его, этот сошник, надо огромной кувалдой забить в землю». (Пётр Михин. Война, какой она была. К., 2012. С. 16).

Первое письмо, которое сохранилось, написано 15 октября 1941 года, где Фёдор пишет, что тяжело заболел, страдает от одиночества и видит мать во сне. Потом писем не было очень долго. Мария Васильевна пошла в военкомат, узнать, что случилось, почему так долго нет писем? А там как раскричались: «Это он от вас писем не получает!» Понятное дело, наши части отступали больше года, да Кисловодск был в оккупации полгода, вот связь и прервалась.

– Как только наши отступили, все кинулись местные жители грабить базы, склады, санатории. Тащили всё, что только можно унести: сахар, муку, крупы, масло, стулья, посуду. А немцы пришли и приказали всё возвратить. Люди выставили ночью на улицы награбленное. Боялись расстрела.

11 января 1943 года немцы ушли. Писем нет от Феди и нет. Тогда мама и пошла в военкомат. Связь восстановилась. Он писал, что воюет, что артиллерист, а как и где – ни слова. Вот что пишет фронтовик-артиллерист Михин:

«Скорые выстрелы всех четырёх наших пушек упруго затрещали по всему фронту батареи. Десятки снарядов рвут и опустошают вражескую колонну, она всё редеет и редеет, уже не тысячи, а только сотни фашистов надвигаются на нас». С немецкой стороны полетели мины. «Они рвутся всё ближе к нам, всё кучнее ложатся около орудий. Зловещие чёрные пятна от их разрывов покрывают огневую позицию, не оставляя никого живого вокруг. Уж если осколки сбривают всю траву до черноты, то человека они изрешечивают так, что от него тоже ничего не остаётся». И негде спрятаться, негде укрыться.

«Не сговариваясь, все мы разом вытащили пистолеты. Но не для того, чтобы стрелять по немецкому танку, а для того, чтобы вовремя застрелиться. Некуда нам деться: ни стрельнуть нечем, ни спрятаться негде и сквозь землю не провалишься. Мы не знаем, что будет с нами в следующее мгновение. Расстреляют ли нас фашисты из пулемёта, ударят ли из пушки или размажут гусеницами по земле, коли мы в плен не сдаёмся. Плена же мы боялись пуще самой лютой смерти». (Пётр Михин. Война, какой она была. К. 2012. С. 237).

Фёдора ещё раз ранило, осколки в голове. Отправили в госпиталь в Красноярск, потом в Ачинск. Не вылечили, опять на фронт. Последнее письмо он писал 1 января 1945 года. Потом пришло известие о гибели.

– Нет слов, чтобы передать тот ужас, который обуял нас всех при этом известии. Ведь в каждом письме он писал, что увидимся, что войне скоро конец. Прислал брат в последнем письме маленькую фотокарточку, а наши, которые мы ему послали, его друг Фёдор Леонтьевич Горбунов вернул назад. Мы написали ему письмо, он дал нам ответ. Мы стали, как родные. После войны он жил в Таганроге. Приезжал на отдых в санаторий, а его жена Анечка и сын у нас жили. Мама его как сына принимала, а он её звал мамой. Он-то и начал искать награды Фёдора. Как же так, был представлен к двум орденам и к медали, ранен не раз, а награждён не был? Фёдор Горбунов ответил: «Так зачастую было. Награды получили, а боец где-нибудь в госпитале, в Красноярске. Кто его там искать будет, а если убит, тем более».

Раздали начальники штабистам, да прихлебателям своим.

– Когда мама умерла мы Фёдору Горбунову дали телеграмму, он приехал на похороны.

Клавдия Леонтьевна рассказала мне, что после войны она вышла замуж за Костина Василия Фёдоровича, с которым рядом жили и вместе работали в колхозе. 2 августа 1942 года Василия Костина призвали в армию, место сбора – Минеральные Воды. Клава, друзья, его родители пошли провожать призывников на вокзал. Электричка приехала, народу – тьма. Электровоз разворачивали на поворотном кругу, это сейчас привокзальная площадь. Клавдии удалось попасть в вагон, но там было битком народу. Электричка пришла в Кисловодск уже переполненная. Вася протолкнуться в вагон не успел и остался на перроне. Пришлось девушке выйти на первой остановке и идти по шпалам на кисловодский вокзал.

– Подошла электричка, народу полно. И отъезжающие на фронт, и провожающие, и старики и дети. Паника. Все плачут, причитают. Пробились мы в электричку. Я с Васей, Саша Клочков и Вася Зубахин. Он тоже уходил на фронт. Только поехали, как завыла сирена. Жуть всех взяла. Электричка гудит, машинист гонит. В Ессентуках мы узнали, что предыдущую электричку, из которой я вышла, в Минеральных Водах немцы разбомбили и все люди погибли. Мы с Сашей решили дальше не провожать ребят, а ехать назад. Еле втиснулись в электричку, приехали в Кисловодск, а на вокзале бедные родители: «Детей отправили, а немцы»?!

Вася Костин и Вася Зубахин доехали до Пятигорска и пошли в Минеральные Воды лесом. А люди навстречу: «Куда вы, детки и идёте? Немцы бомбят. На столбах и на деревьях висят останки людей».

Пришлось ребятам идти домой пешком.

– Утром сказали, что Вася вернулся, я как на крыльях, к нему понеслась. Он-то и рассказал, что немцы кругом. 5 августа они ушли в горы, чтобы немцы не угнали в Германию. В январе 1943 года, когда наши вошли в Кисловодск, всех ребят, которые остались в августе 1942 года, призвали в армию. Пошли мы их провожать пешком. Мороз, холодно, одежонка худая, обувка такая же. В Ессентуках переночевали, у чужих людей. Тогда все помогали друг другу. В Ессентуках попрощались и ребят повели на Кубань. Кому семнадцать, кому восемнадцать лет. Ничему не обученные, совсем ещё дети, попали они в самое пекло. Мой Вася вернулся с войны инвалидом. Работал сторожем. Послевоенная разруха, голод в 1947 году, всё пришлось пережить. Воспоминания – одни слёзы.

Родились у Костиных двое детей. Дочь Татьяна, а сына назвали в честь брата Фёдором.

Из Кальченко на фронте погибли четверо: Георгий Фёдорович, Василий Фёдорович, Фёдор Леонтьевич, Василий Георгиевич. Пора бы и улицу назвать в Кисловодске в честь погибших воинов Кальченко, да куда там! У нас шесть Героев Советского Союза, по статуту этого звания, должны быть на родине героев установлены памятники и их именами названы улицы. А у нас всего две улицы: Георгия Александровича Романенко и Ивана Карповича Дводненко. Памятник установлен только Георгию Арустамову, да и то скульптором-самоучкой по своей личной инициативе. Вот так у нас «никто не забыт».

Стыдно. И «за Державу обидно».

31/1/43 г.

Здравствуйте дорогие сестры Клава, Надя, брат Ваня, а также дорогая мама и все-все родные и знакомые г. Кисловодска. Шлю я вам горячий фронтовой долгожданный привет и желаю я вам наилучших успехов в вашей освобождённой жизни от немецко-фашистских разбойников. Мам, в долгожданном письме я сообщаю, что я жив и здоров, два раза раненый в боях с ненавистным врагом нашей цветущей жизни. Чувствую себя хорошо. Узнав об освобождении Вас, буду ещё сильнее бить врага, несмотря на то, что моя родина освобождена, не жалея крови и самой жизни, буду бить врага до полного уничтожения и изгнания с нашей родной земли. Я клянусь отомстить этим негодяям за истязание Вас и всех родных и знакомых и своих товарищей, замученных под его пятой.

Дорогая мама, я на этом своё письмо кончаю, прошу вас: как только получите это письмо, не задерживая ответ, пропишите, как вы........

Часть письма утрачена.

Смерть немецким оккупантам!

ВОИНСКОЕ

ПРОВЕРЕНО Военной Цензурой АЖ 11

Куда: г. Кисловодск, Ленинский р-он,       
Закурганная,30,            
Кальченко Марии В.          
_________________________________________________

Адрес отправителя: «1631» полевая почта. Часть 178
Кальченко Фёдор Л.

16/2/43 г.

Привет с фронта!

Здравствуйте дорогие: сестра Клава, Надя, брат Ваня, а также дорогая мама, бабушка, Бабуся и все остальные и знакомые г. Кисловодска. Первым делом я вам сообщаю, что жив и здоров, чего и вам в дальнейшей жизни желаю. Мам, за меня не беспокойтесь. Пока живу хорошо, здоровье моё пока ничего, несмотря на то, что два раза уже был раненый. Придёт время, разгромим мучителей наголо и с победой вернёмся все домой, и тогда вновь начнём строить нашу цветущую жизнь.

Мам, пропишите, как вы сейчас живёте, и как ваше здоровье и всех остальных.

И ещё пропишите, сейчас как живёте, чем занимаетесь? В общем, пропишите всё-всё. Мам, посылаю вам уже третье письмо после того, как узнал, что вас освободили от этих людоедов. На этом своё письмо кончаю. Передавайте всем-всем привет. Мам, не обижайтесь, что так мало написал, как получу от вас, напишу больше. С тем до свидания.

Смерть немецким оккупантам!

ВОИНСКОЕ

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 164

Куда г. Кисловодск, Ленинский р-н, ул. Закурганная, 30   
Кому Кальченко Марии В.       
_________________________________________________

Адрес отправителя: г. Красноярск, О.Б.В., литер ....
Кальченко В.Л.

15/8/43 г.

Здравствуйте дорогие: сестра Клава, Надя, брат Ваня, а также дорогая Мамаша. Первым долгом я вам сообщаю, что я жив и здоров, нахожусь недалеко от Красноярска, из госпиталя выписался 3 июля. Сейчас чувствую себя хорошо, работаю сейчас на хозяйственных работах. Приступили сейчас к уборке урожая, погода у нас стоит жаркая, правда, ночи стали холодноватые. В общем, всё хорошо, только одно плохо, потому, что нет никакой фрукты. Пройдёт лето, и лета не увидишь. Мам, пробыв здесь полтора месяца, решил написать Вам письмо, может, и я от Вас успею получить. Мам, как только получите, сразу пишите ответ. Я буду ждать. Пишите о всей Вашей жизни и пропишите, получили Вы фотокарточки или нет. До свидания, передавайте привет всем – всем родным и знакомым горячий привет.

Смерть немецким оккупанртам

ВОИНСКОЕ

Куда: г. Кисловодск, ул. Закурганная, 30
Кому: Кальченко М.В.
_________________________________________________

Адрес отправителя: г. Ачинск, полевая почта 95295 -Р

Кальченко Ф.Л.

12/10/43 г.

Здравствуйте дорогие сёстры: Клава, Надя, брат Иван, а также дорогая мама и все-все родные, и знакомые, а также все братья и сёстры и все товарищи! Шлю я вам свой горячий фронтовой привет. Первым долгом спешу сообщить, что я жив и здоров. Четыре письма Ваши получил 3-го октября и одно письмо получил от Вани из Кисловодска, за что от всего сердца спасибо. Дорогие родные, мама и сестра, если б вы знали, какую радость принесли мне эти ваши письма за эти полтора года, я просто Вам передать не могу. Я не знал, кому сказать свою радость, я рассказывал и давал всем своим товарищам читать Ваши письма. Я рад был узнать о том, что, что вы все оказались живы и здоровы. Дорогие родные и знакомые, я тоже три раза ранен. Чувствую себя хорошо, из Красноярска выехал, 8-го. Нахожусь в г. Ачинск, скоро поеду на фронт, писем пока не пишите. Ждите писем с места. Дорогая мама, почему Вы в своих письмах не пишите о здоровье бабуси и бабушки. Живы они или нет, может быть, их и в живых уже нет, и поэтому Вы о них не пишете. Мам, когда будете писать мне письмо, опишите всё. На этом я своё письмо кончаю. Погода у нас стала холодная, пролетает снег. С тем до свидания. Предавайте всем-всем горячий привет. Крепко-крепко жму Ваши руки и крепко-крепко целую Вас всех. Ваш сын и брат Фёдор.

12/11/43 года

С праздником 26 годовщины!

Здравствуйте дорогие родные: Мама, сестра Клава, Надя, брат Ваня и все-все остальные! Находясь в Ачинске Красноярского края, спешу сообщить вам, что я жив и здоров, чего и Вам желаю в Вашей дальнейшей жизни. Мам, живу пока ничего, не сегодня, завтра должны выехать на фронт. Со дня на день ждём приказ. И так эта поездка у меня на фронт будет четвёртой, надеюсь, что и этот раз вернуться живым. Мам, посылаю я Вам и дарю родным и знакомым свою фотокарточку на долгую и вечную память, берегите и не забывайте. Разобьём врага в скором будущем, и я вернусь к Вам, и тогда снова заживём своей вольной, счастливой жизнью. И ещё посылаю Вам справку о том, что я нахожусь в рядах Красной армии. Мам, следующее письмо ждите с места или с дороги, а пока всё. Пропишу пару строк о нашей погоде. Погода у нас, значит такая: лежит снег, иногда дует метель, иногда покажется солнце и опять холодно, ветер. В общем, погода холодная, не то что у нас на Кавказе. А также в отношении продуктов. Здесь очень дорого. Небольшой пирожок с картошкой, как Вы нам, мам, пекли, стоит десять рублей, и то нарасхватки в общем. Во всех отношениях здесь хуже, чем у нас. Мам, интересно, почём у нас стоит хлеб, когда будете писать мне письмо, не забудьте обо всём написать, как Вы сейчас живёте, как у Вас обстоит дело с продуктами. На этом я своё письмо кончаю. Передавайте всем-всем горячий боевой привет. Первым долгом не забудьте передать горячий привет Бабусе, Бабушке и всем остальным, и ещё скажите Ване, чтобы он передал привет Бережнову Ване. С тем до свидания. Ваш сын и брат Кальченко Фёдор Леонтьевич.

21/11/43 года

Здравствуйте дорогие родные! мама, сёстры Клава, Надя, брат Ваня и все-все родные и знакомые. Первым долгом спешу сообщить Вам о том, что жив и здоров. Мам, перед этим письмом я послал Вам письмо из станции Шаля, в котором я Вам сообщал о том, что отстал от своего поезда. Сейчас я его догнал в Москве, где сейчас пишу письмо. Мам, за эти дни, пока догонял своё поезд, пришлось много трудностей пережить, которых я за три года на фронте не переносил, как перенёс я за эти дни, но зато, мама, побывал в Москве на Метро. Повидал Метро, движущиеся лестницы, на которых пришлось подниматься с под земли наверх. В общем, никогда я не думал там побывать, где я побывал вчера. Вечером, наконец, нашли свой эшелон. Мам, я и сейчас не верю, что я нахожусь в своём эшелоне. Все думали, что его не догоню. Я в том письме писал, о том, что ..... меня осталось в своём эшелоне, в том числе и карточки, а самое главное – это бритва, без чего солдат не может быть, в общем, оставался я гол, как сокол, в одной телогрейке. Мам, посылаю я Вам сам письмо с карточкой и справкой, о которых я Вам писал. Я когда прибуду на место, то тогда пришлю Вам ещё одну карточку, только с тем расчётом, чтобы Вы прислали свою. С тем пока. Остаюсь жив, здоров, чего и Вам желаю. Передавайте всем, всем горячий привет.

 На этом до свидания. Подпись.

Карточку пришлю одну такую, а другую, госпитальную, на поле со своими товарищами. Ждите.

В этом письме Федя Кальченко пишет, что отстал от поезда. Он пишет, что пока догнал свой поезд, столько трудностей пережил, сколько не пережил за три года войны. Я представляю, что это были за «трудности». Не потеря карточек, не потеря бритвы. Над солдатом, как «дамоклов меч» висел приказ Сталина № 227 «Ни шагу назад»! от 28 июля 1942 года. Гитлер такой приказ по германской армии издал раньше, в декабре 1941 года. Мой свёкор Валентин Алексеевич был в заград. отряде танкистом. Дошёл до Берлина. Отступавших наших солдат свои же косили из пулемётов и давили танками. Конечно, и их иногда бросали в прорывы. В Сталинградской битве погибло, по сообщениям начальника особого отдела Донского фронта Казакевича, 65% личного состава. Валентин Алексеевич, остался жив, но пришёл с войны моральным калекой. Всё, что ему пришлось пережить, заливал водкой. Это он мне рассказал о «смерше», о заград.отрядах и о многом другом. Случайно отставшие от части солдаты, потерявшиеся, при переброске войск или бомбёжках, даже вышедшие из окружения, расстреливались «показательно», без суда и следствия, чтобы другим неповадно было. Да, были и такие, которым и расстрела было мало за их преступления, но «мели» всех подряд. Многие фронтовики, как они себя называют, «окопники», описали и рассказали о применении этого жуткого приказа, но эпизод расстрела братьев Соколовых, описанный Виктором Астафьевым, в романе «Прокляты и убиты», ошеломил так, что я долго не могла прийти в себя.

Их только призвали в армию. Еремей был на двадцать пять минут старше Сергея. Находились они в учебной роте. Прислала маменька письмо, что корова отелилась и позвала сыночков домой. А до маменьки всего 60 километров! Решили братья сбегать к маме на день-другой, а задержались на четыре. Несмышлёныши! Малограмотные ребята, выросшие в глухой сибирской деревушке, до последнего вздоха так и не смогли понять, за что их убивают.

«Да что? Что ты? – хлопал по спине, поглаживая брата Еремей. – Оне холостыми, как в кине… попугают... – Он искал глазами своих командиров, своих товарищей по службе, ловил их взгляд, требуя подтверждения своим надеждам: «Правда, товарищи,… а? Братцы, правда…?» Но Еремей видел на всех лицах отчаяние или отчуждение…»

Они же наши, мы же свои! Неужели они вправду не понимали, что им пришёл конец?

Нет, «… понимает старший, всё понимает – умный мужик, от умного мужика рождённый, он не давал брату Серёге совсем отчаяться, упасть в мёрзлую землю, в унизительной и беспокойной мольбе. Брат облегчал последние минуты брата – ах, какой мозговитый, какой разворотливый боец получился бы из Еремея, может, выжил бы и на войне, детей толковых нарожал…»

- Дя-аденьки-ы-ы! Дя-аденьки-ы-ы! – раздался вопль Серёги, и всех качнуло в сторону этого вопля.

Сослуживцы были готовы броситься на этот крик, но экзекутор скомандовал: «Пли!..»

И солдаты увидели «…как Еремей решительно заступил своего брата, приняв в грудь всю разящую силу залпа. Его швырнуло спиной поперёк шинели, он выгнулся всем телом, нацарапал в горсть земли, и тут же, сломившись в пояснице, сверкнул оголившимся впалым животом, вяло стёк вниз головою в глубь щели. Брат его Сергей ещё был жив, хватался руками за мёрзлые комки, царапал их, плывя вместе со стылым песком вниз, шевеля ртом, из которого толчками выбуривала кровь, всё ещё пытаясь до кого-то докричаться». (Виктор Астафьев. М. 2005. С 213).

А солнце всё так же сияло и «сыпало золотую пыльцу изморози в равной степени на убиенных и на палачей».

Слава Богу, что Федя Кальченко нашёл свой эшелон, избежал расстрела, как дезертир, и погиб в бою, приняв достойную смерть.

30/4/1944 г.

Добрый день дорогие родные: Мама, сёстры Клава, Надя, брат Ваня, а также Бабашка и Бабуся, и все остальные тёти и дяди. С праздником Вас 1-го Мая. Шлю я Вам свой горячий фронтовой привет и желаю Вам наилучшей жизни. Мам, я сейчас живу плохо. После полтора месячных боёв с немецкими грабителями, мы освободили несколько сот населённых пунктов и отдыхаем недалеко от фронта.

Погода у нас, правда, холодноватая, но уже почти все жители занялись и садят картошку, деревья стали распускать листья, в общем, наступили в жизни радостные дни, в которых весь народ поднялся и взялся за весенние работы. Одни мы на фронте, сидим, как кроты в норах или гоним немцев по полям. Иной раз вспомнишь, как жили. Просто жутко становится. Вздохнёшь и скажешь: «Если б кончилась война, как бы мы зажили опять». Подошли те годы, когда вся наша семья стала взрослой. Осталось только жить бы, и вот откуда взялся этот разбойник, разогнал нас кого куда, нарушил нашу счастливую жизнь. Теперь уже год с лишним не может связаться даже письмами. Вы хоть от меня получаете, а я от Вас уже сколько не получаю, и не знаю как Вы проживаете. На этом до свидания, мои дорогие сестрички, брат, а также Мама, Бабушка, Бабуся и все тёти и дяди. Желаю Вам счастливой жизни. Остаюсь жив и здоров. Ваш сын и брат. Подпись.

Пишите мне письма, я жду. Передавайте всем, всем горячий привет.

Мой адрес: Полевая почта 35713 «б».

Я с этой части послал Вам уже 3 письма. Одно 7 марта, другое 4 апреля, и вот это 3-е.

27/7/44 года

Здравствуйте дорогие родные: Мама, сёстры Клава, Надя, братья Иван, коля, Бабуся и Бабушка. Первым долгом спешу к Вам сообщить, что я жив и здоров, чего и вам желаю в вашей дальнейшей жизни. И ещё сообщаю, что я вчера получил от Клавы письмо и твою, Ваня, карточку получил, за что очень был рад, увидеть своих братиков за три года. Я просто не могу Вам передать ту радость, когда я посмотрел на вас. И смотрю я теперь на свою карточку, то мне просто кажется, что я против Вас совсем старый стал. И вообще, меня уже к Вам не приравнять. Меня иногда бывают называют отцом, то это само по себе показывает, моя молодая жизнь пропала, тем более, если останусь жив, и приду домой, то уже долго жить не придётся, потому что обязательно откроются раны, потому что первое ранение в висок и в руку так с осколками и заросли. Правда, сейчас чувствую себя пока хорошо. Живу по-прежнему. Мам, сегодня ночью был во сне дома. Видел Вас и Клаву, и Ваню, и лица каких-то незнакомых девчат. Вот всё, что я Вам хотел написать. Теперь, вы с Клавой спрашиваете, курю я или нет. Конечно, не курю, потому что в армии курящим быть не выгодно, потому что не всегда на фронте может быть табак, и вообще, от этого нет никакой пользы, так что я не советовал никому такого счастья.

Пару строк о погоде. Погода сейчас такая: вчера, например, весь день шёл дождь, а сегодня день солнечный. Посевы растут неплохо, в некоторых местах уже в полный рост и начинает уже цвести. Так что урожай должен быть хороший. Если б только окончилась война, а то, пожалуй, бы, поднялись на ноги.

На этом я своё письмо кончаю. Передавайте всем, всем горячий большевистский привет: вам, братьями сёстрам, тётям и дядям, а так же всем знакомым.

С тем до свидания Подпись

3/8/44 года

Привет с фронта!

Добрый день дорогие родные и знакомые! Первым долгом я Вам сообщаю, что я жив и здоров, чего и Вам желаю. Шлю я Вам всем свой горячий фронтовой привет. Дорогие Мама, сестрички: Клава, Катя, Надя и братья: Ваня, Коля, Матюша и все-все остальные. Вы, наверное, знаете, о том что наш фронт успешно продвигается вперёд, и так что мы сейчас успешно продвигаемся вперёд, и так, что мы сейчас находимся на территории Польши, освобождаем польский народ от этих грабителей. Мам, если б Вы знали, как встречает нас польский народ, я просто не могу Вам описать. Несут навстречу вёдрами молоко, обнимают, чуть ли не целуют. В общем, польский народ встречает нас лучше, чем встречали в Западной Украине. И вообще, где бы Красная армия ни проходила, везде её хорошо встречают, хоть немцы и говорили, что Красная армия убивает, режет, но народ Польши уже убедился в том, что Красная Армия не убивает народ, а наоборот, освобождает от убийц. Пару слов о погоде. Погода у нас сейчас тёплая, но иногда бывают дожди, местность горная и лесистая, так что в такой местности воевать приходится трудновато. На этом пока все новости. Так забыл я сообщить о том, что я получил Ваши письма за…………., за что Вам большое спасибо. Мам, если Вы карточки не высылали, то не надо высылать. С тем пока до свидания, остаюсь жив и здоров, сообщите, получили ли вы мою карточку или нет. Передавайте всем, всем мой горячий фронтовой привет. Подпись

15/8/44 г.

Добрый день дорогие родные и знакомые. Первым долгом я Вам сообщаю, что я жив и здоров, чего и Вам желаю в Вашей дальнейшей жизни. Мам, это письмо я Вам пишу уже не с того места, а с другого, так что на днях вступим в бой. Вперёд на разгром врага до полного изгнания с нашей земли!

Мам, перед этим письмом, я выслал Вам свою карточку. Я сфотографировался для билета, правда, эта карточка вышла неудачная, получился как-то очень толстый, как вроде опух, в общем, получился неудачно, но я надеюсь, что Вы меня узнаете без затруднений. Мам, это я посылаю Вам уже четвёртую, кажется, карточку, а от Вас, считайте, ни одной не получил, только Ванину, а Ваших ни одной. Мам, как хорошо было б, если б получить перед боем, а то опять вступишь в бой, тогда уже не получишь, потому что мало ли что может случиться в бою, может опять ранит, а если уже ранит, то тогда уже долго не свяжешься, потому, что будешь с места на место ездить. Поэтому очень плохо, что я не получил от Вас карточек. На этом я кончаю. Жив буду, после первого боя напишу все свои новости, а пока всё. Погода у нас тёплая. С тем до свидания дорогие Мама, Клава, Надя, брат Ваня, Коля и все-все дяди и тёти, братья и сёстры и все друзья и знакомые. Пишите. Не забывайте.

Подпись.


24/11/44г.

Добрый день дорогие родные и знакомые! Первым долгом сообщаю, что я жив – здоров. Письма Ваши, два, я получил, за что большое Вам спасибо. Дорогие родные и знакомые, я живу пока неплохо, не знаю, как будет дальше. Из боёв мы пока вышли на отдых, но ненадолго, может, опять отдыхать не придётся, как получилось в тот раз вышли, а потом обратно пришлось наступать. Мам, если только будем отдыхать, то об этом сообщу в следующем письме, я пока точно не знаю, что и куда. Дорогие, вы все пишете в своих письмах о том, что ждёте меня, а меня всё нет и нет, а особенно, наверное, ждали и думали, что я приеду к Вам в гости. И вот и праздник пришёл, а меня всё нет, да и сами Вы подумайте, ведь это не на производстве, а в армии, да ещё на Фронте. Так что и думать об этом не приходится, потому что война ещё не кончилась. Когда кончится, останусь жив, вот тогда можно будет об этом думать и ждать, а пока я даже не мечтаю об этом. Вот такие дела. А теперь несколько слов о погоде. Погода, у нас сейчас не поймёшь какая, осень или зима. Один день солнце, другой дождь идёт и снег, в общем, все вместе.

Вот пока и всё, что мог написать. А праздник я проводил так, как провожу все дни, разницы никакой. Вот пока всё на этом.

Вот пока всё. Передавайте всем, всем привет. Подпись.


12/12/44 г.

Здравствуйте дорогие родные: Мама, сестрички Клава, Надя, брат Ваня и все-все остальные. Первым долгом я Вам сообщаю, что я жив, здоров, чего и Вам желаю. Дорогие сестрички, письма я Ваши получил, Надиных два и от Клавы одно большое. Спасибо Вам, сестрички, за письма. Дорогие родные, живу я по-прежнему. С этих проклятых Карпат вылез на отдых, но отдыхать опять не пришлось, опять выехали на фронт и не сегодня-завтра опять двинемся вперёд на Берлин, на окончательный разгром врага. Вот основные мои новости, а теперь перехожу отвечать на ваши письма. На счёт денег. Вас удивляют деньги в том, что я выслал их или кто другой. Конечно, я, а потому что на руки нам все их не выдают, а говорят или на сберкнижку бери или домой отправляй. Поэтому лучше домой отправлять, а мне они не нужны.

Теперь второе. Мало того, что война идёт, так ещё в тылу свою войну открыли, если ей хочется воевать, так пускай на фронт едет, а нечего открывать свою войну. Если бы она пережила то, что солдат переживает, то и не вздумала, вот так и кажите ей. Мам, на днях я получил от тёти Мотьки письмо, она тоже пишет, что живёт хорошо, а больше ничего не пишет. Мам, если будете ей писать, то напишите и от меня, а то мне некогда.

Я Вам и то на скорую руку пишу, потому, что строил себе фронтовое жилище, потом опять в бой. Вы, конечно, может быть, не успеете получить это письмо, как в газете сообщат успехи нашего Фронта. Вот пока и всё. Погода у нас разная. День дождь, а день пасмурно. Вот эти дни ночую под открытым небом на дожде, немного простыл, заложило горло и нос. Но ничего, всё пройдёт. Солдату не впервые так спать, зато теперь на равнине, а не в горах Карпатских.

На этом я кончаю, спасибо Клаве и Наде за письма. Надя, ты пишешь в своём письме, что мама говорила: «Если б я умила пысать, то напысала бы». Конечно, это так, а почему? Потому что ей надоело, наверное, упрашивать вас, чтобы вы написали. Вот и всё. Подпись.


Последнее письмо Фёдора Леонтьевича Кальченко


Смерть немецким оккупантам!

Воинское

С новым Годом родным, друзьям и знакомым!

Боевой привет с фронта!

(адрес отсутствует)

1/1/1945 г.

Здравствуйте дорогие родные: Мама, сестра Клава, Надя, брат Ваня, а также бабуся и бабушка! Поздравляю Вас с Новым 1945 годом и желаю Вам здоровья, и наилучших успехов в этом году!

Дорогая сестричка Надя! Сообщаю я тебе о том, что я вчера получил твоё письмо. Тут же получил сто граммов водки, данную каждому солдату в честь Нового года. Вот с этим я и встретил Новый год.

Дорогие родные: Мама, Клава, Ваня и все-все остальные, во-вторых спешу сообщить, о том что я пока здоров и Новый год встретил с Надиным письмом и сто граммами водки, и надеюсь, что Вы также встретили неплохо этот год, а также за меня добавите. А я здесь в недалёком будущем опять двинусь вперёд. Не успеете Вы получить это письмо, как вам сообщат газеты о наших успехах.

Погода уже не такая, как у Вас. У нас ещё даже снега нет, стоит морозная погода, для нас плохая, но ничего не сделаешь. Вот все мои новости, которые у меня имелись на Новый год. Мам, всё же Вы до сих пор никак не соберётесь фотографироваться, так как Вы собирались с папашей и до тех пор, пока я уже насильно всех повёл и сфотографировались. Если б не я, то до сих пор не было бы ни одной карточки на память. Вот так и сейчас Вы собираетесь. Сколько я Вас ни просил, Вы все только собираетесь.

Вот пока и всё. На этом кончаю. Не обижайтесь, что мало написал Передавайте мой новогодний привет: бабусе, бабушке, тёте Евке, тёте Фёкле, тёте Мотьке, Наташке, Насте, дяде Егору, дяде Костику, дяде Петьке, дяде Илье и Ваньке, и все братьям и сёстрам, друзьям и знакомым и всем соседям. Остаюсь жив и здоров. Ваш сын и брат. Подпись.


15/2/45г.

Привет с фронта!

Здравствуйте родные Фёдора. Разрешите Вам сообщить, что Фёдор Вам письма написать не сможет. Я его фронтовой друг и решил Вам написать о судьбе Вашего сына и брата Фёдора. Это был самый отважный воин в нашей части. За его боевые действия награждён высокими правительственными наградами и представлен 3-й раз. Немало он истребил гитлеровской сволочи. Фёдор, как герой смело наступал в рядах Красной Армии, гоня и уничтожая гитлеровскую сволочь. В боях за город Кельце ( Польша) Фёдор в неравном бою погиб смертью храбрых 16 января 1945 года под м. Радлин вблизи города Кельце, где был похоронен со всеми почестями. У гроба нашего боевого товарища Фёдора мы поклялись отомстить проклятым немцам за смерть нашего боевого товарища, прошедшего славный боевой путь и мы эту клятву выполнили. Сейчас уже находимся в самой Германии на подступах к Берлину. Немцы ещё больше поплатятся за смерть наших товарищей, за переживания отцов и матерей, братьев и сестёр. Сейчас я Вам подробностей описывать не буду, напишу в следующем письме. Ну, пока до свидания, пишите, что Вас интересует о Вашем брате и сыне. Боевой товарищ и командир Фёдора. Фёдор Горбунов.

Сейчас я получил письмо от его сестры Клавы, а адрес на Кальченко Марию В. Я по этому адресу и пишу. Я не знаю, может Вы уже получили извещение о Фёдоре, если не получили, то получите. Ну, извините, что я Вам написал, потому что всё равно поздно или рано Вам сообщат. Ну, пока. Пишите мне, буду отвечать. Я тоже Фёдор Леонтьевич, только не Кальченко, а Горбунов.

Подпись.


20/3/45 г.

Привет с фронта!

Здравствуйте многоуважаемые родные погибшего Вашего сына и брата Фёдора. Шлём Вам боевой привет – все бойцы и командиры, которые знали Фёдора, как близкого друга и боевого товарища, и вместе с вами переносим большую утрату, как для вас, так и для нас. Фёдор был боевой командир. Он много принёс для Родины, он всё отдал, даже жизнь, он завоёвывал и завоевал счастье отцам, матерям, братьям, сёстрам и детям и в неравном бою пал смертью храбрых. Его имя записано в историю нашей части, за его смерть мы отомстили и отмстим. Сегодня, получив ваше письмо, с фотокарточками, отвечаем и фотокарточки отсылаем обратно. Ну, пока всё. До свидания. Друг Фёдора – Фёдор Леонтьевич Горбунов. Пишите, что вас интересует о вашем сыне и брате, в чём вам нужна помощь, будем отвечать. Ну, пока до свидания.

Подпись.


20/4/ 45 г.

Привет с фронта!

Здравствуйте многоуважаемые родители и родные Фёдора! Шлю Вам боевой привет и массу наилучших пожеланий. Сообщаю, что я получил письма от Нади, Клавы и Вани, за которые благодарю и на которые пишу Вам ответ. Да, я знаю, что Вам будет тяжело переживать смерть своего брата или сына, ну, что? Такая судьба. Вы спрашиваете подробности о своём брате. Я с ним знаком с мая 1944 г. Он был для меня хорошим другом. Жизнь его протекала всё время хорошо, в бою был смел и отважен. В последнем бою, где он погиб, я вместе с ним не был, а перед этим последним боем, я с ним разговаривал но, ни о чём либо, а только по службе. Подробности его гибели, что знаю, напишу, хотя для Вас будет ещё более переживаний. Ну, ничего, знать Вы должны. Это было в январе, когда мы пошли в наступление, он был от меня в другом месте, км. 1,5, но когда он погиб, и я узнал, то вернулся к нему, где мы его похоронили в селе Вадлев близ города Кельце (Польша). Подробности я узнал также. Когда наступали на с. Вадлев, его тяжело ранило снарядом. Оторвало обе ноги, но он был ещё жив. И вот, когда его выносили с поля боя, противник был недалеко сбоку, и с пулемёта он был убит и ещё с ним один товарищ, а один ранен с пулемёта. Он был поражён в грудь и живот. Что он говорил перед смертью, я не могу сказать, но мне тогда только передали, что он просил сообщить о себе родным. Его документы и фото передали в штаб. Я старался разыскать, но пока не смог, если разыщу, то вышлю Вам что нужно. Вашу фотокарточку, общую, я выслал. Если буду жив, буду отвечать на все Ваши письма, а после войны, может быть, и встретимся. Я почти Ваш земляк с Ростовской области, жил в Таганроге, а последнее время Целина. Надя, Вы пишите и называете меня родным братом, я очень доволен этим и благодарю. Я согласен быть Вашим родным братом и иметь таких родных, как был Фёдор. Да, я Фёдора знал хорошо, в дальнейшем, может, и Вас буду знать так, и для меня Вы будете родными, ещё больше, чем был для меня другом Фёдор. И если для вас будет интересно иметь переписку со мной, я буду очень рад. Ну, пока всё, скоро победа и тогда будет встреча. Ну, пока до свидания. Привет Наде, Клаве, Ване мамаше, и всем родным и знакомым. Жду ответа. Подпись.


СКОРО ВСТУПАЮ В БОЙ И ДАМ ДУШЕ ВОЛЮ


И мимо погибших пилотов,
и мимо печальных оград
летят молчаливые годы,
тяжёлые вёсны летят.
        Феликс Чуев


В этом тексте я использовала стихи боевого лётчика Феликса Чуева потому, что его замечательная поэзия гармонично перекликается с моей темой. Письма, которые опубликованы ниже, написаны курсантами – лётчиками своему инструктору капитану Василию Сергеевичу Самсонову. Судя по письму, родом капитан Самсонов из города Ставрополя. Наш земляк. Разыскать его родных не удалось, не известна его судьба. Письма, которые я поместила здесь для меня особенно дороги, потому что их писали лётчики.

Я пришла в аэроклуб тогда, когда страна отмечала 10-ю годовщину Победы над Германией. Инструкторами были фронтовики. Они казались мне небожителями. Я не могла оторвать глаз, от нашего «дохлого», в полном смысле этого слова, самолёта «ПО-2», когда выполнял фигуры высшего пилотажа капитан Валентин Лаврентьевич Немцов, мой первый инструктор. Мне не забыть майора Виктора Георгиевича Жилина, сбившего в одиночку и в группе восемь вражеских самолётов. Весь искалеченный, с парализованной левой рукой и ногой он летал всем на зависть. Однажды Жилин взлетел на рекордном планере «А-9». Я смотрю за каждым движением машины. Высота 600 метров. Вдруг от планера отделился кусок крыла. Элерон! Машина не управляема, а у Жилина ограничены движения. Я в ужасе присела и закрыла глаза. Вдруг слышу крик: «Сел! Ура!». Да, он сел и это было не только чудо, но и мастерство. Мастер спорта по планерному спорту, чемпион России, мог в небе всё.

Летали мы на планерах без парашютов. Наш «гроб» – фанерный планер «А-2» имел заднюю центровку. Того и гляди: свалишься в штопор, а выйти из него было почти невозможно. В 1956 году начальником Ставропольского аэроклуба был полковник Лопуховский. В Ессентуках находился филиал аэроклуба. Полковник – боевой лётчик. Ас!!! Заходил над аэродромом, и на малой высоте, «крутил» «бочки», «петли», всё что называется «Высшим Пилотажем». Я представляла себе, как он вёл воздушный бой, и не завидовала немцам. Однажды Лопуховский на посадочной полосе крест-накрест уложил две сотни рублей и накрыл их крагами. Надо было инструктору на нашем «гробу» спуститься строго вертикально с высоты 500 метров и сесть на эти деньги. Машина была настолько примитивная, а задача настолько сложная, что всем, поначалу, не верилось, что это возможно. Оказалось, что невозможного для наших «летунов»-фронтовиков ничего нет. 200 рублей Лопуховского сразу пошли в дело. Завели трофейный мотоцикл «Индиан», поехали на Верхний рынок, купили бочонок сухого вина и:

Четыре человека выпивали,
Забыв про жён, забыв про все дела.
Они не выпивали, а летали,
И комната кабиною была.

Василий Васильевич Егоров – Герой Советского Союза – сам летал, как Бог, и других не душил инструкциями. Летал до последней своей минуты. Был он у нас начальником недолго, но то время, что мы общались с таким лётчиком и человеком надо считать Божиим подарком. На аэродроме редко встречаются зануды, нет известного в других войсках чинопочитания, преклонения перед начальством. Дисциплина – это одно, а понятие, что «все люди и все человеки» – главное в отношениях авиаторов.

У лётчиков все звания равны.
на лётном поле мало козыряют.
А в воздухе погоны не нужны –
у лётчиков и маршалы летают!

Уже на излёте своей собственной жизни, вспоминая тех, с кем сталкивала меня судьба, я вновь и вновь вспоминаю аэроклуб и лучшие годы жизни, которые прошли на лётном поле. Летать я начала на планере. Его буксировали самолётом «По-2». Это тот самый двухместный «кукурузник» времён ВОВ. Буксировал меня в первом самостоятельном полёте капитан Герман Александрович Сибиряков, участник войны. После полёта он сказал мне: «Тома, запомни этот день и меня, инструктора – лётчика Сибирякова». Я никогда не забуду его ювелирную работу. Как он старался, чтобы мне облегчить мой первый самостоятельный полёт! Герман Александрович был крайне чистоплотен и на работе, и в быту.

Сколько в этих людях было доброты, терпения, и такта и юмора. Однажды Виктор Георгиевич Жилин выругался, и, оглянувшись, увидел неподалёку меня: «Курсант Лобова, Вы что-нибудь слышали?» «Нет, товарищ командир!» «Интересно, как это Вы, глухая, комиссию проходите». В этом весь Жилин.

А я люблю их, добрых и отчаянных,
когда они гуляют, как никто,
не потому, что много получают,
а потому, что завтра: «От винтов!»

«От винта!» – самое желанное слово, потому что за ним взлёт. Взлёт в небеса, туда, где нет земной пыли.

И, если разобьётся слово «нужно»,
друзья исполнят непосильный труд:
те «Звёздочки» на бархатных подушках
по улицам застывшим пронесут.

И не венков заплаканную зелень,
а вижу я, как, спрыгнув с корабля,
они идут, отталкивая землю, –
поэтому и вертится Земля!


Письмо на бланке

ВОИНСКОЕ

Адрес отправителя выгорел        почтовая печать

Куда: Полевая почта 29615         

Кому: Самсонову

12/7/ 43г.

Привет с фронта!

Здравствуйте товар. Капитан! Горячий привет от вашего питомца к-та Бельделинова.

Доехали благополучно. В часть приехали 9-го, а с 10 июля вышли на работу. Работа трудная, но весёлая. Работаем на «Ла-5», в трёх местах. Я назначен старшиной, со мной 17 человек. Все, за исключением 4-х из 46 кл.

Ребята за работу принялись энергично. Замечаний пока не имеем, всё идёт хорошо.

Очень благодарю Вас за ваши советы. Все мои познания в авиации и военном деле отдаю работе. Вы правы, тяжело в учении – легко в бою. Я всегда это вспоминаю и говорю курсантам: «Помните и не забывайте капитана Самсонова. Он ваш отец. Ну, пока до свидания, ваш... Подпись.

 Привет от Степанова.


Скоро вступаю в бой

С.К.О. г. Петропавловск
в /ч 29615 Капитану Самсонову В.С.
_________________________________________________

Чув. АССР п. Ибреси п/п 36650 «з». Подпись


Капитан, сейчас летают только аэроклубовцы, спецшкола пока в резерве и все остальные. Так что они на нас большой зуб имеют. Ну вот, пока вкратце всё. За отличную успеваемость получил в день 26-й годовщины РККА благодарность от командования эскадрильи.

Всё. Пожелаю Вам наилучших успехов в выпуске новых кадров. До свидания. С приветом. Сержант Еремеев Е.И. Крепко жму Вашу руку.


Куда:………Петропавловск, Казах.ССР
ул. Коммунистическая, 19
Кому Самсонову В.С.

Адрес отправителя: Полевая почта 42716 «…»

Привет с фронта

1/9/ 43 г.

Дорогой Вас. Сер., моя мечта сбылась, и я добился своего, чем очень доволен. Я на фронте, но пойми Василий, где я нахожусь и проехал все твои родные места, т.к. я нахожусь на Северо-Кавказском фронте. Ехал через твой родной Ставрополь, жаль, что не знал адреса твоих родственников, а то зашёл бы.

Вася! Началась фронтовая жизнь, разнообразная, живая, не то, что у вас – всё одно и то же, всё – морали. Народ здесь весёлей, жизнерадостней. Вася! ведь ты представляешь себе, сколько я проехал, чтобы попасть сюда. Ехал морем через Каспий, Баку, Моздок и т.д. Там, где прошла немецкая чума, везде царит полное опустошение. Был в знаменитой станице Крымской, бывший плацдарм немцев, от той станицы ничего не осталось. Все ж.д. станции на протяжении всего пути, где были немцы, взорваны. Ты знаешь, от всего этого ещё больше возгорается ненависть к проклятому фашизму. Ну, ничего, Вася, скоро вступаю в бой и дам душе Волю. Пока адреса не сообщаю, сообщу дополнительно. Привет всем – всем, причём не обыкновенный, а фронтовой.

На полях: Погода здесь тёплая, а у вас, наверное, жмёт мороз вовсю. Ну, пока, всего, не забывай меня. Подпись.


НОВОГОДНИЙ ПРИВЕТ С ФРОНТА!


ВОИНСКОЕ

Смерть немецким оккупантам!

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой АП 6

Адрес выгорел          

12.1.43.

Новогодний привет с фронта!

Здравствуйте дорогие мама и папа. Первым долгом сообщаю о том, что я жив и здоров. Не знаю только, как ваше здоровье и жильё. Я очень обрадовался, когда сообщили, что Красная Армия освободила наши города, в том числе Кисловодск. Я о себе ничего не хочу описывать. Мне интересно ваше здоровье, и хочу знать, живы ли все. Пишите больше о себе. Как вы переживали тягости немецкого бремени. Как началась новая жизнь в Кисловодске. Чем теперь занимаетесь, живы ли. Маруся и сыночек мой Вова. С Катей я имею переписку. Она вам, наверное, скорее напишет...........лет письмо, ведь она ближе. Я нахожусь далеко. Пишите больше о себе. Я пишу мало, потому что не знаю ваше положение. Остаюсь любимый сын Иван.

Подпись


Я СЕГОДНЯ ПОЛУЧИЛ ОРДЕН КРАСНОЙ ЗВЕЗДЫ


Письмо написано простым карандашом, на скорую руку. Треугольник.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой

г. Кисловодск, ул. Лермонтова, 14         
Колойковой Анфисе Фёдоровне
_________________________________________________

полевая почта 45936 –К Колойков

12/4/44г.

Здравствуйте дорогая Мама, Женя, Толик и родненькие мои детки Галочка и сынок Вовик. Сегодня я от вас получил открытку и письмо, за которое очень и очень рад. Я сегодня получил награду от правительства, орден Красной Звезды. Дорогая мама, воспитывай моих детей и пиши мне чаще письма. Дорогая мама, я сейчас у другой части и мой новый адрес: 45936-К, полевая почта. Ну, пока жив и здоров, чего и вам желаю. Нахожусь на Западе уже на новой.......... Немец бежит, бросает (оторвана часть письма).

Передавай привет всем моим знакомым во дворе и Онфисе Константиновне, а Галочку и Вовика поцелуй за меня. Подпись.


лично

печати и штампы прочесть нельзя

г. Кисловодск, ул. Лермонтова,14
Колойковой Анфисе Фёдоровне
_________________________________________________

Полевая почта 20104 Колойкову Валентину

22/3/45 г.

Здравствуй дорогая мама и Жека и роднинькая доченька Галачка. Шлю вам свой самый дорогой привет и целую крепко свою роднинькую доченьку. Мама, так, когда же мне вы пришлёте Вовин адрес, я так не дождусь. Как он там, в Москве живёт. Я ему пошлю посылку, ведь он мой сын, но она его сбила, что он мне ничего не пишет. Но когда будет адрес, всё поправится, перевес будет на моей стороне. Мама, пока себя чувствую хорошо, только что- то с ногами не благополучно. Сводит часто судорога. Сам поправился, очень стал толстый. Ты меня не узнаешь. Но немного о войне. Нахожусь в самой Германии. Немца лупим здорово, но он огрызается, но все равно, наступает наша авиация и батарея даёт ему хорошего тумака, так, что всё бросает и бежит. Вот пока и всё. Мама, Таисе передай привет от меня. Письма писать часто не могу, потому что нет времени, да и почта на наш участок не доезжает потому, что всё время бой и некогда поэтому писать. Мама, я сегодня послал ещё одну посылку, как получишь первую, так дашь мне ответ, а теперь уже послал и вторую. Сегодня выслал. 22/3 45 г.

Ну, кажется, и всё, мама я жду Вовин адрес, да и потом пиши чаще письма. Пускай Женя, хотя, одно письмо напишет, за 4 года. Мама, всем передай привет во дворе, кто заслужил. Ну, и всё Валентин.

Мама, за меня поцелуй мою родненькую доченьку Галочку и скажи, что скоро папа приедет, а сейчас я в Германии. За все муки мщу и ............................ на моём счету 18 фрицев и 2 фрау. Сам их лично укокошил, но и меня фрау чуть не укокошила. Я её опередил и уложил, как собаку. Прямо в сердце ей загнал свой острый кинжал, а то б уже мне была бы крышка.

«Днём в городе Штетине было тихо и спокойно, но с наступлением ночи начиналось что-то невообразимое. Повсюду поднималась стрельба, слышались крики, стоны, какой-то непонятный шум. Солдаты комендантского взвода советовали нам не высовывать носа на улицу. Дверь комендатуры забаррикадировали, у амбразур уселись наблюдатели. Теперь я понял, почему здание было так укреплено. Оказывается, в развалинах города скопилось много всякой нечисти. Недобитые фашисты, уголовники, наши дезертиры, английские шпионы и так далее». (Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П.2010. С. 194).


РАЗЫСКИВАЮ ВАС


В бой, вперёд, в огонь кромешный
Он идёт, святой и грешный,
Русский чудо-человек!
     Александр Твардовский


Как странно складываются судьбы! Столько лет я была знакома с Кузычевым Виктором и никогда не думала, не гадала, что через много лет попадут мне в руки письма его отца Дмитрия Кузычева. Я знала его маму, она долго работала вахтёром в Кисловодской школе № 19.

Виктор был мастером на все руки. И по дереву, и по металлу, и по коже. И витрину застеклит, и клетку для попугая собьёт, и машину починит. На что глянет – всё сможет. Покладистый, услужливый, добрый, любимец наш – Витенька частенько напивался, но даже в состоянии «не стояния» старался уважить любую просьбу. Проклятая водка загнала хорошего парня в могилу, а мы остались без него, как без рук. И вот я переписываю в книгу письма его отца, когда уже ни Вити, ни его матери нет в живых.


ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой БЖ 11

Куда Б.Колодец с.с.             
Орловская область, Колпнянский район   
Кому Кузычевой Анастасии Антоновне   
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 41153-е Кузычеву

28/3/43г.

Здравствуйте мои родные. Сообщаю, что я жив и здоров. Нахожусь на фронте. Не знаю о вас ничего, сколько не пишу писем, ответа ни от кого не имею. С получением письма пишите ответ. Будьте здоровы. Целую вас всех........ будьте здоровы. Адрес мой П.П. 4153-е Кузычев Д.П.



ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 04577

Штамп военной почты       

Куда п.о Колпна, Орлов. обл.       
Б. Колодезский с.совет
Кому Кузычевой Антонине Антон.
_________________________________________________

Адрес отправителя: п.п. 24555 – ю. Кузычев Д.П.

28 июля 1943 г.

Здравствуйте мои родные! Привет всем. Я жив и здоров. Из того подразделения выбыл, нахожусь по другому адресу и вот на счёт писем стало хуже. До этого я получал письма от вас и от других регулярно, а теперь стало поскучнее. Но ничего, наладится. Особенных изменений нет. В дальнейшем предстоит изменение. Напишу потом подробно. За меня не беспокойтесь, я уж как-нибудь о себе побеспокоюсь сам. Берегите себя, устраивайтесь в жизни как лучше. Особенно с продуктами и топливом на зиму.

Тася, приближается осень. Тебе надо учиться, будь посмелее, сходи к кому надо, попроси учебники. Может мои есть знакомые, попроси от моего имени. Рая, тебе надо учиться. Учись, не ленись. Настя и мама, не ругайтесь, берегите детей. Не ругайте маленькую Валю, она ничего не понимает и бедненькая не счастлива, родилась в тяжёлое время. Витю и жалейте, как я жалею. Это мой сынок, я приеду, порядок наведу. До свидания, остаюсь верный ваш Подпись

Адрес тот не постоянный, но может быть и долго пробудет. Полевая почта 24555-ю

«Утешение самолучшее страждущему, кровь за отечество пролившему, слово родины милой! Царица небесная, отринь, отгони во тьму беспамятности нечестивый смысел и вид жизни моей прошлой, очисти душу от сора и плевел видением стороны родной, согрей теплом слова родного, горючей, сладкою слезой омоюсь я перед кончиной. Не учуял бы я, нет, глубинно, чисто и больно свет жизни, войны и бедствий не познав. Разве возлюбил бы я так ближних своих, сторону родную, небо, землю, белый свет, весну – красну, лето зелёное, осень золотую, не изведав разлуки, не приняв страдания?» (Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. М.2005. С.663).


Смерть немецким оккупантам!

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой

почтовый штамп

Куда ......Орловская область      
Колпнянский район         
Б.Коледез. с.с.
Кому .....Кузычевой Анастасии Антонове
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 24555-ю. Кузычев Д.П.

8/9/43 г.

Здравствуйте мои близкие и родные! Шлю я вам свой искренний привет и желаю здоровья и благополучия в вашей жизни. Я жив и здоров. Живу ничего, неплохо учусь на курсах по повышению своих знаний. Здоровье моё ничего, не плохое. Письмо последнее получил с Тасиной фотокарточкой, своей любимой дочки. Вам я посыла две карточки. За одну вы писали, что получили, а за вторую не знаю, и не знаю, получили или нет 1500руб. Тася, пиши подробно, как живёте. Не скучайте, берегите себя, кончится война, буду живой, всё будет в порядке. До свидания, целую всех крепко. Привет всем родным и знакомым. Ваш родной и близкий.

Подпись. Мой адрес: 24555-ю


Куда: Орловская область
Колпнянский район
Б.Колодезский с.с. к-з им.Молотова
Кому Кузычевой Антонине Антоновне.
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 24555-ю


13 сент.1943 г.

Здравствуйте мои дорогие родные. Шлю я вам свой искренний привет и желаю всякого здоровья и благополучия. Я жив и здоров, живу по старому, пока неплохо. Как хочется скорей вернуться к вам, но что поделаешь – война. Живите, не скучайте, дела на фронте идут хорошо и это понятно почему... и Раечка, примите все меры, чтоб учились. Настя, прояви заботу, чтоб они ходили в школу. Письма от вас я получаю и от друзей и родных получаю. Вот от Сергея я давно не получал, ему на одно написал три письма. Есть предположение, что мы скоро закончим учёбу, потом как пойдёт, неизвестно. Видно придётся работать.

Дмитрий


выше черты не писать цена 8 коп.

Смерть немецким оккупантам!

Воинское

Адрес отсутствует. Видимо, письмо передано с оказией.

18 октяб.43г.

Здравствуйте мои родные! Шлю я вам свой привет и желаю всего хорошего Тася, ты писала, что мне передавал привет Ивушкин П.П., Страхов В.В.от меня кто им пишет, передай товарищеский привет. Карточку твою я получил давно и очень рад. Какая ты на карточке серьёзная и возмужалая! Видно в мамкиной кофточке, у тебя, видно, мало что есть одеть и обуть, но ничего, дочка, будь счастливая. Я вернусь живой и здоровый, всё будет, и тебя обеспечу не хуже, чем кто другой свою дочь. Я здоров, жив пока, живу ничего. Правда, уже надоело, но что поделаешь, война. Надо переживать. Живите, не скучайте, слушайтесь маму и бабушку. Берегите Витика и Валю. Она маленькая. Не ссорься с Раечкой. Посылаю секреток для писем. Старайся учиться и не отставать от жизни. Пиши подробно, кто и как помогает. Я писал Суковатому С.П., Сухинину Ив. и др.. Опиши, где Писарев В.К. Передай привет всем родным и знакомым До свидания, крепко целую всех вас.

Ваш родной Дмитрий.

Передавайте привет Хавронье Григорьевне, Петру Варфол., и Марии Фёдор. и всем. Опиши, кто помог покрыть хату. Цело ли крылечко и какой вид имеет после войны вся деревня. Есть ли у вас молоко и жиры. Какое здоровье у всех и других. Подробности меня все интересуют. Твой папа.

Знает отец, что его детям, жене, матери и голодно, и холодно; пишет, что ничего не поделаешь, надо всё пережить. А как же ему, там, на фронте?

«Землянки обычно размером два на два и высотой метр тридцать, а в болотистой земле и полметра. У входа канавка для обуви, дальше – постель из сена или соломы, прикрытая плащ-накидкой. В головах вместо подушек, вещмешки. Шесть-семь человек лежат, накрывшись шинелями. Или, полусогнувшись, сидят, упираясь головой в потолок. Это в тылах-штабах и политотделах отрывают землянки в полный рост и перекрывают их тремя накатами брёвен, чтобы снаряд не взял, хотя туда снаряды-то не долетают.

Справа в стене выдолблено углубление для светильника – гильзы от малокалиберной пушки, сплющенной сверху. В неё вставляется фитиль – полоска из полы шинели». (Пётр Михин. Война, какой она была. К. 2012. С.160).


ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 03659

Куда Колпна Орловской области            
Б. Колодезский район          
к-з им. Молотова
Кому Кузычевой Ант. Антоновне
_________________________________________________

Адрес отправителя:24555-ю. Кузычев Д.П.

3 ноября 1943 года

Здравствуйте мои родные. Шлю я вам свой привет и желаю успехов вашей жизни, я жив и здоров. Мне предстоит новое изменение в работе, в связи с этим, прошу письма по старому адресу не писать. Как получу новый адрес, я вам пришлю письмо со всеми подробностями. До свидания мои родные, привет всем-всем. Ваш родной Дмитрий.


Письмо написано простым карандашом, мелким почерком


Куда Б.Колодецкий сельсовет
К-з им. Молотова
Кому Кузычевой Антонине Антоновне
_________________________________________________

Адрес отправителя: п.п.24555-ю, Кузычев П.Д.

7/11/43 г.

Здравствуйте, мои родные. Не знаю, живы вы или нет. Очень беспокоюсь. Пишу письма вовсе стороны, разыскиваю вас, сообщаю, что я жив и здоров. Работаю средним командиром, уничтожаю ненавистного врага. С получением немедленно пишите в ответ несколько писем. Сообщите, что можете, подробно. До свидания мои дорогие Мама, Настя, Тася, Рая и Витечка. Привет всем родным. Ваш близкий сын, муж и отец. Кузычев Д.П.


ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 06001

Куда Орловская область         
Колпнянский район, Б.Колод. с.с.    
колхоз Молотова            
Кому Кузычевой Анастасии Антоновне
_________________________________________________

Адрес отправителя Полевая почта 53661 – «ю». Кузычеву Д.П.


19. 12.43 год. Действующая армия

Здравствуйте мои родные! Шлю я вам свой фронтовой привет и желаю всякого благополучия. Я жив и здоров, живу по-прежнему, особенных перемен нет. Я вам часто пишу письма, а от вас не получал давно, не знаю почему, видимо, с изменением моего адреса. Живите, не скучайте. Очистим Советскую землю от ненавистного врага, приедем к вам. Час окончательного разгрома недалёк, пишите ответ. Ваш родной Подпись

Передайте привет всем родным и знакомым.


Смерть немецким захватчикам!

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 06046

Куда с. Колпна Орловской области         
Б.Колодезский с.с. к-з им. Молотова       
Кому Кузычевой Анастасии Антоновне
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 53661. Кузычеву Д.П.

1 /2/1944

Здравствуйте мои дорогие родные! Я жив и здоров, готовимся к новым боям с врагом. Сами знаете, как всего достаётся. Ну, что ж поделать, война. Письма от вас получаю, но видимо, не все, которые вы пишете. Фотокарточку мамы я не получал, видимо, затерялось письмо в пути. Вам выслать фотокарточки никакой возможности сфотографироваться нет, так как вот уже 4 месяца ни одного гражданского человека не видим. Только лес, поле обороны и разрушенные сёла. Живите, не скучайте, будьте счастливы. Буду жив и здоров, всё будет в порядке. Тася, открытки и секретки я вам посылаю с Фаечкой пополам, так что не обижай Фаечку. Привет всем, всем родным и знакомым. Остаюсь ваш близкий Подпись


Смерть немецким оккупантам!

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 00644

Куда Орловской области         
Б. Колодезский с.с.         
Кому Кузычевой Анастасии Антоновне    
_________________________________________________

Адрес отправителя: пол. почта 53661-ю Кузычеву П.Д.

13/2/1944

Здравствуйте мои дорогие родные! Я жив и здоров. Сегодня получил письмо от Фаечки, а недавно от Таси. Спасибо, дочки, за письмо. Я рад, что вы живёте ничего, но я верю, что всё ж плоховато, но что ж поделать. Берегите здоровье и особенно Витика, он катается, а ведь зима, холодно. Не скучайте, не горюйте обо мне. Я иногда плохие письма для вас пишу, но я не хочу скрыть от всех, что приходится видеть. Настя и мама, берегите здоровье, не нервничайте, живите мирно. Большим помочь вам не могу. Будьте счастливы. Приеду – всё будет в порядке. До свидания, целую всех. Привет родным. Ваш Дмитрий


ВСПОМИНАЮ, КАК МЫ ВСТРЕЧАЛИ НОВЫЙ ГОД!


Смерть немецким оккупантам!

ВОИНСКОЕ

печать поч.отд.

Куда г. Кисловодск, станция «Минутка»
ул. Ессентукская, д. 36
Кому Строкач Лёле. Ф.
_________________________________________________

Адрес отправителя Полевая почта 24596 «с».

Строкач П.А.

Штамп Цензуры нечёткий.

1944 «С Новым годом!»

27/12/43

Здравствуй дорогая Лёля!

Получил от тебя письмо, за которое тысячу раз спасибо. Дорогая Лёля! Через 4 дня будет 1-е января 1944 года. Разреши поздравить тебя с этим новым годом и пожелать, чтобы этот год стал самым счастливым годом во всей жизни. Желаю также больших успехов в дальнейшей твоей жизни и работе. Пожалуй, Лёля, сейчас весь наш народ желает, чтобы этот год был последним годом. А это так и мы встречали новый год то, и мне становится смешно. Ведь мы тогда были ещё детишками. Но всё-таки вспоминаешь эти дни с радостью. Как бы мы не встречали эти праздники, но всё же мы их встречали, и всегда ждали с нетерпением. Лёля! Ты просишь у меня фотокарточку. Но, к большому сожалению, у меня нет фотокарточки в офицерской форме ещё с марта 1942 г. Есть она на партийном билете. Вот уже 1,5 года я не могу сфотографироваться. А вот тебя, Лёля, прошу я прошу прислать хоть какую-нибудь. А пока до свидания. Крепко целую твой брат Подпись.


МЫ БУДЕМ ЖИТЬ СЧАСТЛИВО И РАДОСТНО ПОСЛЕ ПОБЕДЫ


Наши критики – наши судьбы:
Вознести и распять вольны,
Но у нас есть суровей судьи –
Не вернувшиеся с войны.
        Юлия Друнина


Погиб Куманаев Алексей Иванович 29 лет от роду, в звании капитана стрелковой дивизии. Зам. командира по политчасти стрелкового полка.

Судя по письму, он женат и у него с Бахановой Анастасией Ивановной есть сын Владик. Малыш. Не думал, не гадал Алексей Иванович, что почти через 70 лет после его смерти кто-то будет читать его письма, разыскивать его семью, горевать вместе с ним, идти за ним по фронтовым дорогам.

Освобождает его часть Белоруссию. Была я в тех местах. Топи, болота, леса. Жуть. Ни дорог тебе, ни тропок. Места непроходимые, а ведь тут шли бои, да ещё какие!

В одном из писем Алексей Иванович пишет, что был ранен, но не тяжело.

«Люди, которые на войне действительно воевали, обязательно должны были либо погибнуть, либо оказаться в госпитале. Не верьте тому, кто говорит, что прошёл всю войну и ни разу не был ранен. Значит, либо ошивался в тылу, либо торчал при штабе.

Меня от смерти спасло не только везение, но главным образом, ранения. В критический момент они помогли выбраться из огня. Ранение, – только не тяжёлое, не в живот и не в голову, что равносильно смерти, – это очень хорошо! Идёшь в тыл, там тебя моют, переодевают, кладут на чистые простыни, кормят, поят. Хорошенькие сестрички заботятся о тебе. Ты спишь, отдыхаешь, забываешь об ужасах смерти. О ранении мечтали, о лёгком». (Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П. 2010.С.158-159).


Смерть немецким оккупантам!

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 00927

Куда Алтайский край          
г. Барнаул, пос. Кир. сарай       
Анастасии Ивановне Бакановой
_________________________________________________

Адрес отправителя: Полевая почта 92955 «Д»
А.И. Куманаеву

26/10/42 г.

Здравствуй моя милая Ася!

Милок, получил твоё письмо от 29.9.42 г. Наконец-то дождался. Я было уже совсем отчаялся получить его, так долго не было от тебя писем. Убедительно тебя прошу, не волнуй ты меня бесконечным ожиданием, пиши мне чаще письма, хоть небольшие, но чаще. Ведь ты посмотри, как долго идут твои письма, почти что месяц. Если ты.......................тебе письмо, а ты мне на него не ответишь, то я буду получать твои письма ровно через два месяца. А если я не получу в течение такого срока от тебя письма, я сойду с ума. А поэтому убедительно прошу тебя, как бы ты не была занята, напиши, милок мой, пиши мне чаще. Мне кажется, что ты по мере возможности пишешь, несмотря на всю занятость. Дорогая моя Ася, что тебе обидно и грустно, что ты с Владиком без меня, а у других подруг мужья с ними, так это я тебя вполне понимаю. Я вполне разделяю твои чувства и сам всеми чувствами души желаю быть вместе с вами, моими милыми и самыми любимыми в этом мире. Но этому нашему желанию угрожает присутствие немецко-фашистских оккупантов на нашей священной земле, и поэтому, чем скорее мы уничтожим эту мразь, тем скорее будет наша встреча. А что сейчас они вместе, а мы разлучены, значит наш с тобой такой удел. Пускай они живут теперь, а мы будем жить счастливо и радостно после победы. У нас тогда больше будет прав на лучшую жизнь, чем им. И последнее, это то, что с Владиком законно можете гордиться, что ваш отец непосредственный участник великой освободительной войны советского народа с самым злейшим, сильным и коварным врагом – немецким фашизмом. Главное, милок, не теряй бодрости духа, береги себя и нашего малютку, а остальное всё будет в порядке.

Я очень удивляюсь, дорогая, почему ты до сего времени не получила высланных мною тебе денег в сумме 800 руб. Ты должна была их получить! Милок, ты спросишь, почему выслал тебе так мало денег, так это потому, что решил купить себе часы. На войне без часов, как без рук и поэтому я решил их приобрести. Ася, я посылал тебе свой адрес (новый), так ты письма пиши только по этому адресу.

Милок, передавай привет маме В.И., Дусе, Томочке и Толику.

Жду твоего письма с твоей и Владика фотокарточкой. Крепко целую, всегда твой Алексей.


14/10/43 г.

Здравствуй дорогая и любимая моя Асенька!

Вчера получил сразу два твоих письма и, несмотря на бурную обстановку, в которой мы сейчас живём, спешу написать тебе ответ. Я думаю, что ты догадываешься, что это за бурная обстановка. Гоним фрица, освобождая родную Белоруссию.

Асенька, я очень удивлён твоему сообщению, что письма....... твои возвращаются обратно. Что явилось причиной этому, я просто возмущён. Я из части никуда не отлучался и адрес у меня не сменялся, так что не вижу причин для такой оказии. Ну, я думаю, что это временно и у нас с тобой наладится самая регулярная и даже лучше, чем регулярная переписка. Договорились, милок? Ася, я вполне понимаю тебя, что тебе тяжело забыть сына, но и слишком здорово убиваться о нём сейчас никому ни на пользу, тем более с твоим слабым здоровьем. Мне кажется, что о чём ты мне в этих письмах, не столь уже важно. В конце концов ..... и твои домашние неполадки и пр. другое, а самое главное и для тебя и для меня – это твоё здоровье. И я тебя больше ни о чём не прошу: береги своё здоровье, оно нам будет очень нужно. На это обрати самое главное своё внимание и это ............. все. В отношении пропавших вещей, чем могу, тем и помогу. Наша часть вошла в состав гвардейского соединения, значит, зарплата у меня будет полуторная, и к тому же я по должности получил повышение, так что денежками я тебе помогу. Ну вот, коротко и всё. Привет всем. Пиши скорей и больше. Крепко целую. Всегда твой Алексей.


Здравствуй моя дорогая Ася!

Ну вот, после нескольких горячих дней, наконец-то, представилась возможность несколько отдохнуть, посвободней вздохнуть и подлечиться. Вчера меня не очень тяжело ранило в голову и сегодня я уже нахожусь в госпитале, откуда и пишу тебе письмо. В отношении моего ранения прошу тебя особенно не беспокоиться, потому что ещё раз говорю, ранение лёгкое. Ты об этом сама можешь судить, хотя бы потому, что вот сижу и пишу тебе письмо. Ну, а если бы в голову было тяжёлое ранение, ты сама понимаешь, что писать бы я не смог. Я-то думаю, вот несколько подлечусь и через некоторое время, пойду громить немчуру.

Меня сейчас другое беспокоит. Это то, что переписка наша, т.е. письма от тебя я некоторое время я не смогу получать. В отношении моего нового адреса: как только где остановлюсь на окончательное лечение и перевозки окончательно, будет у меня адрес, так немедленно вышлю тебе его.

Ну, а в остальном, я живу хорошо. Не помню, писал я тебе или нет, что послал 500 р. денег. Получила ты или нет?

Ну вот, коротко, и всё.

Привет маме и всем нашим. Крепко целую тебя. Всегда твой Алексей. А пока письмецо можешь написать по адресу: полевая почта 16665-г. А.И. Куманаев.


23/12/43 г.

Здравствуй дорогая Ася!

Почему, скажи-ка ты мне, пожалуйста, так долго нет от тебя писем, я очень беспокоюсь. Мне, кажется, прошло уже достаточное количество времени, чтобы получить мне письмо с адресом и прислать мне ответ на него. Но ответа нет и нет. Я уже скоро выздоровею и попаду в часть, значит, изменится опять мой адрес. С получением этой открытки, письмо по этому адресу уже мне не пиши. Числа 3-4 января я уже выпишусь. Привет всем нашим. Поздравляю тебя, милок, и всех наших с наступающим новым годом и желаю вам всех благ и счастья. Крепко целую. Алексей


Смерть немецким оккупантам!

Воинское

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 00927

Куда Алтайский край, г. Барнаул, пос. Кир.сарай, дом №51   
Анастасии Ивановне Бакановой          
_________________________________________________

Обратный адрес: Полевая почта 92555 «Д»
А.И. Куманаев

Здравствуй моя дорогая и милая Ася!

На днях я послал тебе открытку сейчас вот я выбрав время, решил написать тебе ещё небольшое письмецо. Ася, страшно скучаю по твоим письмам, которые я уже не получаю с 15 января, но поэтому не знаю ничего о тебе и твоей жизни, а это значит для меня, что я как будто потерял что-то очень дорогое. Сейчас я уже нахожусь на определённом месте и имею постоянный адрес, на который с огромным нетерпением и волнением жду твоих частых и подробных писем. У нас опять начинается период наступательных боёв, так что мы всё время находимся в движении. Чувствую я себя, сравнительно, ничего, но чувствуется и сказывается некоторая усталость, утомлённость. Но отдыхать придётся после войны, сейчас некогда.

Ася, милок, как будто в марте кончается срок твоего аттестата. Я выпишу тебе новый или возобновлю аттестат на такую же сумму, и, думаю, что тебя это устроит.

Ася, очень давно не получаю ни от кого писем и скучаю без них страшно. Пишет ли вам Федя и, какой у него адрес? Пиши мне, пожалуйста, какие у вас новости и как идут твои дела? Как самочувствие твоей мамы, как дела с переездом в Подольск?

Ну вот, коротко и всё. Привет маме В.И., Томочке и Толику, а после неё и Дусе. Она, наверное, страшно сердится на меня, что не посодействовал её уходу в армию.

Будь здорова и счастлива. Крепко целую тебя, Алексей.

357739 г. Кисловодск Ставропольского края
ул. Островского, д.29, кв.41.
Бахановой А.И.

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ АРХИВ
Министерство обороны СССР
28 июля 1962 г.          
№ 6 /165489
142100, г.Подольск, Моск. обл.

По архивным документам установлено, что капитан КУМАНАЕВ Алексей Иванович. 1915 года рождения, уроженец Чернского района Тульской области /приказом ВС 4 Ударной армии № 016 от 11. 01. 1944 года награждён орденом «Красная звезда»/, заместитель командира по политчасти 353 стрелкового полка 47 стрелковой дивизии. Погиб 8 мая 1944 года, похоронен: Калининская область, Невельский район, д. Борисенки.

Основание: ЦАМО, картотека учёта политсостава СА и ВМФ: оп. 970019, д. 3, л. 4

Документов 47 стрелковой дивизии за 1944 г., необходимых для уточнения места захоронения, на хранении в Центральном архиве МО СССР нет.

ЗАМ, НАЧАЛЬНИКА 6 ОТДЕЛА ЦАМО

ПОДПОЛКОВНИК      подпись   /Бадиков /

Исп. Алешина
Французов      Гербовая печать ЦА МО СССР
Перепёлкина


Я ВЕДЬ С ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ НА ФРОНТЕ


Мальчишки, мальчишки,
Вы первыми ринулись в бой,
Мальчишки, мальчишки,
Страну заслонили собой.
     Игорь Шаферан


Прочтите эти письма. Сколько в них душевного тепла, сколько любви к своим родным, особенно трогают душу письма к бабушке. Пишет Игорь Дмитриевич Коломойцев, который с 18 лет на войне. Ранения, контузии, плохое питание, холод. Что только не перенёс этот юноша за свою короткую и такую насыщенную бедами и испытаниями жизнь. 3 октября 1944 года младший лейтенант Коломойцев послал письмо в Кривой Рог бабушке, а 17 октября этого года погиб смертью храбрых. Ему не исполнилось двадцати лет.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 19306

г. Кемерово            
Новая колония, 2-я Стахановская, д. 6, кв. 5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

п/п. С 89459 «И» Коломойцеву Игорю Дмитриевичу

24/12/43г.

Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!

Мамочка, я твоё письмо за 1 и 10 декабря получил, за которое очень тебе благодарен. Мамочка, после твоего письма у меня настроение совсем упало. Папочка болен, Вика и отец погибли, волосы дыбом поднялись. Спешу опять встретиться с Инночкой, чтобы скуку немного разогнать. Теперь о своей жизни. Живу по-старому. Жду отправки с 12 числа, а теперь получили опять оружие и завтра опять начинаем заниматься. Опять эти чёртовские занятия. Мамочка, прошу тебя, следи, чтобы папочка не слёг, мне и так сейчас тяжело и после таких новостей ещё тяжелей стало. Ну, хорошо, буду ждать Инночку из Москвы. Целую крепко-крепко. Ваш сын Игорь.


ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 153

Кемерово         
Новая колония, 2-я Стахановская, д.6, кв. 5 
Коломойцевой Л. П.
________________________________________________

гор. Красноярск, п/п 05662 –У
Коломойцеву Игорю Дмитриевичу

25/7/43г.

Здравствуйте дорогие мои!!!

В первых строках моего письма я хочу вам сообщить, что я жив и здоров и от души вам всем быть с таким здоровьем. Живу по-старому, учусь, и хлеб жую, а больше ничего не надо. Я сейчас нахожусь в бронебойщиках. Пойду на фронт, так ни один танк не пройдёт, недаром в молодости воробьёв сбивал без промаха. У нас были стрельбы, так я из трёх патронов тридцать выбил, то есть три раза попал в яблочко. Живу сейчас не в лагере, а на зимних квартирах в самом городе. Уже один раз ходил в город за табаком. Так чтобы он мне сильно понравился, так нет, пыльный, захолустный городок. Ну, вот и все мои новости. Да, ещё программы нет, так, что долго мы здесь не пробудем, от силы дней пятнадцать-двадцать. Насчёт продуктов, здесь плохо, дорого всё. Табак – 25 рублей, молоко 60 руб., да оно мне и не надо, потому что нас здесь кормят на убой. Все ребята розовые, здоровые. Ну, пока, целую крепко, крепко.

Ваш сын Игорь. Пишите ответ, жду не дождусь.

Печати и штамп прочесть нельзя

г.Кемерово, ул. 2-я Стахановская, д.6, кв. 5      
Коломойцевой Ларисе Павловне
_________________________________________________

г. Красноярск, п/п 5662-у Коломойцеву Игорю Дмитриевичу.

9 августа 1943 г.

Здравствуйте дорогие мои!!!

Мамочка, что там дома случилось, что нельзя написать. Меня сильно волнует, может быть с папой, что случилось или с Инной, напиши, пожалуйста, мамочка, что не всё благополучно, лишняя забота, лишние разгадки, а разгадать очень трудно. Инночка, прими от меня скромный подарок, и носи его всё время при себе, как от брата, а ты мне пришли фотографию, где мы сняты вместе. Буду смотреть, какой я был, а то забыл совсем. Я бы выслал вам мою фотографию, да, к сожалению, нас не фотографируют. Ну, пока, целую крепко-крепко. Ваш сын Игорь.

Инночка, прими от меня платочек и не забывай, а я скоро вернусь в родной дом. До скорого свидания, мои милые. г. Красноярск.


12/9/43г.

Здравствуй дорогой папочка !!!

Получил я твоё письмо и сейчас пишу ответ. У нас сегодня время свободного много, короче говоря, выходной день. Учусь я в танковой школе на младших командиров, учусь, как и все, не выдвигаясь и не понижаясь, а почему не повышаюсь, расскажу, когда приеду домой. Жив, здоров, чего и тебе желаю. Кормят хорошо, обижаться нечего, находимся ещё в лагерях, скоро на зимние переедем. Вот и вся моя жизнь. Вы пишите, что вам не ясно, как я здесь живу, известно как – на куричьих правах. Сегодня здесь, а завтра там, никому это не известно. И вот что: Инночка едет в Москву, я это одобряю, пускай учится, пускай будет человеком. Уж, если меня такая судьба постигла, так пускай, хочь она будет цела и невредима. Ну, вот, кончаю своё письмо. Целую тебя крепко-крепко. Твой сын Игорь.

А тебе желаю поступить на лёгкую работу и чтобы просидеть холода в тепле и сытости, а к весне жди меня домой, обязательно вернусь. Целую крепко-крепко. Твой Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой Красноярск 48

г. Кемерово, Новая колония            
2-я Стахановская, д.6, кв.,5       
Коломойцевой Л.П.          
_________________________________________________

гор. Красноярск, п/п 05662
Коломойцеву Игорю Дмитриевичу

7/10/43 г.

Здравствуйте дорогие мои!!!

Ну, теперь не обижайтесь, что не пишу, а то всё время: «не пишешь, не пишешь». Сегодня я больной. Нога болит. Недавно бегали, и растянул жилу. Освободили на два дня. Мамочка, сейчас у нас настало весёлое время, отправляют на фронт ребят, а я остаюсь заниматься. Почему-то скучно стало, и сам не знаю. Настали холода, что ещё больше усиливает скуку. Вы представляете себе, что мне сейчас не о чем писать, голова, как чугун, ничего не соображаю, словом, как дурак. Меня очень печалит, что Иночка теперь не с вами, я представляю, какое у вас настроение. Тут друзья уезжают, и то как-то не по себе, а это ж своё родное. Ничего, мамочка, я верю, что настанет такое время, когда мы соберёмся все вместе и уж тогда поговорим, как полагается, а это время скоро настанет. Эх, если б вы знали, как мне хочется вас видеть. Я как подумаю о доме, слёзы наворачиваются на глаза. Недавно снилась мне во сне Иночка с таким радостным лицом, а видел её в Кривом Роге, она шла около ворот, а я иду с котомкой за ней. А она, как бросилась ко мне обнимает, целует, а мне почему-то не по себе стало и в это время – подъём, и я проснулся. Не знаю, что это значит, напишите, что это значит. Обязательно разгадайте. Ну, ладно, пока на этом я своё письмо кончаю. Буду сейчас писать письмо Иночке на новое место. До скорого свидания, целую всех крепко, крепко. Ваш сын Игорь.


штампы не прочесть

г. Кемерово, Новая Колония, 2-я Стахановская, д.6, кв.5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

Ждите новый адрес с дороги

16/10/43 г.

Здравствуйте дорогие мои!

Не знаю, может быть, письма мои ещё до вас не дошли, я не знаю, но как только дойдут, так сразу пишите ответ. Нахожусь от Иночки в 100 км. Написал 3 письма и жду её самую ко мне в гости. От Москвы ко мне три часа езды, так что есть шанс встретиться с Иночкой. Живу покамест ничего, а дальше не думаю. Пишу короткое письмо, но на меня не обижайтесь. Пишите скорей, жду. Ну, пока, с приветом. Целую крепко, Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой Красноярск 22

г. Кемерово, Новая Колония 2-я Стахановская, д.6, кв.5
_________________________________________________

полевая почта 05662 «у». Коломойцеву И.Д.

19/9 43 г.

Здравствуйте дорогие мои!!!

Вы не обижайтесь на меня, что я так редко пишу, да вы и сами видите, что пишу только по выходным дням. Вы может быть не поверите, что у меня времени нет свободного вы думаете, что мне приятно читать в ваших письмах, почему и отчего я не пишу, а у меня было раз так, что я получил от вас письмо утром, а прочитал его только за ужином. Мамочка, я Вам выслал красноармейскую справку и не знаю получили вы её или нет. На счёт денег я справился. Эта почта находится в городе, в город нас не пускают. У нас вчера были зачёты по строевой, скоро переходим на зимние квартиры, потому что утром встаёшь, а кругом всё бело от инея. И сегодня солнце, а шинель не забрасываю, холодно. Ну, пока все мои новости. Целую всех крепко-крепко. Игорь.

Пишите, как дело с картошкой, не обижайтесь, если редко буду писать. Горячее время настало – подготовке к зачётам. Нужно всё-таки показать, чего мы за лето научились. Целую ещё раз крепко. Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 60817

гор. Кемерово, Новая Колония, 2-я Стахановская, 6, кв.5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

Станция Рарабичев.

3/11/43 г.

Здравствуйте дорогие мои!!!

Пишу вам с дороги, сейчас нахожусь в Барабине, стоим на станции, ждём горячей пищи. Покамест, с едой благополучно, в вагоне тепло. Мама, в таком вагончике, в каком мы ехали сюда. Едем 50 часов.

Одна строка замазана цензором.

Сейчас я ещё не знаю, куда едем, а когда узнаю, напишу сейчас же. Сегодня. И думаю, что я раньше вас попаду на родину. Сегодня я в Барабинске, завтра в Омске и т.д. Ну, пока. Целую крепко-крепко. Ваш сын Игорь. Станция Барабинск

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой Красноярск 64

г. Кемерово, Новая Колония 2-я Стахановская, дом 6, кв. 5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

Красноярск п/п 05662 «у»
Коломойцеву И.Д.

27/9/43 г.

Здравствуйте дорогие мои!!!

Ваше письмо я получил, за которое очень благодарю. Получил 200 рублей. Мамочка, те 200 рублей, за которые ты пишешь, я вряд ли получу, потому, что это в городе, а в город нас не пускают. Вы всё-таки не верите, что времени нет, так посмотрите на буквы и поверите. Я сейчас пишу на занятиях, прячась от командира. Ну, теперь я за тебя, мама, не беспокоюсь. Будете зимовать в тепле и чистоте. Счетовод, это ж легче работа, чем грузчик. Теперь о моей жизни. Что о себе писать? Что я жив и здоров, это вы и сами знаете. Сейчас нахожусь на зимних квартирах, наконец, перебрались из проклятого лагеря, он мне всю лысину переел. Командиры говорят, что нам ещё здесь зиму зимовать придётся. Ходим на подсобное картошку копать. Вот я картошки подъел, у меня пол литра масла было, так от картошки только шум шёл. Вот и все мои новости. Ну, пока. Целую всех крепко, крепко. Ваш сын Игорь.

Пускай Иночка едет в Москву учиться. Пускай будет человеком. У неё головка умная, она везде пробьётся. Целую крепко ещё раз. Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 19160

г. Кемерово, Новая Колония, 2-я Стахановская 6, кв.5
Коломойцевой Л.П.
________________________________________________.

п/п 89459 «и» Колмойцеву И.

29/11/43 г.

Здравствуйте дорогие мои!!!

Извините меня за то, что я так долго не писал, я лежу сейчас в больнице. Уже скоро полмесяца. От недоедания пошли нарывы по телу. Вот всё о моём здоровье. Послал Иночке три письма, а ответа нет. Я от Иночки нахожусь в ста километрах и просил, чтобы она ко мне приехала, потому что другого случая встретиться может и не быть. Зима у нас здесь мягкая. Сейчас снег на дворе тает и тепло. Мамочка, почему вы молчите или может быть ещё не получили моих писем. Как папино здоровье и что он сейчас делает, я очень беспокоюсь за ваше здоровье. Ну, пишите о своей жизни. Пишу таким пером, каким ни разу не писал, прямо всё настроение спортил. Ну, пока, целую крепко, крепко. Ваш сын Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 21170

гор. Кемерово, Новая Колония,            
2-я Стахановская, д.6, кв. 5         
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

Окружная ж/д г. Москвы

3/1/44 г.

Здравствуйте дорогие мои!!!

Пишу с дороги второе письмо. Стоим на окружной дороге Москвы. Мамочка, какая радость для меня, ведь я был у Инночки, в ее комнате. Ели картошку и пили сладкий чай. О чём только не поговорили. Мамочка, а в метро как хорошо, я ехал с Курского до Белорусского вокзала метром. Бус не пришлось увидеть, она в тот вечер была у тёщи. Попал первый раз в Москву и растерялся. Блудил, блудил и только к 5 часам только попал к Инночке. Словом, где только не побывал, а самая дорога впереди, так что будет о чём писать, покамест, можно. Ну, пока. На этом кончаю своё письмо. Игорь.


23/1/44 г.

Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!!!

Извините за что, что долго не писал. Живу я хорошо, живу в деревне, нахожусь на ................, скоро на передовую пойдём. Когда пойду в бой, напишу. Зачислен автоматчиком. Оружие получили. Автомат новый, думаю, в бою не подведёт. Одели хорошо, тепло, только ботинки худые, но пойдём на передовую, дадут валенки. Кормят очень хорошо, воротник не сходится на две пуговицы. Сейчас отдыхаем, на занятия не ходим, мокро сильно, почти весна. Ну, ничего, родные, не горюйте, что на фронт попал. Живой приду домой, скоро война уже кончится. Ну, пока, целую крепко-крепко.

Ваш сын Игорь.


Кемерово, н. Колония
Ул. 2-я Стахановская, д6, кв.5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

п/п 62999 «Д» подпись.

Здравствуйте дорогие мои!!!

Пишу из села Чеботовичей. Наша рота ушла на передовую, а нас 10 человек, под моим руководством, оставили для охраны. Получили на 15 дней продуктов и живём помаленьку. Кормят нас хорошо. Слава богу, гимнастёрка на мне не сходится, не знаю, как дальше будет. Только плохо, что погода плохая. Сейчас идёт дождь со снегом, всю зиму здесь уже так. Ну, вот и всё, что я могу написать. Всё вычерпал, ничего не осталось. Ну, пока, целую крепко-крепко. Игорь.

Пока не пишите на этот адрес.


Здравствуйте дорогие мои!!!

Не знаю, получаете вы мои письма или нет, но писать всё равно буду, что вы хоть весточку одну от меня получили. Сижу в прифронтовой полосе на охране склада. Под моим руководством 10 человек. Сам сижу целый день в избе, погода во дворе плохая, дождь со снегом. Попиваю самогон и нужды не знаю. Вот и все мои новости. Ну, пока, целую крепко-крепко. Ваш сын Игорь.


Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!!!

Пишу письмо, пишу письмо Вам с фронта, вернее, даю ответ на твои, мамочка, письма. Нахожусь на передовой. Был раз в бою, кое-что немецкого достал. Вот пишу на немецкой бумаге, достал её целую пачку. Мамочка, вот насчёт денег напрасно беспокоишься, у меня своих некуда девать. Инночке пишу письма часто, только не знаю, получает она их или нет. Так что я уже фронтовик. Был в таком переплёте, что живым вряд ли думал вырваться. Правда, колено немного ранило, но, то ничего. Вот и все мои новости. На этом кончаю, прошу, напиши мне. Знакомых, родных и друзей. Прости, дорогая за строчки косые, писал на прикладе винтовки своей. Ну, пока, целую крепко. Жду ответа поскорей. До свидания.


Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!

Пока нахожусь, жив и здоров, а дальше будет видно. Я пишу и не знаю, доходят мои письма или нет. За ваши письма не беспокойтесь, я их получил. Мои дела хороши. Продвигаемся дальше на запад. Вот уже три дня гонимся за ним и только сегодня нагнали. Остановился чёрт в деревушке, а нас заставил жить в лесу, но ничего. Скоро погоним дальше. Ну, вот и всё мое письмо. Вы не обижайтесь, что короткое, зато буду слать часто. Ну, пока мои дорогие. Целую крепко-крепко. Игорь.

Бумаги и конвертов хватает, у немца добыл целый ворох.


Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!!!

Не знаю, почему мои письма не доходят к вам, от вас я получаю очень часто. Писал письмо бабушке давно, но ответа ещё нет. Инночка совсем не пишет, как будто её в живых нет. Только ты, мамочка и выручаешь меня в тяжёлую минуту. Я стою на отдыхе уже 1,5 месяца, скоро пойдём опять воевать. Вот и все мои новости Целую крепко-крепко. Игорь.


6/5/44 г.

Дорогая бабушка!!!

Пишу письмо, и не знаю, дойдёт или нет. Нахожусь в армии уже полтора года, на передовой полгода. Жив и здоров. Мать мне писала, что Вы живы и здоровы, и что дома всё в порядке. Как я только рад, что все живы и здоровы. Ничего, бабушка, скоро война кончится, и мы увидимся дома среди всех родных и знакомых. До скорого свидания. Целую крепко-крепко. Поцелуйте всех знакомых.


Автор этих писем – бронебойщик. И находится на передовой в течение всей войны. «Что ни говори, а самое страшное на войне – это не выход из окружения и не ночной поиск «языка», даже не кинжальный огонь и не рукопашная схватка. Самое страшное на войне, – это когда тебя долго не убивает, когда в двадцать лет на исходе все твои физические и моральные силы, когда рот с кадыком нестерпимо печёт и мутит, когда ты готов волком взвыть, в беспамятстве рухнуть на дно окопа или в диком безумии броситься на рожон. Ты настолько устал воевать, что больше нет никаких сил. Случается это с немногими, потому что на передовой долго не проживёшь: или убьют, или ранят. В наступлении рядового хватает в среднем на пару атак, взводный живёт день, ротный – неделю, командир батальона – месяц. Но, если человека держать на передовой год или два, он сойдёт с ума». (Пётр Михин. Война, какой она была. К.2012. С.224)

Мой дядя Ягодкин Михаил Тимофеевич, был на передовой 24 месяца, а это два года! Он рассказывал мне, что это такое, как он молил Бога, чтобы скорее убило, не ранило, нет, после госпиталей всех снова отправляли в этот ад. Он рассказывал, как сходили с ума люди: бросались безоружные под танки, выскакивали из окопов под пули немцев и многое-многое другое.

«Он знал, отлично знал: безразличие к себе, к смерти, ко всему, что происходит вокруг, – это медленно входящее в душу: «Хоть бы уж скорей убило…» – начиналось у него где-то на десятый день непрерывного пребывания в боях. На плацдарме хватило и недели, пятнадцать-двадцать минут в сутки сна-обморока, избавляющего человека от потери рассудка, но не снимавшего усталости, – и вот человек готов в покойники. Добровольно, сам, махнувши на свою жизнь рукой, плохо чувствуя себя в миру, готов он расстаться с душой и телом. Тыловики работали тяжелее, надсаживались, надрывались до смерти, но всё же они не знали того изнуряющего, непрерывного напряжения, которое приводило человека к тупому равнодушию, когда смерть кажется избавлением от непосильных тягот окопной жизни, если можно назвать это жизнью. (Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. М. 2005. С. 727).

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 24013

гор. Кемерово, Н.Колония,
2-я Стахановская, д. 6, кв.5         
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

п/п 70749 Коломойцеву

26/6/44 г.

Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!!!

Начал писать вам очень часто, так что на меня обижаться никак не можете. От вас я не получил ни одного письма на новый адрес. Учусь я уже четвёртую неделю. Сейчас наш фронт пошёл, это вы уже видите по газетам. Мне уже не придётся воевать на своей родной земле. Я пойду бить его на его же земле. Ну, мне только добраться до них, вот шуму наделаю, почище, чем он у нас. Моему другу с разведки они выкололи глаза, топором отрубили руки и ноги, а потом в огонь бросили. Мы ходили ночью, перебили всё его охранение и в плащ.палатке.................похоронили его на переднем крае. Аж жутко вспомнить. Ну, ничего, я отомщу за него, пока жить буду, и пощады от меня им не будет никогда. Ну, хорошо, об этом кончаю. Прошу: напиши мне о родине моей. Прости, дорогая, за строчки косые, писал на прикладе винтовки своей.

До скорого свидания. Целую крепко-крепко. Игорь.


Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!!!

Теперь наш фронт прёт немца на Запад и нам надо идти за своей армией. Скоро уходим в другое место, куда не знаю, но адрес тот же. От вас я не получил ни одного письма, но уже начинаю ждать, раз я начинаю ждать, то письмо скоро придёт. От Инночки вообще ничего не слышно. Писал письма в Кривой Рог, но и оттуда ничего не слышно, как будто повымерли все. Ну, я живу по-старому, день на день похожи, как две капли воды. Всё время занятия и занятия, время свободного почти нет. Сильно жарко. Потом обливаемся, особенно на тактике, а на тактике бегать приходится много. Ну, вот и вся моя жизнь. На том пока, кончаю. До скорого свидания.

Целую крепко-крепко. Игорь.


28/6/44 г.

Здравствуйте дорогая бабушка!!

Пишу Вам с нового места, а именно, нахожусь в офицерском училище, учусь на офицера. Меня сняли прямо с передовой и отправили в школу учиться. Учусь три недели, но это не всё. Учиться придётся много месяцев в то время, когда наша армия гонит немца на Запад и берёт город за городом. Ну, сам живу хорошо, переписываюсь с мамой, держу и с Инночкой. От мамы я узнал о Вашем здоровье и жизни. Хочу написать, что при первой возможности, приеду в Кривой Рог, посмотрю, как он выглядит после трёх лет войны. Нахожусь я от Вас недалеко, км в 600 от Кривого Рога, но вырваться пока нет никакой возможности. Ну, пока и все мои новости. До скорого свидания. Целую крепко-крепко. Игорь. Привет Тосе, Жене и всем нашим знакомым.

Мой адрес: полевая почта 70749

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 24491

гор. Кемерово, Новая Колония, ул. Стахановская, д.6, кв. 5
Коломойцевой Л.П.

12/6 44 г.

Начну сразу о своей жизни. Живу по-старому, продолжаю учиться в школе офицеров. Учиться хорошо, но сильно жарко, на занятиях бывает, так вспотеешь, что хоть гимнастёрку выжимай, но после занятий на Днепр пойду и купаюсь часами. Ведь он для меня такой родной, что от этого чувства ещё больше наслаждений, а после купания – спать. Вот так протекает моя жизнь. От Инночки ни строчки не получил, большая она уж нахалка, ведь я для неё всё-таки брат. Чужие пишут больше, чем родная. Я ей написал с новым адресом и больше писать отказываюсь категорически. Пишите хотя бы вы, дорогие мои. Я имею надежду, что я вернусь домой, и тогда я с ней поговорю, как положено. Ну вот, и вся моя горечь вылилась на бумагу. А мне ещё тяжелей стало. Ну, пока, целую крепко-крепко. Игорь.

Мой новый адрес: п/п 70749


Кемерово, Н. Колония, ул. 2-я Стахановская,дом 6,кв.5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

32996 «Ж»

9/8/44 г.

Здравствуйте дорогие мои!

Нахожусь на новом месте, т.е. в своей части. Работаю ком.взвода, а дальше будет видно. Получил от бабушки письмо, просит вас домой. Писала Маруся, описала всю обстановку, что было и что есть. Недавно послал вам свою фотографию. Если получите, сейчас же напишите, чтобы я знал, получили ли вы или нет. До скорого свидания. Целую крепко, Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 17039

город Кривой Рог, Старобанный пер. 7
Коломойцевой Прасковье Ефимовне
_________________________________________________

полевая почта 62996 «Ж» Коломойцеву И. Д.

14/8/44 г.

Здравствуйте дорогая бабушка!!!

Пишу Вам это письмо со своей старой части, в которой воевал до училища. Школу кончил и вышел младшим лейтенантом, и работаю командиром взвода. Сейчас нахожусь на отдыхе, а скоро вступим на территорию Германии, и будем добивать немца на его земле. Ваше письмо получил и очень был рад, потому что это первое письмо от вас, которое получил вчера. Дорогая бабушка, мама пишет, что они уже собираются домой, а папа хлопочет о выезде в Кривой Рог. Как бы я хотел взглянуть одним глазом на родной городок, и этого для меня было бы достаточно.

Крепитесь, бабушка, скоро настанет такой день, когда объявят на весь мир, что война закончилась, и мы все вернёмся на свои родные гнёзда. Я ведь с восемнадцати лет уже бил врага наравне со своими отцами и не раз приходилось водить их в атаку. На этом письмо кончаю.

Целую крепко-крепко. Игорь.


Здравствуй Маруся!!! Я несколько раз читал твоё письмо, и полностью понял твои скромные простые слова. Всё понял, что вы там пережили за эти 3 тяжёлых года. Сейчас пойдёт совсем другая жизнь – светлая и радостная, а мы уж постараемся не пустить немца на нашу ридну Украину. Ну, пока, жму крепко руку. Игорь.

Предай привет всем моим знакомым мой фронтовой привет. Прочти Жене это письмо.


23/8/44 г.

Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!

Нахожусь пока в медсанбате на лечении. Контузия проходит, и опять пойду воевать. Наши войска уже перешли границу и бью врага на его территории. Исполнилось то, что поётся в песнях: «На вражеской земле мы врага разгромим, вражьей кровью, могучим ударом». Ну, я чувствую себя хорошо, только слышать стал ещё хуже, чем раньше. Когда я выходил с боя, так я совсем ничего не слышал, а теперь с горем пополам. Идём каждый день по 18-20 км. за фронтом, и никак догнать не можем. Вот как дают ему жару. Ну, пишите, что у вас там нового, потому что уже соскучился за вами, давно писем не получал. От бабушки ничего не получил, но чувствую – скоро получу. Ну, пока Целую крепко-крепко. Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 15277

город Кривой Рог, Старобанный пер., 7
Коломойцевой Прасковье Ефимовне.   
_________________________________________________

полевая почта 62996 «Ж» Коломойцеву И.Д.


Здравствуйте дорогая бабушка!

Пишу Вам письмо из-за границы. Уже его, чёрта, попёрли к Восточной Пруссии. Я сам нахожусь в госпитале, получил ранение в спину и лёгкую контузию. Скоро опять буду добивать немца не на нашей территории, а на его. От Вас получил только одно письмо и больше не получал, почему – не знаю. У нас здесь дело обстоит неладно, так и смотри, чтобы тебя кто из-за угла не шлёпнул. Народ здесь враждебный, и малейшая неосторожность может привести к смерти. Так что ушами не приходится хлопать. Ну, вот пока и все мои новости. От мамы не слыхать, и от Инночки с самого начала, как на фронте, только одно письмо получил. Вот и всё. Целую крепко-крепко Игорь.

Прими привет от меня Маруся и передай всем моим знакомым.


г. Кемерово, Новая Колония, ул. Стахановская, д.6, кв. 5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

полевая почта 62996 «Ж» Коломойцеву И.Д.

14/8/44 г.

Здравствуйте дорогие мамочка и папочка!

Пишу письмо с нового места, т.е. со своей старой части 62996 «Ж», нахожусь на отдыхе и работаю командиром взвода и получил звание младшего лейтенанта. Скоро пойдём за границу и буду бить немца не на своей территории, и это нам удастся сделать в скором времени. Получил письмо от бабули, писала Маруся обо всём, что творилось в Кривом Роге и какая у них сейчас жизнь. Я два письма написал в ответ и скоро, наверное, получу опять от них письмо. Приятно и радостно читать, когда пишут родные и близкие. Пишите по новому адресу. Буду ждать ответ. Ну, пока целую крепко-крепко. Игорь


19/8/44 г.

Здравствуй дорогая Мамочка!!!

Пишу письмо после боя. Ходили в наступление, был контужен, и отправили меня в мед.сан.бат. Контужен легко, но ничего не слышу и в спине осколок, правд, небольшой, но сильно беспокоит. Пока чувствую себя ничего, а дальше будет видно. В бою получил задание взять деревню и я взял со своим взводом, и попал под сильный арт.налёт. Снаряд разорвался в полшага от меня и засыпал землёй, а потом, когда тянули, он заметил нас и я был ранен в спину. Вот пока и всё, что могу написать. Не читай это письмо папе. До скорого свидания. Игорь

Крепко-крепко целую.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 16321

гор. Кривой Рог, Старобанный пер. 7
Коломойцевой П.Е.
_________________________________________________

полевая почта 62996 «Ж» Коломойцеву Игорю Дмитриевичу

23/8/44 г.

Здравствуйте дорогая Бабушка!!!

Нахожусь всё ещё на старом месте, т.е. в госпитале. Рана закрылась, но с ухом плохо, на одно ухо почти ничего не слышу, но врачи обещают вернуть слух. Живу сейчас на чужой земле. Народ очень хороший, приветливый такой, потому что немец им дал жару и в лице Красной Армии они видят своих друзей, а не врагов. Ну, это всё хорошо, но одно плохо – не получаю от Вас писем, что меня сильно волнует. Почему-то и от мамы ничего не слыхать. Ну, вот и всё, что могу написать.

Целую крепко, Игорь.


Дорогая Марусенька!!!

Очень тебя прошу написать мне, нуждается бабушка в деньгах или нет. Я ей вышлю немедленно. Если что с бабушкой случится, пиши, ничего не скрывай. Пиши, словом обо всём, что только будет происходить. Ну, пока. До свидания. Жму крепко руку. Игорь.


Штамп цензуры не прочесть

город Кемерово,
н. Колония, 2-я Стахановская, 6-5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

полевая почта 62996 «Ж» Коломойцеву И.Д.

23/8/44 г.

Здравствуйте дорогие мамочка и папочка! Нахожусь всё ещё в госпитале на лечении. Делать абсолютно нечего. В день 4 часа обучаю бойцов, а остальное время отдыхаю. Писем и ответов не получаю, не знаю почему. За 2 месяца ни одного письма. Это меня последнее время начинает сильно беспокоить. Во-первых, я не знаю, что там дома, и вообще в глубоком тылу, о котором мечтаешь и видишь только во сне. Правда, дом родной у меня везде, где только я не останавливался: в лесу, в деревне, в окопе. Везде у меня дом родной. Терпение начинает лопаться, и терпение лопается обычно перед концом и конец скоро. Только бы остаться живому, а там жизнь такая пойдёт, о которой и во сне не мечтал. Ну, пока на этом кончу своё скромное письмецо. Извините меня. До скорого свидания, родные мои.

Целую крепко-крепко. Игорь. Послал вам фотографии, если получите, обязательно напишите.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 15500

г. Кривой Рог, Старобанный пер.,7
Коломойцевой П.Е.
_________________________________________________

По этому адресу не пишите.

24/8-44 г.

Здравствуйте дорогая бабушка!!!

Кончаю учиться через полмесяца, так что не пишите, пока не напишу свой новый адрес. Скоро буду писать экзамен на офицера. Я сейчас нахожусь в Польше. Встречают нас неважно, так что приходится применять некоторые усилия. Бабушка, Вы мне посылали 50 рублей. Я их не получил, потому что уехал в школу учиться, да и вообще, они мне здесь не нужны, покупать нечего, итак всего хватает, немецкого и нашего. Сейчас нахожусь всё время на ходу. Уже прошли больше 800 км и никак не можем проклятого немца догнать, потому что отступает он на машинах, а нам приходится догонять пешком. Ну, ничего, скоро войне конец и все мы вернёмся в родной дом и заживём новой хорошей жизнью. Эх! И жизнь будет хорошая. Ну, пока, целую крепко-крепко. Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 17508

гор. Кривой Рог, пер. Старобанный, 7
Коломойцевой Прасковье Ефимовне 
_________________________________________________

На этот адрес не пишите больше

29/8/44г.

Здравствуйте дорогая бабушка!

Не могу понять, почему Вы не получаете от меня писем, ведь я так часто пишу. Мама в каждом письме пишет, что Вы беспокоитесь, но я как только пишу маме, также и Вам. Я сейчас буду сдавать экзамены на офицера, через 3 дня буду советский офицер. Правда, трудно будет сдавать экзамены, но я не подкачаю. Бабушка, я сейчас живу хорошо, вернее, в польской деревушке, как у бога за дверьми. За меня не беспокойтесь, я жив и здоров. На передовой был больше полугода, один раз был в атаке, через меня летело 1000 мин, засыпало землёй, и ни разу даже не поцарапало, не то чтобы ранило. Вот и все новости. Ну, пока целую крепко-крепко. Игорь.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 1655

г. Кемерово, Н.Колония, 2-я Стахановская,д.6, кв.5
Коломойцевой Л.П.
_________________________________________________

Полевая почта 6299 «Р»
Коломойцеву И.

8/9/44г.

Здравствуйте дорогие родители!

Пишу письмо за письмом, а вы, как в воду канули. Меня это стало в последнее время сильно беспокоить. За два месяца получил всего два письма. Какая была радость, когда почтальон пришёл и сказал: «Вам есть письмо». Я несколько раз перечитывал, и всё казалось, сплю. Так соскучился за вами, дорогие мои. Живу сейчас по-старому, не спеша, сидишь всё время в доме, холод или дождь, одно из двух. Ночью работаем, днём спим. Днём не покушаешь, как человек. Завтракаешь в час, обедаешь в 6 вечера, а ужинаешь чай, потому что целый день сыт и ничего в горло не идёт. Работаю командиром взвода разведки. Если хотите знать, что это за работа, спросите тех, кто был на фронте, он вам ясно нарисует картину. Вот всё, что я могу написать о своей жизни. Напишите мне теперь, где Иночка, хотя она обо мне не вспоминает, зато я о ней думаю и очень часто вспоминаю. Я только себе думаю: как ей там не совестно. За год 2 письма. Это б я чужому написал так, он и то бы чаще писал, а тут родная сестра не хочет писать. Она думает, наверное, что я тут в бабки играю. Нет, уж здесь бабок никак не может быть, здесь каждую минуту смотришь смерти в глаза, и засыпаешь под пение снарядов и мин. Но скоро конец этому настанет, и вернёмся в свои родные гнёзда, из которых ещё вылетели плохо оперившимися птенцами. Ну, пока, дорогие мои. До скорого свидания. Целую крепко. Игорь.


г. Кривой Рог        Штампы размазаны
Старобанный пер.,7
Коломойцевой П.Е.
_________________________________________________

полевая почта 62996 «ж»
Коломойцеву И.Д.

18/9/44 г.

Здравствуйте дорогая бабушка!

Пишу Вам с того самого госпиталя, с которого и писал. Нахожусь ещё на лечении, живу хорошо, нужды не знаю. Только одно плохо, что не получаю ниоткуда писем, как будто все вымерли. Последнее время меня стало беспокоить, может что случилось, то не скрывайте, всё пишите, чтобы я знал, что делается там, в родном городе. Себя я чувствую хорошо, рана зажила, но осколок с позвонка не вынули, сильно серьёзная операция. Это всё хорошо, только бы остаться живому, и увидеть, как люди будут жить после войны, жизнь такая будет, что и во сне такой не увидишь. Маруся, больше пиши, скучно мне здесь, ведь письмо для меня самое милое и хорошее, что есть в моей жизни. Так что, дорогая, очень тебя прошу, пиши чаще. Напиши, кто остался жив. Ну, пока до свидания. Передай Клаве привет, если только она жива. Целуй крепко-крепко за меня бабушку. Игорь.


Печати размазаны, адрес тоже

3/10/44 г.

Здравствуйте дорогая бабушка!!!

Пишу вам письмо уже не с госпиталя, а с части. Нахожусь на старом месте, так что пишите по новому адресу: полевая почта 62996 «Б». Всё хорошо, только одно плохо, письма редко получаю, а для нас письма на фронте – это всё, что есть хорошее. Маруся что-то заленилась писать. Вас, наверно, будет интересовать, как прошло моё ранение. Правда, не совсем хорошо, но сравнительно, ничего. Осколок со спины не вынули, а уши кое-как вылечили. Одним словом, чувствую себя отлично. Вот новости и все, на этом конец. Целую вас крепко, крепко. Игорь.

Маруся, пиши чаще и передавай привет всем от меня. Привет и Клаве............


Буквы в письме многие расплылись, видимо, от слёз (Т.Л.)

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 15899

Москва, 18
Алжауровский пер.
дом 7/9, ком114
Коломойцевой И.
_________________________________________________

Полевая почта 62996 «А»
Павлов Яков Ильич

31/12/44 г.

Привет с фронта!

Здравствуйте т. Коломойцева!

Во-первых, примите от нас фронтовой горячий привет и массу наилучших пожеланий!

Во-вторых прошу простить, что не знакомый пишу к Вам письмо. Сегодня от почтальона я вырвал Вашу открытку и решил написать Вам ответ. Сообщаю, что Ваш брат мл. лейтенант Коломойцев Игорь Дмитриевич проходил службу в нашей части. В бою за нашу Социалистическую Родину против немецко-фашистских оккупантов, тов. Коломойцев 17 октября 1944 года погиб смертью храбрых. (Извещение о его смерти послал в г. Кемерово, Кемеровскому Горвоенкому). Но вот пока всё, что я Вам мог сообщить.

С товарищеским приветом. Ст. лейтенант Подпись
Мой адрес: п/почта 62996 «А» Павлову Якову Ильичу


Письмо с дороги


ВОИНСКОЕ

Смерть немецким оккупантам!

Куда: г. Кисловодск, ул. Кузнечная, 36
Татаринцевой Раисе А.
_________________________________________________

Адрес отправителя: от Татаринцева

12/3/43 г.

Здравствуй дорогой мой Раёночек! Во-первых сообщаю, что нахожусь здоров, чего и тебе, дорогой мой Раёночек, желаю, всего наилучшего. Не выдерживаю, не имею терпения, сообщаю о своём здоровье, адреса нет. На днях сообщу, не доехали до места следования. Раёночек, я очень беспокоюсь, как ты живёшь. Ну, как-нибудь дождусь от тебя. Писать абсолютно нечего, что писать о красноармейской жизни, абсолютно нечего. О фронтах ничего не знаю, ну, пока на этом закончу. С приветом твой. Жму крепко руку. Жорж.

Передай привет родным и знакомым. Я нахожусь с Яшей Минаевым, может, увидишь его жену. Кирова, 48, Таня.


Куда Орджоникидзевский край
г. Кисловодск, ул. Кузнечная, 36
Кому: Татаринцевой Раисе Алексеевне
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 33097 «А» Татаринцев Т.М.

28/9/43 г.

Здравствуй мой дорогой Раёночек, Мамашенька! Во-первых, сообщаю, что нахожусь здоров, чего и вам желаю всего хорошего в жизни. Коротенько сообщаю, что в данное время нахожусь в боях с немецкими оккупантами. Враг бежит на всех фронтах вам должно известно из печати, ну, а пока нового ничего нет. Здоровье пока ничего. Сейчас я назначен к правительственной награде за борьбу с немецкими людоедами. Раёночек, особенно не беспокойся, если от меня получаешь письма редко, то это такая обстановка у меня. Время сжатое, не всегда приходится написать. Дорогуля, если от меня не получаешь писем, то мой Раёночек, пиши Ванюше. Я ему тоже давно не писал, но сегодня пишу я тоже, дорогуля, Ванюше. Ну, пока закончу. Больше писать нечего, в основном здоров. Крепко целую. Передай привет............


Я СДЕЛАЛ ДЛЯ РОДИНЫ ВСЁ, ЧТО МОГ


Чем глубже скорбь
Тем ближе Бог.
             А. Майков


Булгаковы – кисловодчане, старожилы. Некоторых из них я знаю, и когда мне в руки попались письма Василия Гавриловича, стала вспоминать, кто из кисловодчан находится в самом близком родстве с ним. Оказывается, Галдины. В разговоре с протоиереем Дмитрием Моничевым, узнаю, что по женской линии (по Галдиным), отец Дмитрий доводится внучатым племянником Василия Гавриловича. Он мне сообщил, что жил тот на Сапёрном (Казачьем) переулке, имел хорошую библиотеку и ему одиннадцатилетнему мальчику давал читать библию. Отец Дмитрий с горечью сказал, что Василий Гаврилович написал книгу, но рукопись потеряна. Долго мне не давала покоя эта книга. Булгаковых и Галдиных много и у кого она может быть? Время шло, а о книге никто не слыхал. Вдруг вспомнила, что мама моей одноклассницы Ларисы Ожеговой, Екатерина Степановна, доводится племянницей Василию Гавриловичу. Звоню Ларисе.

– Да, это моего дедушки родной брат. Рукопись у меня и я дам её тебе.

Когда я начала читать его «Воспоминания», то поняла, что книгу надо обязательно издать и решила использовать эпизоды из «Воспоминаний» Василия Гавриловича, как документальный материал к его письмам.

Родился Василий Гаврилович в 1900 году 1 января в слободе Кисловодской. Отец его, крестьянин Гавриил Егорович Булгаков, а мать, Елена Фёдоровна, урождённая Галдина. Родились у них девять детей. Две девочки умерли в младенческом возрасте. Дочери: Наталья, Гликерия, Елена и Екатерина. Наталья скончалась взрослой от болезни. Сын Степан расстрелян во времена культа личности. Сын Алексей прошёл всю войну, дважды ранен, попал в плен, бежал. С боями прошёл Украину, Болгарию, Румынию, Венгрию, Австрию. Умер в Кисловодске от туберкулёза лёгких.

Ровесник века, Василий Гаврилович, получил, по тем временам, хорошее образование. Он окончил церковно-приходскую школу, а затем классическую гимназию. Учился хорошо, с удовольствием. Рано стал петь в церковном хоре и художник Н.А. Ярошенко на картине «Церковный хор» изобразил его среди детей-хористов. Подросток много читал, благо в гимназии есть библиотека, и городская неподалёку от дома. Четырнадцатилетним мальчишкой застала его Первая империалистическая война, потом революция, потом Гражданская. Белые – красные, красные – белые. Красные мобилизовали Василия возить провиант, белые – в кавалерийскую часть. Таганрог, Мариуполь, Киев, Орёл, Курск Путивль. Бои с махновцами. «В то время вошь стала ползти по всей Руси, – пишет Василий Гаврилович в своей книге, – не было мануфактуры, белья, одежды, обуви, мыла, медикаментов, продуктов питания. Я заболел здесь возвратным тифом». Это был 1919 год. Тиф косил людей. Вымирали армии, вымирали мирные люди. Жуткие картины в книге Василия Гавриловича сменяют одна другую.

Наконец он добрался домой с обмороженными ногами, с тяжёлым заболеванием сосудов ног, и здесь, уже в третий раз тиф пригвоздил его к кровати. Заболел отец и сестра Лёля. Здесь он встретился со своей будущей женой Елизаветой Михайловной.

Гражданская война, слава Богу, закончилась. Начался период военного коммунизма. Работа за 300 граммов чёрного хлеба! И это было счастьем. Потом поехал в Грозный на кирпичный завод. Работа очень тяжёлая. Здоровье подорвано, выдержал один сезон и вернулся домой. Устроился дорожным рабочим в Долину нарзанов. Во время коллективизации забрали всё. Оставили только одну икону. Начал искать работу. Поехал в Ростов, потом в Ижевск, Киев, Баку. В июле 1931 года в Баку его арестовали по доносу. При обыске нашли дневник и посадили в тюрьму.

Сейчас, когда я пишу о Василие Гавриловиче, вспомнилась моя мама. Она никогда не сохраняла письма, и не разрешала вести дневников. Даже на исповеди в церкви, ничего не рассказывать батюшке. Говори только: «Грешна, батюшка». И вообще приучала держать язык за зубами.

Бакинская тюрьма, Ростовская тюрьма. Читать воспоминания, временами, нет сил. Действительно, до какого же скотского состояния может дойти человек с ружьём, которому дана, пусть крошечная, но власть, как он может унижать, мучить человека, который попал ему в лапы! И насколько изобретательна подлость!

Ещё три месяца в Ростовском централе. Здесь объявили приговор: «Три года концлагерей по ст. 58, пункт 10 «за ведение дневника антисоветского содержания». Приговор был заочный, ни судей, ни адвокатов. Работал в Мордовии на лесозаготовках, а начале 1932 года привезли его в Карелию на строительство Беломорско-Балтийского канала. В дороге триста граммов хлеба и больше ничего. Воды не давали. На остановках несчастные люди глотали снег: «Когда привезли к месту назначения и высадили из вагонов, у многих были обмороки. Так ослабели без питания и отсутствия горячей пищи и свежего воздуха, – продолжает Булгаков в своей рукописи. – Канал решено построить в триста дней. Никаких механизмов. Даровые рабочие руки, Лопата, топор, лом, пила, кирка, тачка и вот вся «механизация». Люди от истощения, непосильной работы, голода гибнут сотнями и тысячами. На их место приходят новые и новые враги народа».

Василия Гавриловича признали инвалидом и отпустили на «вольную высылку» с запретом проживать на родине, в столичных и больших городах. Остановился в Астрахани. Определили на работу в теплицы. И опять та же каторга. С рассвета до заката, опухший от голода, больной, возит навоз, копает землю, поливает растения. «Из семидесяти человек рабочих за этот год умерло от голода около шестидесяти. Среди оставшихся был и я». Спасла от гибели жена, Елизавета Михайловна. Она взяла отпуск, приехала, стала лечить и кормить Василия Гавриловича. От непомерно тяжёлой работы развилось варикозное расширение вен, тиф, голод, постоянные обморожения сделали его инвалидом.

30 августа 1934 года срок ссылки закончился, и Булгаков вернулся в Кисловодск. Работал строителем, потому что платили неплохо. Работа была очень тяжёлой, а он болел, но другого выхода не было.

Война. 31 августа 1941 года его мобилизовали. Прибыл на Украину. Копает противотанковые рвы, ест продукты, что взял из дому, носит гражданскую одежду.

«Летят самолёты врага, сбрасывают на шоссе бомбы. Бегут в беспорядке воинские части, наши орудия, кухни, танки. Страшнейший беспорядок. Все бегут на восток. Немцы перешли Днепр и хотят нас отрезать! Нужно бежать, спасаться. Страшно оставаться у них в плену! Бросилась бежать и наша лопаточная армия. Самолёты бросают бомбы, поливают пулемётным огнём толпы бегущих солдат и гражданских! Полный хаос! Никто не оказывает помощи раненым. Никто не пытается навести порядок. Машины с командирами, тоже бегущими, перегоняют бегущие толпы. По дорогам полно сорванных и брошенных знаков воинских различий – кубиков, треугольников, ромбов, звёзд. Все боятся окружения!»

Здесь же гонят скот, овец, свиней, идут колхозные обозы, тракторы. На ходу едят, спят, лишь бы не попасть к немцам.

«Иногда наблюдаем воздушные бои. Появится группа наших короткохвостых ястребков и, вдруг, сверху на них, как молния, набросится один мессершмитт. Пять-десять минут боя, и наши бедные ястребки, один за другим, задымив, валятся на землю. Ястребок делает 150 километров в час, «мессер» 500-600. Силы неравные! Горечь, обида, негодование, стыд, жалость к своим лётчикам заполняет душу до слёз:

– Нет, это ещё не конец! Мы ещё повоюем, чёрт вас возьми!

Один батальонный комиссар рассказывал Василию Гавриловичу, что он участвовал в первых боях с немцами. Видел, как оставляли немцам целые склады нового вида оружия. Пулемёты – автоматы, но они были так засекречены, что солдаты не умели ими пользоваться. Склады, если успевали, взрывали, или они доставались немцам. Вблизи фронта большие группы войск имели винтовки, и не было патронов или наоборот, имели патроны, но не было винтовок. У немцев до самого конца войны всего хватало. Они патронов и снарядов не жалели.

Однажды солдат Булгаков попал в плен, но удалось бежать. Так и бежал он с войсками до Харькова, потом до Миллерово, до Минеральных Вод и пришёл домой, в Кисловодск. В гражданской одежде, заросший, завшивевший. Отмылся, наелся, проспал три дня и пришёл в военкомат. В транспортном батальоне возит он уголь из Карачаевского месторождения, потом попал под Ростовом в сапёрный батальон. Опять долбит молотом и стальными кайлами мёрзлую землю, опять роет противотанковые рвы. Буран, метель. Питание – вода и хлеб, похожий на глину. Потом Донбасс. Рвы долбили руками в камне-дикаре. Никаких взрывных работ, только руки. Опух от голода, спасла крапива и трёхдневный отдых в госпитале. Крапиву голодные солдаты собирали, варили и ели.

Летом 1942 года отступал по Астраханским, Калмыцким, Ногайским степям-пескам на Кавказ. Жара и ни капли воды. Появились дезертиры и расстрелы. «Какое жалкое зрелище представляла наша 26 бригада Восьмой сапёрной армии! Одежда на нас висела клочьями, почти совсем не прикрывая наготы. Нельзя было её стянуть нитками. Всё истлело от пота, пыли и грязи».

В это время немцы уже заняли Кавказские Минеральные Воды, и сапёрная армия двинулась к Грозному. На Тереке стали строить дамбы. Врага погнали от Моздока, и Василий Гаврилович попал на Кубань. Здесь, на хуторе Кубанском, местные жители рассказали, что немцы расстреляли на глазах матерей всю молодёжь хутора из-за того, только что вблизи был лес, и они могли быть партизанами. А ещё: немцы загнали большую партию пленных красноармейцев в сарай и сожгли. Прошёл сержант Булгаков краткий курс обучения на деревянных чурках… и стал минёром.

Потом был Ленинград, Синявинские высоты. Здесь его бригада с 22 июля по 18 августа 1943 года потеряла почти весь состав. Из 2500 человек осталось 50-60. После войны здесь на каждом квадратном метре собрали по 50-60 килограммов пуль, осколков снарядов, мин.

Командир отделения и беспартийный! Караул! Приходит политрук роты: «Сегодня мы идём на выполнение боевого задания. Большинство из вас погибнет, а уж если погибать, давайте умирать коммунистами. Записывайтесь в партию. Ну, сержант, покажи пример, записывайся первым!» Раскрыл ворот рубахи Василий Гаврилович и показал крест – благословение матери. С ним прошёл он и тюрьмы, и каторгу, и концлагеря, и фронт: «Кто хочет, пусть записываются». Никто из отделения в партию не вступил.

Был Василий Гаврилович человеком верующим. Солдаты и офицеры молились и перед боем и после него. Молился Маршал Александр Михайлович Василевский – бывший штабс-капитан Русской Императорской армии, выпускник Костромской Духовной семинарии, сын протоиерея Михаила Василевского. Молитвенником за землю Русскую был Борис Михайлович Шапошников. Бывший полковник Генштаба Русской Императорской армии. В самоё трудное время, 1941-1942 годов был начальником Генерального штаба Красной армии. Кроме креста он носил образок Святого Николая и просил Господа: «Спаси Россию и мой народ!» Стоял перед иконами и вымаливал у Господа победу Герой Советского Союза Александр Ильич Родимцев. Командир 13-й гвардейской дивизии генерал-майор, герой Сталинградской битвы. Молился Георгий Константинович Жуков. И не случайно, в 1945 году он выделил 5 миллионов рублей на реставрацию памятника Русской Славы на Лейпцигском поле – храма Алексея – человека Божия. Этот храм был поставлен в Германии на месте захоронения 22 тысяч казаков и солдат, погибших в Отечественной войне 1812 года. Молились все, и на передовой, и в тылу.

Среди ленинградских болот вынес сержант из-под обстрела раненого лейтенанта Андрейченко. Ставит и ставит мины. Мины плохие, часто взрываются в руках, калеча и убивая сапёров. Да и сапёров нет. Присылают парикмахеров, поваров, писарей, сапожников. Сколько же их полегло, совсем не обученных минёрному делу людей! Ещё одного раненого пришлось спасать сержанту: «Взваливаю его на спину и тащу, тащу. Откуда только силы берутся!»

В блокадном Ленинграде, 24 ноября 1943 года, Булгаков был тяжело ранен. В госпитале его бросили в подвал, посчитав мёртвым. Кто-то из обслуги заметил признаки жизни, и сержант попал на операционный стол. Нога была раздроблена. И только неимоверными усилиями врача Медведевой Лидии Васильевны, ногу удалось спасти. «Выздоровел» Василий Гаврилович и попал в нестроевую команду в Сартоволо, где недавно был фронт. И опять изнуряющая, каторжная работа на чурко-заводе. Рубили лес. Пять кубометров в день на двоих изнурённых, изголодавшихся людей. Рана гноится. Перевязать нечем.

На отбитой у врага территории, стали разминировать поля: «12 апреля 1945 года, станция Кириши. Возвращающиеся на свои пепелища жители голодают, не за что взяться, всё разбито, сожжено. Всюду мины. Опасно ходить по земле, по лесу, по болотам».

6 мая 1945 года. «Пасха. Выходной день. Взят Берлин», а сержант освобождает от мин родную землю. Сколько же их погибло, детей, женщин, мужчин, самих сапёров после войны! До сих пор находят снаряды, авиабомбы, мины. Я до сих пор не могу забыть безногих, безруких и слепых детишек, которых изуродовали мины. Немцы минировали детские игрушки, велосипеды, пачки печенья. Дети брали в руки эти приманки и оставались калеками или погибали.

«Нам приходится покрывать пешком большие расстояния. Голодные по-прежнему и всегда готовые к смерти на полях».

«9 мая 1945 года. Война закончилась. Враг сдался!»

Четыре года на войне. Когда домой? Но домой не пускают. 12 июня 1945 года. Подорвалось трое, и умер капитан. Снова госпиталь. Порок сердца, гипертония. Дали инвалидность, третью группу. В истории болезни написали, что «заболевание не связано с пребыванием на фронте». Каждые полгода проходил боец Булгаков медицинскую комиссию, затем каждый год, как инвалид труда. Плюнул на грошовую пенсию, и отказался от неё вовсе.

31 июля 1945 года. Последняя запись в дневнике: «Я сделал для Родины всё, что мог: отдал кровь свою и могу спокойно умереть. И если нужно будет, готов снова встать на её защиту. Я минёр с большим стажем и всегда пригожусь».

Скончался Василий Гаврилович Булгаков в 92 года, в 1992 году, оставив такую запись: «Только сейчас начинаю понимать, моя радость, что такое патриотизм. Знаешь, какими жалкими кажутся все фразы! И не только жалкими, – оскорбительными! Патриотизм, это безропотная, безмолвная любовь. Чувство влюблённого в Родину мучительное, приятное, сладкое, безумное, толкающее на всё, заслоняющее всех и вся… Патриотизм – чувство, несравнимое ни с чем. Каждая шаблонная фраза, которую выкрикивают наши мальчики в институте о патриотизме – богохульство».


В Кисловодск без конверта, адрес отправителя указан в тексте письма.

21/1/43 г.

Милая моя Лиза! Посылаю тебе уже 3-е письмо, после занятия нами Кисловодска, из них 2 открытые. Послал также открытку Наташе Калинченко, Лёле в станицу, думаю, что кто-нибудь из живых откликнется и сообщит мне о тебе. До сих пор ни от кого не получил ответ. Я сейчас в полной неизвестности. Жива ли ты, дорогая, здорова ли? Написал также открытку и записку Якову Андреевичу и Оле. Я слышал от одного железнодорожника, что они эвакуировались в Дербент, а затем в Кизляр, что.............................Яков Андреевич служит и живёт в Кизляре. Просил Якова Андреевича в открытке и в записке, чтобы он заехал повидаться ко мне, когда будет возвращаться к себе в Минводы, т.к. все железнодорожники возвращаются по своим местам. Вскоре мне пришлось передвинуться километров на 20, и, конечно, я не могу увидеть и поговорить с ним. А жаль. Я здесь не имею совсем знакомых и земляков. Жора тоже был с Олей и Яков Андреевич. Посылал 2 письма родственникам Ходжи, но ответа не получил, одно письмо брату Георгия в Гурджаани, тоже ответа нет. Одно письмо в Сочи – Марье Алексеевне (по старому адресу) – результат тот же. Жаль, что не имею и не имел Бакинских адресов, хотя бы родных Пав, а то бы завёл переписку с ними. Всё это проделывал бы, когда с тобой нельзя было переписываться. Враг занял Кисловодск. Теперь судьба забросила меня с Донбаса в те места, где «злой чечен ползёт на берег, точит свой кинжал» и где происходили действия, так хорошо описанные Львом Толстым в «Хаджи Мурате». Между прочим, дорогая Лиза, здесь интересные старые кладбища чеченцев. Их памятники – огромные каменные кинжалы, воткнутые в землю! Я страстно желал бы увидеться с тобой, хотел бы поехать в командировку в Кисловодск или туда, к тебе поближе, но это вряд ли совершится в ближайшее время. Будем рассчитывать на скорое окончание войны или на счастливую случайность! Здесь меня ещё раз признали годным к нестроевой службе, и вот, если бы не это признание, возможно, что я смог бы непосредственно участвовать в твоём освобождении от врага и смог бы, возможно, скорее увидеться с тобой! Но я не теряю этой надежды – теперь уже и то счастье, что мы сможем наладить переписку с тобой, мой милый и искренний друг!

Ли! Пиши всё подробно, как ты жила всё это время, когда мы не переписывались. Как твоё здоровье? Как твои цыплята? Последнее твоё письмо от 10/7/42 г. я зачитал до дыр. Ношу с собой всё время. Как живут мои родные и знакомые? Передай им всем мой поклон и лучшие пожелания. Чем и как питаешься, мой друг? Прошу тебя, дорогая моя, если нужно, не жалей того барахла, что имеем ты и я. Меняй его на шамовку. Выкопала ли и сохранила картофель? Имеешь ли огород или думаешь посадить его? Нужны ли тебе справки о помощи, как жене красноармейца? Сколько и что получаешь из продуктов, одним словом, пиши о себе всё, всё подробно, не скрывая истины, и не боясь расстроить меня. Я буду счастлив, получить от тебя первую весточку! Пиши, так же как и где наш Алёшка, Иван Степанов, Хаджи, все те приятели, с которыми я был на Кубани и под Ростовом. Живы ли они и где находятся? Как Луша? Родила ли Тоня и кого? Мальчика или девочку? Как семья Алексея? Как Катя, Георгий. Шура уже призван в армию? Его адрес? Ты по-прежнему в ссоре с Катей? Всё равно передай ей и её семье мой горячий привет и поклон. Милая Ли! Напиши адреса Хаджи (дагестанский), а также брата Георгия, Марьи Александровны, родных Павы. Пиши, дорогая, всё подробно по адресу на конверте: полевая почтовая станция № 2039, часть 799, Булгакову Василию Гавриловичу. Напиши, как Кисловодск? Здорово ли разорили немцы? Как наша комнатка? Цвела ли алыча в прошлом году? Были ли цветы на твоём огороде дома? Как поживают Юденко Паша, Даша и мамаша? Получали ли они письма от Васи. Как живут Мих. Иван. и Пава? Поклон им и привет. У меня выпала коронка с двух боковых зубов. Думал продать, но здесь некому. Если придётся поехать куда-либо в город, там продам. Ну, будь здорова, мой милый друг, моя Лиза. Жду от тебя первой весточки и надеюсь, что ты жива и откликнешься на мой призыв. Посылаю тебе тысячу поцелуев через те снеговые горы, которые я вижу здесь, а ты любуешься ими из нашего прекрасного парка. Лиза! Чем ты отапливаешься и на чём готовишь пищу, и какую пищу? Есть ли ещё цел наш сарайчик во дворе, то разбери его и им отапливайся. Пиши. Жду. Твой Подпись.


3/3/ 43 г.

Здравствуй милая Ли!

Сегодня получил от тебя письмо за 16/2, благодарю. Я уже много писал писем тебе с другим адресом и везде сообщал тебе, что наша Оля уже не в Минводах, что я получил от Якова Андреевича письмо (пересылаю тебе), что Олю убило бомбой в Минводах, что Як. Андр., может быть, до сих пор служит в Кизляре, вот его адрес: Кизляр, железнодорожная станция, начальнику станции с передачей Як. Андр. Никонову. Или: Кизляр, отделение службы движения (школа № 14) Никонову Я. Анд., если он ещё не перевёлся в Минводы, он будет там. Я писал ему по двум адресам, ответа пока нет. Напиши и ты ему, О Жоре он тоже ничего не слышал. Где он? И пишет ли кому? Неужели и тебе ещё не писал? Узнай его адрес и напиши мне. Может, придётся и с ним встретиться. Также пиши адрес Алёшиной Оли, Алёши, Шуры, Марьи. Ли, я писал ещё в Сочи Ане, тоже писал, конечно, ответа ещё нет, и не скоро будет. Дорогая Ли! Я знаю, что вам приходится ходить пешком. Я уже писал тебе адрес моего Боргустанского земляка, с которым мы находимся вместе, если тебе приходится ходить в колхозы за шамовкой, можешь сходить в Боргустан (Восточная улица, дом Дедюры). Там жена его, встретит и приютит тебя погостеприимней, чем обычно. Я переслал тебе в одном письме его записку. В ней он приглашает свою жену приехать к нему. Но, сама ты знаешь нашу солдатскую жизнь... Нынче здесь, а завтра там, не успеешь приехать, а я уже могу выехать. Да и тебе уже теперь тяжело ехать да и ходить пешком. Будем надеяться, что я сам смогу приехать или прийти до дому, если Аллаху будет угодно!!! Как твои цыплята? Лизок, дорогой, пиши подробней о себе. Как живёшь, что поделываешь? Как там наши «колхозники» поживают? Ещё не начали свою посевную кампанию? Здесь уже почти весна, скворцы прилетели, травка зеленеет, солнышко блестит. Но что радует – это наступление весны. Соскучился по тебе, по родным местам. Дорогая Лиза! К 23.02 мы получили подарки от трудящихся. Я сам получил граммов 300 сала (съел сразу!!!) бутылку вина, немного сухарей и табаку! В общем, полакомился на славу! И сыт, и пьян, и нос в табаке, как говорится! Спасибо трудящимся тыла, не забывай нас. На днях будем одевать погоны. Твой служака будет носить чин сержанта, (хотя и седой). Есть надежда на дальнейшее продвижение по службе! До сих пор получал по 120 рублей в месяц. Прошлый месяц подписался на танки (80 р.) Иногда покупаю чуреки кукурузные (150-200 граммов) по 15 рублей! Живу помаленьку, что называется. Только страшно хотелось бы весну, поработать на огороде. Как у тебя с огородом? Получила его или нет? Нужны ли тебе справки, как жене красноармейца. Напиши, вышлю. Я тебе давал другой адрес, но теперь думаю, что лучше будет писать тебе по моему старому адресу: полевая почтовая станция 2039, часть 799, мне. Мне хотелось бы узнать, как немцы покалечили Кисловодск? Что взорвали? Как нарзан? Как твоя хатёнка? Потолок цел? Не завалился ли? Чем отапливаешься? Алёшин Жора пишет мне, что ходит по дровишки и даже иногда продаёт их (не на табак ли уже?). Ты могла бы пустить на топливо тот сарайчик во дворе. На обмен у нас там было хорошее оконное стекло, оно бы, я думаю, пошло бы в селе. Ещё раз прошу тебя, милая, не отказывай себе в питании, меняй всё, что ходко. Живы будем, наживём. Как у тебя обстоит дело с картошкой? Есть или нет? И будет ли что подсадить?. Сажай его там вместе с Георгием или ещё с кем из своих. Все будут поглядывать за ним, чтобы ещё весной не выкопали. Я думаю, что мне снова придётся скоро побывать там, куда я выезжал весной прошлого года из Кубани. Посылаю тебе вместе с горячим поцелуем первые весенние цветы «каблучки». Кстати, шиповник ты собирала прошлую осень или было некогда? Почему Катя мне ничего не напишет? Или она теперь убита, что Шура призван? Я её понимаю, но всё-таки прошу, не расстраиваться. Не всех на войне убивают. Да, милый дружочек, моя Лиза! Как жаль нашу Олю! Я до сих пор не свыкнусь с мыслью, что ея уже нет в живых, что я уже не услышу ея смеха! Я.А. уже сам не свой – потерял семью. Людмилу Потёмкину тоже убило! Не печалься мой друг милый, все под Богом ходим. Пиши чаще своему седому сержанту. Его радость в твоих письмах, когда их не было, он не жил, а существовал! Будь здорова! Крепко целую. Привет и поклон всем родным, знакомым и друзьям. Твой В.Г.


НЕ БУДЕТ МЕНЯ, ЖИВИТЕ, КАК СМОЖЕТЕ


Граната шалая и пуля шальная,
И когда прижимаемся, «мимо» – моля,
Нас отталкивает, в огонь посылая,
Наша чёрная, как хлеб, земля.
                Павел Кульчинский


Смерть фашистским оккупантам!

В О И Н С К О Е

Куда Краснодарский край, Гиагинский район,
С/совет хут. Тамбовский
Воробьёвой Людмиле Владимировне
_________________________________________________

Адрес отправителя: Полевая почта 22010
Воробьёв Т.В.

Штамп и печать размыты

25/12/43 г.

Добрый день, Милочка!

Письмо твоё получил 19/12/43г. Задержался. Не имел времени, хотя его и сейчас не густо. Выслал Вам фото, получил от Вали семейное фото, а от Вас одни обещания. Мне не понятно, почему забрали тёлку, и не ясно, чем занимается Николай. Вася пишет, что хочет забрать маму, это, пожалуй, лучше. Вы не возражайте. Сами же работайте на месте, пока я приеду (если буду жив), приеду домой. Всё- таки отца у нас теперь нет. Отцовская обязанность, несмотря на то, что Вы взрослые, ложится на меня. Не будет меня, живите, как сможете. Целую мама, тебя.....Привет родным и знакомым. Пиши.


В О И Н С К О Е

Смерть немецким оккупантам!

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 69360

Куда Краснодарский край, Гиагинский район,
Тамбовский сельсовет,
хутор Тамбовский
Кому Воробьёвой Людмиле Владимировне
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 22010 Воробьёв Т.В.

30/12/43 г.

Здравствуй Милочка!

Поздравляю с Новым Годом! Желаю успеха в новом 1944 году, в жизни и работе. Целую. Твой брат Тима.


ВОИНСКОЕ

Смерть немецким захватчикам!

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 08877

Куда Краснодарский край, Гиагинский район,
Совхоз «Труд», № 23
Кому: Воробьёвой Марии Владимировне
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 22010 Воробьёв Т.В.

10/1/44

Привет с фронта!

Здравствуй Маруся! Сегодня получил твоё письмо, которому безгранично рад. Ты в письме пишешь, что «гордись тобой», пожалуй, имеешь на это право. В тебе я не сомневаюсь, что ты человек, который вполне имеет право на авторитет и уважение. В отношении Николая, прошу: много не волнуйся и не расстраивайся. Ему уже 18-й год, он вполне уже может решать самостоятельно вопросы своей жизни, в том, что он будет жалеть, это, безусловно. Ты не пишешь конкретно о Милочке, мне кажется, что она бросается налево и направо (ты, видимо, понимаешь, о чём речь). Указать я не имею возможности, да и считаю лишним брать не нужное опекунство. Тебя прошу (хотя это лишнее), будь скромна, как и была и до этого. Нового пока нет. Уже лейтенант. По службе дела хороши. Целую твой брат Тиша.


П О Ч Т О В А Я  К А Р Т О Ч К А

Смерть немецким оккупантам!

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 19641

Куда Краснодарский край, Гиагинский район, С-з № 23
Кому Воробьёвой Марии Владимировне
_________________________________________________

Адрес отправителя: Полевая почта 22010 Воробьёв Т.В.

22/1/44 г.

Здравствуй Маруся!

Скука. Решил писать. Чувствуется конец войне, а самочувствие ещё хуже, чем было в 1942 году. Скучаю за всеми Вами. Ты пишешь, что не представляешь, какой я. Я в своём возрасте не изменяюсь, а вот ты какая стала? Ты же растёшь, была малышка, а сейчас, наверное, большая. Тебе уже 20 лет. В недалёком будущем «мама». Ну, ничего, живы будем, увидимся. Целую твой брат Тиша.


27/1/44 г.

Здравствуй Маруся!

Сегодня получил твоё письмо, посланное тобою 13.1. 44 г., которому был безгранично рад. Интересно одно, получено только от тебя 31.12. 43 г.

Высылал всем новогодние открытки. Неужели никто не получил? Да, Маруся, 2,5 года большой срок, изменения большие. Закончу воевать, приеду домой, будем благоустраивать жизнь. Сейчас трудновато, но нужно пережить. О себе писать нечего. Жду фото. Напиши подробно, чем занимается Николай. Единственно, что меня беспокоит, как бы он не стал уголовным преступником, а всё остальное-чепуха. Привет. Целую. Твой брат Тиша.


26/2/44 г.

Здравствуй Маруся!

Дня три назад получил твоё письмо. Писать пока нечего. Задержания с ответом. Писать пока нечего. Письма мои, имеющие сердечное значение (вернее, которые могут меня разоблачить перед Нюсей) уничтожай, смотри, не подведи. По этому вопросу написал Мишке. Пишу ей, что о её поведении известно мне из её общества. Ты не знаешь, с кем она тягается, напиши. Живу ничего, немного болею, скоро поправлюсь, устал, кончаю.

Целую, твой брат Тиша.

Да, каким же это образом возвратили маме тёлку. Подпись.


18/6/44 г.

Здравствуй любимая сестра Маруся!

Прежде всего, извини, что так редко пишу, но на твои письма ответы даю регулярно. Почему так мало писал, должен сказать прямо, когда условия хорошие, как-то забываешь. Будучи в Харькове, я пожил «отлично», поэтому и писать было неохота. Сейчас, между прочим, пишу под гром орудийных выстрелов и пулемётную трескотню. Получил от Нюси письмо и в ......... письмо знакомой, но она старуха и у меня ничего с ней не было. Нюся пишет, что назло мне сделала аборт и пишет, что вот она умрёт, тогда выбирай себе.

Если она раздумает умирать, это будет плохо. Я думаю, что кроме лучшего она для меня не сделает. Пиши, как живёшь, работаешь. Целую. Твой брат Тиша.


П О Ч Т О В А Я  К А Р Т О Ч К А

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 19386

Куда Краснодарский край, Гиагинский район,
Тамбовский с/сов., х. Тамбовский
Кому Воробьёвой Людмиле Владимировне
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 22010 Воробьёв Т.В.

18/06/44 г.

Здравствуйте дорогие и любимые сестра Мила и брат Коля!

Сегодня в минуту тягот и огорчений решил написать всем, кто мне пишет и не пишет. К числу не пишущих отношу и вас. Живы пока не плохо, да известна жизнь солдата, о ней- то и писать почти нечего. Сейчас вокруг Белорусские пески и болота, вокруг ни одного села. Немец – зверь всё прошёл и людей всех угнал. Не так давно освободили с лагеря 8 000 человек. Участником освобождения был и я. Вот где гады натворили за 3 года войны! Таких издевательств ещё не видели мои глаза. Пока. Целую. Тиша. От Вали тоже не получаю, не знаю в чём дело?


В этом коротеньком письме Тимофея Воробьёва говорится о зверствах немцев и освобождении 8 000 человек из концлагеря.

«Как же надо было издеваться, истязать, избивать, морить голодом, держать под проливным дождём, гонять в обносившейся летней одежонке с обмотанными в тряпьё ногами по лютому морозу на непосильные работы, а на ночь загонять в нетопленные бараки и класть на голые нары несчастных людей, чтобы за месяц или два довести здоровых парней до полного истощения и смерти». (Пётр Михин Война, какой она была. К. 2012. С.163).

Освобождённых из немецких концлагерей советских воинов, если их не расстреляли «смершевцы», отправляли в наш ГУЛАГ. Порой немецкий плен был значительно «гуманней» нашего. Я хочу напомнить, что Шаламов, Солженицын и другие, описавшие ГУЛАГ, сказали всё, но меня судьба свела с Марко Марковичем Гавриш. Он рассказал свою судьбу, потом оставил на хранение рукопись будущей книги «Позови меня в день скорби». Марко был воплощением порядочности, доброты, и мужества. Человек высокой культуры, глубоко верующий, сильный Духом, которого не смогли сломать ни фашистские застенки, ни советские пыточные камеры. Я счастлива, что была дружна с Марко Марковичем, и что сейчас могу напомнить о нём. Гавриш писал не только прозу, он писал стихи.

Совсем молодой офицер, армейский техник по оружию, попал в большое Киевское окружение. В немецком плену четыре года! Пытался бежать, не удалось. Травили немцы собаками, мучили несказанно. Но это враги! А свои оказались «щедрее» немцев. «Вышку» заменили на двадцать пять лет в лагерях особого режима по статьям 58/11 и 58/1б!!!

С решёткой помню я окно
И камеры холодной своды.
И чувство гибели одно,
И боль утраченной свободы.
Кошмары видятся в ночи
И с местным лешим разговоры.
Команда: «К стенке!» зазвучит,
За ней защёлкают затворы.

Попал Марко Гавриш на Колыму, в «край, где не растут бананы». Стране нужно было золото:

В моей груди такой тяжёлый камень –
Нас, как рабов, увозят в дальний край.
Обида, боль, недоуменье с нами
Кричат на берег: «Родина, прощай!»

«И каждый день – построение, пересчёт, дорога на полигон, рабский труд. За тобой неусыпно следят «попки», сдерживая ярость собак. Один такой прожитый день, что беспросветный мучительный год. Редко кто выдерживал зиму, очереди в медсанчасть становились всё длиннее. Туберкулёз, воспаление лёгких, цинга, дистрофия. Освобождение дают только лишь в особых случаях, за неделю-другую до смерти». (Марко Гавриш. Позови меня в день скорби. П.2002. С.125).


18 октября 1944 года.

Краснодарский край, Гиагинский район,
Тамбовский с/совет, х. Тамбовский
Воробьёвой Марии Владимировне

Здравствуйте многоуважаемая Мария Владимировна!

Примите от всех нас офицеров и бойцов горячий и боевой привет и добрые пожелания в Вашей жизни. Ваш брат Тимофей Владимирович – это гордость и честь нашей части, это образец смелости и мужества, это пламенный большевик и борец с самым ярым и заклятым врагом человечества – немецко-фашистскими захватчиками за светлое будущее Человечества. Всеми нами любимый Тимофей не знал страха и усталости, он был всегда впереди и личным примером храбрости увлекал героических защитников Родины на врага.

Он, во имя Родины, во имя счастья своих любимых детей и всех Вас отдал каплю за каплей всю кровь и жизнь. Он с поднятой головой, уверенно и смело стоял на своём ответственном посту, пока вражеская мина не оборвала биение сердца, светлую жизнь Героического воина и коммуниста Тимофея.

За его жизнь, мы поклялись, не щадя жизни, бороться до полного уничтожения немецко-фашистских захватчиков, за наше правое дело, за честь и славу нашей Родины, нашего оружия!

Дорогие сестра, жена, дети и родители! Примите от всего офицерства, сержантского и рядового состава вверенной мне части искреннее сочувствие и соболезнование по поводу Героической гибели Вашего любимого Тимофея.

Оставайтесь счастливы и здоровы.

С приветом к Вам Командир части полевая почта 22010

Гвардии майор      (Поляков)


Не дожил до победы лейтенант Тимофей Владимирович Воробьёв, старший брат, надежда и опора всей семьи, но никто не знает, от каких мук спас его Господь.

С годами образ друга тает. Душа, храня ещё печаль,
С теплом весенним оживляет несоблюдённую мораль.
А я на праздничных парадах прощенья у него прошу.
Всё мнится, что его награды я на груди своей ношу.
             Марко Гавриш


НАС ЧЕТВЕРО НА ФРОНТЕ


Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук, ограждая живых,
Всем миром, сойдясь, наши прадеды молятся
За в Бога не верящих внуков своих.
                Константин Симонов


Да, их воевало четверо. Четыре воина из одной семьи. Отец – Подсвиров Георгий Андреевич ушёл на фронт в 41 год. Дочь Мария 1921 года рождения, сыновья: Николай 1923 года и Владимир 1926-го. Тут и вспомним слова Георгия Константиновича Жукова: «… молодёжь принесла главную жертву в войне».

Вот что пишет о себе в письме от 14 мая 1945 года Георгий Андреевич:

«Началась война 22 июня 1941 года в то время, когда я проходил подготовку курсов по финансовой работе. Война курсовую подготовку прервала. Война: с сентября по октябрь 1941 года я на обороне Ростова и Таганрога, с ноября 1941 года, инженерная часть – минно-подрывные работы, строительство оборонных объектов и мостов, непосредственно переправы боевых частей. Последние мосты: Истергом, Комарио, Братислава. 24 апреля1945 года из Братиславы возвратились в Венгрию, в столичный город Будапешт для подъёма высоководного моста, для прохода пароходов. 9/5-45 – день капитуляции немецких армий, захватило нас на этой работе».

Род Подсвировых древний. Пришли они когда-то в Новохопёрскую крепость, что на Верхнем Дону из под Свирь-реки. Отсюда, видимо, и пошла такая фамилия. Родился Георгий Андреевич в 1900 году, в станице Суворовской Баталпашинского отдела Кубанского казачьего войска. Учился в школе, работал с малых лет. Высокий, крупный, весёлый, заводной хлопец прислал сватов к Елене Леонтьевне Колесниковой. Маленькая, худенькая, приветливая и добрая жена подарила Георгию пятерых детей. Пережила семья и страшный голод в 1921-22 годах, и голод 1932- 1933 года, и войну Великую Отечественную.

Муж, дочь, двое сыновей на фронте, а ещё двое дома. Аллочке семь лет, Лёвику всего один год. В одном из писем из Суворовской на фронт, читаем, что Елена Леонтьевна «совсем разболелась, сильно исхудала, неизвестно в чём душа держится». Душа держалась любовью к детям и страстным желанием дождаться живыми с войны, а ещё душа держалась молитвой. Молилась мать, молилась вся страна и старики, и дети.

Мне, кажется, что никто из поэтов не сказал так, как К. Симонов:

Ну, что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но горе, поняв своим бабьим чутьём,
Ты помнишь, старуха сказала: «Родимые,
Покуда идите, мы вас подождём».

И ждали, ждали, ждали, не пришедших с войны, до смертного своего часа. Елене Леонтьевне повезло. Муж, дочь, сыновья, хотя и израненные и измученные войной, живыми переступили порог родного дома.

Во время войны Георгий Андреевич вступил в партию, и, вернувшись с фронта, запретил жене держать иконы в доме. Послушалась жена мужа и спрятала иконы на чердаке. Прожила на земле Елена Леонтьевна 72 года, как в народе говорят, «воды не замутив», тепла души своей никогда и ни для кого не жалела. Много лет уж, как померла, много с тех пор воды утекло, а помнят эту славную женщину и родные и станичники.

У Подсвировых была хата. Сенцы, большая комната, в ней традиционная русская печь, которая занимала одну треть, посередине большой стол, длинная-длинная лавка, красный угол. На участке вырыт был большой глубокий подвал с длинным «горлом». Во время войны, когда наши части отступили, здесь спрятали Подсвировы радистку и лейтенанта, которые не успели отступить с войсками.

– Возле нынешнего поста Гаи заглохла машина, – рассказывает Светлана Владимировна Андреева, внучка Елены Леонтьевны. – Со стороны Ессентуков показался танк, он выстрелил, машина опрокинулась, водитель погиб, радистка и лейтенант были ранены. Бабушка с её сестрой Поленькой успели утащить их в подвал.

Мать рисковала не только своей жизнью, но прежде всего жизнью своих детей. Шесть месяцев надо было не только скрывать, но и прокормить раненых и детей в такое жуткое голодное время.

– Через много лет дочь радистки, которая к тому времени, умерла, приезжала в станицу, разыскала бабушку. Я помню эту женщину, она приехала с ребёнком. Долго она стояла на том месте, где опрокинулся автомобиль на коленях. Подарила она бабушке большой красивый платок с кистями.

Кавалер ордена Красной звезды, медалей «за взятие Будапешта», «за победу над Германией» и других, Георгий Андреевич был всегда на виду. Работал, в основном, по хозяйственной части. В том же дворе построил большой дом, куда собирались все дети. Скончался в 77 лет, оставив после себя внуков и правнуков.

Старшая дочь Мария Георгиевна в числе 22 девушек-добровольцев ушла на фронт из станицы Суворовской. Старшая в семье, она была для всех детей второй матерью. Невысокого роста, смуглая красавица – девушка с медалью закончила десять классов. Вся жизнь впереди… А тут война. На фронте влюбилась, вышла замуж, да неудачно. Второй брак оказался счастливым. С мужем Смоликовым Владимиром, кадровым военным, жила на Сахалине, потом переехали в Одинцово. У Марии два сына: Владимир и Иван.

Николай Георгиевич Подсвиров окончил среднюю школу в Суворовской, учился в аэроклубе. Рослый, крепкий, смуглый, чёрные волосы, карие глаза. Лётчик. Горел в самолёте. Ранение в голову, контужен. Инвалид войны. В последнее время жил у сестры Аллочки, а потом в доме инвалидов, где и скончался в 1984 году. Остался у него приёмный сын и дочь Наталья.

Володя был мал ростом, и друзья-мальчишки «вытягивали» ему руки и ноги, чтобы он стал выше.

– Напротив сельского совета, – продолжает Светлана Владимировна, – росли две акции. Они его привязывали между деревьями и растягивали, таким образом, считая, что помогают ему увеличить рост для того, чтобы он мог пойти на фронт и нести винтовку. После каждого растягивания друзья ставили Володю к дереву, и делали зарубки. Володя рост «набрал», и в марте 1944 года был призван в армию. Пулемётчиком воевал на 1-м Украинском фронте. Потом служил в инженерных войсках, наводил понтонные мосты.

За подвиг на передовой, за вынос раненого командира взвода с поля боя, гвардеец Подсвиров Владимир Георгиевич награждён орденом Славы и ещё пятью медалями за боевые отличия. Война с Германией закончилась, но призыв 1944 года остался в армии надолго. В Западной Украине поднялись бендеровцы, началась война с Японией, а наша армия и население понесли такие потери, что пришлось срок службы увеличить до семи лет. В Западной Украине закончился боевой путь Владимира.

Володя успел закончить в станице всего 9 классов и ушёл на фронт, поэтому пришлось учиться в 10 классе после войны. В 1950 году он окончил военно-инженерное училище, позже вступил в члены КПСС. Через год женился на суворовской казачке Никитиной Антонине. Служил – не тужил лейтенант Подсвиров В.Г., да грянули хрущёвские перемены. 1 миллион 200 тысяч военнослужащих в феврале 1957 года одним росчерком пера были отправлены «на гражданку». Огромная масса людей осталась без пенсии, без работы, без какого либо обеспечения. Владимир Георгиевич приехал с семьёй на родину. Здесь и пригодилась военная специальность. Работал в строительных организациях прорабом. Умер в 1979 году. Дети: Владимир 1953 года и Светлана 1963 года. Володя – гидромелиоратор, погиб в 59 лет. Света – технолог. Так что у Владимира Георгиевича сегодня пять внуков и два правнука.

Аллочка родилась в 1934 году. Ей отец пишет письма отдельно от всех, разговаривает, как со взрослой, жалуется, что не получает писем из дому, что очень волнуется и просит сообщить, когда ребята с фронта: Коля, Володя и Маруся писали письма, и как они живут.

Училась Алла Подсвирова в школе хорошо. Окончила Ставропольский медицинский институт, вышла замуж за Молибога Евгения, работала главным врачом больницы в с. Грачёвка Ставропольского края. Умерла в 52 года. У Аллочки родились две девочки. Елена сейчас преподаёт в Ставропольском сельхозинституте. Лидия окончила педагогический институт, вышла замуж, родила малыша, и вскоре погибла в автокатастрофе.

Следов самого младшего сына Георгия Александровича, Лёвика, найти не удалось. После окончания школы он был призван служить на флот. Остался в Махачкале, работал на гражданских судах. Одно время жил в Суворовской, в 1973 году уехал из станицы и след его пропал. Известно, что у него был сын Георгий, названный в честь деда Георгия Андреевича.

По-разному сложились судьбы этой ветви рода Подсвировых. Каждый из них прожил свою жизнь, а жизнь прожить – не поле перейти.


Орджоникидзевский край,
Суворовский район, Станица Суворовская, 5 квартал
Подсвирову Владимиру Георгиевичу
________________________________________________

Обратный адрес: г. Баку, часть 849. Подсвирову Г.А.

Печати стёрлись.

23 февраля 1943 года.

Здравствуй дорогой сынок Володя!

Во-первых, разреши тебя поздравить с 25 годовщиной нашего Рабоче-крестьянского праздника! Володя! Я получил письмо от Вари, вернее не письмо, а телеграмму, в которой она, Варя, уведомила меня что ты жив и здоров, чем меня обрадовала до глубины моей радости. Я должен тебя поставить тебя в известность, что в сентябре месяце прошлого 1942г. встретил на жел. дорожной станции Еремченко, Руденко, учителя Легконцева, секретаря Р.К.ВЛКСМ (девушку) и ряд других суворов. Причём встретил я их, так был я болен большим пальцем правой руки, о котором я Вам уже писал, от нечего делать прохаживался по станции, и на платформе прибывшего поезда, увидел Еремченко. Подошёл к ним, и здесь же мне секретарь Р.К. комсомола рассказала, что она перед эвакуацией была у нас дома, что вы оставили наш дом и перешли к Колесниковым, что Маруся эвакуировалась с семьёй Ткаченковых, что ты остался по каким-причинам дома. Вот это меня тревожило из-за до крайнеё степени, потому что мы были в ряде населённых пунктов после ухода немцев, и видели своими глазами, как немцы расправлялись с комсомольцами. Поэтому, меня всё время и тревожило из-за твоей жизни но, когда я получил телеграмму, то я был обрадован до глубины души. Я очень прошу тебя, хотя в кратцах написать как это всё тебе посчастливилось и где ты проживал. Володя, я тебя прошу описать все безобразные действия гитлеровских мерзавцев, кто из наших станичников изменил нашей любимой Родине и перевалился в лагерь фашизма. Кто из этих предателей был во власти при Гитлеру, кто ушёл с Гитлером, кто уже изъят Н.К.В.Д. За его проделки и кто ещё из этих мерзавцев не отвечает по заслугам. Я вам в одном из своих писем писал, что гитлеровцы, уходя из населённых пунктов, оставляют своих шпионов из среды местных жителей, но эти предатели должны понести от нашего правительства суровое наказание, но их выявить могут только местные жители и сообщить Н.К.В.Д. С ними, изменниками только именно нужно так поступать. Предателем нет местам в нашей стране.

От удара Красной армии фашистские мерзавцы бежат из нашей страны,

Но они для своей работы оставляют своих шпионов из местной среды,

А наш патриот Родины всю эту тварь выявляет. За ушко их, на солнышко и прямо в Н.К.В.Д. направляет.

Так должны и вы поступать с извергами, если они ещё не преданы следствию наказуемых органов власти. Володя, прошу тебя описать так же про Лёвика, наших старушек, бабулек, и моих мамаш. Как учится Алочка, как живёт Лёля, Лиля и рыжий Толик. Володя, Телеграмма Вари поступила ко мне точно, вечером 22/02, т.е. под наш праздник, и я 23/02 был очень доволен тем радостным праздником и извещением о твоей жизни.

В общем, Володя, я живу пока ничего, служу в технической части, работаю руководителем военного строительства. Все силы отдаю своей стране, борьбе с этой захватнической гитлеровской банды. За свою работу я уже получил приказом 3 благодарности и грамоту. Вот моя жизнь. Со мной, хотя и не в одной части, но всегда видимся, с Кульчинским. Я тебя прошу также описать здоровье матери, что стало с нашим домом и всем имуществом. Целая наша корова, пчёлы, сад и всё-всё. Где вы сейчас живёте, чем кормите коровы, если она целая. Кто из руководящих работников уже возвратился в станицу, кто сейчас работает в станичном и районном аппарате. Имеете ли письма от Маруси и Коли, а также дяди Миши и Коли Васильева, и где теперь скот колхоза Ильина, т.к. имею сведения, что колхоз Ильина ничего не эвакуировал и имеет ли колхоз, хотя какой-нибудь озимый посев. Володя, так давно имел с вами переписку, почему я не знаю, что у Вас делается. Я очень прошу всё описать. Володя, про кого я ничего тоже не слышал, кроме того, что секретарь комсомола мне сказал, что он находится в Пугачёвске. Я после запрашивал Пугачёвский военкомат, который мне написал ответ, что Коля действительно был там, но ещё в октябре месяце выбыл в действующую армию, но адреса нахождения не знают, и я на этом прекратил розыск.. В отношении Маруси, когда я узнал, что она выехала с Ткаченковыми, потом я узнал, что 3-й секретарь нашего Крайкома Партии находился в Махач-Кала, то я стал писать секретарю Крайкома по розыску Маруси и Ткаченко, и от них получил ответ, что Ткаченко к нему не заезжал. О месте нахождения, он, Ткаченко в известность секретаря Крайкома в известность не ставил. Поэтому о Вашей дочери ничего не знаю. Так я никого не нашёл и ни с кем не имею переписки. Тебя прошу, если ты от Коли, Маруси и дяди Миши имеете адреса, то обязательно напиши мне. Я очень был бы доволен.

Володя, я находился рядом где-то с Мишей Трикозовым, но не знал его адреса, и не мог его разыскать, также напиши его адрес.

Напиши также, Володя, про Матвеевича. Где он сейчас и выезжал ли из станицы. Где дядя Гриша Каракулев, как живёт дед Подсвиров Козьма. Вот что я мог тебе своим первым письмом написать, ответ не задерживай. Пиши чаще, так, что в одном письме всё ты не в состоянии описать, а поэтому пиши несколько писем подряд. Опиши, как проходит твоя учёба. Передай привет всем, всем и всем.

Крепко целую маму, Алу, тебя, Любимого Лёвика, бабушек, Лёлю, Лилю, Толю и всех, всех.

Твой папа Подпись

Володя, прошу также пару слов написать о судьбе быв. квартирантов Колесниковых, эвакуированных из Днепропетровска. Володя, я ещё прошу тебя в отношении тебя в работе колхоза. Ты, Володя, только учти одно, что колхозы сейчас должны работать, как никогда и для этой работы, даже в армии отпускают всех колхозных руководителей, чабанов и сеяльщиков. Вот, если бы я, например был бы уже дома..........

Вы, Володя, это организуйте в школе и колхозу помогайте, как никогда. Я со своей стороны написал колхозу письмо с призывом всех колхозников и общему собранию заявление о приёме в колхоз, а ты должен принимать участие в работе колхоза. Володя, ты узнай от председателя колхоза, когда они примут нас в члены колхоза и, как только узнаешь, что приняли, то подай им прилагаемое заявление о возврате нам огорода и сада до колхозной нормы и это Вам даст возможность больше произвести к ней посадки для личных нужд. Если будут прирезать сад и огород, то это будет межа, где на нашем месте сада стоит груша к савельевскому саду, то есть, по ту межу, где она была при первой отрезке. Если Маруся возвратится домой и не устроится на учёбу или работу, пусть она устраивается на работу в правлении колхоза, а мама со своей болезнью пусть на операцию не ездит, а сидит дома и никакой работой себя не перегружает, так как её болезнь может быстро уложить её в могилу, тогда Лёва и Ала останутся на произвол судьбы. Я маму прошу ничем себя не волновать, не расстраивать, жить спокойно, усмирить себя совсем, а судьба наша сама разрешится нашим правительством, нашим Родным Отцом тов. Сталиным. Вот пока всё. Подпись.


27/11/44 г.

Здравствуй любимая дочурка Аллочка, а также мама, Лёвик, бабушки, тёти: Варя, Поля, Мария Андреевна, Мария Петровна, племянники: Ольга, Лиля и Толик. Письмо, Алочка, я твоё, писанное 22/Х-44 г. получил и с этим письмом я получил письмо тёти Вари, которое она писала на имя моего командира, тоже получил в этот же день. Я получил письмо с Пруссии от дяди Миши, и узнал, что Вы все живы и здоровы, и что Маруся 19/Х выехала в часть, а также, что ты ходишь в 4-й класс и не имеешь 3-х книг. Варя на имя командира пишет, что я Вам не пишу письма. Это, Алочка, неверно. Когда я это письмо прочитал своим солдатам, то все говорят, что больше Вас, тов. командир, пишет домой письма? Как не Вы, сама Варя, уже больше 6 месяцев мне письма не пишет, я Вам пишу о себе каждую свободную минуту. Правда, Алочка, у солдата мало свободных минут, но я всё своё свободное время занимаюсь письмами для Вас. Вот за последнюю неделю я Вам написал пять писем, без этого. От Вас получил: от Маруси, за время её пребывания дома 4 письма и от тебя два письма, от Лили одно, а от Вари ни одного.

В последнем письме на Лёвика, я Вам написал, что Вы должны получать от Меня или от Моей части переводы, не ниже, как 600 р. ежемесячно. Вот чем могу я Вам помочь. Для тебя лично и для Лёвика, я имею, полученный для меня подарок – отрез сукна на костюм. Себе я костюм не шью, а берегу его для Вас, только не знаю, как его Вам передать, если смогу, то доставлю.

Дядя Миша пишет, что он находится на немецкой территории в Пруссии. Громит гитлеровцев в их берлоге, или на их же земле. Он жив и здоров, письма от меня получает, а также получил от меня фотокарточку, которую я выслал тогда, как и Вам. Сам я нахожусь на территории Венгрии, в той же части, что писал Вам и раньше. Здоровье моё прекрасное, но рука у меня правая ещё не зажила, уже 7 месяцев. Но это ерунда, с этой болячкой можно немчуру бить до полного его уничтожения. Здесь постоянные дожди. Вот сейчас, когда пишу письмо, идёт дождь осенний. Но он уже здесь надоел. Грязи полно, передо мной моя шинель и плащ, и если бы Вы их сейчас видели, то подумали бы, что они вытащены из какой-то грязи. Мы их здесь не моем, омывает дождь или обминаем сухим. Бельё у нас меняется часто, не как больше 7-10 дней баня. Вот, дорогая дочурка, пришлось мне на своей жизни посмотреть на..................... Карпатские горы, на Румынскую .................. в г. Плоешти. Видел в Румынии большую реку Мураж, в Венгрии большую реку Тисса, видел Трансильванию и в данный момент проходим вегерск. Людяр. Большая половина Венгрии уже позади, так что если придётся возвратиться домой, то походы свои можно Вам рассказывать цельными докладами..........., как наша бабушка рассказывает внукам сказки. Но это не сказка. Это быль, которая совершилась на наших глазах, и побеждена нашими руками.

Прошу тебя, моя дочурка, крепко поцеловать за меня Маму и Лёвика. В своих письмах подробно писать, как Вы проводите свою жизнь, какой скот у Вас имеется, и чем Вы кормите, есть ли у Вас продукты и фураж. Как проходит твоя учёба. Ходит ли в школу Лилля, если ходит, то почему она не пишет мне письма. Все новости в жизни опишите мне. Дядя Миша пишет, что ему из дому написали, что Панежин Василий, Жуков Яков и другие прислали домой письма, а их считали погибшими. Вы мне ничего не пишете. Прошу всё подробно написать. Крепко Вас целую. Ваш А.Г. Подсвиров.


30/12 44 г.

Здравствуй Варя!

Варя! Ты жива или нет? По-моему тебя в живых нет, и это я заключаю потому, что ты не пишешь уже 5 месяцев. Да что для тебя 5 месяцев, ты дома и дни проходят у тебя быстро. А нам? Нет бумаги, то я высылаю этим письмом. Мало пишу, но потому что оно пишется под канонаду всех видов оружия. Крепко целую. Жора.


30/12/44 г.

Здравствуй Лена! Я жив и здоров, чего и тебе с детьми желаю. У нас сейчас холод. Морозы 15 градусов. Данное письмо пишу под гул орудийный, поэтому не серчай, что мало пишу. Предай привет всем нашим родным. Тебя крепко целую. Поцелуй за меня Алика и Лёвика, твой друг Г. Подсвиров. Посылаю бумагу.


5 января 1945 г.

Здравствуй Алла!

Сообщаю тебе в 1945 году, что я жив, здоров, чего и тебе желаю. Быть здоровой и наилучшей ученицей в 1945 году. Алла! Прошу тебя описать, где или в какой школе ты учишься, и какая фамилия у твоей учительницы. Для всего этого я посылаю тебе бумаги и буду слать её в каждом письме, только прошу писать мне письма и не отговариваться, что нет бумагт. Крепко целую. Твой папа Г.А.Подсвиров.


7 января 1945 г.

Здравствуй Ленуся! Я жив и здоров, так как моё здоровье стало улучшаться. Служба моя по- старому, в той же части и с теми задачами. Лена! Сегодня наравне с твоим письмом, я пишу всем детям, как на фронт, а также домой. Дети: Коля, Володя и Маруся стали редко писать, особенно это Коля, о котором я тебе писал. Прошу, пиши почаще, и описывай, что ты слышишь с фронта про детей. Новостей у нас нет. Сегодня у нас дождь или гололёдка. Здесь, Лена, всё горы и горы. Мы прошли Карпатские горы, и думали, что здесь гор нет, а они после Мадьярской равнины км. 200, обратно горы.

Вот всё. Прошу, пиши чаще. Я Вам бумагу шлю в каждом письме.

Передай привет всем родным и знакомым.

Тебя крепко накрепко с детьми Алой и Лёвой целую. Твой друг Жора.


8 января 1945 г.

Здравствуй Лёвик!

Лёва! Я Вам пишу каждый день, от Вас писем не получаю. Вот ты сам видишь, какие вредные Мама и Алочка, совсем отказались писать мне письма. Я посылаю тебе бумагу, с которой ты пойди к Толику или Лиле и напишите мне письмо.

Я жив, здоров, чего и тебе желаю. Расти и быть хозяином дома. Вот всё, что я мог тебе написать. Крепко целую, твой папа, Подсвиров Г.А.

 

19 января 1945 г.

Здравствуй Лёвик!

Я жив и здоров, чего тебе желаю в твоей детской жизни. Лёва! Из дома я никаких новостей не знаю. Прошу тебя, дорогой сынок, возьми вот эту бумагу, которую я тебе посылаю в письме, пойди к Трикозовой Рае или к Лиле и напишите мне письмо. Я очень рад буду. Вот всё. Целую, твой папа. Подпись.


13 марта 1945 года.

Здравствуй Лена! А также мои детки Алочка и Лёвик. Вот это письмо пишу без Вашего ответа, пишу потом, что имею на это возможность, и ещё потому, что по Вас скучаю и очень. Дорогая Лена, сегодня у нас, как никогда, тепло и тихо, то Вы, конечно, приступили обрабатывать огород. Вот передо мной сухая трава и из-под неё выглядывает зелень. Я представляю, что Вы вот такую же траву, и такую же зелень очищаете с огорода, чтобы что-то посадить из продуктов. Все эти воспоминания придают большую скуку. Я оторвался от дома, иду к реке Дунай и наблюдаю, как на этой тихой реке, в такую прекрасную погоду, подпрыгивает рыба. Когда я увидел рыбу, мне обратно вспомнилось, сколько раз я ловил рыбу, с кем ловил рыбу, сколько раз я приносил рыбу. Скука разбирает до крайности, и это письмо принимался писать несколько раз.

Лена! Я много писал тебе о переводах и деньгах, о посылках и посылаемых вещах. Но меня интересует одно: получаете ли Вы посылки или нет. Я кое-что купил, но не знаю, посылать это или не надо. Если я узнаю, что Вы посылаемое получаете, я.........................................................

Окончание письма отсутствует.


15 марта 1945 г.

Варя, здравствуй! Прости, что на твоё последнее письмо, несвоевременно ответил. Ты, Варя, знаешь фронтовую жизнь. Одно время у тебя есть свободное время, а другой раз и нет. Ты, конечно, за это мне прости.

Сегодня от Володи получил два письма, одно от 20/1, а второе от 24/1. В одном из писем Володя сообщил, что Яша Сентяль убит, и они остались вдвоём с Тарлаковским. Ещё письмо я получил от Нюры Васенкиной, которая пишет, что жизнь проходит нормально. Вот, что нового у меня.

Пару слов о себе. Жизнь проходит без изменений, в той же части, находится наше подразделение в Венгрии. Здоровье моё хорошее. Нужды в солдатской жизни нет. Имею большую скуку по Вас, но знаю, что встреча может быть только при разгроме фашизма. Победа, Варя, уже близка. Но и короткое время отнимает многие жизни, поэтому хочется часто иметь с Вами, хотя письменный разговор. Прошу писать чаще. Читаю Ваши письма с большой радостью, жду их с нетерпением.

Варя! Пару советов: Алочка пишет, что Вы до сего времени не получили ни одного перевода. Это меня волнует, а ещё больше меня волнует и беспокоит материальная сторона семьи. Вот, Варя, я с февраля месяца решил деньги получать на руки, валютой той, в стране которой мы находимся и на эти деньги купить кое- что для семьи. Ты, Варя, знаешь, что в 1945 году с января месяца разрешили солдату 5 кг, командирам 10 кг ежемесячно высылать домой посылку, то, купленное, семье пригодится. Я уже послал посылки. Две свои и одну от имени парторга, который не имеет .....(семьи?) и отдал свои права мне, как лучшему и имеющего 3-х детей на фронте. 4-ю посылку высылаю в марте, подробности посылок у Лены. За февральские деньги уже купил 10 метров шёлка, 3 метра сукна. Эта посылка, если жив буду, пойдёт в апреле. Вот что я решил с деньгами, одинаково, Вы за них ничего не купите. Прошу по этому вопросу совет.

Варя! Пиши мне чаще, описывайте подробности о получаемом от меня.

Передай всем-всем и всем мой солдатский привет. Крепко целую. Твой брат Жора.


27 марта 1945 год.

Привет с Венгрии!

Здравствуй Лена! Я в каждом письме обещаю за твоё молчание отказаться тебе писать, но в одном письме я оговорился, что я не такой твёрдый человек, как ты. И вот только по этой причине я всегда пишу и считаю своим долгом писать, так как ты тот человек, который всю жизнь провёл дома. Вот сегодня пишу тебе, желаю с тобой поделиться, что в моей жизни нового. Я сегодня проснулся с улыбкой на глазах и только потому, что всю ночь находился среди Вас дома. Я с Вами разговаривал про нашу четырёхлетнюю борьбу и наши походы, всю ночь у нас гости, и каждый из них приглашал к себе. Вот я проснулся и у меня появилась такая уверенность, что мы скоро должны завершить свою победу и , оставшиеся в живых, прибудут в свои родные уголки. В общем, урожай этого года должны мы убирать.

Ты ж, Лена, такой человек, какая там ни напасть, перемена в жизни, ты о ней не поделишься. Лиля мне пишет: «Ваша тётя Лена всё время болеет, и если б посмотрели, какая она стала худая, Вы бы увидели кости, обтянутые кожей», - это пишет племянница. Почему ты это не пишешь? Почему об этом не пишет Варя? А я это не могу сделать. Я вчера писал Алочке, что у нас такой прекрасный день, такой гул в воздухе наших самолётов, и как наши союзники выслали на наш участок более ста самолётов и всё сыплют, сегодня четвёртый день, сотни тонн металла на плечи врага. Вы пашете огороды и сажаете, чтобы что-то взошло, а наши самолёты копают «ямочки» и садят туда фрицев, которые больше не всходят. У нас сегодня день бани. Я только что вылез из ванны и пишу тебе это письмо, да и как не писать, когда есть свободная минута, когда у меня столько нового. Два дня тому назад несколько моих бойцов прикомандировали в другой взвод, временно, для разминирования и два из них подорвались на минах. Просто, Лена, их так жаль, что просто не знаю. Один из них кубанец.

Лена! Три года борьбы с врагом, как стало обидно, и вот сегодня я получил сведения из лазарета, что им обоим отрезали по одной ноге. Это просто меня убило, потерять таких близких товарищей, когда я с ними был на выполнении таких же заданий. Я ежеминутно предупреждаю об осторожности, а при необходимости делал сам. Лена! Идёт война народная, а....... - это борьба, которая требует жертв, но нас тов. Сталин учит так, чтобы выйти победителями и с наименьшими потерями, как можно было сделать и в данном случае. В этом виноват командир взвода, к которому они прикомандированы. Как, Лена, с тобой этим не поделиться? И я это делаю, я не могу так долго молчать, как это делаешь ты.

Лена! Я тебя уже просил и ещё прошу, пиши мне по чаще, описывай всё подробно, что ты меня получаешь, я об этом волнуюсь. Мои товарищи, которые со мной служат, получили из дома письма, в которых пишут, что ихние семьи получили от товарищей посылки, а ты об этом молчишь, а почему? Может потому, что вы ничего не получаете, а может потому, что ты вообще не хочешь писать. Я в последнее время в каждом письме всем посылаю бумагу, тетради и открытки. Толя Танин пишет, что получили бумагу, а вот от Вас я ещё ничего не слышу. Я просто о твоём молчании не нахожу слов выражения. Я уже делаю вывод, что тебя не исправишь.

Здоровье моё хорошее, ни в чём не нуждаюсь, а в чём Вы имеете нужду, опишите. Передай мой привет: всем Подсвировым, Колесниковым, Васильевым, Трикозовым, куме Евренковой, Богдановым, Дьяченковым, Зверяевым, тёте Бескулихе, тёте и Марусе Костенковым, всем, всем меня знающим.

Тебя с Алочкой и Лёвиком крепко целую. Твой Жора.


9 апреля 1945 г.

Привет из Венгрии!

Здравствуй Алочка! Твоё письмо я получил, которому был очень рад, но твоё письмо принесло мне и печали и по следующему. Ты это письмо писала 9 марта. Я его получил 3 апреля и ты пишешь, что Вы до сего времени не получили ни переводов, ни посылки. Я сегодня сдам Вам уже пятую посылку, но посылаю, на них все деньги загоняю, но не знаю, в пользу это или нет. Я Вам писал, что я купил себе тебе и Лёве часы, но в посылку их не положил, боюсь, что пропадут. Я послал кой, что по мелочи: 10 метров шёлку, тебе немудрые туфли, ложки столовые, ложки чайные и вилки, Часы в эту посылку не заложил, потому что не знаю, получаете ли Вы или нет. Как только получу от Вас, хотя одно письмо, что Вы получаете письма, то первой же посылкой вышлю тебе и Лёве часы и свою пару лёгких сапог. Прошу, ни одной минуты не мешкай, а как только что получите, сей же день пишите мне письмо.

Алочка! Я во-первых знал, что у Вас не было бумаги, об этом тоже мне писала, в следствии чего я Вам высылал бумагу и тетради как в письмах, также и в посылках, но тоже ни разу не написала мне, получаете ли Вы их или нет. А когда от Вас не получаешь ответа, то нет желания посылать что либо, так как думаешь, что всё это может пропасть, хотя никак я не могу допустить такой мысли, что наши почтовые работники могут это сделать.

Здоровье моё пока хорошее, служу в той же части. Новое у нас одно – что врага раньше приходилось с боями и жестокими боями выгонять из каждого села и с каждой горки, а теперь он сам удирает. Погода здесь установилась хорошая, ходят здесь в кителях (френчиках) и гимнастёрках, но я сегодня в шубе и потому, что имею температуру после укола против тифа. Вот всё. Крепко целую тебя с Лёвиком и Мамой. Передай мой привет Подсвировым, Колесниковым, Васильевым и всем соседям.

Твой папа Г.А. Подпись

Сегодня я получил от мамы, Лёли и тёти Поли письма, а также от Толи Подсвирова, Нины Колесниковой, от Володи, Коли и Михаила-братухи.

Все живы и здоровы. Вова мне писал, что тебе послал часы и обувь. Мама пишет, что получили один перевод, но не точно пишет на какую сумму. Подпись.


12 апреля 1945 года.

Здравствуй Лена! Получил твоё письмо от 19 марта, которому от души рад. Ты в этом письме мне пишешь, что Аллочка посылает тебе письма и ты читаешь, что это одно и тоже, что и ты. Нет. Лена! это совершенно другое и вот почему. Алла пишет, что Вы живы и здоровы, и как она учится. Ты мне описала про Колю, что он жив, ты рассказала, что был у Вас его начальник, и что как ты его приняла и проводила, что Коля был в Баку. Ты, Лена, мне описала, какое твоё здоровье, что ты переживаешь за нас и без нас, ты мне описала за Марусю. Кто это мог мне всё откровенно описать, только ты, ибо это наши дети и мы, родители, должны беспокоиться о них. Я тебе, Лена, советую о Марусе не волноваться. Я рад, что она с 1942 года в армии, и что в армии замужем. Значит, она имеет одного, а без этого она имела бы десятки. Я солдат, в армии, хотя не в одно время, а уже 14-й год, знаю армейскую жизнь. За Марусю надо волноваться только за то, чтобы она после войны поступила учиться. Вот наша нужная забота. От Коли я получил письмо вместе с твоим и до этого я от него получал два письма. Я узнал что, он на старом месте и после этого я перестал за Колю волноваться. У меня в последнее время мысль не сходит о Володе и братухи Михаила, но у Михаила не та служба, у Володи самая опасная, поэтому у меня нет ни одной минуты, чтобы я не думал о нём. Правда, Володя чаще всех мне пишет, и я этому oчень рад. Володя мне пишет, что он уже две посылки послал Вам и описал, чего послал. Я только удивляюсь тому что Вы до сего времени не получили ни одной посылки, как моих, а также и Володиных. Мы знаем вашу жизнь, мы беспокоимся о Вас, но может это беспокойство о посылках и напрасно, ибо Вы их не получаете. Я ещё раз прошу я ещё раз прошу, если что получаете, то обязательно и подробно опишите нам. Лена! Я получил от Казюлиной Маруси письмо, которая убедительно просит купить ей чулки. Чулков я здесь не вижу, но если жив буду, то в майской посылке я что-нибудь ей и Нине Колесниковой вышлю. Колесникова Нина мне так много пишет и высылает мне газету районную, я за Нину очень доволен.

Поля в своём письме описала, что Вас вновь постигло несчастье, что Варина корова пропала. Это для Вас большое несчастье. Но этому жизненному вопросу не нужно уделять. Главное что мы остались живы. Лена! Мне один раз при убитом полковнике четырежды орденоносце, один генерал-майор сказал: «Самая высшая правительственная награда для жизни награда, это выполнить задание и быть живому. Самое главное в Государстве – Человек, у Человека – жизнь. Вот, Леночка, и я тебе говорю, что главное для нас – после войны остаться живым. Коров в нашей жизни видывал очень много. Лена, если ты, что получишь от нас, не будь щедрой для других, не раздавай. Ты сама смотри..............не делай. Делай всё, чтобы ты была с детьми живой и здоровой. Вот всё. Ты дома для нас – всё. А мне здесь для тебя в первую очередь, для родителей.............

Лена! Друг мой, ты пишешь письмо коротко, но я его...................

и смотришь, письмо закончилось, на малом листе бумаги, особенно, когда мы это делаем между собой военными, тут уж, брат, долго не размазывай и не агитируй по всем вопросам, говори коротко и ясно, а вот с тобой этого делать не могу. Мы прижили с тобой бабий ВЕК, но это не всё. У нас четверо из семьи на фронте. Я с тобой коротко говорить не могу. Я должен поговорить о Вашей жизни дома. Я должен о своих соколах поговорить, о фронте и тут военное связываешь с семейным.

Лена! Я жив и здоров, чего и тебе желаю. Здоровье моё в общем хорошее, но у меня те зубы, которые ещё вставляла Анна Дмитриевна, подводят меня. Ты знаешь, что один мост, или одну нижнюю сторону я утерял ещё дома, а на одну сторону кушал всю войну. Вот сегодня я вырвал два зуба, те, которые были держателями коронок и моста. Боль ужасная, и я не знаю, заказ сделал. Зубы сделает через 14 дней или к 27 апреля. Если мне удастся, то буду с зубами, а если не удастся, то коронки заберу и где-то вставят, а возможно, зубы останутся совсем не нужны, так как до изготовления зубов, возможно, голову положишь за Родину.

Мой друг жизни Лена! Много чего тебе есть рассказать, но нет времени. Есть такие рассказы, что ты при них не могла сидеть без слёз. Но их нужно рассказать лично. Если будем живы, если умрём за Вас, не вспоминай плохим, но мы, Лена, должны свидится. Мы, Лена, уже своего добились, и мы должны быть дома с Вами.

Передай мой привет нашим Мамашам, сёстрам, племянницам и всем знакомым. Лена! Ещё раз прошу, пиши мне лично ответы.

Крепко целую с Алой и Лёвиком. Твой Жора.



30 апреля 1945 года.

Здравствуй Лена и наши малыши Алочка и Лёва! Я жив и здоров, чего и Вам желаю. Сегодня 30 апреля. Я желаю поделиться с Вами, как мы готовимся к встрече 1-го Мая. Во-первых, мы в данное время на отдыхе в тылу. Вот только что закончили уборку общежития, нанесли зелени, сирени и разных цветов, закончили работу с лозунгами и плакатами, а нас, командный состав, приглашают на вечер в штаб моей части, вот передо мной лежит пригласительный билет и, через несколько минут, я должен быть в штабе. Вечер открывается в 8 часов вечера, а здесь, в восемь часов, только что село солнце. Завтра, т.е. 1-го Мая, у нас собрание нашего подразделения. Зачитка приказов и, по-военному короткий, но ясный доклад. Лена! 1-е Мая этого года мы и наш народ, со всеми свободолюбивыми народами встречаем с нашей победой над фашистской Германией. Фашистское правительство запросило о капитуляции. Значит, фашистам нет надобности сопротивляться. Когда наша Кр. Армия окружила Берлин, когда наша и союзные армии в центре Германии соединились, то они увидели свой крах. Немецкий фашизм доживает не месяцами, а уже днями своё существование. Значит, конец войне определяется уже днями, и тут армия будет сокращаться, а старики домой распускаться. Как, Лена, этого хочется. Как хочется увидеться со всеми родными и знакомыми, и в первую очередь, со своей семьёй, с которой провёл всю свою жизнь, как хочется, чтобы было меньше жертв и наши дети вернулись домой невредимые.

Лена! Этим письмом я тебе высылаю ещё одну фотокарточку. На этой фотокарточке я снят 25 апреля с.г. в одном из больших городов. Такую же карточку я высылаю сегодня Коле, а Владимиру я выслал карточку такую, которых две я выслал Вам последними письмами. Что будет проходить на 1-е Мая, сообщу дополнительно. Предай привет всем нашим родным, в первую очередь нашим Мамам, сёстрам и племянникам. Вас крепко целую.

Твой друг Жора.


14 мая 1945 года

14 мая 1945 года 11- выехали из Будапешта, 05 выбыл из Будапешта.

Началась война 22 июня 1941 в то время, когда я проходил подготовку курсов по финансовой работе. Война курсовую подготовку прервала. Война: с сентября по октябрь 1941 года я на обороне Ростова и Таганрога, с ноября 1941 года инженерная часть – минно-подрывные работы, строительство оборонных объектов и мостов непосредственно переправы передовых боевых частей. Последние мосты: Истергом, Комарио, Братислава. 24 апреля 1945 года из Братиславы возвратились в Венгрию, в столичный город Будапешт для поъёма высоководного моста для прохода пароходов. 9/5-45г.- день разгрома – капитуляции немецких армий, захватило нас на этой работе. 10 мая работа закончена. 13 мая – выезд из квартиры на погрузку. День радости возвращения на Родину настал и 14 мая 1945 года в 11-00 выехали из Будапешта в СССР. К вечеру этого дня доехали до ж.д.ст. Обонь. Позади остались: Будапешт, Чухно, Майданик и Некоз.

15 мая 1945 г. в 7-00 разбудил большой шум мадьярок, прибывших на эшелоне, который загружен ими: везде, как мухи на мёд. Со станции Обонь тронулись в 12-00 час. За ночь проехали всего 60 км, в городе Сольнок нам пришлось пройти баню и стоять до 7-00 часов 26/5. В этот день пришлось мне принять дежурство по эшелону. В 12 часов ночи, по возвращении от коменданта, выпить в штабном вагоне, и 1 час ночи угостил вином Лапакер Миша. В 7-00 16/5 выехали с города Сольнок.

16 мая 1945 года в городе Сольнок проснулся сам с больной головой (с похмелья). Взяты под арест возвратившиеся: Чухно, Майданик, Трофименко и Некоз. В этот день везли нас на отлично быстро. Последний гор. и ст. Бекешаба уже были 16-00, а в 17-40 прибыли на 1-ю станцию Румынии Куртики.


7 июня 1945 года. Румыния.

Здравствуйте уважаемая семья: жена Лена и дети Алочка и Лёвик!!! Ваши письма, твоё, Лена, и Алочки, а также Варино и Лёли, я получил вчера, 6/6 и вот сегодня от скуки, и делать нечего. Я пишу свой ответ, в котором сообщаю следующее: я жив и здоров, до сего времени мы находимся на одной станции в Румынии и дожидаемся очереди для погрузки на свои русские вагоны, но очереди нашей ещё нет, когда будет, это вопрос. Скука проклятая до невероятности, делать совершенно нечего и только, благодаря тому, что мы втроём, писарь роты и наш техник имеем хорошую свежую квартиру на берегу реку Тисса, то ходим умываться, купаться и по другим делам, что много уходит времени на это. Кроме того у меня есть гармошка, которая тоже развлекает наше ненужное никому такое время. За всё время войны я никогда так не отдыхал и только поспал, как здесь в данное время. Я никогда не загорал, а в данное время загорел, просто не знаю. Спина при загорании всё время слазила шкура до крови, а сейчас уже нет. Постель у меня приличная. Простынь, стёганое красное, шёлковое одеяло, маленькая пуховая подушка, две чёрные шёлковые наволочки с красивыми вышивками. На одной цветы, а на второй ветряная мельница над рекой и в реке лебеди. Кроме того имею трое брюк, трое гимнастёрок, две шинели, старая русская и новая английская, две пары кожаных и одну пару брезентовых сапог, три пары белья, две майки, двое трусов, товар и подошва Лёвику на сапоги и пару, особо, подошвы. Имею две накидки суконные для женских сапог и одну австрийскую шинель Алочке на пальто, очень красивая шинель, так что полученное раньше, ты пока на пальто не трать, скоро всё же я должен быть дома и, возможно, мне удастся всё привезти, кроме того имею: фуфайку, телогрейку и ватные брюки, централку, плащ и стопы две чистой бумаги, большую пачку копирки, часы стенные, часы настольные, часы 2-е карманные и одни ручные, и много открыток. Вот моё наличие, что имею я за 4 года привезти домой, но не знаю, как это удастся.

Второй, Лена, волнующий меня вопрос, это я на конец войны не знаю судьбы Володика. Ты в последнем письме писала, что стараешься чаще писать письмо Володе. Это ты правильно делала. Я ему почти каждый возможный день писал, и он мне отвечал, что ты, папа, больше всех мне пишешь письма. Если б я знал, что Володя жив остался, я бы ничего в жизни не имел лучшего, как этого счастья для меня. Когда ты мне пишешь, что получила мою только одну посылку от имени Тимчука и, что ты имеешь ввиду, Володику оставить костюм, то я плакал несколько минут и всё время желал, чтобы он был жив. Лена! За всё время я тебе с Лёвиком и Алой выслал 6 посылок за 5 месяцев, пять своих и шестую от имени тов. Тимчука, но новая посылка моя. В 1-й посылке я послал чёрный отрез сукна и бумагу с карандашами. Эта посылка, как будто пошла в Сталинград. Я дважды посылал розыск и просил послать её Вам. 2-я посылка-это полушубок, костюм мужской, бумага, мыло, карандаши и открытки. 3-я посылка. Это отдельные куски мануфактуры, так же по мелочи: мыло, бумага, чулки, перчатки, губная гармошка, карандаши и другое. 4-я посылки: 10 метров сукна, мужской свой суконный костюм, мыло и по мелочи. 5-я посылка – самая лучшая. Это английское защитное сукно №,75 метра на два хороших платья, одна...........накидка для пальто, 3-овчинки Лёве на шубу. Но мне очень будет обидно, что ты всего этого не получила. Жаль, что кто-то из тыловиков может этим воспользоваться не заслуженно, а я с 3-мя детьми за 4 года на фронте, якобы этого не заслуживаю, пусть, главное то, что хотя немного покалечили, но остался жив, если б и Володя остался жив, то ничего бы не надо. У меня, Лена, осталось 5 овчинок, таких, как выслал Лёве и полушубок, но я не знаю, как всё буду везти, очень опасно, чтобы не отобрали, или не обокрали. Поэтому, я желал бы, чтобы ко мне приехала Варя, но я сам не знаю куда. Наши сперва говорили, что едем в Красный Луч, куда, сам не знаю. Как только приеду на русскую землю, дам Вам телеграмму, Вы пока писем не пишите. Вот всё. Крепко накрепко целую.

Ваш Г.А. Подпись.


Письма Николая Георгиевича Подсвирова

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 19277

Полевая почта 83777
Подсвирову Георгию Андреевичу
_________________________________________________

Полевая почта 40461 «Б»
Подсвиров Н.Г.


18/3/45 г.

Сегодня 18 марта 1945 года. Открытку и письмо, пущенное на моего командира, в котором вы запрашиваете о моём здоровье, и о причине моего молчания. Да, пап, я до сего дня не пойму той причины: почему Вы не получаете моих писем, которые я Вам пишу, так же, как я писал их и до того времени, когда Вы их получали регулярно. Правда, месяц я был в командировке, откуда также посылал всем письма. Служба и жизнь моя проходит на том же месте, на той же должности. Сейчас у нас тепло, продолжаю усовершенствовать свою специальность – лётчика. Очень часто вспоминаю о вас всех, хотя сейчас нахожусь от вас далеко. Но ничего, папа, «будет и на нашей улице праздник», когда все мы снова встретимся. Письма я получаю от вас всех и, думаю, что Вы моё письмо получите, ибо мне просто было неудобно, когда получил Ваше письмо на командира части. Я, папа, пишу письма чаще всех своих друзей. Сегодня день – Воскресенье, но я, папа, летал днём и сейчас готовлюсь к ночному полёту..................... ............Пока всё. Крепко целую ............отцовскую руку.

Ваш сын Николай. Привет Вашим фронтовым друзьям.


Конверт не сохранился.

май 1945 г.

Папа, здравствуйте!

Папа, сегодня, 5 мая, я получил Ваше письмо и фото, которому я очень рад и очень благодарен. Вместе с Вашим письмом я получил письмо от Володи, который пишет, что, снова в бой. От Марии, папа, получаю очень редко. Часто получаю из дому, от Ширяева Вани, Самсонова Валентина, Трикозова Михаила. Папа, я также больше всего беспокоюсь за Вас и Володю, ибо Вы, папа, оба на чужой территории. Теперь, папа, несколько слов о себе. Моя жизнь и служба проходят хорошо, правда, место жительства изменил, сейчас нахожусь на много дальше от Батуми, т.е. Вы, видимо, знаете Кабулети, но это временное явление, но точно пока не знаю, ибо сегодня здесь первый день. 1 Мая прошло хорошо. Вчера, Папа, проходили годовую медицинскую комиссию, здоровье хорошее , продолжаю свою лётную службу. Море вновь близко, но погода у нас дождливая. Домик, в котором живу, расположен в бамбуково-эвкалиптовом лесу. Место красивое. Миша Трикозов пока ещё в школе. Папа, видимо, недалеко то время, когда мы встретимся в мирной обстановке, и тогда обо всём поговорим, а говорить будет о чём. Вот, папа, пока всё. Крепко целую и жму Вашу отцовскую руку. Ваш сын Николай. Привет Вашим боевым друзьям.


май 1945 г.

Здравствуйте дорогие родители: Мамочка и Папа, братишка Лёва и сестрёнка Алочка!

Здравствуйте все родственники: дядя Миша, тётя Варя, тётя Поля, тётя Маруся, Бабушки и все, все.

Папа и Мама, несколько слов о своём пути следования, как, видимо, Вы уже знаете, что я выехал не 13 мая, а 14мая, т.к. уже опаздывал на поезд. Доехал до Батуми очень даже благополучно. Пересадку делал одну в Тбилиси, где встретился с друзьями и доехал до Батуми очень хорошо.

18 мая я вновь в Батуми на месте своей службы. В часть прибыл, конечно, с опозданием на 10 суток, за что получил маленький нагоняй, но это обычное явление. 19 мая выходной. 6 -20 приступил к своим служебным обязанностям, начали сразу летать, и сейчас вновь несу вахту дежурства. Частенько вспоминаю ещё не так давно прошедшие дни отпуска. Дежурить приходится почти через день, так как много ребят (друзей) в отпусках и командировках. Но это временное явление. Сейчас, в основном, занят поиском квартиры, думаю, скоро найти. Сейчас, именно, в этом отношении, здесь плохо, период курорта. Сегодня получил письмо от Веры, которая просит справку с части для сдачи в школу, завтра вышлю. Приехать за Верой думаю сам. Папа и мама, письма от Володи и Марии получаю регулярно, но меня возмущает то, что я Вам послал несколько писем, а Вы получили только одно.

Вот, дорогие мои родители, всем привет, тёте Нюре, Николаю, если дома дядя Сёма, то ему, а этого очень желаю. Тёте Нюре рису также вышлю, но вновь после этого дела. Привет дяде Мише, моему Николке, бабушке, тёте Марусе и всем, всем. Целую. Николай

Папа, человек, который мог бы препятствовать приехать за Верой, идёт в скором времени в отпуск, а за тем на курсы. За него остаётся другой, который, надеюсь, посодействует и не откажет.

Такова обстановка.

Теперь, Мама и Папа, у меня к Вам будет просьба. Если можно из сукна, предназначенного на костюм Володе, дать на костюм Вере. Подкладку и за работу я вышлю после Вашего решения. Володе приобрету костюм я, по его надобности, но только, именно, не сейчас. Я здесь также думаю для неё кое-что приобрести. Покупателя на сепаратор думаю найти. Если будет дома Мария, пусть мне вышлет.............


Здравствуйте Папа-Мама, Алочка и Лев Георгиевич!

С приветом сын и брат Николай. Сегодня получил письмо от Володи, который пишет мне письма, без какого либо малого задержания, очень часто. Я ему отвечаю без задержки. Ответил на его письмо, имея свободное время, я пишу письмо Вам, дорогим для меня родителям и родным, ибо у нас с Володей остаётся один неразрешённый вопрос: «Как провести вместе отпуск и собраться всей нашей семьёй, хотя бы на несколько дней». Этот один вопрос, он является основным, который надо разрешить. Ведь прошло почти 6 лет, как мы не собирались вместе. Война закончилась, и мы должны это осуществить.

Папа, легче дело обстоит у меня. Мне положено, и иду в отпуск не позже, как конец март или начало апреля, так что 1 Май, думаю, провести именно дома. Но совсем другое обстоит с Володей, ведь у него дало другое, ему отпуск могут совсем не дать, и так мы вместе в этом году и не сможем провести время. Я бы, папа, попросил Вас отбросить другое дело, конечно, не служебное, ибо я слышал, что Вы продолжаете частенько зашибать. Папа, поймите одно, когда Вы были на передовой в огне и пожаре, нас, т.е. нашу семью забыли все друзья. По-моему, надо это помнить и не забывать искренних друзей, которых мало, а с липовыми, меньше проводить время. В этом искренне поможет, и видимо, не раз говорила о таких друзьях Мамочка, на которую легла вся тяжесть семейного фронта. Извините, за это, пап,, это не упрёк. а совет и просьба Вашего сына. Ведь у Вас сейчас есть чем заниматься.

Володин вопрос можете решить только Вы, через врача, именно о своём здоровье, заверенная данная справка Райисполкомом, и выслана Володе. Это может дать ему увидеться со всеми. Ведь езды ему всего 5 суток. Если это сможете, то сделайте сразу после получения данного моего письма.

Моя жизнь, служба, проходит хорошо. Живу, как я уже писал, с одним дружком на квартире в городе. Место, где я нахожусь, Вам, конечно, знакомое, правда, много нового. До сих пор здесь очень много фруктов, так что в этом отношении здесь хорошо. Сейчас подходит время, когда можно будет проводить время свободное на море, где всегда будет много народу Здесь есть также красивые места за городом, где в летнее время, да и сейчас красиво. В общем, папа, здесь не плохо, но очень дорогие цены, как на продукты, также и на одежду. Здесь почти каждый занимается спекуляцией, от малого до старого. Так проходит здесь жизнь, совершенно иначе, чем там, у Вас, но я уже привык ко всему, и особенно к их обычаям.

Сейчас намного веселей проходит жизнь, когда чаще бываешь в городе, да и там живёшь, чего не было раньше. Переписку имею с друзьями. С Борисенко н., с Трикозовым М., который до сих пор в школе, в г. Армавире, с Моргуновым Лёшкой с кол-за Кирова, так, что письма получаю частенько, которые разгоняют иногда скуку.

Так проходит моя жизнь и служба. Прошу ещё раз сделать, что возможно. Вот пока всё. Крепко всех целую. До встречи. Жду ответ Ваш сын и брат Николай.

Привет: Бабушкам Подсвировой и Колесниковой, тётям: Варе, Поле, Марусе П., Марусе В. и всем, всем. Жму всем Ваши руки. Я – Николай.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 08229

Станица Суворовская, Суворовский район, Ставропольский край
Подсвировой Елене Леонтьевне
_________________________________________________

Полевая почта 46481, Подсвирову Н.Г.

11/10/45 г.

Здравствуйте мои дорогие: мамочка, Алочка, Лев Георгиевич, Бабушки П. и К. тёти: Варя, Поля, Маруся, Маруся и все. После моего прибытия на своё место службы, 7/14/45 г., я посылаю Вам, Мамочка вот уже второе письмо. Разместился я на старом месте, правда, вот уже несколько дней здесь идут дожди, фрукты только начинают поспевать. Володю пришлось проводить с Мин-Вод мне, после чего уехал сам. Мама, посадка была, хоть я от Вас в первом письме скрыл, была очень трудной. Билет не закомпостировал до города Грозного, ехал на крыше, и после Грозного, устроился хорошо. Правда, к большому сожалению, но от Гришниковой посылки осталось что-то вроде кашицы, что при посадке, что было в мешке, помял и побил. Так ему и передайте, пусть не серчает, ибо такова судьба его передачки, ибо я сам в это время был ничему не рад. Так что в дороге трудновато. Мамочка, на этом заканчиваю. Если приехал папа и Мария, большой привет, и если смогут, пускай приезжают, хотя на несколько дней.

Крепко всех целую и обнимаю.

Ваш внук, брат и племянник Николай.

Треугольная печать: бесплатно

Ставропольский край,         
станица Суворовская, кв. 7, дом 17      
Подсвирову Георгию Андреевичу
_________________________________________________

город Батуми, п/п 4046 Подсвирову Н.Г.

28/10/1947 г.

Привет из Батуми!

Здравствуйте дорогие родители: Папа, Мама, Алочка, Лев Георгиевич, тётя Варя, тётя Поля и Лёлик!

Алочка, твоё письмо получил, за которое очень и очень благодарен. Теперь сообщаю, что доехал очень хорошо, на всех пересадках получал хорошие места плацкартные, как на себя, так и на старуху.. В Мин-Водах сели очень хорошо, мне дали купированное место. Володя тоже сел в хороший вагон, но в другой, только. Мы ехали до Армавира. Сперва я просто перешёл к нему, потом он пересел ко мне, где мы вместе покушали и в Армавире расстались. Так, что дорогие, он доедет неплохо, ибо ему везде дают по орденскому билету, места в первую очередь. С Армавира и до самого места службы всё шло хорошо. Врач очень доволен, что я привёз его Мамашу, вернее, Мамашу его жены. С друзьями встретился неплохо, т.е. они меня встретили очень хорошо. П о- поводу опоздания, так же ничего не было, ибо я им объяснил, и на этом закончилось. Приступил к своим обязанностям, сейчас готовлюсь к годовым зачетам, а так же подготавливаю упущенное политшколы. Но ничего, думаю всё в скором времени догнать, но я очень и очень остался доволен, что мы – вся наша семья встретилась вместе. Ведь это первый раз после войны. Вот, дорогие, пока что всё. Крепко всех целую. Ваш сын, брат и племянник Николай.

Привет тёте Нюре, дяде Грише Каракулю и тёте Нюре, дяде Мише, тёте Марусе и всем, всем.


Письма Владимира Георгиевича Подсвирова


ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 24828

Куда Ставропольский край, Суворовский р-он, ст. Суворовская
к-з Ильина, дом,17, кв. 7
Подсвировой Елене Леонтьевне
_________________________________________________

г. Моздок, полевая почта 21085 «С» В.Подсвиров

27/3/44 г. Моздок. В. Подсвиров

Здравствуйте дорогие: Мамочка, Бабушки, Алочка, казачок Лёвик, Варенька, Коленька, Ляля и все-все родные и знакомые. Ну вот, мама, мы прибыли на место, где и будем продолжать свою учёбу. Мой адрес: г. Моздок, полевая почта 21085 «С» П.В.Т.. Ну вот, мама, начинается наша красноармейская жизнь. Мы все вместе: Тормозов, Тарлаковский и Сентиев, остальные в других подразделениях. Здесь мы встречаемся каждый день. Будем учиться здесь, только несколько месяцев, нам долго учиться, т.е...................сколько я Литовченко.....................а потом будет видно. Вот пока все наши новости. Пишите всем мой адрес, чаще мне письма, т.к. солдат любит получать письма. Ну вот, пока всё, жду ваших писем. До скорой встречи. Ваш Владимир. Привет всем родным и знакомым всем, всем, всем. Жду ответ.


8/3/45 г.

Привет из Германии, плацдарм за Бобером

Здравствуйте дорогие: Мама, Бабушки, Варенька, Поленька, Алочка, Лёлечка и все, все родные и знакомые.

Мамочка! Спешу сообщить, что мы вместе с Женей Т. живы и здоровы. В данный момент мы находимся на отдыхе.

Мамочка, я Вам послал одну посылку 20 февраля 1945 г., в которой были: брюки, (которые прошу сберечь до моего возвращения, если буду жив), сукна Бабушке, туфли на высоком каблуке (маме), туфли Алочке, 2 пары маленьких ботинок Лёле и Лёве, и 3 тетради.

Теперь, 5 марта послал вторую, в которой было 2 скатерти, красный материал, тетрадей штук 6 и одна толстая, брюки жёлтые галифе также прошу сохранить для меня. Ботиночки Але и ручные часы в ботинках внутри. Пусть будет Алочке подарок от меня, ведь она уже большая, вот пусть их носит, только бережёт. Будет моя память, а в следующей посылке постараюсь выслать часы карманные Лёве, а маленькие ручные Лёле. Да, в первой посылке также было 3 пары шёлковых чулок и одна пара простых. Также выслал химических карандашей Але, Лёле, Лиле, Лёве, Толе, также всем по тетрадке, а толстую Алочке, т.к. ей больше всех надо, ведь я знаю, что в четвёртом классе бумаги надо много, а у меня ей, хоть реки пруди, да не могу много выслать.

Мои дорогие! Сегодня получил письмо от Марии, пишет, что поедет к Вам в гости. Мамочка! Я Вам писал, что 12/1.45 г. я потерял своего..........


12/12/47 г.

Здравствуйте мои дорогие: Мамочка, Бабушка, Варенька, Поленька, Алочка, Лёлечка, Лёвик и все, все родные, близкие и знакомые!!

Мои дорогие! Передаю Вам свой пламенный чистосердечный привет и массу наилучших пожеланий в Вашей домашней жизни. Желаю счастья и здоровья на многие годы. В чём причина? Почему Вы все молчите? Почему не пишете? Почему не пишет Алочка? Чем я Вас обидел? Что сделал плохого для Вас? Прошу, опишите всё подробней. Опишите все новости в семье и в нашей станице. Я жив и здоров. Живу хорошо. Временно уезжаю В.-Волынск. Там, надеюсь, встречу Солдатенко П.и Шалайкина. Письма без задержки пишите по старому адресу. Да, между прочим, последние полмесяца, я ни от кого не получаю писем, за что обижен, особенно на Алочку, т.к. за весь период ни одного письма, на Женьку Т., который также написал мне только после моего отъезда.

Вот коротко, всё. С нетерпением ожидаю приезда Устименко, который, я надеюся, посетил Вас и расскажет мне многое за Вашу жизнь и новости нашего района. В этом письме высылаю Вам удостоверение, о том, что я действительно нахожусь на службе в рядах Советской Армии. Вот, коротко всё. Крепко целую и обнимаю. До нашей встречи, Ваш Владимир. Привет мой пламенный и чистосердечный всем родным, близким и знакомым. С нетерпением жду родных писем. Пишите.


Нет конверта, число неизвестно

Здравствуй дорогая сестра Мария!

Марийка! Передаю тебе свой пламенный чистосердечный привет и массу наилучших пожеланий в твоей жизни. Поздравляю тебя с успешным окончанием учебного года.

Марийка! Почему то Вы снова умолкли с письмом, Нет писем не только от тебя, а от всех от всех родных и нашей станицы нет, поэтому прошу, пишите и информируйте о жизни дома, об урожае, и самое главное, о здоровье мамаши, я так чувствую, что Вы умолкли, в связи ухудшением здоровья мамаши, а поэтому информируйте меня, ведь это основной вопрос, интересующий меня, и это волнует меня до основания.

Мария! Прошу, пиши о результатах своей учёбы и о личной жизни.

Коротко о своей жизни: Жизнь и служба проходит на старом месте. Живу хорошо. Новостей особых нет, всё течёт своим армейским чередом. Нахожусь пока ещё в лагерях. Сегодня Гриценко приехал из Любомля и привёз письмо за десять дней только одно от Николая.

Николай находился на старом месте. Надеется побывать в отпуску в августе месяце. Вот пока всё. Привет Мамочке, Папаше, Вареньке, Поленьке, Алочке, Лёлечке, Лёвику и всем, всем. До нашей скорой встречи. Целую, ваш Владимир.


Письма Марии Георгиевны Подсвировой


24/7/43 г.

Милая мамочка и все, все родные!

Доехала благополучно. Ты, мамочка, не знаешь, какую боль я увезла с собой из дому. Вы не понимаете, кем является для меня Александр. Поймите, что он для меня – всё. Вы не знаете, сколько хорошего он сделал для меня, сколько проявил заботы. Знай, что любовь, это не равенство в возрасте. О его прошлом не беспокойся, у него кроме меня никого нет. Вот, посмотришь, в дальнейшей нашей жизни, убедишься в том, сто он живёт только для меня. И прошу тебя в этом отношении, не беспокойся. Ты его, мамочка, ещё не узнала, такого человека трудно встретить, а я его знаю и прошу: не беспокойся. Мамочка, я приехала, а наши все уехали на уничтожение: (б 23149144). Возможно, скоро выеду и я, по всей вероятности, и скоро. Миночку я не видела и не могу сейчас узнать, где она, наверное, выехала также. Вот тебе и 314403! А ещё хуже, чем там, где мы были. Мамочка, миленькая, пиши чаще и не обижайся, и не ругай меня, ничего распутного я не сделала, а Александр – человек на редкость и никем и никогда не заменимый, ты в этом сама убедишься. Постарайся приехать, или Володя пусть приедет. Крепко целую, мамочка, за меня Вареньку, Поленьку, бабушек, ребятишек во главе с Лёвиком, Володю, всех, всех родных!

Любящая Вас дочь Мария. Шлю фото. (Володя, думаю, ты поймёшь).


11/1/45г.

Милый мой Мамулик! Мы живы и здоровы. Только уж очень редко пишете мне. Какие у вас новости. Как учёба Алоньки, жизнь Лёвика, Лёлички, бабуси и всех вас.

 Обо мне меньше беспокойтесь. Всё хорошо. Как станет теплее, ждите в гости, очень и очень скучаю. Вовик пишет часто, Коля и папочка пишут, но редко. Пишите чаще. Крепко всех целует Саша, очень много работает. Крепко целую Вас всех. Ваша Мария.


Милая мамочка!

Напиши мне, может быть чего из продуктов купить, может быть, там ничего нет.

Прошу передать денег на обещанную обувь, если только папа получил неполученные деньги, я бы хотела купить к дню рождения. Целую всех крепко. Пишите. Приеду, не знаю скоро ли. Желаю здоровья Маша.


18/4/45 г.

Здравствуй милая и любимая наша Мамусик!

Крепко целуем и обнимаем тебя, наша дорогая и любимая! Мамусик! Ты обижаешься, что мало пишу, во всяком случае, пишу больше, чем вы мне, но почему не получаете, не знаю. Мы здоровы и жизнь протекает без особых изменений. Саша работает и очень-очень много.

После 1-го мая, числа 5 я выезжаю к тебе, дорогая моя и все там родные и любимые. Очень и очень скучаю, так что числа 12-15 ждите. Может, к счастью и с Колей встретимся, скоро ли он приедет к вам.

Мамусик, а насчёт сапог, я не думала, что ты не написав нам, так сделаешь. Сашу оставила без сапог. Надо было тебе сносить его сшитые, потому что ему малы и он их берёг для подарка при встрече с отцом, а покрой себе. Ты же знаешь, что ни у меня, ни у него ничего не было, когда мы поженились, и только начинаем кое-как приобретать. После смерти его родителей, уже в войну, все их вещи пропали и мы с ним голы. А теперь пишешь: купите, тогда на себя, ты там купила бы дешевле, чем для него. Здесь вещи дороже, чем там в несколько раз, только хлеб дешевле. Ну, ничего, помиримся. Поцелуй за нас с Сашей всех, всех. Ждите, крепко целуем, твои Мария и Саша.


ПИШИТЕ ПИСЬМА ЧАЩЕ


ВОИНСКОЕ

Куда Ставропольский край,
Суворовский р-н, ст. Суворовская, кв.5
Кому Бондаревой Евдокии Фоминичне
_________________________________________________

Обратный адрес: полевая почта 39497,
Бондаренко Михаилу Семёновичу

28 февраля 1943 года.

Здравствуйте дорогая мама и Маруся! Сообщаю, что я совсем живой и здоровый, как бык. Житуха мне хорошая. Я живу на одной квартире с начальником штаба батальона. Кушаю всегда вместе с ним. Но уже приелись консервы, рыба, колбаса, рисовая каша. Я бы с удовольствием поел бы борща. Правда, сегодня я заказал хозяйке сварить его. Они сейчас в казарме спят. Я же на квартире. Хозяйка хорошая. Со мной вместе Филя, Лёня Киселёв, он всё время болеет. Рыбасов Михаил, а Морозовых от нас отделили. Находимся ст. Кавказская. Из Незлобной мы выехали 23 февраля. Ехали поездом. Мама, если на вас будут налагать какой-либо налог, то напишите заявление и с вас должны снять его. Адреса пока нет. Но скоро будет, я напишу. До свидания. Передайте привет Рябченковым, дяде, тёте и Марусям Свистуновым.

 23/2-43 г. Подпись

Ст. Кавказская.

Конверта нет, письмо на ; листа, от Михаила Бондарева домой.

7 марта 1943 г.

Здравствуйте дорогие мама и Маруся! Сообщаю, что я жив и здоров. Нахожусь на прежнем месте. Я сейчас изучаю миномёт, значит, буду миномётчиком. Теперь пишите мне по адресу: 2039 полевая часть 930. Сейчас со мной здесь опять Серёжа Жендубаев. Он только кавалерист. Вам от него привет. Я по-прежнему писарь. Передавайте привет Рябченковым. Филя со мной, но он в пехоту попал. До свидания. Подпись


ВОИНСКОЕ

Куда Ставропольский край
Суворовский р-он, ст. Суворовская, кв. 5
Кому Бондаревой Евдокии Фоминичне
_________________________________________________

Обратный адрес: 39497- полевая почта,
Бондареву Мих. Сем.

Дорогая мама! Здоров, жив я. А Вам больше ничего и не надо. Живём опять мирно, тихо, ну, как и полагается военным людям. Побыли три дня в боях, правда, в жестоких, ну и достаточно. Хорошего понемногу. Привет передайте Клере, её маме, спасибо за письмо, ну, пока. До свидания. Привет Рябченковым от души. Подпись


Здравствуйте мамаша и Маруся! Я жив и здоров. Живётся мне не плохо, но скучно. О питании я не задумываюсь, потому что я кушаю вместе с начальником штаба. Он очень хороший человек. Есть адрес: полевая почта 2039 , часть 250-б. До свидания. Остаюсь прежний Подпись.

2 марта 1943г. Здесь я только уж наедаюсь вволю сладкого. Наша хозяйка сама варит сахар из буряка и мы пьём каждый день пресладкий компот.


«Война – самое большое свинство, которое когда-либо изобрёл род человеческий. Подавляется на войне не только сознание неизбежности смерти. Подавляет мелкая несправедливость, подлость ближнего, разгул пороков и господство грубой силы… Опухший от голода, ты хлебаешь пустую баланду, а рядом офицер жрёт масло. Ему полагается спецпаёк, да для него же каптенармус ворует продукты из солдатского котла», – пишет Николай Никулин. Для начальства строили тёплые землянки солдаты, сами – на снегу в тридцатиградусные морозы, и под пули солдаты первыми попадали.

«А спецпаёк для начальства – это тоже историческая необходимость. Надо поддержать офицерский корпус – костяк армии. Вокруг него всё вертится на войне. Выбывают в бою, в основном, солдаты, а около офицерского ядра формируется новая часть… Зато у немцев от солдата до генерала меню было одинаковое и хорошее». (Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П. 2010..С. (54-55).


6 апреля 1943 г.

Здравствуйте дорогие мама и Маруся!

Я жив и здоров, настроение бодрое, ну, что и требуется от бойца рабоче-крестьянской Армии. За меня не беспокойтесь. Живу хорошо. Сейчас весело, вчера был у нас вечер, играл духовой оркестр. Я вволю натанцевался. Ну, всё, пишите, как вы живёте. Со мной из Суворовки двое: Майгуров Николай Семёнович и Болдырев, который на почте работал. До свидания.


24 /4/1943 г.

Маруся!

Я жив и здоров. Самочувствие великолепное. Прибыл я в другую часть, гвардейскую. Сейчас работаю опять писарем. Питание у нас хорошее. Вот мой адрес: Полевая почта 39497-в Бондареву Михаилу Семёновичу. Маруся, я тебя прошу, чтобы ты узнала адрес Серёги и прислала мне. Мама, я насчёт справки, я выслал, только не знаю, дойдёт она или нет. А Вы сходите с моими письмами в сельсовет и хлопочите, чтобы Вам дали пособие. Ну, вот всё. Передайте привет Марусе Рябченковой, да скажите, чтобы она писала письма, тёте и дяде, Подсвировым, Клерии, Пустоваровым.

До свидания. Подпись.


13 мая 1943 г.

Дорогая мама и многоуважаемая Маруся!

Находимся сейчас в лесу, в таком красивом, что жил бы в нём всю жизнь. Настроение сейчас хорошее. Сообщаю Вам, что здоров. Работаю также писарем. Пишите писем и передайте привет дяде Тимошке, Тёте Ульяне, Марусе, Свистуновым и Клере с Елизаветой Павловной. Бондарев.


В О И Н С К О Е

Куда Орджоникидзевский край
Суворовский район, станица Суворовская
Кому получить Бондаревой Евдокии Фоминичне
_________________________________________________

Обратный адрес: 04702 «71» Полевая почта
Бондарев Иван Семёнович

Пущено письмо 25/6/1943 г.

Во-первых, я вам хочу сообщить, что я нахожусь пока жив и здоров, чего и вам всем желаю. В первых строках моего письма, примите от меня низкий, чистосердечный, пламенный привет, и передайте всем родным и знакомым. Кто остался жив, низкий чистосердечный привет от меня. Дорогая мамаша, я вам писал письма, но от вас не получал, или, быть может, вы не получали. Теперь, дорогая мамаша, пропишите, как вы живёте, и какие новости есть, и ещё пропишите, где брат Миша. Дома или нет, и где он. И вот всё, что я хотел узнать у вас. Мой адрес: полевая почта 04702

Пишите письма чаще, это моя единственная отрада.


30/6/ 43 г.

Здравствуй дорогая мама! Сообщаю, что я от Вас получил письмо, которое писали 22 июня, из которого я подробно узнал о Вашей жизни, о хозяйстве. Вместе с Вашим письмом я получил письмо от брата Вани, он жив и здоров. Мама, живётся очень хорошо, за меня не беспокойтесь. Теперь я Вам посылаю свой портрет. Я вам один уже посылал. Вот всё. Напишите, кто работает в радиоузле. До свидания. Подпись


9 июля 1943 г.

Здравствуй дорогая мама! Я жив и здоров. Доехал до места благополучно. Приехали, оказывается, не туда, куда я Вам писал. Нахожусь на берегу моря. Живём в населённом пункте. Люди здесь живут очень хорошо. У них всего было три-четыре немца, так что многие совсем не видели немцев. Молоко я кушаю каждый день досыта. Часто попадает и масло сливочное и «яйки». В общем, так «воювать» можно до самого конца войны. Вот всё. Привет Марусе, Рябченковым, Клерии, дяде Ване Бондареву. До свидания. Пишите, мама, ответ. Подпись.


14/7/43 г.

Здравствуй дорогая мама! Я жив и здоров. Живётся по-прежнему. Места здесь богатые, молока вволю, фрукт в достатке. Мама! Сообщаю, что в г. Ессентуки, в госпитале находится один раненый. Он был вместе в боях за «Высоту героев». Мы с ним были в одном окопе, а когда мина разорвалась рядом, то его ранило в правую руку. Вот его адрес: г. Ессентуки, ул. Садовая, дом № 13, санатория А. Волосников Фёдор Константинович. Если хотите, то проведайте его. Со мной суворовских нет никого. Правда, есть с Ессентуков, с Пятигорска. Вот и всё. До Свидания. Ваш сын Михаил.


16/7/43 г.

Дорогая мама, здравствуй! Я жив и здоров. Живу по-прежнему. Теперь буду жить, где недавно был мой брат Коля. За меня не беспокойтесь. От Вас теперь долго не буду получать писем, пока дойдут до меня. Пишите письма чаще, это моя единственная отрада. Привет Марусе. Крепко целую. До свидания. Бондарев.


8/8/43 г.

Здравствуй дорогая мама и Маруся!

Сообщаю, что я жив, здоров. Живётся мне весело и сытно. Сегодня к нам приехал из госпиталя лейтенант, которым я был в боях в мае месяце. Он лежал в г. Пятигорске в санатории Красной Армии. Он мне много рассказывал о Пятигорске, о жизни в нём, дорассказывался до того, что мне захотелось поехать туда. Как война закончится, то приеду. Ждите. До свидания. Ваш сын.


Куда Ставропольский край
Суворовский район, Станица Суворовская
Кому Бондаревой Евдокии Фоминичне
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 04762 «Н»
Бондареву Ивану Семёновичу

Пущено письмо 4/11/43г.

Здравствуйте многоуважаемые родные мамаша и Маруся. Шлю я вам свой фронтовой привет. Теперь, дорогая мамаша, сколько я вам писал писем, а от вас не получаю, почему, я сам не знаю. Или вы не получаете, или вам не доходят, я вам сколько писем писал, чтобы вы прописали про брата Мишу, жив он или нет, а то мои письма вертаются, я вам выслал денег 172 рубля, тоже не знаю, получили вы их или нет. Вот всё. Предайте всем родным и знакомым низкий привет. С тем до свидания. Б.И.С.

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой  6  470

Суворовский район, Ставропольский край,
Станица Суворовская, 4-й квартал, дом № 37
Рыжовой Марии Степановне
_________________________________________________

полевая почта 33141 – Н. Рыжову

Пущено сие письмо 30/4/43 г.

Здравствуйте дорогие родители, мама, няня, Надя, Петя, передаю вам свой чистосердечный красноармейский привет. Впервых строках моего письма, я вам сообщаю, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Дорогие родители, я уже пишу 3-е письмо, но от вас ещё не получил ни одного. Или не доходят, или ещё что. Также 2 письма я написал В. Панпурину. Не знаю, получил он их или нет. Прошу вас прописать, как вы живёте, какие новости и т.д. Теперь напишите, где находится отец, на старом месте или нет, а также выслали ли вы ему пропуск или нет. Напишите, где находится брат Макар, и что слышно про брата Гришу и брата Филиппа. Вот пока всё. Мой адрес: Полевая почта 33141-Н.

Если принимают посылки у вас, то обязательно пришлите мне бумаги, а то не на чем писать письма. С тем до свидания, передавайте всем привет. Жду ответ. Ваш сын............(подпись).


Письмо в Суворовскую из Сибири

Дорогая мама, Тоня, Саша, Герочка! Вы пишите, что там люди женятся, веселятся, и ничего не знают. Да, правда, Вам приходится думать за нас. Я знаю, что вам нелегко, да и нам здесь не особо приходится часто в чужом крае, в Сибири, проводить свои юные молодые цветущие годы. Здесь я нахожусь, можно сказать, что как-будто ты под чем-то тяжёлым, так тяжело на душе. Ничего нету. Только и развлечения, что пойдёшь к своим же друзьям по несчастью и посидишь, и поговоришь, и больше о чём? Да о своих родных, да о доме, припоминаем все свои дорожки, где ходили, и где есть, и как на мельницу ездили, и всё-всё своё любимое семейство. Как соберутся к нам гости, как хорошо нам было вместе, теперь я понял всё. Проехал всю Россию: Урал и почти всю Сибирь. Видел всякого народа и плохого и хорошего. Так что, если бы домой, то, я думаю, теперь, хотя мы и без этого неплохо жили, то, думаю, что ещё стали бы жить дружней. Жаль, конечно, что вы пишите, то заняли под другое, то-то. Но ничего, будут деньги, всё будет. Дорогие, смотрите всё, что и чего делать, вам там виднее. Жаль, конечно, и телушку, и лошадь карую, да и всё. Ничего не поделаешь. Хорошо, что с кухни ничего не пропало и вообще проживаете.

Таня, Саня, Мама, Гера, прошу: пожалуйста, пишите мне чаще. Я тоже стараюсь писать часто. Я знаю, что вам получить наши письма, это большая радость, так же и нам только................................(дальше не прочесть одну строку)


Орджоникидзевский край,
Суворовский р-он, совхоз Карла Маркса, №3
откормочный пункт
Безбородовой Марии Ивановне
_________________________________________________

Обратный адрес: ППС № 585, отдел. м.....дивизион, ...взвод
Безбородову А.А.

14/2/41 года

Здравствуйте Мамик и Бабик! Примите от своего сына Александра А. Безбородова, в том, что я жив и здоров, того и вам желаю. Мама, я сейчас изучаю грозное оружие, новый миномёт 120мм. Мама, ты сама знаешь, что нам писать много нельзя. С тем до свидания. Всем ребятам и девчатам привет от меня. Мама, пропиши, кто дома из ребят. С тем до свидания, жду ответ. Безбородов.


ВОИНСКОЕ

ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой 6

Куда Ставропольский край Суворовский р-н
совхоз им. Карла Маркса, 3,
откормочн. пункт
Кому Безбородовой Марии И.
_________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 173719

26/2/43 год.

Мамо, прими от своего сына горячий пламенный привет с крепким поцелуем. Мама, в первых строках моего письма, сообщаю вам о том, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Мама, я пока живу ничего. Как дальше буду не знаю. Мама, напиши, что делаешь сейчас, а мы сейчас громим немецких оккупантов, бьём их так, как скот на бойне. Мама, пока у меня всё. Передавай всем привет знакомым, Марусе, Нюсе, Вере, остальным знакомым. Мама, не обижайся, что мало написал. С тем жду ответ. До свидания, ваш сын Безбородов


ДВА ЛИСТА БУМАГИ Я ВЫМЕНЯЛ НА ХЛЕБ


А враг утюжил те могилы, стальною тяжестью гремя.
И не нашлось в то время силы ни у других, ни у меня,
Чтоб отстоять захороненья и предков соблюсти завет.
Так носит наше поколенье суровый отсвет страшных лет.
                Марко Гавриш


Андрей Семёнович Козлов успел до войны построить дом под железной крышей, имел приусадебный участок. Посылал письма с фронта каждому из своих детей. Бумаги не было, и тогда, Отец обменял суточную пайку хлеба на клочок бумаги, чтобы написать письмо домой, известить родных, что он жив, и таким образом морально поддержать семью. На войне Андрей Семёнович был миномётчиком. Мне не удалось встретиться с Анной Васильевной, его женой, в письмах Ганусей, с его четырьмя детьми. Все они умерли к тому времени, когда я стала собирать письма. Нашла только внука Василия.

– Бабушку Ганусю я помню хорошо. Она была труженица. Ни минуты не сидела без дела. Строгая была очень: «Быстро руки мыть, ноги. А между пальцами мыли?» Ещё и проверит, как мы мыли. Осталась она вдовой с четырьмя детьми. Старшая Настя, за ней Ваня, потом Коля, самой маленькой была Наденька.

– Настенька, моя мама. Училась в школе хорошо. Красиво писала. Воспитывалась строго, как все дети в казачьей семье. Не дай Бог, посмотреть на старшего исподлобья или сказать что-то не так, сразу получишь хворостиной. Не было маме и 13 лет, как началась война и её отца забрали на фронт. Тяготы жизни упали на мать и старшую дочь.

В ту страшную пору все дети старались помочь как только могли. Ухаживали за маленькими, искали съедобные травы, коренья, пасли животных, помогали на сенокосе, собирали и сушили навоз, будылья для топки, хворост. О хлебе мечтали, не знали, что такое конфеты, печенье. Не было игрушек. Не было одежды. Всё истрёпанное – истрёпанное, штопанное-перештопанное, босиком до снега, и зачастую по снегу. Мыла не было, и самым драгоценным подарком был «брусок» хозяйственного мыла.

И войну и ещё долго после неё, одиннадцатилетние дети работали в колхозах и совхозах. Было так тяжело, что сегодня, тем, кто в это время не жил, представить невозможно. Ранней весной, когда ещё только-только сошёл снег, выходили на поля матери с детьми и пахали землю. Матери и старшие дети зачастую, впрягались вместо быков и лошадей и тащили за собой плуги. За годы войны сельское хозяйство совсем пришло в упадок и поэтому не скоро «наелись хлеба». Доставался он каторжным трудом.

Появились трактора, а за каждым из них «прицепка»: плуг, борона, сеялка или грабли. На «прицепках» работали подростки. Глубокой осенью, когда земля уже покрывалась изморозью, а лужи прихватывало льдом, босые и полураздетые девочки и мальчики соскакивали с ледяных железных сидений «прицепок», и, на ходу очищали их от будыльев подсолнухов и кукурузы.

– Будылки им ноги режут, а кровь течёт. Сидения на прицепках железные, ледяные. Домой не отпускали, жили неделями в поле. Матери там же. Малыши с бабушками дома. В колхозе за труд ничего не платили и ничего не давали из продуктов. Ели гнилую картошку, жмых был лакомством. Голод был – страсть.

После войны вышла Настенька замуж за соседа Киреева Ивана Васильевича. Дружили с малых лет. Настенька вспоминала: «Бегу домой, смотрю, в калитке цветочек торчит». Прислал сватов. Так и поженились. Нужда была страшная. Дети – погодки. Мал мала. Придёт Настя с работы и ищет детей. Где? Кто возле хлева, кто под крыльцом спит. Недолго жили счастливо, стал Иван попивать, но не буянил.

– От зари до зари отец работал, вечером с друзьями пил, а потом ни свет, ни заря – на работу. И так до пенсии. Был отец в колхозе в почёте, три государственные награды, передовик производства. Лучше него стога никто не метал. Да вот мама с ним счастлива не была. Родила троих детей: Веру, Валю и Васю. Простудилась на скирдовке сена, заболела бронхиальной астмой. Мучилась, задыхалась, умерла в 53 года. После смерти матери отец притих, но пить не перестал. Мама очень любила своих братьев и сестру. Любила всех одинаково и её смерть была трагедией не только для нашей семьи, но и для всех родных.

Дочь Настеньки Валя окончила медицинское училище, фельдшер – акушер. Валя – швея, но работает кассиром, Вася – сварщик.

Иван Андреевич Козлов уехал из станицы. Работал на Белом Угле, в Предгорном районе. У него двое детей: дочь Юля и сын Володя. Володя окончил фармацевтический институт, Юля архитектурный.

Николай Андреевич служил на Черноморском флоте, после службы уехал в Кисловодск. Работал в санатории «Центросюз», был уважаемым в городе человеком. Умер рано от инфаркта. У него было двое детей: Александр и Михаил. Сейчас жив только Александр.

Надежда Андреевна Козлова, окончила школу, работала, вышла замуж и уехала на Чукотку в Билибино. Там работала до пенсии, а потом переехали с мужем в Бекешевскую, в родительский дом. Недавно пришла из станицы печальная весть, что она умерла.

Вот и всё, что мне рассказал внук Андрея Семёновича – Василий Иванович Киреев. Когда он мне позвонил, и попросил о встрече, я удивилась. Не всех нынешних молодых, да и среднего возраста, людей интересует прошлое семьи. Оказывается, он много знает не столько о Козловых, сколько о Кирееевых, носителем фамилии которых является. Василий Иванович много читает, знает историю своей станицы. Старается, чтобы его дети – потомственные казаки не выросли в беспамятстве.

Интересной была наша первая встреча. Василий Иванович, среднего роста, крепыш со здоровым цветом лица, 47 лет от роду. Когда-то служил на Северном флоте. Гордится, что служил на малом ракетном корабле «Ураган». Эти три года на флоте считает лучшими в своей жизни. Сейчас корабль разрезали, но все ребята помнят «о службе морской, о дружбе большой», до сих пор переписываются и звонят друг другу.

Приветливый и отличный рассказчик, сразу попросил книги по истории казачества. Прочёл залпом и приехал за следующей партией. Так нашёлся ещё один казак, которому дороги наши истоки, который восстанавливает нашу потерянную память.

Я вновь и вновь перечитываю письма Андрея Семёновича Козлова ещё одного казака, не пришедшего с войны. Читаю и перечитываю, потому что из них льётся и льётся свет отцовской любви, который всю согревал души его детей и внуков.


Ставроп. край,        Штампы выгорели
Суворовск. р-н
к-з Молотова
Козловой Анне Васильевне
_________________________________________________

От К.А.С.

27 марта 1943г. Ст. Невинномысск

Добрый день, дорогая Супруга Анна Вас.. Не посчитай за большой труд, прими от Андрея Сем. мой привет и низкий дорогой поклон, а также шлю по низкому дорогому поклону : Настеньке, Ване, Кольке и Наде. Передай почтение папаше и мамаше, а также привет от меня всем родственникам и знакомым. Анна Вас., сейчас мы находимся на станции Невинномысск, в вагонах, все вместе, а куда направят – неизвестно. Пока всё. Остаюсь жив и здоров. Твой супруг А.С.Козлов.


7 апреля 1943 г.

Дорогое моё семейство, дорогая моя супруга Анна Вас., шлю тебе супружеский привет и земно кланяюсь, а также посылаю своим деткам по низкому дорогому поклону, то есть, Настеньке, Ване, Кольке и курносенькой моей любимой Наде. Целую я её, хотя заочно. Гануня, передавай там всем от меня почтение, я нахожусь пока жив, и здоров, пиши мне ответ, как вы живёте, и кто жив, кого нет. Мы пока все вместе, за исключением Погребнякова Ал. и Пивоварова Вас. Як. Дорогая моя супруга, скоро нам придётся итти на передовую, а посему потрудись, напиши мне письмо, в котором сообщи о своей жизни, и кто из жив и кого нет. Пока, остаюсь жив и здоров, твой муж Андрей Сем. Козлов.


Ордж. край,      Штампы и печати выгорели
Суворовский р-н
Станица Бекешевская,
к-з им. Молотова
Получить Козловой Анастасии Андреевне
_________________________________________________

обрат. адрес: Полевая почта 42779-А
Козлов Андрей Сем.

29 апреля 1943 г.

Здравствуйте дорогое семейство! Добрый день, моя дорогая супруга Ганунька, не посчитай за большой труд, прийми от Андрея Сем. привет и низкий дорогой поклон, а также посылаю деткам по низкому дорогому поклону и крепко их целую, хотя заочно. Анна Вас., передавай от меня почтенье мамаше и папаше, а также привет моей сестрице Дуне Семёновне и Наталье Васильевне. Гануня, я в настоящее время нахожусь пока жив и здоров, не голодный, не босый, не голый. Не знаю, как вы там поживаете. Гануня, чаще пишите мне письма, может какое дойдёт и до меня. А теперь, Анна Вас., если будешь писать письмо, то пропиши мне адрес Дмитрия Васильевича, где он находится, я ему напишу письмо. Поздравляю вас с праздником 1-е Мая. Пока всё. Бывайте, живы, здоровы, с приветом, Твой муж. Подпись


1-го Мая 1943 года от К.А.С.

Здравствуйте дорогая моя супруга Ганунька! Во-первых строках моего письма спешу уведомить тебя о том, что я, в настоящее время, пока жив и здоров. Дальше, дорогая супруга, не посчитай за большой труд и прими от Андрея С. привет и низкий дорогой поклон, а также шлю своим деткам по низкому дорогому поклону: Настеньке, Ване, Кольке и любимой дочке Наде привет. Крепко её целую. Ганунька, если будешь писать, пропиши про Надю, какая она теперь есть. Я лично о ней уже соскучился, в общем можно сказать так, что мои дети, которые......................их, а это я хорошо знаю, но ................переживать никуда от этого не денешься.......... Гануня, если буду жив, то после войны прийду домой, а пока пр...........Не забывай, пиши мне чаще письма. Нахожусь я в настоящее время....................

........... вместе с ребятами, в боях ещё не участвовали. Ганунька, передавай от меня по низкому дорогому поклону папаше и мамаше, а также всем родственникам и знакомым, не забудь передай привет Агриппине Тр. и её ребятам. Ганунька, я всем написал много писем, но от вас ни одного не получил, правда, за нами трудно угнаться. А теперь поздравляю вас с международным праздником 1-е Мая, и пожелаю вам всего хорошего. Не обижайся за то, что мало и плохо написал. Пиши ответ. С приветом, твой Подпись.


Ордж. край.
Суворовский район, Станица Бекешевская
К-з Молотова
получить Козловой Анне Васильевне
_________________________________________________

Обратный адрес: полевая почта № 42779 от Козлова Ан.С.

5 мая 1943 года, от Андрея Семёновича

Здравствуйте дорогое моё семейство!

Дорогая моя супруга Анна Васильевна, первым долгом моего письма спешу уведомить тебя о том, что я пока нахожусь жив, здоров, чего желаю и вам. Ганунька, посылаю тебе супружеский привет и низкий дорогой поклон, Ганунька, потрудись, с получением моего письма, собери в кружок: Настеньку, Ваню, колю и Надю, и прочитай им моё письмо, а то, может, у тебя получается так, что получишь моё письмо, прочитаешь, и они не знают, что пишет в письме папанька. Ганунька, в настоящем письме я посылаю: Настеньке, Ване, Кольке и курносой Наде по низкому дорогому поклону и крепко их целую. Растолкуй, прошу, чтобы она мне написала ответ. На это письмо, которое я писал лично ей. Пишите мне, какие есть у вас новости, чем вы занимаетесь. У нас новостей нету никаких, с 1-го Мая по 5-е шёл дождь, и сейчас наступила хорошая погода. Ганунька, зачем мне тут приходится напоминать больше мне писать, а или о том, как вы поживаете плохо, за то, что я от вас не получил ни одного письма. Ганунька, с этим письмом я посылаю маленькое письмо папаше и мамаше, которое передашь им. Дорогая супруга, не считай за большой труд, пиши мне чаще письма, мне не так будет скучно. Ганунька, мне приходится частенько подкладывать шинель и шинелью укрываться, а обнимать автомат, но ничего, жив буду, прийду домой. Передавай всем почтение от Андрея Сем. С тем до свидания, жду ответ, твой Подпись


Выменял хлеб на бумагу


10 июня 1943 г. от К.А.С.

Добрый день, дорогая моя супруга А.Вас. Первым долгом моего письма я сообщаю тебе о том, что я нахожусь пока жив и здоров. Не знаю, как вы там поживаете. А теперь, А. Вас., посылаю тебе привет и дорогой низкий поклон, а также посылаю своим деткам по низкому дорогому поклону. Ганунька, я пока живу ничего. Кормят нас неплохо, получаем по восемьсот грамм хлеба, три раза приварок, а также получаем сахар, табак, бумагу, спички, в общем, всё то, что, что положено бойцу Красной армии. Ганунька, я сейчас нахожусь в подразделении Миномётчиков, хотя редко, но приходится видеть своего друга и товарища Кудрявцева Вас. Сем. Гануня, передавай всем от меня почтение. По закончании войны жив буду, прийду домой. Я мог бы написать больше, но не на чем писать. Два листа бумаги выменял за хлеб. Вот и вся бумага. Пока всё. С приветом, твой А.С. Козлов.


Ставропольский край
Суворовский р-н, к/з Молотова
Козловой Анне Васильевне
________________________________________________

Полевая почта 42779-С от Козлова А.С.

28 июля 1943 г. с фронта.

Здравствуйте, дорогое моё семейство! Первым долгом моего письма спешу сообщить о том, что я жив и здоров. А теперь, дорогая моя супруга Анна Васильевна, шлю тебе чисто сердечное почтение и низкий дорогой поклон, а также крепко целую и низко кланяюсь своим деткам: Настеньке, Ване, Кольке и дорогой дочке Наде, которая охраняет моё место на койке. Надя, смотри, не пускай на койку никого. Спи вдвоём с мамкой, а я жив буду, прийду к вам. Анна Вас., о том, что Надя не пускает на койку никого, это я узнал в одном из писем, написанных тобою. Ганунька, пропиши мне, что у вас есть в хозяйстве, только подробно. А теперь пока всё, передай Настеньке то, что я всё-таки сомневаюсь, почему она мне не напишет ни одного письма о том, как они тебе помогают, то есть Ваня. Ганунька, передавай от меня почтенье папаше, мамаше и всем остальным родственникам и близким. Предаю почтенье Козлову Вас. Ив. и его семейству, передай ему, что Андрей уже на фронте, в общем, Гануька, передавай всем от меня почтенье, а в у меня мало бумаги, подробно не на чем писать. Жив буду, ещё писать письма можно будет. Скажи Вас. Ив., пускай мне напишет письмо, ещё передай Косякину почтенье. Остаюсь жив, здоров, твой Андрей Сем. Козлов.

Гануня, пошёл уже шестой месяц, как я с тобой виделся, много я писал вам писем, но от вас, ни одного не получал. Не знаю, получаете ли вы мои письма, где находится Дмитрий Вас. пропишите ему, что я пока жив и здоров, а также остальным.


Орд.-край,        Штампы прочесть нельзя.
Суворовский р-н,
Станица Бекешевская, к/з Молотова
получить Козловой Анне Васильевне
_________________________________________________

Полевая почта № 16141
от Козлова Андрея Семёновича

10 сентября 1943 г.

Добрый день!

Дорогая моя дочка Настенька! Первым долгом сего письма, я тебя прошу, дочка, прими от своего папаши чистосердечный привет, и низкий дорогой привет, и низкий дорогой поклон, а также шлю родительский привет, и низко кланяюсь Ване, Кольке и Наде. Настюшка, с получением моего письма, напиши мне ответ, котором пропиши мне, как вы живёте, какой у вас в колхозе урожай, получили ли вы что-нибудь на трудодни, есть ли у вас молоко, т.е. корова или нет. В общем, все новости, которые у вас есть. Настенька, пропиши, в какой бригаде работает мать и в какой ты. Дорогая дочка Настенька, моя просьба к тебе такая: как можно, по силе возможности, помогай матери. Учти то, что вас четверо, а она одна, я нахожусь на военной службе, поэтому нужно на это обратить серьёзное внимание с твоей стороны и, как можно, помогите матери, хотя в домашности, а также, если Ваня не учится в школе, он должен вам помогать, хоть гусей пасть и это польза. Поэтому, Настюшка, в рабочие дни нужно меньше бегать по улицам, с работать по силе возможности, а в выходной день, то есть, в праздничный, можно и отдохнуть и погулять. Дорогая дочка Настюшка, я в одном из писем обращался и просил мать, чтобы вы сфотографировались и выслали мне карточку. Ну, этого не получил, поэтому я ещё раз к вам обращаюсь, если есть возможность, то обратите внимание и выполните мою просьбу.

Почему я у вас прошу фотографическую карточку? Я, дочка, должен тебе сказать, что я за вами уже соскучился, а вам я писал очень много, не обращаю внимания. Но то, что, может быть, кого из вас мои письма и не интересуют. Дорогая дочка Настюшка, в армии, то есть в части, в которой я нахожусь, кормят, то есть питание хорошее, обижаться на это нечего, здоровье моё пока ничего. Рана моя почти зажила. Немножко отдохнём, да и опять пойдём изгонять окаянных немцев с русской земли. Настенька, я передаю в твоём письме также мамаше пламенный привет и низкий дорогой поклон, а также передавайте моё почтенье бабушке и дедушке Дубковым и всем близким и знакомым. А теперь, дорогая дочка Настюшка, я заканчиваю писать письмо, не обижайся, на то, что мало и плохо написал, передайте почтение дяди Василию Ив. Козлову, пишите мне ответ, бывайте здоровы. Остаюсь жив и здоров. Твой папаша. Подпись


18 сентября 1943 г. от К.А.С.

Добрый день дорогое моё семейство! Первым долгом сего письма спешу сообщить вам о том, что я пока жив и здоров, чего пожелаю и вам. А теперь, дорогая моя супруга Анна Вась, не посчитай за большой труд, прими от своего мужа Андрея Семёновича чистосердечное почтение и низкий дорогой поклон. Теперь посылаю своим деткам: Настеньке, Ване, Кольке и курносенькой дочке Наде отцовский низкий дорогой поклон, а также, Ганунька, передавай от А.С. почтенье папаше, мамаше, всем сродникам, близким и знакомым низко кланяюсь. Не забудь, передай почтенье Вас. Ивановичу Козлову и его семейству. Ганунька, если получишь моё письмо, то сейчас же пиши мне ответ, припиши мне свои обстоятельства жизни, а также детей. У нас новостей пока нет, думаем скоро закончить войну, и если буду жив, то увидимся. Пока на этом заканчиваю, не обижайся, что мало и плохо написал, пожелаю вам всего хорошего. Ганунька, не обижай детей. С приветом твой. Подпись.


29 сентября 1943 г.

Дорогому сынку Ивану Андреевичу от Андрея Семёновича.

Доброго здоровья, сынок Ваня!

В данное время я всё же выделяю время каждому из вас написать письмо, сообщить вам о том, что я пока жив и здоров, да меня, как родителя, любящего вас интересует узнать, как вы живёте и чем занимаетесь. Дорогой сынок, Ваня, не посчитай за труд, прими от своего папаши низкий дорогой поклон и чистосердечное почтенье.

Ваня, я всё же часто думаю, что ты, наверное, в школу не ходишь, а если это так, то это будет для тебя большой недостаток. Дорогой сынок Ваня, ты только ступи ногами к тому, что будешь человеком, и прийдёт время, которое от тебя всё потребует. К этому у тебя и окажется большой недостаток, это неграмотность. Ваня, у меня к тебе просьба такого рода, если есть время, то ты, хоть на дому учись читать и писать, для тебя это пригодится. Ваня, сынок, помнишь, как я вам дома много читал книг, и писать учил вас, вы хорошо слушали всё это и все хорошо смеялись. Я вами интересовался. Сынок, учти то, что я тоже мало ходил в школу, но в этом отношении подтянулся сам. Сынок Ваня, как только получишь моё письмо, конечно, ты его не


30 октября 1943 г. от К.А.С.

Добрый день уважаемое моё семейство!

Первым долгом моего письма, дорогая супруга Анна Вас., не посчитай за труд, прийми от Андрей Сем., чистосердечное почтенье, и низкий поклон, а также земно кланяюсь своим деткам: Настеньке, Ване, Кольке и дорогой дочке Наде. Гануня, передавай от меня почтение папаше, мамаше, также всем родственникам, близким и знакомым. Гануня, я в настоящее время нахожусь жив, здоров, одет, обут, питание у нас хорошее и зимы у нас пока нет, несмотря на то, что нахожусь далеко от вас на севере. Гануня, пиши мне, как вы живёте, кто жив, кто нет и как твоё здоровье. Пропиши, как здоровье Нади, после того, как она болела. Пропиши, как у вас с уборкой урожая, пока всё. Не обижайся, что мало написал. С приветом, твой А.С. Козлов. Пожелаю вам всего хорошего. Гануня, и низкий дорогой привет.


Здравствуй моя уважаемая Маруся. Сообщаю я что жив и здоров, того и тебе желаю в твоей счастливой тихой жизни. Маруся, передай от меня по низкому поклону: Дусе, Паше, Оле, словом, всем нашим знакомым, что меня знают или знали в совхозе и пусть они напишут мне письмо на фронт, может они серчают на меня, но сейчас ведь война. А ты, Маруся, обязательно напиши письмо, я писал вам в совхоз 8 м. Писал, а от вас ничего не получал, пусть от этих я не получал, а от тебя, я думаю, что ты напишешь письмо. Всё, с тем до свидания. Передай привет Холден.....


ДОБРЫЙ ДЕНЬ, МОЯ ДОРОГАЯ МАМОЧКА


Убитых наспех в землю клали, она везде у нас одна,
И звёзды к палкам прицепляли, порой, не ставя имена.
Тогда в безумной круговерти, минуты не было такой,
Чтоб уделять вниманье смерти и отпевать за упокой.
                Марко Гавриш


Усть-Джегутинская
Ордж. край К.А.О.
Усть-Джегутинский район,
ст. Усть-Джегута,
ул. Комсомола,13
Шаршаковой Степаниде Сидоровне

Пущено письмо 1942 года, 5 февраля

Здравствуйте мама и Вася, в первых строках моего письма спешу уведомить вас о своём здравии и всяком благополучии. Мама и Вася, шлю я вам из дальневосточного края красноармейский привет. Мама, сообщаю вам, что я в настоящее время нахожусь жив и здоров, чего и вам желаю быть здоровыми. Мама, я вам опишу всю мою дорогу. Когда мы выехали с дому, то мы поехали на ст. Кавказскую и там пробыли 3 дня., оттуда поехали по направлению на Минводы, потом на ст. Прохладную, на г. Махачкала, Баку. До этого пересадок не было.. В Баку пересели на пароход и поехали по Каспийскому мору 370 км. до г. Красноводска, отсюда до г. Ашхабад, потом до г. Ташкента, с Алма-Аты до г. Семипалатинск, потом г. Новосибирск и на Красноярск.

(Три строки замазаны военной цензурой. Т.Л.), а поехали тоже 30 декабря, так что были в дороге месяц. Так как мы тогда ехали до Новосибирска, ещё только примерно. В общем, посмотрите на карте. Теперь, мама, если получили деньги, и ещё прошу купить......... Мама, комиссии ещё не было. Ещё не зачислили кого куда, в какую часть. Это не точное моё место службы. Теперь, мама, сообщаю, что нам выдали одежду: верхнюю рубашку, 2 сподних, шинель, шапку, валенки. Зима здесь очень холодная, но снегу почти нет, так что, мама, месяца через 2 окончу занятия. Нас тут научат военному делу, и пойдём на фронт защищать свою священную родину, а также и вас. Теперь программа очень короткая. Обучение, которое рассчитывалось на 2 года, теперь должен изучить за 1 месяц. С тем пока до свидания, точнее, где я буду, опишу дней через 10. Но письмо пишите на такой адрес, описывайте всё, как вы живёте и вообще. Адрес: город Хабаровск, почтовая станция № 436, почтовый ящик 3475, получить. Писал в потёмках, потому плохо, что темно было. Одежда у нас отобрана своя. Привет Волошину Ивану.


Пущено сие письмо 1942 г. 24 февраля.

Здравствуйте мама и Вася! Разрешите передать вам чистосердечный красноармейский привет. Мама, теперь я сообщаю, что я пока жив и здоров, хотя и приходилось болеть во время неблагоприятных условий, но ничего, в настоящий момент нужно пережить хорошее и плохое. Мама, как я уже описывал свою очень продолжительную дорогу в письме, которое я послал 7 февраля. Не знаю, получили то письмо или нет, я в настоящее время нахожусь недалеко от японской границы дальнего востока, то есть в 30 км. В часть, в которой я должен служить, я прибыл 17 февраля, а до этого мы были в карантине 16 суток.

(7 строк замазано военной цензурой Т.Л.)

Мама, пропишите мне про Алексея. Он жив или нет, и вообще, при всех жителей и ребят, про Волошина и Корниенко В. и передайте от меня любимый дружеский привет. Теперь, мама, опишите, деньги получили все, которые принадлежат мне, и что за них купили и хлеба дают на том производстве, на котором я работал. Мама, купите кукурузы. Мама, питание у нас ничего: утром суп и чай, в обед борщ и каша, хлеба 750 гр. на день. Со мной следующие ребята находятся с Джегуты: ....абанцов В., Соловьёв П., Бугаев Ф., Калинин П. Мама, узнайте на почте, посылки принимают, да пришлите табаку и из продуктов питания что-нибудь по следующему адресу: 57 полевая почта, 53-ий стрелковый полк, 4-ая рота, 2-ой взвод, получить. Мама, теперь сообщаю, что я долго обучаться не буду, примерно м. 3-4, а тогда пойду на защиту своей родины, а также общее имущество нашей страны, но ещё жалкую, что с братом не попрощался, и он тоже не пришёл. Мама, передайте привет Корниенко В. и Волошину, и мой адрес. Пусть они напишут мне письма и пришлют бумаги на ответное письмо, также и вы пришлите бумаги и хороший конверт, чтобы я его вывернул и послал письмо. Опишите, кто вас обижает. Одёжку нам выдали полностью. Писал, спешил, погода холодная, большие ветры, жёсткие. С тем до свидания. Жду ответ поскорей.


Пущено сие письмо 1943 г. 14 февраля.

Добрый день или вечер многоуважаемая мама и брат Вася, сестрица Поля, Ваня, Алёша. Разрешите передать вам красноармейский привет. В первых строках моего письма, сообщаю я о том, что я пока нахожусь жив и здоров, чего и вам желаю быть здравыми. Мама, я сообщаю, что я со старого места еду ближе к дому. Мама, я как услышал, что моя родина освобождена, то я сразу написал 1 письмо, а это другое. Не знаю, 1-е получили или нет. Мама, пропишите, как над вами издевались фашистские изверги и вообще, что вы делали при их управлении. Пропишите, у вас они отобрали всё и что осталось. Мама, обо мне не беспокойся. Я всем обеспечен.


Пущено письмо 1943г. 17 марта.

Добрый день или вечер многоуважаемая мамаша и Вася, Поля и Ваня, разрешите передать вам любимый красноармейский привет. Мамаша, я сейчас пока жив и здоров, чего и вам желаю быть здравыми и желаю хороших успехов в вашей жизни. Мама, я сейчас нахожусь в несколько раз ближе к дому, то есть 21 сутки ехал до старого места. Товарищи мои поехали на фронт, а я остался учиться на сержанта, со мной Калинин Павел. Мамаша, опишите, моё пособие дают вам или нет? И где мои товарищи, передайте всем соседям многоуважаемый привет. Опишите, кто остался жив. Опишите, где сейчас живёте. Погода здесь не холодная, уже начинает таять снег. Снегу очень много. Мама, обо мне не беспокойся, я всем обеспечен. Когда приехали, нас обмундировали с ног до головы. Я уже вам послал с нового места 2 письма, не знаю, получили или нет. С тем пока до свидания, жду ответ, как можно, скорей. Адрес: Ульяновская область, ст. Инза, часть 291 Шаршакову.


Пущено письмо 1943 года, 26 апреля.

Добрый день или вечер многоуважаемая мамаша, брат Вася, сестрица Поля и Ваня. Разрешите передать вам любимый многоуважаемый красноармейский привет. Мамаша, сообщаю вам, что пока жив и здоров, чего и вам желаю быть здравыми. Мамаша, я нахожусь на новом месте, ближе к дому. Погода сейчас тёплая, начинают пахать и сеять. Мамаша, пропишите, как вы живёте, кто остался жив из соседей и моих товарищей, то передайте всем привет. Я уже писал с нового места 4 это 5 письмо, а ответа нет. Мамаша, когда получите это письмо, то напишите 2 письма сразу. Я пока нахожусь в мирных условиях. Мамаша, обо мне не беспокойся, я всем обеспечен, когда прибыли на новое место, то нас обмундировали во всё новое, как говорится, с головы до ног. С тем пока до свидания. Жду ответ поскорей. Остаётся жив и здоров ваш известный сын И.Г. Шаршаков.


Пущено письмо 1943 г. 12 июля.

Добрый день или вечер многоуважаемая мамаша и Вася. Во- первых строках моего письма. Спешу уведомить я вас о своём здравии и всяком благополучии. Мама, я пока жив и здоров, чего и вам желаю, быть здравыми. Я нахожусь в смоленском направлении. Мамаша, я письмо ваше получил, которое вы писали 31 мая, просьбу, которую вы просили раньше в письме, удовлетворил, похлопотал перед командованием полка, чтобы послали отношение в стансовет, чтобы давали помощь. Узнайте это у пред.стансовета. Если не пришла справка, то пишите в письме мне. Справка послана № июня 43г. Мамаша, передайте Шелухиным, чтобы они от меня послали Михаилу привет. Мама, со мной сейчас своих ребят нет, с которыми прибыл в армию. Был 1 Калинин Павел, и тот остался на старом месте. С тем пока до свидания. Жду ответ поскорей. Писал известный вам сын Шаршаков Илья Георгиевич. Ложу в письмо 10 рублей.


Пущено письмо 1943 г. 13 июля.

Добрый день или вечер многоуважаемая мамаша и брат Вася. В первых строках моего письма, спешу уведомить вас о здравии и благополучии. Мама, я пока жив и здоров, чего и вам всем желаю быть здравыми. Мама, я сейчас нахожусь в Смоленской области, вступаю в бой окончательного разгрома немецких захватчиков. Со мной товарищей моих нет, был один Калинин Павел, он остался на старом месте. Мамаша, письмо я ваше получил, которое вы писали 31 мая 43г., из которого я узнал, что товарищей моих не слышно, а также и братьев, Только узнал в письме, что про Шелухина М. Слышно. Мама, передайте от меня Шелухиным, чтобы они послали привет Михаилу. Мама, я насчёт помощи, которую вы писали в письме, похлопотал. Послали справку на стан.совет 3 июня. Узнайте у пред. стансовета, притом я вам посылаю по почте переводом деньги в сумме 200 руб. 13 июля 43г. О деньгах, получите или нет, пишите. Мамаша, о мне не беспокойся и не горюй. Разобьём своим грозным оружием гитлеровскую банду и вернусь с победой. Тогда будем жить, как жили.


ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА

Куда Ордж.край К.А.О.
Усть-Джегутинский район
ст. Усть-Джегутинская, ул. Комсомола,13
Кому Степаниде Сидоровне Шаршаковой
________________________________________________

Адрес отправителя: полевая почта 49838-П Шаршакову И.Г.

Пущена сея карточка 1943 г.22 июля.

Добрый день или вечер многоуважаемая мамаша и брат Вася. В первых строках моего письма, спешу уведомить я вас о своём здравии и благополучии. Я пока жив и здоров, чего и вам желаю быть здравыми. Мамаша, нахожусь я в Смоленской области. Мамаша, я вам послал деньги 13 июля 200 руб. Я ваше письмо получил, которое вы писали 31 мая, теперь я послал с этого места 2 письма и открытку. С тем досв.


Пущено письмо 1943 г. 26 июля.

Добрый день или вечер многоуважаемая мамаша и брат Вася. Я пока жив и здоров, чего и вам желаю быть здравыми, я вам сообщаю, что послал я с нового фронта уже 3 письма, это 4. Мама, я ваше письмо получил, которое вы писали 31 мая, как раз перед отправкой на новое место, теперь я нахожусь в Смоленской области. Мама, я вам послал по почте 200 руб. 13 июля и в письме 10 руб. Мама, пропишите про моих братьев, живы они или не слышно. Пропишите, вам дают пособия или нет. С тем до свидания. Жду ответ поскорей. Шаршаков.


Ставропольский край,
Усть-Джегутинский р-он,
ст. Усть-Джегута
Ул. Комсомольская, №17
_________________________________________________

Молотовская обл........

Пущено письмо 13 декабря 1944 года

Добрый день или вечер дорогая моя мамочка. Разрешите мне передать свой горячий красноармейский привет с наилучшим пожеланием в вашей жизни. Мама, я вам спешу сообщить о своей поездке из дому. Мама, я выехал из дому, ночевал в Черкесске в одной тётке около станицы, потом я был в гостях у Гали в Домбае. Был двое суток, проведал. Они очень меня встретили, хотя и неожиданно. Все были очень рады, и я был очень доволен ихней встречей, кормили, пили, словом, всё на бумаге не опишешь. Был я в Киеве, но своей части не нашёл. Она уехала на фронт, ну и я не стал останавливаться. Поехал дальше и во Львове я встретил своего родного отца. Был очень рад. Пошли с ним на базар и меня задержали, попал я к коменданту, он меня направил на пересылочный пункт, а с пересылочного меня в запасной полк, но через две недели я всё равно поеду на фронт. Но вот, мамочка, и всё, но если вас вызовут в военкомат, то возьмите это письмо, пусть прочтут, а то они с моей части будут считать дезертиром, чтобы вас не таскали. Я и на военкомат напишу, а пока у меня адреса нет. Я писать обожду. Мама, харчей у меня хватило, теперь меня кормят и, считайте, я уже определился, как служил, так и служу, но отца я больше не видел, жаль очень мало с ним поговорили. Ну, пока, мама, всё. Писать больше нечего. Новости будут, напишу. Мама, прошу, если Галя будет писать вам письма, то давайте ответ. Пока до свидания. Привет Дусе, Алёше, Васе, Нине, всем соседям от меня. К сему ваш Шаршаков Илья Георгиев.


В последнем письме, от кубанского казака Ильи Григорьевича Шарашакова от 13 декабря 1944 года, ясно, что он отстал от своей части и был направлен в запасной полк. Дальнейшая судьба его не известна. Илья Григорьевич очень обеспокоен, волнуется не только о себе, но и о родных, «которых будут таскать».

«Карательные органы работали у нас прекрасно. И это тоже в наших лучших традициях. От Малюты Скуратова до Берии в их рядах всегда были профессионалы, и всегда находилось много желающих посвятить себя этому благородному и необходимому всякому государству делу. В мирное время эта профессия легче и интереснее, чем хлебопашество или труд у станка. И барыш больше, и власть над другими полная, А в войну не надо подставлять голову под пули, лишь следи, что б другие делали это исправно». (Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П., 2010.С.46).

Здесь, среди писем Шаршакова, я нашла заговор и молитву «Живый в помощи». Она написана хорошим почерком, на листочке из школьной тетради. Матери, жёны, сёстры посылали на фронт своим близким молитвы, чтобы они просили Господа о спасении. Они догадывались, что «Там раненые Боженьку, да маменьку кличут. Но не политрука. И мёртвенькие сплошь с крестиками лежат. Перед сражением в партию запишутся, в сраженье же крестик надевают…

– Интересно, где они их берут? – усмехнулся капитан Мельников.

– Научились в котелках из пуль отливать, из консервных банок вырезать». (Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. М.2005. С. 220).

Воспоминания о молитвах воинов многочисленны, и мы знаем, что только с Верой в Господа мы победили. Иначе бы не выстояли. «Отделившись от самолёта бомбы сначала хорошо видны. Потом они теряются из виду, переходят в зловещий свист, который перекрывает даже рёв моторов. А вожмёшься в землю там, где застала тебя бомбёжка, лежишь ни живой, ни мёртвый и молишь Бога, забыв, что ты атеист. Господи, спас, только бы не в наш ровик угодила. Все бомбы – сорок, пятьдесят, а то и двести начинают взрываться. Дым, грохот, земля становится дыбом, подбрасывает тебя и уходит из-под твоего тела. Ты на какое-то мгновение находишься в невесомости и как бы в небытии. Но страшная явь снова сжимает тебя в своих смертельных объятиях и в грохоте разрывов ты снова слышишь пронзительный свист, шум, писк, фурчание, шлепки и короткий, сердитый звук врезания в землю с громадной скоростью и силой смертоносных осколков». (Пётр Михин. Война, какой она была. К.2012. С.119).


МОЖЕТ БЫТЬ, Я ОСТАНУСЬ ЖИВОЙ,
ТАК ПРИЕДУ ДОМОЙ


Падай, падай, бел снежок,
на крутой бережок.
На дальнем бережку
Прикрой глазки мил дружку.
                Плач


Письмо 1943 года, 16 декабря.

Добрый день многоуважаемая моя милая семья: Феня, Тая, Вася и Маруся, с приветом к вам папка. Шлю я свой низкий сердечный привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Затем я вам сообщу о том, что я нахожусь в настоящее время в госпитале. Болит нога, но, наверное, скоро выпишут, так что нога стала подживать. Но вот мне очень скучно, потому что как в госпитале и ни одного письма от вас не получил лишь, потому, что я не думаю долго быть и не пишу по этому старому адресу. Но мне и с части ещё ни одного письма не прислали, и ничего не знаю, но должен на днях получить. Пока до свидания, пока жив и здоров, того и вам желаю. Пишите ответ, буду ждать. Пишите почаще. Полевая почта 18677-Б П.Зудилов .


Председателю
Ершовского сельского совета
Ященко Данилу Андреевичу

Письмо 1944 г. 1 июня.

Добрый день Даниил Андреевич и ваша семья.

С приветом к вам Зудилов П.Я. Шлю я вам свой фронтовой горячий привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Затем Данил Андреевич, я Вам сообщу о том, что я жив и здоров, хотя имею 5 ранений. Но ещё воевать могу сейчас. Нахожусь при дивизии в комендантском взводе, так как являюсь ветераном. Дак убежал из госпиталя, не долечился и без документов. Думал, попаду в штрафную роту, но оно вышло наоборот. Меня, как старого бойца, в этой дивизии, так генерал и приказал, оставить при дивизии. Награды имею пока медаль «За боевые заслуги» и ищо две награды не получил: медаль «За отвагу» и орден Славы 3-й степени. Эти награды в другой дивизии, так начальство хлопочет достать мои награды. Вот так, Данил Андреевич, я и живу. А сейчас двигаемся вперёд, на запад немца гоним, берём в плен, и какие не сдаются, уничтожаем. На днях форсировали реку Друть, а вчера реку Березина и продолжаем дальше.

Но, Данил Андреевич, теперь я хочу немножко помочь Вам в работе, напишу маленький призыв колхозникам.

Дорогие Товарищи колхозники, колхозницы, школьные работники, школьники и пионеры, и рабочие артели!

Всех я призываю вместе с нами на разгром врага не считаться со временем работы. Так, товарищи, нам не приходится отдыхать по двое, по трое суток, иногда и недели. Наша задача гнать немца с нашей священной земли и мы с честью выполняем сталинский приказ. И я обращаюсь к вам: возьмитесь энергичней за работу, усильте работу вдвойне, как на уборке сена и зерна, а так же уборки урожая. Чем лучше и больше соберёте сена и зерна дадите фронту, то скорее фронтовики изгонят этого кровожадного зверя. Мы, товарищи, много освободили нашей территории, остался кусочек, так мы с энергией рвёмся вперёд.

Так, товарищи колхозники и колхозницы, выполняйте указ товарища Сталина, только скорее уборку, так скорее кончим войну. Но, товарищи дорогие, решил я сегодня, пока лошади едят, вам письмо написать. Будьте добры, следуйте нашему фронтовому примеру. До свидания. П.Я. Зудилов.


Письмо 1944 года 26 августа.

Добрый день, многоуважаемая моя милая семья: Феня, Тая, Вася и дочка Маруся. С приветом к вам ваш папка. Шлю я вам свой низкий сердечный привет и желаю всего хорошего в вашей жизни.

Затем я вам сообщу о том, где я нахожусь. В настоящее время я нахожусь в госпитале, в городе Орша. Рана моя заживает, так что скоро опять выпишусь дней через десять. Осколок сам вышел, операцию не делали, так что всё хорошо. Но, дорогие, охота об вас узнать. Как вы живёте, но, наверное, не скоро придётся узнать, потому, что адрес нельзя точный дать. Вот, видите, я вам вперёд послал письмо из Минска, а сейчас уже в Орше, а через два-три дня не знаю, где буду. Вот от вас потому и не получишь ответу, но ничего, вы будете обо мне знать, где я нахожусь. А я знаю про вас, что вы все дома. Но Таиска, на твоё письмо давал ответ, не знаю, получила или нет, ты его. Я тебе давал совет учиться на педагога. Вот только мой совет, но Феня, ты, же не держи, пусть учится. Может быть я останусь живой, дак приеду домой, но Тая пусть учится. Как-нибудь перебивайся сама, я знаю, что тебе трудно приходится, но ничего не поделаешь. На этом я заканчиваю своё письмо. Пока до свидания, я жив и здоров, но письма не отписывайте. До свидания. Целую вас, особенно дочь Марусю.


24/05/1945 г.

Здравствуйте многоуважаемая т. Зудилова!

Вам наш красноармейский боевой привет! Письмо ваше получил и спешу ответить.

Ваш муж и отец действительно служил в нашей части до февраля м-ца 1945 г.

Во время жесточайших боёв в Восточной Пруссии, выполняя боевое задание со старшиной Сёминым, они оба пропали без вести. Нами приняты все меры к розыску, но они ни к какому результату не привели. Среди убитых в бою их не обнаружили, в списках раненых и отправленных в медсанбат и госпиталь на лечение, их тоже не оказалось, видимо, они попали в плен.

В отношении орденов, которыми был награждён ваш муж: орд. Кр. Звезды и Славы 3-й степ., то по положению, они семье не выдаются, а передаются государству, за исключением только орденов Отеч. войны 1 и 2 ст., которые после смерти награждённого, выдаются семье.

Желаю вам здоровья и успехов в работе.

Зам.Кро. по пор. капитана        (Подпись)


Р.С.Ф.С.Р.      ИЗВЕЩЕНИЕ   Копия

Ершовский Сельсовет Депутатов трудящихся
Берёзовского района Красноярского края

7/4 1945 г.

Ваш муж рядовой 509 ост.к-н, Зудилов Павел Яковлевич, уроженец Новосибирской области, Ижморского р-н, с. Тунда. Находясь на фронте, пропал без вести 3/2-1945 года.

Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии.

Приказ НКО СССР

Военный комиссар        Приходько
Начальник 4 части        (Подпись)

Круглая        С подлинным верно:
печать        Председатель сельсовета


«Добрый день, уважаемая Тамара Михайловна!

Желаю Вам здоровья и долгая лета! С уважением к Вам Таисия Паловна Штепа, а в девичестве Зудилова.

Я родилась в семье служащего. Мой отец, Зудилов Павел Яковлевич, 1912 года рождения, работал председателем сельсовета в селе Тунда, Троицкого района Кемеровской области, а мама, Зудилова (в дев. Новикова) Федосия Акимовна 1907 года рождения, была домохозяйкой и рожала детей. Первая дочь умерла в младенчестве, второй родилась я 24 октября 1928 года. Затем родилась ещё одна девочка, но тоже умерла, не прожив и года, потом родился мой брат Василий 1 января 1931 года, а за ним родилась Таисия, моя младшая сестра 14 июня 1939 года. Она в настоящее время проживает, как и я в г. Ессентуки.

Мои детских воспоминания скудные. В памяти остались безрадостные скитания по сибирским просторам. Моего отца, Павла Яковлевича Зудилова, партийные органы, за то, что его жена Феодосия Акимовна верующая, православная, хранит у себя иконы и молится, отстранили от должности. Он с семьёй вынужден был переехать в с. Ампольск (60 км. от Тунды в тайгу на лесоповал (добровольно-принудительно). Работал отец очень тяжело, и через год он с семьёй переехал в Казахстан, в город Степняк. Там наша семья тоже прожила недолго, потому что кроме голой степи, перекатиполя и верблюдов, там ничего не было. Оттуда наша семья перебралась на золотой прииск в Красноярский край, а окончательно поселилась в Красноярском крае, в с. Ершово Берёзовского района.. Здесь мой отец устроился работать сапожником в мастерскую. Мама, Федосья Акимовна, вела домашнее хозяйство, рожала, воспитывала и растила детей.

Там, в 1941г. в начале ВОВ, моего отца забрали на фронт, и больше мы его не видели, потому что в 1945 году он пропал без вести (или попал в плен, что маловероятно, скорее всего, его убили).

В 1936 году я поступила в школу. Закончила семилетку в 1943 году. Время было очень тяжёлое. Во время войны мы испытали все её тяготы и лишения. Всё время нас мучили голод и холод, особенно длинной сибирской зимой. Питались мы в это время коровьим молоком, хлеба не было совсем. Очистки от картофеля толкли в ступе в муку, панировали в ней картофель и яйца жарили на сухой сковороде. Масла не было ни растительного, ни животного. С весны до осени мы собирали различные травы: петушки, пучки, дедульки, крапиву, ягоды, грибы, и этим разнообразили свой рацион.

После окончания школы в 1943 году, я поступила учиться в Ачинское педагогическое училище, но через год вынуждена была бросить учёбу, потому что у мамы на руках было ещё трое детей. Помогать мне: оплачивать съёмное жильё в Ачинске, обувать, одевать, кормить она не могла. Я вернулась в с. Ершово и пошла работать в колхоз. Летом работала в поле, а зимой на санях развозила сено по коровникам, но основная и самая тяжёлая работа было на колхозном кирпичном дворе. Там я с другими молодыми парнями и девчатами зарабатывала на пропитание своей семьи. Мы вручную изготавливали кирпич-сырец, который потом складывали под навес для просушки. Потом загружали его в огромные печи и обжигали трое суток, поддерживая высокую температуру. Затем печи гасили и ещё 3дня кирпич остывал. После мы его вытаскивали из печей, складывали в «клетки» по 1000 шт. и кирпич шёл на продажу.

Я решила все-таки продолжать учёбу, и 1946 году закончила годичные курсы колхозных счетоводов. Сестра моей мамы, Мария, жила в ту пору на Сахалине и прислала мне вызов. В начале 1949 года я приехала во Владивосток поездом. Несколько дней прожила на морвокзале, потому что купить билет до Сахалина было невозможно. Пришлось сходить к депутату Владивостока, который дал мне сопроводительную записку, на основании которой мне продали билет на пароход. В проливе Лаперуза начался шторм. Я плохо переносила «морскую болезнь». В порту г. Корсакова меня встретил дядя Ваня, муж моей тёти Маруси. На грузовике мы приехали в г. Долинск.

В Долинске я устроилась на работу в Госбанк кассиром-счётчиком (считать купюры из инкассаторских сумок). У нас в банке работало в этой должности 6 человек. Зарплата по 1200 руб. в месяц. Это были, в то время, боль шие деньги. У меня началась безбедная жизнь. Через некоторое время Госбанк предоставил мне квартиру в бараке. Комнатку и кухоньку. В ней было очень холодно, т.к. дом был сборно-считовой, а железная печь (буржуйка, давала тепло, пока топилась). Всё тепло выдувалось и к утру вода в ведре замерзала, а мои волосы покрывались инеем (наледью). В этой квартире я прожила до своего замужества.

В 1950 году я познакомилась со старшиной Андреем Штепа. Он был красивый, высокий, кудрявый, стройный. Через полгода мы поженились, получили однокомнатную квартиру в другом бараке, где было тепло и уютно. Через три года муж уволился из рядов Советской Армии, и мы приехали на Кубань, где муж устроился в геологоразведочную партии. В 1955 году родился наш первенец – Саша, через 2 года, дочь Люда, в 1966 году сын Андрей. Всей семьёй «кочевали» с геологами, а потом «осели» в посёлке Белый Уголь, пригороде Ессентуков. Здесь мы вырастили и воспитали троих детей, здесь могила моего мужа, здесь нашла я свою «малую родину».

С уважением к Вам. Т.П. Штепа».


Андрей Штепа доводится внучатым племянником Ильи Григорьевича Шаршакова. Деды их из станицы Усть-Джегутинской, казаки 2-го Хопёрского полка Кубанского казачьего войска.


НЕ ЖЕНСКОЕ ЭТО ДЕЛО – ВОЙНА


Смотрю назад, в продымленные дали:
Нет, не заслугой в тот зловещий год,
А высшей честью школьники считали
Возможность умереть за свой народ.
                Юлия Друнина


Насколько была хороша собою Анна Васильевна Ермакова, представить легко. Ни жуткая молодость, ни война, ни дальнейшие испытания, ни возраст, ни морщины не смогли уничтожить её красоты и женского обаяния. Всегда ухожена, одета со вкусом, в шляпе. Ощущение такое, будто она самая счастливая на свете.

Как-то на бегу, я ей сказала, что собираю письма с фронта. Она пригласила меня к себе и показала огромную пачку открыток и писем от раненых бойцов. Оказывается, Анна Васильевна, участница Великой Отечественной войны, и вот что она мне рассказала:

– Я в девичестве была Нестеровой. Родилась в селе Девица Семилукского района Воронежской области в 1925 году 16 декабря. В семье нас было трое. Брат Михаил родился в 1923 году. У нас был рудник, где добывали огнеупорную глину. Там на руднике погиб Михаил двенадцати лет от роду. Он работал на этом руднике и его, маленького такого, послали открыть цистерну с бензином. Мальчик надышался паров, голова закружилась, он упал в цистерну и утонул. Сестра Мария 1918 года рождения работала на руднике, заболела туберкулёзом и умерла в 28 лет, оставив троих детей – сирот. Отец любил выпить, нас бросил, когда я ещё не родилась. Уехал куда-то на заработки, а потом погиб на войне. Мне было 12 лет, умерла мама. Я осталась сиротой.

Анна Васильевна училась в своём селе, закончила четырёхлетку. Училась хорошо. В это время родная сестра матери решила забрать сиротку к себе. Она жила в Тбилиси. У тёти было три дочери, муж. Пять человек жили в одной комнате. Да Анна. Вот и шесть. Жили дружно, но было очень тесно. Дедушку, по материнской линии (Кондратьева), раскулачили и сослали на Крайний Север. Ему удалось установить переписку с дочерями, и когда дедушку освободили «за ударный труд», он приехал в Тбилиси. Жить было ему негде, и дедушка стал на постой у одной очень хорошей женщины, а потом на ней женился. Позже они забрали внучку к себе. Эта женщина стала Анне очень близким человеком.

– После окончания шестого класса, повёл меня дедушка в училище швейников, потом я работали на фабрике. Шили бельё для военных. Сразу дали общежитие. Тут я поняла, что такое жизнь! Своя постель, кормили нас завтраком и обедом! Это было самое счастливое время. После всех мытарств казалось, что я живу в раю. Тепло, фрукты. Вокруг чудесные приветливые люди.

Но праздник быстро закончился. Началась война. Узнали об этом ночью, всю ночь проплакали. Анна приписала себе год, одна женщина подтвердила дату её рождения 1924-й, и её мобилизовали. Девчат прикомандировали к воинской части, и пошли пешком. Шли долго, несколько дней, наконец, вышли к морю. Здесь всех посадили на корабли и привезли в Симферополь. Анна шила бельё на фабрике, а вечером ходила на курсы РОККа, где по ускоренным программам готовили медицинских сестёр. Наши части отступали и отступали, с ними отступала медицинская сестра Анна Нестерова. Остановились на оборонительной линии Моздок – Малгобек. Здесь, на оборонительном рубеже были: и противотанковые рвы и противотанковые ежи и ходы сообщения, блиндажи. Было всё готово для встречи противника. Началось настоящее танковое сражение. Гул снарядов, вой бомб, свист пуль слились с грохотом пушек, танков, рокотом самолётов. С самолётов кроме бомб летели листовки, где сообщалось, что 7 ноября 1942 года в г. Владикавказе, в столице Осетии, состоится немецкий парад.

– Мы им и дали чёсу! Но и у нас потери были ужасные. Кругом смерть. Ничего не слышно от грохота и не видно из-за дыма и пыли. Раненые стонут, кричат: «Сестрица!» Я подползу к одному, перевяжу, оттащу в кусты, а там, кровью истекают другие.

«На мой окрик, как блеск молнии, сверкнуло в быстром повороте девичье личико и тут же исчезло. Но я успел разглядеть прилипшие к потным щекам кудряшки и снисходительную улыбку. В два прыжка девушка оказалась около одного лежащих впереди нас тел красноармейцев, потом, как синичка, перескочила и быстро обследовала, другого, третьего. У четвёртого задержалась и стала быстро перевязывать голову. Увёртываясь от пуль и осколков, девушка намертво вцепилась в ворот раненого. И, напрягая все свои силёнки, короткими и частыми рывками стала перемещать спасаемого в нашу сторон». (Пётр Мухин. Война, какой она была. К. 2012. С.150).

– Сколько я вытащила раненых из-под огня, не знаю. Упаду от усталости, передохну и опять поползла вперёд. Схвачу раненого и волоком по земле, тащу, а у самой все жилы вот-вот лопнут. Вытащила я раненого, спасла, ценой своей жизни, а дальше что?

«Тяжкой была судьба тяжелораненых. Чаще всего их вообще невозможно было вытянуть из-под обстрела. Но и для тех, кого вынесли с нейтральной полосы, страдания не кончались. Путь до санчасти был долог, а до госпиталя измерялся многими часами». (Николай Никулин. Воспоминания о войне. С.П. 2010. С. 35).

И вот что пишет Виктор Астафьев: «Очнулся в повозке. Нечёсаная, грязная, с санитарной сумкой, болтающейся под грудью, девушка, держась за повозку, волоклась куда-то. Конь, запряженный в повозку, часто останавливался, пробовал губами выдрать из земли смятые, грязные растения, жевал их вместе с кореньями, иной раз, старчески согнув ноги, закинув хомут до загорбка, почти задушенный, пил из лужи. Девушка разговаривала с конём, о чём-то его просила».

Ночью начался обстрел. В этой преисподней «освещённой грохочущим огнём с земли, фонарями с неба, метались очумелые люди, летели колёса, щепки от повозок, бились сваленные наземь лошади, раскидывая землю копытами, ринувшиеся в прорыв бойцы с оружием в руках, но больше без оружия, стаптывали вопящих раненых, молча вырывались от тех, кто хватался за ноги, за полы шинелей, за обмотки. Девушка, оставшаяся в горящем селе вместе с ранеными, кричало сорвано, почти безумно: «Я с вами, с вами, миленькие!..» (Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. М.2005.С. 125-126).

Женщина на войне… У неё свои особенности, своя физиология. Где, простите, справить свои естественные нужды, сугубо женские дела, когда вокруг мужчины. Как женщины приспосабливались к жизни в армии, на передовой?

А сколько их погибло, сколько изуродовано?!

– Стали мы немцев отгонять. Осень. Я на передовой. Перевязываю, вытаскаю из-под огня. Стали за нами немецкие снайперы охотиться. Они сидели на деревьях и корректировали огонь своей артиллерии.

В Майромадахе это было. Тащу раненого, вдруг меня всю обожгло. Невыносимая боль сковала всё тело. Всё. Конец. А мне всего семнадцать лет! Помнишь, стихи Юлии Друниной:

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
– Я ещё, ребята, не жила…

Чудом Аннушка, так звали её бойцы, не умерла. Не умерла от болевого шока, не умерла от потери крови, осталась жива во время бомбёжек, когда везли её в санитарном поезде в Баку. Во время операции, хирурги достали столько осколков, что сбились со счёта, «чуть ли не ведро». Четыре месяца лежала в госпитале израненная девчушка.

– Как хорошо было в Баку! Бакинцы очень хорошо к нам относились. Приносили подарки разные, продукты, фрукты. Мы их очень ждали.

Рука не двигалась. Комиссия признала Анечку негодной к службе и, не выдав документов о ранении, отпустила на все четыре стороны.

– Никто не подсказал, что эти документы нужны, а я ничего не знала. Поехала в Пятигорск к тёте. Немцев оттуда уже вышибли. Работала в госпитале, в санпропускнике.

В госпитале в неё влюбился Жора Дулгеров и Анечке он очень нравился. Жора был смелым и решительным. Взял за руку Анечку, привёл к начальнику госпиталя и сказал: «Я за неё воевал». Начальник дал разрешение, и они в сельсовете зарегистрировали свой брак. Недолго были счастливы молодые. Жора ушёл снова на фронт, Аня осталась работать в госпитале. Скоро пришла похоронка. Горю Аннушки не было границ. Прошло три года, и встретила она лейтенанта – пехотинца Бориса Ермакова. Пошли дети. Старший Сергей, родился в 1946 году, Наташа в 1948 году, Миша в 1950. Жили в Кисловодске, очень бедно. Комната одна и веранда. Семейная жизнь не задалась. Пришлось Анне Васильевне ночами шить одежду по заказу, днём работать медсестрой в санатории, собирать в окрестностях города сучья, съедобные травы, шиповник. С мужем разошлись, он уехал в Челябинск. Там и умер.

Вырастила Анна Васильевна деток, разлетелись птенцы. У каждого своя очень непростая жизнь.

Есть у Анны Васильевны всё. Награды: Ордена Отечественной войны I и II степени, медаль «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа» и много других. Пенсия хорошая, однокомнатная квартира. Тепло душе в её доме. Сын Миша готовит вкусные обеды. Заботится.

Есть всё, только вот жизни уже почти не осталось, а воспоминания – одни слёзы. Да, Анна Васильевна, «времена не выбирают, в них живут и умирают». Вы лучше других знаете, что жизнь – это вечный бой. Вы прошли все испытания, никогда не уронили своего достоинства. Вы победили в бою, который называется жизнью. Я уверена, что зачтётся Вам подвиг земной, обязательно зачтётся там, куда стремятся все люди, да не все попадают. А пока: «Будьте здоровы и Богом хранимы!»


МАША, МАНЕЧКА, МАРУСЯ


Нет в аду такой кромешной муки,
Чтоб не знал я горше на земле.
                Д. Кедрин


Я смотрела на руки. Большие, со вздутыми, как у настоящего мужика – трудяги венами, все изрезанные морщинами снаружи, а изнутри покрытые сухими «вечными мозолями». Эти руки по всем законам природы должны были принадлежать каторжнику, который был навсегда прикован к веслу на галере или к тачке на каменоломне. Но это были руки женщины. Я спросила, что она этими руками делала?

– Как что? Всю жизнь киркой камни била, лопатой землю кидала, в тачке гравий таскала!

О, наша тачка! Величайшее изобретение человечества! Воспойте поэты её – одноколёсную, наскоро сбитую из обрезков досок и горбылей, с двумя ручками до блеска отполированных заключёнными ГУЛАГов, завербованными крестьянами, идейными комсомольцами. Строителями Беломоро-Балтийского канала, разных водохранилищ, железных, асфальтовых дорог и грейдеров, московских небоскрёбов, канав, водопроводов, канализаций и многого много из того, что в двадцатом тачка «выдала на гора» в нашем Отечестве.

Воспойте поэты гимн лопатам – шуфельной и штыковой да не забудьте кирку. Вот они орудия пролетариата. Ими строили коммунизм. Потом с кровью. Миллионами жизней и полным истощением здоровья нации и прежде всего здоровья женщин.

Поставьте памятник женщине, вместе с этими допотопными орудиями труда, да чтобы видны они были со всех сторон земли нашей. Не забудьте о тех женщинах, которые строили укрытия, рыли противотанковые рвы, окопы и тысячами гибли от бомбёжек, голода и переохлаждения в Великую Отечественную войну.

– Война застала нас в Ленинградской области на станции Жихарево, на торфоразработке. В обед 23 июня 1941 года по радио объявили, что немцы напали на Советский Союз. Мы оцепенели от неожиданности, и разошлись подавленные, в полном недоумении: «У нас же мир с Германией, а тут «вероломно, внезапно». Женщины заплакали, особенно страшно стало тем, у кого были дети.

Моя рассказчица, Мария Семёновна Савченко, украинка, предки которой пришли в Россию из Запорожской Сечи. Родилась в селе Марченковка Ольховатского района Воронежской области. В родных местах не была давно, уже полсотни лет, но до сих пор жалеет, что ни разу за это время не съездила в Марченковку.

– Родных давно уже там никого нету, а всё равно тянет на родину. Увидеть места, где выросла. Детство вспомнить.

Родилась я в октябре 1922 года. К тому времени мои родители – Семён Семёнович и Хавронья Григорьевна схоронили четверых моих старших братиков и сестричку. Остался один Вася 1918 года рождения. Помню я себя лет с четырёх. В это время летом пошла я в огород. У нас там была «копанка» – колодец, из которого брали воду для полива. «Копанка» была хворостом оплетена. Я заглянула в воду, а там – девочка. Мне захотелось лучше её рассмотреть, ну и булькнула в воду.

Чудом зацепилась малышка одним пальчиком за хворостину и начала медленно тонуть. Отец первым кинулся искать дочку и выхватил из колодца. Она уже нахлебалась воды, но жива осталась. Откачали. Отец сделал из соломы куколку, мама дала лоскуток на косыночку, и всё быстро стёрлось из памяти.

– Умерла у моей мамы родная сестра Фёкла Григорьевна. Осталось трое детей. При родном отце – круглые сироты. Инну и Николая забрали брат и сестра моей мамы, а нам достался Эмиль. Самый маленький. Ему тогда полтора годика всего было. Звали мы малыша Милькой. Мать с отцом на работе, Вася учился, а я с Милькой. Так и стала я ему не только сестрой, а подружкой и воспитательницей.

В 1929 году начали создавать колхозы. Сразу у семьи забрали корову, лошадей, птицу. Всю живность.

– Как увидели мы с Милькой, что корову повели со двора, бежим следом, плачем, умоляем, чтобы коровку оставили, но куда там! Кого могли тронуть наши слёзы!

Забрали корову, потому что семья считалась малодетной. Всего трое детей! Эти трое, наверное, кушать не хотели! Раз в неделю сельчане, у которых коровы остались, выделяли неимущим понемногу молока и этим спасали детей. Дядя, Вернигер Дормидонт Григорьевич, отдал нам свою тёлочку. Дормидонт Григорьевич работал в районе, вскоре был арестован, как враг народа. Брата моего Василия даже не брали на курсы животноводов по этой причине.

Было Мане уже лет восемь, когда она вырвала у зелёного лука «стрелку». Получилась хорошая трубочка. Пошли они с Милькой, с друзьями к дяде в огород. У него был глубокий колодец, брёвнами обшитый, рубленый, значит. Девочка сунула трубочку в воду и давай дуть. Пузыри веером, лопаются, кипит вода. Увлеклась Манечка и бульк сама в колодец. Дети в крик: «Маруся утопла!» Прибежали взрослые. Схватили утопленницу за сорочку и вытащили.

– Только я обсохла, пошли мы с Милькой к деду Митрофану горох воровать. Он нас увидел, а мы бросились в свой курятник. Отсиделись. Дед нас не нашёл. Вылезли из укрытия, Бог мой! Куриные вши полчищами бегали по нашей одежде, по рукам, по лицу. Никогда не бил меня отец, только мать, но в этот раз терпение его лопнуло. Высек и за то, что утонула, и зато что горох воровала и за вшей. За всё разом, да ещё заставил песок таскать, чтобы в доме пол посыпать.

Дом был небольшой, Рубленый. Сени, чулан, кухня, одна комната. В кухне русская печь. Часть её выходила в комнату. В кухне была плита. Родители спали на деревянной кровати. Дети на печи или на лежанке. Бабушек и дедушек не было. Они умерли молодыми. Мать и отец выросли сиротами. За домом был огород 30 соток. Обрабатывали землю вручную. Сеяли и сажали всё необходимое, но кусок земли оставляли под коноплю. Обязательно сажали подсолнух.

– Однажды мы решили вырастить подсолнух у меня в ухе. Выбрали самое большое семечко, затолкали в ухо и ждём, об урожае мечтаем. Конечно, семечко разбухло, я стала орать от боли. Мама с большим трудом его вытащила, ну и крепко надавала.

Родители уходили из дому чуть свет. Мать работала в полеводческой бригаде, а отец на ферме скотником, пастухом. Маня оставалась «на хозяйстве» с малышом Милькой. Надо за ним присмотреть, воды натаскать, полить помидоры, огурцы, капусту в огороде. Прополоть, где мать укажет, но самое противное – свинью пасти. Она везде лезет, от детей убегает. Намучились ребятишки со свиньёй, и стали кормить её тем, что мать им на обед оставляла, а сами голодные. Мать заметила, что свинья от детей ни на шаг не отходит, бегает за ними и хрюкает. Никак свинью в катух не загнать, а дети помалкивают, отчего любовь у неё такая. Как-то вспомнил Милькин отец, что у него дети есть. Приехал навестить сыночка и увидел такую картину: «Спит на рядне у порога свинья, а с ней Милька и Маруська в обнимку».

Однажды Хавронья Григорьевна посадила на яйца квочку. Дети знали, что в сельпо принимают в обмен на соль, керосин, сахар, мыло и прочие необходимые вещи: яйца, молоко, сало, мясо. Вот они и давай таскать яйца из под квочки. За одно яйцо давали одну конфетку «подушечку», маленькую, с вареньем, обсыпанную сахаром. Продавщица и говорит матери: «А что это ваши дети каждый день по два яйца приносят и меняют на «подушечки?» Кинулась мать к гнезду, а там уж половины яиц нет.

– Пошла я в школу. Училась два года, потом через несколько лет ещё год училась в вечерней школе. Вот и вся «наука». Не вышло у меня с учёбой. Пришлось жить в такое время, когда одну беду сменяла другая. Не до учёбы было.

В 1932-33 годах не выпало ни одного дождя! У нас, если в мае пройдут 2-3 хороших дождя, то урожай обеспечен. А тут за два года ни капли! Всё высохло! Голод начался в 1932 году. Летом съели все запасы, потом лебеду, дикий чеснок, щавель. Люди начали опухать и умирать.

Было так тяжело, что мы, опухшие от голода шесть девочек, пошли за девять километров в совхоз искать работу. Было самой старшей 10 лет! Мы обещали хорошо работать, за кусочек жмыха, плакали, умоляли, но получили отказ. Надо было идти домой, а силы уже совсем иссякли. Мы решили, что живыми уже до дома не дойдём, умрём в дороге. А как же наши родители будут над нами мёртвыми плакать?

Чтобы всё это представить, трое легли на землю, сложили руки на груди и закрыли глаза. Остальные, начали всерьёз рыдать, причитать, обнимать, как матери своих деток. Потом, когда эти дети выплакали все слёзы, поменялись местами. Теперь другие плакали, кричали, поднимали руки кверху и просили Бога вернуть их детей. Домой девочки добрались уже поздно. Матери в тревоге смотрели на их красные распухшие глаза, измученные лица, но дети никому не сказали, что они уже друг друга похоронили и оплакали, что играли в страшную, уму непостижимую игру – в смерть.

Через Марченковку шли два года толпами голодные дети, старики, женщины и молодые мужчины, просили поесть, но поделиться было нечем. Люди ложились на землю и умирали; умерших грузили на подводы, рыли общие могилы и хоронили без гробов. Всё это происходило на глазах 10-летнего ребёнка.

– С тех пор я считаю, что нет ничего страшнее голода. Слишком мучительно это испытание. Как мы дожили до 1934 года, не знаю.

Когда начался голод, отец, потерявший 1922 году пятерых детей, не вынес очередного испытания и ушёл из дому. Только в 1934 году вернулся домой Семён Семёнович, чтобы семью в город забрать, а Хавронья Григорьевна в дом не пускает: «Предатель! Бросил меня с детьми на погибель! Пошёл вон отсюда!»

– Мы плачем: «Мамо, верни тату до дому. У всих батьки е, а у нас нема!» Пожалела нас мама и помирилась с отцом.

В 1934 году выпали небольшие дожди. Поднялись, хоть и хилые, рожь и пшеница. Пошла всякая зелень. Ели листья свёклы, цветы акации, щавель, «купыри» Колхоз три года ничего не давал. Жить было очень тяжело. Налоги всех в дугу согнули. Государство так обирало крестьян, что запасов почти не оставалось. В колхозе за такой тяжкий труд получали только палочки и галочки. Расчёт осенью. Денег давали так мало, что ни мыла, ни керосина, ни одежды, ни обуви купить было не на что. Так же и продукты. Всё время жили впроголодь.

Было Марусе 14 лет, когда мать с братом Васей поехали на подводе за песком. Люди снизу песок выбрали, вверху образовался козырёк. Хавронья Григорьевна ударила в песок лопатой, а козырёк рухнул прямо на неё. Вася стал кричать, прибежали люди и успели откопать живой. Медицинской помощи в селе не было. Целый год пролежала женщина в постели. Всё свалилось на руки дочери. И хозяйство, и уход за неподвижной матерью, и стирка, и выпечка хлеба. А накормить девчонке пять ртов! А огород! А корова!

– Пошла я как-то корову доить. Вымя ей вымыла, вытерла. Села на маленькую скамеечку, дою, и не заметила, как корова стала на меня валиться. Я закричала и вдруг оказалась под коровой. Она меня так придушила, что не вздохнуть, не охнуть. Отец прибежал на крик и спас. До сих пор не знаю, что случилось с коровой. Толи она сознание потеряла, толи вздремнуть захотела, а может, вспомнила, что когда я на речку её гнала, хворостиной обожгла.

Речка у нас большая, глубокая, вода прозрачная, чистая. Берег песчаный. На другом берегу трава свежая, зелёная. Лоза красная, цветов тьма. Место ровное, а подальше горы меловые. Невысокие. Лес лиственный, густой. И чего только в лесу нет! И груши и яблоки дикие и ягоды всякие! Красота, да и только!

Маша в лес не любила ходить, а больше в речке плавала. Она была сильная, рослая и плавала лучше всех, даже ребят обгоняла. Положат девчата в узелок рубахи, привяжут его на голову Мане, и поплыла на другой берег. Одежду на берегу девчонки оставить не могли. Подростки-мальчишки рукава на девичьих рубашках завязывали так туго, что потом уже было не развязать. Рубахи, сорочки шили из конопли. Выращивали коноплю на огородах. Сеяли весной, в августе косили. В речку у берега клали в воду. Вырезали большие куски дёрна и наваливали на коноплю сверху вместо гнёта, чтобы она не всплывала. В сентябре, когда берега подмерзали, коноплю вытаскивали. Женщины, девчата в ледяной воде по колено, с голыми ногами по 3-4 часа мыли коноплю. Полоскали дочиста, чтобы земли не было. Потом коноплю выносили на берег, ставили снопами, чтобы вода стекла, а затем на тачке везли домой на просушку. Позже специальной мялкой мяли коноплю, чтобы острица (верхний слой) отошла совсем, осыпалась. По волокнам конопли катали ногами деревянную каталку. Конопля становилась, как щёлк – мягкая, лёгкая. Затем её расчёсывали на специальном гребне, а потом полотно пряли на прялке. Тонко пряли на рубахи, сорочки, а ткали на ткацких станках. Станок был в каждом доме.

– Для рядна нитку пряли веретеном. Нитка была толстая, рядна получались тёплыми и носкими. Им укрывались вместо одеял. Мне было 16 лет, когда я, вытаскивая коноплю, застыла так, что тяжело заболела. Такой жар начался, такая невыносимая боль в животе, что я каталась по полу и кричала от боли почти месяц. Мать с отцом уже не надеялись, что я выживу.

Когда Маня поправилась, чтобы её порадовать, тётя привезла ночную сорочку. Девушка подумала, что это платье и вышла в нём на улицу. Одна из подруг сказала, что это сорочка. Маруся никогда таких вещей не видела, вот и вышел конфуз.

Чтобы не сидеть на шее у родителей, Маша пошла работать в колхоз. Мать и отец трудились там же. Брат Василий в ту пору был уже старшим животноводом. Потом его призвали в армию, в десантные войска, а затем направили на учёбу в академию. Началась война. Василий пришёл с фронта инвалидом и умер рано в 54 года, как и отец.

Проработала Маня в колхозе три года в полеводческой бригаде. Полеводы никогда без дела не сидели. Сдадут по плану государству ячмень, рожь, пшеницу и другие сельхозпродукты, оставят семенной запас, а уж какие крохи остались – на трудодни. Одеты были все, как нищие. Кто в чём. Донашивали вещи дедушек и бабушек. Женщины укутывались старыми платками и огромными клетчатыми шалями, у кого были. Носили кожухи. Летом ходили босиком, осенью в лаптях, а зимой в валенках. Осенью заготавливали дрова себе и колхозу. Рубили, пилили, складывали. Зимой работали на снегозадержании, чтобы к весне сохранить больше влаги в почве. Снегу выпадало много. Ветры дули сильные, и чтобы снег с полей не сдувало, колхозники насыпали из него огромные валы. Морозы доходили до 40 градусов, земля лопалась от холода. Снегу наметало вровень с крышами. На зиму ворота снимали, чтобы ветер снег выдувал. В 1939 году, в феврале вьюга мела целый месяц. Ничего не было видно от снега, а ветер с ног сбивал.

– Стога сена и соломы стояли в степи за 20 километров. Оттуда, по метели, мы на конях и волах возили корм скоту. Зимой молотили оставшуюся рожь и пшеницу. Я работала на молотилке. Разрезала и подавала снопы машинисту. Им был пленный австриец. Он после Первой мировой войны остался в России, женился на солдатке. Муж её погиб, осталось двое детей. Хороший он был человек, спокойный, труженик. Всё село его уважало. Я таких людей редко встречала на своём веку. Австриец ни с кем не хотел работать, только «с Марусей» потому что любая работа была мне по плечу.

В 1939 году, летом, бригадир говорит Маше: «Поезжай в бригаду, возьми то-то и то-то, запряги кобылу Ланку и мерина». Девушка поехала. Лошади чего-то испугались и понесли. Маруся сделала ошибку. Она намотала вожжи себе на запястья и, когда лошади помчались, ей уже от вожжей было никак не освободиться. Кони озверели, влетели на территорию бригады, а там пустая силосная яма. Кони мчат прямо в неё. Рабочие это увидели и бросились с вилами наперерез. Кони резко свернули, и на всём скаку ударили дышлом в сарай. Дышло пробило каменную стену насквозь. Лошади остановились, и Маруся осталась жива.

– Если бы кони упали в яму, от меня остался бы винегрет.

Кроме овса, ржи и пшеницы сеяли в колхозе подсолнечник, кориандр (кинзу) на семя, кукурузу, просо. Выращивали картошку, помидоры, огурцы, капусту, сахарную свёклу. Была в колхозе пасека. Большая. Иногда медку перепадало на трудодни. Колхозный сад до революции принадлежал какому-то хозяину. Сорта были отменные. Яблоки и груши крупные, ароматные, вкусные. Отдельно был вишнёвый сад. Сажали клубнику. Давали на трудодни мало, жили тем, что выращивали на огороде. Так, что перед войной жили, не так плохо, как всегда, но хотелось и обуться, и одеться, а денег не было, и паспортов тоже. Вырваться из колхоза можно было только по вербовке. Разнарядки приходили в районные организации, а они распределяли из какого колхоза сколько народу послать на стройки коммунизма. Была я комсомолкой, а в войну кандидатом КПСС, но дальше дело не пошло. Я поняла, что человеку малограмотному в партии делать нечего.

– В 1940 году, весной, приехали к нам вербовщики. Обещали золотые горы, а мне всё равно, лишь бы из колхозной кабалы выскочить. В общем, попала из огня в полымя. На станцию Жихаревка, в Ленинградскую область. Здесь было много крестьянского народу. Семейные с детьми, молодые мужчины, но больше женщины всех возрастов. В посёлках стояли бараки, железные койки. Все «удобства» во дворе. Вот и весь «комфорт».

Торфом отапливали Ленинград, всю Ленинградскую область, тепловые электростанции. Так что народу на добычу торфа нагнали тьму. Разработку торфа начинали ранней весной. Маше дали кирку и две лопаты – шуфельную и штыковую. Каждому свой инструмент под особую ответственность, и никакой спецодежды, кроме брезентовых бахил и брезентовых рукавиц. У бахил только подошва резиновая и над ней небольшой кант. Доставали они только до колен, а вода была выше. Бахилы тут же промокали и наполнялись водой. Отмерили Марусе «карты» 20 метров длиной, 30 шириной и глубиной 60 сантиметров.

– Мы выбирали землю, потом земснарядом заливали жидким торфом из болот, рыли канавы для стока воды, для просушки. Летом было ещё ничего, а весной и осенью вода холодная, мы мокрые. Замерзали так, что до утра отогреться не могли, а утром начинался двенадцати часовой рабочий день! Всю ночь нас ели клопы. Летом мы заворачивались в мокрые простыни, но клопы падали на нас с потолка. Утром начинались «казни египетские». Комары! Вот уж кровушки нашей попили! В общем, попала я «из огня – в полымя».

Бывало, сядем уставшие, изъеденные комарами, клопами, вшами и поём:

Родимая моя мама,
Выйди на заре,
Не твоя ли дочка плачет
На чужой стороне.

На чужой стороне
Солнышко не греет,
Нету маменьки родной,
Никто не пожалеет.

А сами плачем навзрыд от этой проклятой жизни.

Я жила очень экономно, чтобы скопить деньжат. Купила себе кофту, платьице, туфельки, маме, папе, Мильке подарки, и глубокой осенью приехала домой.

До марта 1941 года Маня жила дома, помогала родным по хозяйству. В марте Маруся попрощалась с родными и поехала с односельчанками на прежнее место работы.

Приехала в свой посёлок, получила место в бараке, лапти и специальную «цапку» – инструмент, похожий на обычную тяпку, но больше. Ею «цапали» торф. Отламывали куски торфа, похожие на кирпичи, складывали их «домиками», обеспечив продув ветром со всех сторон. Торф высыхал, его складывали в большие деревянные решётки и по узкоколейке отправляли на Жихарево.

Началась война, и первое время рабочим выдавали по 600 граммов хлеба в день и 400 граммов конфет-подушечек на месяц.

– Получишь эти 600 граммов, пока дойдёшь до барака, и всё съешь. Как-то дали нам конфеты, а они сами в рот лезут. Мы только после работы пришли. Недалеко от нас бомбить немцы стали, да по посёлкам, да по болотам. Грязь летела до неба. Объявили тревогу, все на улицу побежали, а мы забились под кровати, и давай скорей конфеты есть. Вдруг нас убьют, а конфеты останутся. Съели мы конфеты, бомбёжка кончилась. Мы остались живы, а конфет – тю-тю. И пили мы весь месяц чай с солью.

Вскоре всех одиноких женщин и мужчин, которых не взяли в армию по здоровью, отправили на рытьё окопов и противотанковых рвов.

Моей рассказчице, Марии Семёновне, в ту пору было 19 лет:

– Рвы мы рыли длинные, широкие, глубиной в пять метров. Выбросить грунт лопатой с такой глубины невозможно, вывозили тачками. И опять в руках лопата, кирка, тачка. Кормили очень плохо. 400 граммов хлеба и больше еды никакой, Иногда по три-четыре дня ничего не давали. Размочим этот хлеб с водой, похлебаем, вот и всё. А норму выработать надо! Сколько людей умерло на рытье окопов, до сих пор неизвестно. От голода нас ветер качал, ноги не держали.

Вдруг всех посадили на баржу. Народу битком! Три дня везли. Кушать ничего не давали. Потом высадили у Онежского озера. Там прожили несколько дней в бараках. Ничем не кормили. Затем повели на Жихарево пешком. Подошли к Пушкино и вдруг – налёт! Самолёты воют, кругом земля от взрывов колышется, небо заволокло дымом. Люди кинулись в разные стороны, бегут, кричат. Началась паника. Старший кричит: «Ложись!»

– А мы все бегаем, прыгаем. От бомб спасаемся. Всё с перепугу. Упала я под куст и вижу: с неба бомбочки, как блестящие большие игрушки падают. Чего там говорить! Сколько солдат необстрелянных под бомбёжками погибло, а граждан?!

Шли пешком четыре дня. Спали на земле и ничего не ели. Ничего. Пришли в Жихарево. Собрал всех начальник участка, выдал по 300 граммов хлеба и говорит: «А теперь идите куда хотите». И показал на все четыре стороны. А куда идти?! Кругом война! Осень. Все люди в летней одежде, а у Мани подошва на ботинке отвалилась. Пошли группами. Одни женщины. Октябрь. Земля холодная, ветерок ледяной, ни прилечь, ни укрыться:

– Кушать хочется. Желудки судорогой свело. В лесу только клюква. Кислющая!.. На голодные желудки! Сколько дней не ели – мы уже не помнили. Грибы попадались, но ни сварить, ни испечь мы не могли. Не было спичек даже костёр развести. Бредём, еле ноги тащим. (Плачет).

Наконец вышли к железной дороге и по рельсам пошли в сторону Волховстроя. Шли ещё три дня. Кругом разбитые вагоны. Пришли, наконец, в Волховстрой. На станции народ кишмя кишит. Беженцы, военные, кого только нет! А место ровненькое, сверху, как на ладони:

– Как налетел немец, да как стал «клевать». Бомбы сыплются, как горох. Люди побежали в разные стороны, а укрыться негде. Земля вверх летела вместе с людьми, и народу там побило очень много.

Потом всех живых собрали, посадили в пульмановские вагоны на нары. И детей, и подростков и женщин разных возрастов. Среди вагонов с людьми были прицеплены платформы, накрытые брезентом. Их охраняли часовые. Поезд называли «весёлым». Дорога была одноколейной. Поезд, проехав небольшое расстояние, останавливался на разъездах, пропускал встречный состав и гудел, гудел, гудел. За это и называли его «весёлым». Приехали на станцию «Заря» в Чувашии:

– Мы от голода совсем обессилели. Пошли с подружкой по станции милостыню просить. А кто даст? Ни у кого продуктов нету. (Плачет).

У Мани были беленькие носочки. Выменяли их на пышечку из тыквы, Маленькую, с ладошку. Часовой с поезда увидел, что девчата погибают от голода, и дал им два кусочка хлеба граммов по 100. Вот и всё за столько дней! Сели в вагон и вдруг слышат душераздирающий крик. Испугались, замерли на нарах. Оказывается, женщина в их вагоне рожала. Родила мальчика. Поздно вечером, когда уже стемнело, налетели немцы. Взрывы кругом, пули через вагон, как искры летали. Поезд несётся:

– А мы прилипли к нарам. Дрожь бьёт, зубы стучат. Страшно так что, кажется, сейчас сердце лопнет. Наконец самолёты отстали.

Едут. И справа и слева кукурузные поля не убраны. Подростки на остановках ломали кукурузу и целыми охапками приносили в вагон, и кормили всех. Так сырые кочаны и грызли. Иногда ребята нападали на старух, которые продавали яблоки на остановках. Они вырывали корзины и сумки в последний момент, когда поезд трогался. На ходу подростки прыгали в вагон и кормили «добычей» всех.

– Ни о какой совести речь не идёт, когда человек теряет рассудок от голода. Не часто грабили мальчишки людей, чтобы спастись и нас спасти, но что было, то было.

Не помнит Маруся, как добралась до Россоши, а потом до Марченковки, пройдя, пешком ещё пять километров. Не помнит от голода, потому что пришло полное помрачение ума.

Пришла Маня домой. Мать в это время в огороде кукурузу убирала, а отец латал сапоги. Мать увидела, что кто-то вошёл во двор и кричит: «Семён, кто к нам пришёл?» А Маруся стоит скелет скелетом. Высохшая от голода, как мумия. Доска чёрная.

– Отец сразу не узнал, а когда присмотрелся, чуть не упал от ужаса: «Манечка, доченька, неужели это ты?» А сам плачет навзрыд, как женщина. Первый раз я видела, как рыдал мой отец.

От сына Василия с фронта не было никаких вестей, и дочь пропала. Дома только 14-летний племянник Эмиль. Зарезал Семён Семёнович барашка. Дочку отпаивали мясными бульонами, а потом и мясом откармливали. Так потихоньку подняли Марусю на ноги.

– Дома я отлежалась, отъелась, отмылась.

– Я знаю, что у вас бань не было.

– Да, не было. Мылись в больших кадушках. Воду грели в чугунах, в печке. Вначале купали детей, потом по очереди мылись взрослые. Воду за каждым меняли, так что мытьё у нас было делом сложным. Зимой купались в хате, а летом во дворе.

Всю зиму я пролежала, а весной пошла на поправку.

Только девушка поднялась на ноги, вместе с соседкой Настей и ещё 10 девчатами из Ольховатского района по разнарядке райкома комсомола отправили в Шатуру, под Москву, на торфоразработку. Привезли девчат в июне. Поставили на заливку торфа, а надо было устанавливать железные трубы. Трубы тяжёлые, огромные, девушкам не под силу. Что из дому съестного прихватили – всё закончилось. В столовой один «рассольник» – мутная вода с солёными помидорами, а крупу можно было пересчитать в котле. Давали «рассольник» один раз в сутки. Хлеба не было.

– Эту гадость мы есть, не могли, но к нам подходили молодые ребята. Оборванные, заморенные. Смотреть без слёз на них было нельзя. Ребята стояли у столовой и просили поесть. Мы отдавали им свою порцию.

Девушки поняли, что им здесь придёт конец и решили бежать по домам. Собрались тайком, договорились уйти всем сразу двенадцати, но разбиться на группы по два человека.

– Ночью мы с Настей пошли, обходя селения, чтобы никто не увидел. Сколько мы прошли, не знаю, но к рассвету наткнулись на какой-то большой железнодорожный мост, и тут же нас окликнули часовые: «Вы куда?» «В Москву». «А документы есть?» «Нету». «Быстро отсюда!» Мы бегом! За побег с торфоразработок давали по пять лет тюрьмы, но у нас выбора не было. Или голодная смерть или побег.

Шли они долго, и пришли в Мичуринск. Документов нет, только вошли в вокзал, а тут милиция. Милиционеры направились к девушкам, но что-то их отвлекло, и Маруся с Настей проскользнули сквозь толпу. На станции стоял товарный вагон. Забились в угол. Сидят, дрожат от страху, а тут двое железнодорожников осматривают вагоны с фонарём. Один из них говорит:

«Ого, какие курочки – красавицы попались! Сейчас мы потешимся!» – и бросился к девушкам.

– Мы помертвели, но другой дядька схватил его и вышвырнул из вагона.

Рабочие ушли, а девушки всю ночь рыдали и тряслись от страха. Поезд куда-то ехал, но им было всё равно куда ехать, лишь бы ехать. Приехали в Рязань. Заброшенный разъезд. В здании ни окон, ни дверей. Дождь, холод, в животе нестерпимые боли. Увидели неподалёку маленький домик. Попросились на ночлег. Хозяйка покушать не дала, на полу переспали, а утром пошли на станцию. Влезли на какую-то платформу и доехали до Россоши. По узкоколейке добрались до Ольховатки. Был вечер. Дождались девушки полной темноты, окольным путём прошли пять километров до Марченковки, отсиделись в ярочке и глубокой ночью, чтобы никто не увидел, пошли по домам.

– Мать собрала, что было поесть. Утром чуть свет – соседка: «Тёть Хивря, а Маруся на печке спить?» «Нема дома ее». «А я видела, что она ночью пришла».

Месяц прошёл в ожидании ареста, но сельчане не выдали девчат. Как только снова начали набирать молодёжь, Маруся пришла в райком комсомола и от беды подальше, поехала в Ростовскую область, в Митрофановку, разъезд Пасеково.

– В Россоши нас сильно бомбили, многие погибли. Связи никакой с домом не было и только через полгода родители узнали, что я жива. В Пасеково открыли новую шахту. Вагонетки с углём по рельсам таскали полудохлые лошади. Зачастую нам приходилось вытаскивать из шахты и вагонетку с углём, и саму лошадь. Ничего на шахте не платили и не кормили. Сало и сухари мы привезли из дому. Супы варили абы из чего. Так перебивались три месяца.

Наши отступили и пошли восемь девушек из Ольховатского района домой через село Корзинка. Ни немцев, ни наших не встретили. Дошли почти до Дона, но встречные люди повернули их назад: «Не ходите дальше. Там страшные бои. Дон от крови красный». Повернули на Россошь. Кругом были немцы. Тьма беженцев и скота. Один фриц увидел на Маше хромовые сапожки, направил пистолет – пришлось разуться. Пошла Мария дальше босиком по раскалённой земле, по острым камням, по буеракам, по лесу и совсем разбила ноги. Зашли в какое-то село, а там кучами советские солдаты мёртвые. Одна женщина удивилась: «Как вам удалось через лес пройти? Вас же немцы могли всех убить!»

– Мы в ужасе смотрели на раздутые трупы, сгоревшие машины. Все бойцы были обгоревшие. Вокруг жуткое зловоние и гарь. Немцы своих солдат хоронили, а наших не разрешали. Мы впервые видели такое, и забыть эту картину я не могу по сей день.

Девушки стояли и плакали. Плакали от горя, плакали от ненависти к этим гадам, которые пришли на нашу землю, плакали от безысходности. Тут только Маруся поняла всю опасность своего положения, зарыла свой комсомольский билет и фото брата Василия в офицерской форме в одном саду под вишней.

Жара стояла невыносимая. Маня давно ничего не ела и совсем выбилась из сил. Напилась воды и упала замертво. Спутники оставили её под кустом, и пошли в село, попросить какой-либо еды. Добрые люди дали немножко муки, другие сварили на молоке кашу, но девушка настолько обессилела, что очнулась только на другой день. Маша съела кашу, девчата подхватили её под руки, и повели домой.

– Ещё на шахте я натёрла ногу. Волдырь лопнул, ногу раздуло, попала инфекция. Начались сильные боли. Вот так я шла домой.

Летом 1942 года немцы заняли Марченковку. Когда Маня пришла домой, у них уже хозяйничали враги. В её доме была санчасть. Немец-врач сразу спросил: «Матка, а что у неё такое с ногой?» «Хиба я знаю?». Врач осмотрел ногу и говорит: «Дурак, русский, дурак. Ты же без ноги останешься!». Промыл рану, смазал какой-то мазью: «Три дня не мочить, не ходить и не развязывать». Врач сделал несколько перевязок, и всё зажило.

Немцы сохранили колхоз и заставили всех работать – убирать урожай.

– На немцев мы работать не хотели, а они нас давай бить. Держали всех строго. Бригадир говорит: «Давай, лезь, подавай снопы в молотилку». Молотили уже зимой, я чтобы не работать, загнала под ноготь большую занозу. Три дня терпела дикую боль, а палец так и не загноился. Пришлось занозу вытащить, и выйти на работу.

Ранка быстро зажила. С саботажем ничего не вышло. Восемь месяцев пробыли враги в Марченковке, но не так население донимали немцы и итальянцы, как «эти проклятые» румыны:

– Я эту нацию до сих пор терпеть не могу. Все отнимали у людей. Даже обмылки, синьку, спицы, карандаши, свиней, яйца, молоко. Всё выгребали подчистую. Итальянцы не так зверствовали. Ох, и сволочи, были эти румыны!

Как-то зимой Мария с девчатами сговорились и пошли на пасеку. Там увидели под стрехой рамки с мёдом. Девчата и давай деду-пасечнику зубы заговаривать, а Маша с подругой Ниной одну рамку и «спёрли»:

– У Нинки пиджак большой, широкий, рукава длинные. Мы сунули рамку Нинке под пиджак и тихо ушли. Потом собрались все вместе, разделили на ровные куски и вместе с воском съели.

7 января 1943 года немцы тихо отступили. Весной Семёна Семёновича и других колхозников забрали на рытьё окопов, куда-то за Белую Церковь. Сельчане передали весточку, что погибают с голоду. Собрали в селе, что смогли из продуктов, председатель дал подводу. Запрягли в неё «мулу» и коня.

– Я поехала с тремя своими сельчанками к отцу. По пути, на остановках мы пасли своё тягло, поили водой. В одном селе наша мула сдохла. Ну, как правильно, если он мул, то она же мула. Пришлось воз нам толкать самим, помогать лошади, потому что она еле ноги переставляла. Дотащили мы повозку до отцов на себе, а потом таким же образом назад, до дому.

Пришли, председателю колхоза всё доложили, а он и говорит: «А мул где?» «А мула сдохла». «А справка из сельсовета? Вы знаете, что по законам военного времени вам по пять лет дадут!» Женщины в слёзы: «Мы же не знали, что справка нужна!».

– Хороший был человек. Учитель. Царство ему небесное! На фронт его не взяли по болезни, а назначили председателем колхоза. Списал, он эту мулу, хай ей грэц! На том всё и утихло.

В 1944 году, шесть девчат, кто на торфоразработках раньше работал, мобилизовали и отправили в «пульманах», на нарах, в Жихаревку. Народу нагнали, видимо-невидимо! Распределили девушек на старое место, в свой посёлок. Приехали со своими продуктами, но их быстро съели. Посёлок немцы разбомбили. Жили в палатках. Кругом вода. Положили горбыли. Всюду вода хлюпает. Сыро, холодно. Начало апреля. Выдали войлочные сапоги – бурки, сверху брезентовые бахилы. Под коленом бахилы верёвкой завязывались. Брюки дали ватные стёганные. Ни фуфаек, ни чего, чтобы верхнюю часть тела согреть не было. Обувь тут же промокала, ватные брюки тоже. Дрожь била весь день, но и после рабочего дня ни согреться, ни обсушиться было негде. Ноги примерзали к «обувке». Дали тачку, лопаты и рукавицы брезентовые. Рабочий день 12 часов. Каторга настоящая. Стали строить бараки. Один из бараков построили на мёрзлой земле, она оттаяла, и строение ушло в болото. Только в сентябре перешли жить в бараки. Тут хоть печки были. Из хлеба и воды стали варить «затирку». Вши! Мыла нет! Все женщины с длинными волосами. Отрезать волосы руки не поднимались.

– Комары, как «мессеры» здоровые, клопы, вши. И все сосут из нас кровь. А крови уже в нас нету! Питания почти не было. На карточки в столовой давали воду с картошкой или картошку с водой, хлеба (суррогат) 400 граммов в сутки. Мы же молодые были, возьмём вперёд за два дня норму, съедим сразу, или «суп» варили. Накрошим в кипяток хлеба и едим, а потом, два дня, хоть лапу соси.

Из-за гнилой воды, всех свалила дизентерия. Лечились аптечной ромашкой, благо она росла рядом. Оттапливали и пили. За дизентерией пришла малярия.

– Весь организм мой надорвался, вот и не стало у меня детей. Иногда нас звали девчата из столовой котлы мыть. Помоешь, а они хоть что-то дадут. Хоть картофелину. И ей рад. За клюквой ходили. Она промёрзнет под снегом, а весной уже не такая кислая. Вот мы её поедим, а потом оскомина – не дай Бог! За морошкой ходили 3-4 километра. Навкалываешься, а кушать-то хочется. Километры отмеряем, так хоть морошки наедимся. К осени пошла малина. В октябре нас отправили по домам поездами. А в апреле 1945 года мы снова были на торфоразработке. Шла война, жили по-прежнему в холоде и голоде. Отупевшие от изнурительного труда, забыли, когда смеялись и чему радовались. В начале мая мы собирали финские домики для рабочих. Таких домиков никто из нас никогда не видели. Тёплые, с удобствами, заботились финны о своём народе, раз такие дома строили.

Вдруг, в 6 часов утра 9 мая 1945 года пришёл начальник участка. Девчата подумали, что он поведёт всех на разгрузку леса, а он кричит: «Девчата, подъём! Война кончилась!»

Мы в одних сорочках плачем, обнимаемся! Вот так и отметили День Победы. Голодные, дохлые, как бездомные собаки Кто от радости плакал, а кто от горя. Война закончилась, а погибших сколько! Израненных! Разруха!

Вскоре меня по телеграмме вызвали домой. Отец был при смерти. Я успела приехать и застала его живым. Похоронила отца и пошла на работу.

Маруся устроилась в полеводческую бригаду, взяла гектар земли, и вырастили хороший урожай! Получила осенью 100 килограммов сахару, взяла за свой труд деньгами и купила себе пальто и туфли. Первое пальто в своей жизни. Ей уже в ту пору было 24 года. Молодость! Как хотелось Мане красиво одеться, как хотелось нравиться. Была она росту богатырского – 1метр 80 сантиметров. Косищи в руку толщиной, волосы кудрявые, глаза голубые. Кожа тонкая, белая, румянец во всю щеку. Ни дать ни взять – былинная женщина – богатырка. Казачка. Владели казачки и рукопашным боем и пикой, и саблей. Таких бы женщин, в хорошее время нарасхват, да война народ выбила. Мужчин почти не осталось, выбора не было.

– Вышла я замуж «закрывши глаза» за Савку Королевского. Думала, что «стерпится-слюбится». Но не стерпелось и не слюбилось. Через год я с ним развелась. В 1947 году начался очередной в моей жизни голод. Люди опять падали и умирали на глазах. Продукты давали по карточкам в городах, а в колхозе ничего за труд не давали. Всё, как всегда.

У меня были такие красивые косы, что отрезать я их не решилась, а вши заедали. 25 лет люди своей кровью этих паразитов кормили. Мазали голову керосином, а его тоже не добыть. Керосином намажешь волосы, кожу печёт, а смыть нечем, мыла нет. Днём идёшь по улице – то там, то здесь на лавочках сидят женщины и дети на солнышке, в руках густые гребешки. Вычёсывают кровососов проклятых или ногтями давят. От вшей избавились, когда «Дуст» появился (очень опасный для организма яд). Все это знали, но способа другого не было.

Через год завербовалась в Донбасс. Уехала Маруся в Ворошиловград на шахту имени Володарского – 40, где работал Эмиль. Он работал под землёй, а Маня наверху, на погрузке угля. В руках родная шуфельная лопата и кидай на машину, не отставай! Бери больше, кидай дальше! От усталости Маша падала, но норму надо было выполнить. Глыбы угля были большие, ну как голодному человеку, тем более женщине, 10-12 часов лопатой уголёк покидать?!

– Мильке было уже почти 20 лет. Жили мы с ним в одной комнате, которую снимала для нас шахта. Жили дружно, жалели друг друга. Зарплату платили мизерную, да и ту задерживали. Мы покупали муку и на воде варили затирку. Работали очень тяжело, а кушать нечего. Как-то я накрасила губы, взяла лопату. Иду по дороге и пою. Прислушалась, а это не песня, а вой голодного волка! Упала на землю, а сама, как зверь вою, остановиться не могу. Вдруг кто-то до меня дотронулся. Милька! Он мне покушать принёс!

Началась вербовка на шахты, на Север. Нас не взяли, потому что мы были в оккупации. Я до сих пор не пойму этой своей вины. Нас всю жизнь власть грабила, отнимала последнее, кормила лозунгами и не смогла защитить от немцев. Выходит, это я виновата, что немцы до Сталинграда дошли и полстраны захватили? Я виновата в том, что нас сдали врагу на потеху? Такую обиду я до смерти власти не прощу.

Эмиль уехал на шахту в Подмосковье, а Маня домой, в Марченковку. Обжилась. Была у неё корова, птица, огород. Женихи появились.

– Да ничего хорошего не попадалось. Придёт и давай жену хаять: «такая-сякая», а я сразу ему дверь открываю: «Сегодня ты жену хаешь, а завтра меня будешь полоскать». В любовники набивались, а мне чужие слёзы зачем? Так и прожила лучшие годы одна.

Брат Василий после тяжёлого ранения лечился в Кисловодске. Здесь встретил свою судьбу. Женился. Позже забрал маму, а потом я переехала по его вызову. Пошла работать на стройку, иначе не прописывали. Работала в СМУ курорта подсобным рабочим, и ещё 25 лет била киркой землю, кидала лопатой песок, таскала в тачке щебень. Жила в общежитии, а потом получила лачугу семь квадратных метров со всеми удобствами на улице. Сама сделала саман, пристроила ещё шесть квадратов. Из деревянных обрезков «сбила» себе крошечную кухоньку. Обмазала глиной, побелила. Чисто, и ладно. Вышла замуж, прожили вместе 22 года. Похоронила мать, брата, мужа.

За плечами у Марии Семёновны 45 лет стажа, 27 благодарностей в трудовой книжке, ветеран труда. Пропал колхозный стаж, окопный. Жихаревка сообщила, что архивы с торфоразработок не все сохранились. Подтвердить стаж не могут. 21 год получала она минимальную пенсию, и пришлось ещё 20 лет работать, чтобы ноги не протянуть. Когда в собесе разобрались, оказалось, «ошиблись». Полагался Марии Семёновне максимум – «потолок». Разницу собес не выплатил. Такое уж у нас государство – виноватых нет.

Давно это было. Привёл Марусю к нам дядька знакомиться. Смотрины, значит, устроил. Нам бы её приветить, сесть пригласить, а мы в ступоре. Сбитая, рослая, красивая, глаз не оторвать! Опомнились, разговорились, а она будто бы всю жизнь с нами прожила. Мама говорит: «Где же тебя нечистая сила носила? Почему ты к нам раньше не пришла?!»

Слава Богу, что пришла. Стала она нам самым близким человеком, потому что душа у Маруси чистая, а сердце доброе, голубиное. Она иногда мне свою жизнь рассказывала. То один эпизод вспомнит, то другой, а я втихаря на диктофон всё записывала. Так получился этот небольшой очерк. Уже я поставила последнюю точку, как вдруг Маня говорит:

– Знаешь, а я ещё вот что вспомнила. Поехали мои родители в поле и меня взяли с собой. Я маленькая была, грудная. Родители работают, я в пелёнках на поводе лежу. Кобыла распряжена и привязана к подводе. Мать подняла голову и увидела, что лошадь в зубах какой-то узелок треплет. Отец бросился к лошади, как ошпаренный: «Да это же она нашу Манечку схватила». Еле вырвал отец меня из лошадиных зубов. Это и было моё первое приключение, а потом они посыпались, как из рога изобилия. Что только со мной не случалось, сколько раз смерть в затылок дышала, а вот не судьба была утонуть, под завалом умереть, под бомбёжками. Всех родных пережила и никогда не думала, что доживу до глубокой старости. Своих детей нет, а я уже прапрабабушка. Это в армии, наверное, генерал.

– Звание, Мария Семёновна, хорошее. Но какой генерал живёт в такой лачуге? И все удобства во дворе?

– У людей и лачуг нету. В подъездах живут, в мусорках еду ищут. Бомжи. А у меня тепло, есть что покушать. Я счастливая.

Да Мария Семёновна, ты только потому счастливая, что не поняла глубины своего несчастья.


СЕМИ СМЕРТЯМ НЕ БЫВАТЬ


Каждый день, отстёгивая ремни, как он говорил «сбрую», снимая протез с ноги, Анатолий внимательно осматривал культю. Жена смазывала натоптыши и потёртости мазью, после чего заботливо укладывала изуродованную ногу на подушку. Боль в ноге пульсировала, накатывали воспоминания и долго не давали заснуть. Ночью проклятая война ни на миг не отпускала, роились и роились воспоминания.

Анатолий Гаврилович ездил на своём «Запорожце» на дачу, потом собирал и сушил разные целебные травы, встречался со школьниками, работал в совете ветеранов, возился с пчёлами. День был заполнен до отказа, а вот ночью покоя не давала война.

Снился ему один и тот же бой. Будто бы «Фокке-вульфы» из пулемётов долбят и долбят его крейсер, косят и косят его команду, летят и летят бомбы, а он никак не может от них увернуться. Просыпался капитан Чужинов в холодном поту, долго лежал с открытыми глазами и вспоминал своих друзей – мальчишек, которые приняли с ним первый морской бой.

Родился Анатолий Гаврилович в 1919 году далеко от моря, никогда его не видел, но висела в их мазанке литография картины. Белая пена накатывала на песок, голубо-зелёный простор до горизонта, а на фоне неба властитель морей – корабль. Мечта увидеть море, услышать его голос, мечта плавать на военном корабле привела в Севастополь, в Нахимовское военно-морское училище. В августе 1937 года сдал вступительные экзамены, чудом проскользнул сквозь «сито» мандатной комиссии. Пришлось скрыть, что из раскулаченных, из тех самых «врагов народа, кровопийцев и эксплуататоров», что казак, что отец в Империалистическую войну был награждён Георгиевскими крестами 4 и 3 степени.

Небольшого роста, худенький, переживший ужас голода 1922 и 1933 годов, он совсем был не похож на богатырей из произведений Гоголя или Гиляровского.

Море не только очаровало своей красотой, и необъятностью, своей непостижимостью оно поглотило всё его существо. Каждую свободную минуту бежал Анатолий к морю. Он слушал его музыку, его шёпот и его рёв; видел набегавшую волну и девятый вал. Море манило, звало и пугало. Когда начались первые выходы в море, Анатолий чувствовал себя на корабле, как рыба в воде. Его не брала никакая качка, не знал он никакой «морской» болезни. Юркий, быстрый, решительный и смелый курсант Чужинов к концу учёбы превратился в настоящего моряка. Походка вразвалку, чёрный клёш брюк мёл Графскую пристань, тельняшка, бескозырка, и ботинки, начищенные до блеска. Красивый, синеглазый моряк с заветным кортиком на боку нравился не одной девице и кружил головы, то одной, то другой особе. Он любил морскую службу, муштру и морской порядок. Будущий моряк всем сердцем полюбил Севастополь, этот город русской славы, город – корабль, где был тот же порядок, что и на военном судне. Чище Севастополя не было города в Советском Союзе.

Уже два дня шла война. 24 июня 1941 года Анатолий Гаврилович Чужинов окончил училище, и на другой день уже командовал бронекатером № 402 на Черноморском флоте. Шесть с половиной месяцев непрерывных боёв в аду, где кипело от взрывов море, где на глазах тонули тысячи людей, и не было никакой возможности оказать им помощь, где с катеров били прямой наводкой по самолётам и кораблям, где смерть широко махала косой налево и направо. Там и здесь вздымались столбы воды вместе с катерами и транспортами, подорвавшихся на минах, там и здесь появлялись перископы немецких и итальянских подводных лодок.

Как опытного, обстрелянного и хорошо подготовленного капитана командование Черноморского флота назначает Анатолия Гавриловича командиром катера-тральщика КТЩ № 576. Этот боевой корабль предназначался для уничтожения морских мин и для проводки через минные заграждения кораблей. За время войны Чужинов избороздил на своём тральщике всё Черное море, обезвредил тысячи мин, спас сотни кораблей и подводных лодок. За мужество и отвагу наш герой награждён тремя орденами и десятью медалями.

Уже война подошла к концу, как вдруг, откуда ни возьмись, налетели немцы, и давай «поливать» тральщик из пулемётов и пушек. Посыпались бомбы.

Адская боль пронзила всё тело командира. Анатолий потерял сознание. Санитар осмотрел раненого. Стопу правой ноги срезало осколком. Десять дней не давали покоя враги нашим кораблям. Десять дней ни сна, ни отдыха, Десять дней в этой преисподней, где человек уже ничего не боится, ничего не хочет: ни раны небольшой, ни жизни, ничего кроме мгновенной смерти. День и ночь, день и ночь без передышки.

У капитана началась такая боль в ноге, будто её жгут паяльной лампой. С каждым часом боль нарастала и дёргала, испепеляя тело и душу. Когда появилась возможность, Анатолия в тяжёлом бреду, доставили на берег. В госпитале определили – гангрена, та самая, что в народе называют более точно – «антонов огонь». Отрезали стопу, но приступы нестерпимой боли начались снова. Нога покраснела и начала чернеть. Военврач, молодая женщина, грустно посмотрела на молоденького красавца и сказала коротко: «На стол!». Отрезали ногу повыше в надежде, что процесс распада ткани удастся остановить. Но уже в эвакопоезде пришлось резать в третий раз, а болезнь опять затаилась, и не успели довезти Чужинова до Кисловодска, как боль накрыла снова. Очнулся Анатолий в госпитале, на хирургическом столе. Перед ним стоял профессор Гнилорыбов Тимофей Еремеевич:

– Вот что, дорогой Вы мой, придётся отрезать ногу выше колена, иначе погибнете. Другого выхода нет!

– Как выше колена? Мне же, доктор, двадцать пять лет!

– Это ещё не всё. Наркоз Вам давать нельзя. Резать придётся живьём.

Перед операцией дали раненому стакан спиртного, в зубах он стиснул какую-то деревяшку, привязали к операционному столу. Посмотрел профессор на молодого человека, у которого вся жизнь ещё впереди и начал резать и пилить ниже колена, да так, чтобы не только сустав спасти, а ещё и протез можно было удачней приспособить. Долго боролся Тимофей Еремеевич за жизнь моряка. Всем отделением вытащили из беды. Потом приспособили Анатолию костыли, а позже деревяшку на ремнях и палку в руку.

Дали воину третью группу инвалидности, объяснив, что по каким-то, драконовским меркам, надо было ему отхватить ногу выше колена, тогда бы была вторая группа. Пенсия – гроши. Вот и пришлось Анатолию Гавриловичу снова учиться. Окончил техникум пчеловодов и работал старшим зоотехником. Весь день на ногах, протез «наш», советский, а тут уж никаких слов нормальных нет, только «ненормативная лексика». Не протез, а пытка.

Через несколько лет небывалое счастье привалило. Дали «Запорожец» и, наконец, установили, что участник ВОВ – Анатолий Гаврилович Чужинов, потерявший на войне не только ногу, но и оставивший там всё здоровье, достоин «великого звания» – инвалида второй группы.

По большим праздникам Анатолий Гаврилович надевал ордена, медали и шёл с ветеранами в строю на воинское кладбище, а потом приглашал к столу меня с Валей Соколовой и, несмотря, на значительную разницу в возрасте, нам было вместе хорошо и уютно. Много лет мы работали вместе его с женой Таей, а я ещё и жила по соседству.

Как-то Тая прибежала ко мне сама не своя:

– Толе совсем плохо, умирает. Уже несколько дней приезжает скорая помощь, уколы делают, а ему всё хуже.

– Подожди, сейчас я попрошу врача, который разберётся.

Николай Николаевич Ковалёв приехал немедля, и тут же отвёз Анатолия в хирургию. Омертвение кишечника. Оперировала Вергиния Аристакесовна Мхитарова – хирург от Бога. Удивительно мягкая, тактичная и ласковая женщина. Знаток своего дела. Операция прошла успешно.

Наступает Новый год, надо навестить Толю в больнице. Мы с Валей отпросились на часок с работы и побежали на вокзал. Побежали, потому что 31 декабря было очень холодно. Цветов совсем не было, только один азербайджанец прятал за пазухой три гвоздики. Они были чудесные: большие, красные. Продавец захотел по рублю за штуку. Мы опешили, таких денег у нас не было. Тут же вытрясли ему под ноги сумки, обшарили все карманы и набрали всего полтора рубля. Пришлось рассказать, что идём в больницу, к очень больному другу. Продавец долго упирался и, наконец, сказал:

– Ладно. Бэры. Таким карасавицам нэзя отказать.

«Карасавицы» во весь дух помчались по замёрзшему городу. Вот и больница. Одним махом мы взлетели на третий этаж и тихо заглянули в палату. Она оказалась круглой. Пять коек стояли вдоль стен. Посередине кровать, похожая на огромное корыто. По бокам заложены доски, чтобы больной, невзначай, не вывалился на пол. Возле неё стояла Тая и брила Анатолия. Он нас не видел, и мы поманили Таю. Она закончила бритьё, вышла к нам и сказала:

– Толя умирает. Спасти нельзя.

Я бросилась к Мхитаровой. Врач сказала, что больной безнадёжен. Остановился желудок. Толя не может проглотить зонд, чтобы можно было промыть желудок. Без этой процедуры спасти его нельзя. Мы никак не могли понять, что происходит, и почему из-за какого-то зонда мы должны потерять своего друга. Столько раз на войне за его плечами стояла смерть, а тут в мирное время, при всесильной медицине нельзя спасти человека?! Немного постояв за дверью, собравшись с силами, и договорившись не подавать виду, мы ворвались в палату. Толя лежал белый, как стена. Увидев нас, он еле выдохнул:

– Всё. Девчонки, умираю.

Молодые, красивые, пахнущие морозцем, с гвоздиками в руках, мы бросили его целовать и хватать за все доступные места:

– Нет, Толечка, ты у нас один такой мужчина. Нам без тебя плохо придётся. На кого ты нас оставишь, кто нас пожалеет, как не ты. И день рождения твой надо отметить, ты уж доживи до 2 февраля, пятьдесят пять лет, отметим, потом помрёшь.

Шутка за шуткой, а лицо-то у больного начало розоветь, глаза заблестели. Я выскочила из палаты и кликнула медсестру. Зоя стала с зондом за дверью. В это время Валя Соколова, вся в соку тридцатипятилетняя женщина, богатырского роста и телосложения, на редкость женственная, рассказывает Толе анекдот:

– Женился карлик на здоровущей бабе, ну такой как я. Карлик, видимо, был меньше тебя. Пошли молодые в опочивальню. Всё как положено. А утром подружки у невесты спрашивают: ну, как, дескать, вы там поладили? Невеста и говорит: «Да ничего не было, он всю ночь по мне бегал и кричал: «Неужели это всё моё?!» В это время Толю прорвало. Он представил эту картину в деталях и захохотал.

– Я крикнула: «Зоя!» – и мы с Валей вылетели из палаты.

Через пять минут всё было кончено. Зоя несла какую-то посудину, накрытую полотенцем, Тая плакала от счастья, а Вергиния Аристакесовна целовала нас с Валей:

– Вы, девочки, не сами пришли, Вас Бог прислал.

Мы с Валей вытирали слёзы, дивясь происшедшему на наших глазах чуду.

Толя быстро поправился. 2 февраля 1974 года мы отметили его 55-летие и приходили к нему на день рождения ещё 27 раз. Всегда первую рюмку он поднимал за меня с Валей, как за своих спасительниц, но мы-то знали, кто спас нашего друга, знали, что без воли Божьей волосок с головы не падает.


ПЕШ-ПЕХОТИНЕЦ АНТОН МАТУХНОВ


Казаки вы казаки, военные люди,
Военные люди, никто вас не любит...
                Из казачьей песни


Отметили Антону Ивановичу 90-летний юбилей пышно и весело, а он через неделю взял да и слёг. Пришла я его проведать, а он и говорит:

– Помру я скоро. Хочу, чтобы по-нашему, по-казачьи схоронили. Тебе поручаю. Чтоб коня вели буркой накрытого. Коня чтоб вели обязательно.

Скоро деда Антона не стало. Узнала об этом в день похорон. Хорошо, что с утра. Коня, коня надо! А в ответ:

– Сами знаем! Уже договорились.

Кинулась в военкомат, в воинскую часть за почётным караулом. Пока выделяли отделение – новопреставленного выносить надо.

– А конь?

– Нет коня. Один трепач пообещал, да слова не сдержал.

Ладно, что поделаешь? В такой стране живём, что ни жизни нам нормальной, ни смерти человеческой, ни похорон достойных. Во всём мире последняя воля умершего – закон для живых, а у нас и этого не вышло.

Несли Антона Ивановича Матухнова казаки на руках. Со всех отделов прибыли при полном параде да ещё половина Кисловодска за гробом шла. Поминали деда добрым словом, говорили речи, плакали. Над могилой стреляли военные, отдавая последнюю дань Защитнику Отечества, а коня под чёрной буркой не было. Родился дед Казаком, а умер пеш-пехотинцем.

При жизни часто заходил Антон Иванович к моему отцу. Сидели, за столом, пели про родную Кубань, про бурки чёрные, про снежочки. Рвали душу воспоминаниями.

Много лет прошло, когда я случайно встретила деда Антона.

– Я тебя помню. Ты Мышкина дочка.

С бекешевским акцентом (вернее – «хохляцким»), сказал дед и засмеялся.

– Казак был твой отец! Казак! Помер. Некуда мне теперь пойти, да по душам поговорить.

После смерти папы и мне не с кем душу отвести. Понял это Антон Иванович и стал заходить к нам по старой памяти.

В нашем городе считали деда чудаковатым. Наденет черкеску, кубанку, сапоги, кинжал на поясе. Борода лопатой, густая, веером по груди, а на груди иконостас из государственных, казачьих наград и марширует в церковь. В церкви стоял он как на смотру – вытянувшись в струнку. Кинжал из ножен на три пальца вынут. Таков у казаков порядок. Крестился, кланялся по-старинному, не торопясь. Пел все молитвы, а рядом с ним была сердобольная старушка-соседка. Она готовила Антону Ивановичу обеды и приносила к нему домой. В доме у деда была идеальная чистота и порядок. Парадная казачья форма тщательно вычищена, сапоги блестели, ордена и медали сверкали. Одна форма – парадная, другая повседневная, а третья – на всякий случай. В каждой черкеске лежали карамельки. Это, чтобы «детишек угостить». Любил старик детей. Хвастал, рассказывал, какой внук у него умница!

Часто приглашали Антона Ивановича на встречи со школьниками. Приходил он в черкеске, шёл по школе, чеканя шаг, позванивая наградами, и никому бы в голову не пришло, что это идёт инвалид Отечественной войны. Инвалид первой группы с тяжёлым ранением в позвоночник. Никто не знал, как болит простреленная спина и ноги, какие кошмары ему сегодня снились, как стонет душа. На встречах старик рассказывал только о войне, как будто другой жизни у него не было. Писали о нём газеты большие и маленькие, но нигде и словом не обмолвился Антон Матухнов, что получил 10 лет лесоповала только за то, что казак. Мне давно хотелось спросить деда Антона, какого он роду, откуда фамилия такая взялась и почему он на абрека похож.

У нас в станицах только и слышишь: «Моя бабка была персиянка! А моя турчанка». Да все красавицы писаные. По семейным преданиям выходило, что когда казаки приходили «воевать» персов, турок или курдов, то те первым долгом выстраивали рядами своих красавиц: «Выбирайте, мол, дорогие казаки наших красавиц везите в станицу».

Да, бывали случаи, что привозили казаки пленных «ясырок», и женились на них. Иногда воровали, у родников караулили. Подойдёт девица с кувшином, наклонится к воде, а он её хвать. Перекинул на коня… и «Митькой звать…»

В этот раз привёз казак в станицу двух малышей. Подобрал их в брошенном ауле. Страшненькие, носатые, чёрные. Плачут: «Матушка, матушка». Казак оставил детей у себя. Была у него дочурка, а вот мальчиков не дал Бог. Окрестили малышей, дали православные имена, а фамилию: «Матухновы». Воспитали на свой, на казачий лад. Не красавцы, но казачек – жён подобрали что надо. Вот от этих молодцов и пошёл род Матухновых по земле казачьей: «Чи татары, чи турки, чи ишшо чё».

Родился Антон Иванович 5 июня 1910 года в станице Бекешевской Баталпашинского отдела Кубанского казачьего войска. Жили хорошо. Было во дворе: 4 быка, 2 кобылы, 3 строевых коня, полсотни овечек, а уж кур, уток и гусей – без счету. Пасека. Под навесом плуг, борона, букарь, каменный каток (зерно молотить), грабли конные и другого инвентаря было в достатке. Не хуже других жили. Работали и работали.

– С семи лет себя помню, семи лет я читал, хорошо считал. Уже тогда пас овец. Однажды мы с братом Василием пасли овец неподалёку от дома. Вдруг зазвонили колокола. Это большевики созывали народ на митинг. Собрали стариков из самых богатых и под конвоем повезли к Тупенькой, это небольшой бугорчик у горы Бекет. Приехал красный командир Юдин на тачанке. Старики выкопали яму, и Юдин приказал старикам рубить головы. Мы всё это видели. Юдин нас заметил и кричит:

– Вон отсюда, скотина комолая! – безрогая, значит.

Не знаю, сколько казаков они там положили, только утром земля в яме шевелилась. Гришу Рудиёва, троих Гусевых, деда Яшу Кравцова зарубили. Дед Кравцов слепой был. Всех уже не вспомнить. Да все станичники знают, где стариков порубили.

Многие бекеши до сих пор помнят, как бесчинствовала «героиня» Гражданской войны Татьяна Соломаха. Её имя носит одна из улиц Армавира. Это её команда грабила станичников. Отнимали наградное оружие, ордена, драгоценности, а потом «тащили к копани», рубили головы и сбрасывали трупы казаков в колодец. Им по своим зверствам не уступали красные «казаки» Северо-Донецкого полка.

– Забрали весь скот и погнали в станицу Суворовскую, но наша корова сбежала и пришла домой. Быки были в поле, вот и остались. Забрали нашего батька. Казаки и батька поехали в Невинку к Шкуро на помощь. Их перехватили красные и всех порубили. За моего отца заступился брат Гришка, он у красных был. Так отец остался жив.

11 января 1918 года был подписан декрет о продразвёрстке и начался узаконенный беспредельный грабёж. Выгребали всё до последнего зерна. И посевное и фуражное зерно. Всё. Начался голод, тиф, холера. В 1921 году разразилась засуха. В 36 областях страны не было урожая, но в это время, когда свои граждане, взрослые и дети, умирали в страшных муках от голода, правительство продало за рубеж 108 миллионов пудов хлеба! А в 1932 году 180 миллионов центнеров пшеницы!

Однажды Антон остался дома. Пришли мальчишки и говорят: «Давай покурим!» Деды же курят. Табаку не было, так взяли сухой конский навоз, сделали, как дед «самокрутки», и начали курить этот «турецкий табак».

– Не передать какая гадость! Я задохнулся, слёзы потекли, и тошнило и рвало!

Тут понял сорванец, что натворил.

– Пошёл я к дедушке. Старики строго за нами приглядывали. Мы никогда не врали даже друг дружке, не говоря уж о родных. Пришел к дедушке и говорю, что я нашкодил. А дед и говорит: «Отец и тебя за это убьёт и меня». Дед повёл меня к бабе Катре – вдове генерала (фамилию забыл). Они посовещались, и повела она меня на Волобуев хутор. Далеко за «Поповы курганы», где потом Сухозёрская коммуна была. Это в стрелке рек Ташлы и Тамлыка. Хозяин хутора дед Иван Волобуев богатый был в ту пору. Его сын Николай Иванович Волобуев после Отечественной войны у нас в военкомате работал, другой его сын Яков «утёк» за границу. На Волобуевом хуторе я жил в работниках у деда Киреева. Там, под Сычёвыми горами у них земли были. Жили они в Бекешевской возле кладбища, почти у нынешней автостанции. Напротив «Склизун» – фельдшер. Вот клички помню, а фамилии забыл.

– А «Манурик?»

– Это Ковалёв.

– Ивана Семёнова помните?

– Конечно! Их, Семёновых, звали почему-то «Джиба».

Привёз дед Антону рубашку, черевики, штаны и пошёл казачок с отарой овец.

– Тяжёлый труд чабанский, ой тяжёлый. Спали мы на специальных стульчиках. На коленках. Обопрёшься о стульчик, руки на спинку, а на них голову. Это чтобы крепко не спать. Только вздремнул, – собаки залаяли, тут же вскочил, и к овцам. Волк ли, грабители, а может просто путник. Прошло несколько месяцев и приехал отец, чтобы меня домой забрать, а я, с перепугу, в камыши спрятался. Долго звал меня отец, кричал, но я не вышел.

Уехал отец домой ни с чем, а Антон Иванович прожил у Киреевых в работниках почти 10 лет, что сами ели, тем и работника кормили. Сытно, вкусно: «Уже мяса я у них попоел!». Быстро время пролетело, не успел оглянуться, а уже семнадцать. Семнадцать лет для казака – возраст ответственный. Жениться пора. До призыва в армию. Чтобы потомство оставить. Такой порядок. Позвал дед своего сына Михея и говорит Антону:

– Ты парень хороший, работящий. Мы к тебе все привыкли. Оставайся с нами, женись на моей внучке. Я оставлю тебе хату, пару быков, коней тебе купим, но Антон ни в какую:

– Ваша Манька, эта «Дрэля» дерётся, в глаза кидается, а я же не могу её побить.

– Да ты ей дай, чтобы она перекинулась!

– Ага, а Тимоха ваш. Он постарше и будет меня лупить. Он же меня за сестру запорет!

Вздохнул тяжело дедушка:

– Ну, раз так, желаю тебе самого лучшего.

Насыпал хозяин работнику полный «парус», – большое брезентовое полотно – отборной пшеницы и говорит:

– Вот тебе старый кожух, вот тебе новый кожух. Вот тебе старая свитка, вот тебе новая свитка, вот тебе старые сапоги, вот тебе новые сапоги.

И так и штаны, и картуз, и папаху и рубашки. Всё новое. Да в придачу 180 рублей! Большие, по тем временам деньги.

– А теперь с Богом!

Поблагодарил парень своего благодетеля и пришёл домой. Родители обрадовались. Стали подыскивать невесту. Решили сватать дочку одного офицера.

– Эту девку я видел один раз на площади. Когда родители договорились, отнесли деньги на подвенечное платье, туфли, фату. Всё необходимо для невесты к свадьбе покупалось за счёт жениха.

В субботу вечером Антон Иванович хозяйство управил, побрился, свеженькую одежду надел, на коня сел и поехал к невесте. Тихо подошёл к дому. Окно открыто, а она с другим в кровати. Жених осторожно открыл дверь и вошёл в хату. Когда они его увидели, то так испугались, что шевельнуться не могли, а потом парень «сиганул» в окно, даже черкеску забыл.

– Я ей говорю: «Мне такая жена не нужна».

Приехал казак домой пригорюнился. Как быть? С отцом говорить нельзя. Рассказал старшему брату о своём горе. Тот говорит: «Вот и хорошо!» Отец забрал у родителей невесты деньги. Буря в душе Антона Ивановича улеглась. А жениться-то надо. Сроки жмут. Туда-сюда – и в армию! Друг говорит: «Давай с Надеждой Гречкиной познакомлю». А тогда в станицах был обычай: по субботам вечером собирались молодые люди на посиделки. Девушки приходили с рукоделием, с жареными семечками. Парубки приносили пряники, конфеты. Разговаривали, пели песни, рассказывали весёлые истории, а хозяин дома строго следил, чтобы никаких безобразий не было. Потом вся кампания укладывалась спать. На пол стелили войлочные полсти, бросали одеяла, подушки. Спали одетыми, и не дай Бог, чтобы «парубок до девки» дотронулся. Такое в голову никому придти не могло.

– Пришёл я с другом к Гречкиным вечером. Познакомились с родителями, поужинали, поговорили. Надежду я увидел. Понравилась. Легли спать. Она на кровати, а я с другом и её старшим братом на полу. До рассвета всё обдумал и спросил Надю: «Пойдёшь за меня замуж?» Она смутилась и, подумав, сказала: «Пойду». Я старшему брату Василию, а он на восемь лет меня старше, говорю: «Девка хорошая. Женюсь».

Пошли сватать девушку дядя Стефан и брат Василий. Через три недели в субботу у неё был девичник, а в воскресенье Матухнова Антона и Надежду Гречкину обвенчали. Женился казак, а невестка не ко двору пришлась, не понравилась родителям, и пришлось Антону Ивановичу идти в «примаки» – семью своего тестя. Позорное, конечно, для мужчины дело, но что поделаешь! Купил Антон пару быков за 70 рублей, здоровые быки – «рога не достанешь». Но этого же мало. Чтобы пахать да сеять тягло нужно, инвентарь разный. Пошёл Матухнов к деду. Пришёл днём, а дед как закричит:

– Ах, ты, сукин сын, ты, почему днём пришёл? Днём работать надо! Приди ночью, чтобы тебя никто в станице не видел, что ты без дела шляешься».

– Уже ночь на дворе, а я всё не иду. Боюсь, побьёт меня дед. Жена: «Иди, да иди!»

Пошёл Антон Иванович, боится деда. Побьёт. Дед был высокий, могучий старик, с характером. Пришёл внук к деду, «сердце колотится». Над дверью в хату – иконка. Перекрестился, зашёл в хату – в красный угол – перекрестился. Поздоровался.

– Садись ужинать.

– Спасибо, я уже поел.

– Сколько тебе, сынок, денег дать?

И сам стал считать: уздечки надо, потники, хомуты, сбрую, «брычку». Посчитал даже «мазнычку». Мазничка – небольшое ведёрко и квач с берёзовым дёгтем. Этим дёгтем смазывали все трущиеся детали брички, сбруи, им же смазывали раны и потёртости у животных. Берёзовым дёгтем смазывали трещины на руках. Насчитал дед 200 рублей и дал внуку взаймы. К осени отдал Антон Иванович долг и зажил хозяином.

Обжился, а тут начали «кулачить». Всех, кто работал, от зари до зари, всех раскулачили и потом в ссылку: Ивана Деркачева, Андрея Кривобокова, Петра Козлова, Михаила Савенко, многих других.

– Меня два раза до ссылки судили. И соседку нашу Зинку Конкину судили, и тётку мою Акулину судили. Ни за что. Мы с братом Василием, он погиб в Великую Отечественную, вывозили в 1932 году зерно. Урожай был очень хороший. Возили мы хлеб день и ночь. Везли и везли, как в пропасть какую. Коней замучили. Кони стали падать от усталости. Возить хлеб не можем, не тягла. Нас с братом посадили в тюрьму за саботаж! Скоро освободили. Работать-то некому.

В этом же году арестовали в третий раз. С ним взяли всех сильных и молодых казаков. Погнали пешком через Суворовскую, Суворов курган, хутор Глебов, в Мин-Воды. Там, за стекольным заводом, в степи стояли вагоны для перевозки скота. Всё в навозе. Вонь. Конвоиры загнали казаков в вагоны. Набили, как селёдку в бочку. Повезли в Сибирь.

– На одной из станций я услышал, что конвоиры выкликают Бекичева Андрея Павловича. Твоего прадеда. Его сняли с нашего поезда, и больше я о нём не слыхал. Мы с тобой родные. Мой дядя – Илья Бекичев. Они пошли от пленного татарина. Тогда всех мусульман татарами звали. Бекичевы – крещёные татары.

– Мне папа о Вас рассказывал. Прадедушку отправили на лесоповал в Архангельскую область. На 10 лет, а потом на вечное поселение в Таджикистан. Был он могучего телосложения и очень сильный Духом, поэтому выжил.

В Красноярске выгрузили и погнали в тайгу. На лесоповал. Бараки стояли, но все не поместились. В этом поезде, оказывается, везли и женщин с детьми. Их отправили в другой лагерь.

Кушать давали сушёную картошку, грибы, иногда оленье мясо. Мучил холод. Морозы были страшные. Плюнешь, а на землю лёд падает. Замерзали. Спали в тайге, прямо на снегу, на еловых лапах. Ночью под открытым небом у костра. Костёр огромный до самого неба, но одна сторона тела греется, от одежды пар идёт, а другая обмораживается. Умирали не только от голода. Больше от воспаления лёгких, от холода. То там, то здесь – окоченевшие трупы. Отошли к Богу. Отмучились.

– Кто-то умер, а я с него одежду снимаю, сушу у костра, потом на себя надеваю, а свою сушу. Лицо тряпками замотаешь, только глаза оставишь, но и это не помогало. Обмораживали и лицо, и ноги, и руки. Рабочий инструмент: колуны, пилы, топоры. Подростки 14-15-летние обрубывали сучья, а кто постарше – рубили и пилили стволы.

Зона. Ограда из огромных шестиметровых плах. Вышки. Солдаты с автоматами. Смотрят, чтобы никто не убежал. А куда бежать? И далеко ли уйдёшь? Собаки – звери. На людей натасканы. Разрывали живых на части.

– Ночью вывозят трупы из зоны, складывают неподалёку, а их, к утру, собаки и звери обглодают… А теперь родных ищут. Где их найдёшь? Пол страны «без вести пропало». А кому теперь интересно где пропали и как? Документы сожгли. Людей звери съели и всё!.. Никто ничего не знает, и знать не хочет! И всё шито-крыто!.. Нет человека – нет проблемы.

– А мы же ничего не знали и не подозревали власть в таких злодеяниях. Родители молчали. Уже прочитав Солженицына, Дьякова и других писателей, стали расспрашивать родных. Ведь до сих пор люди не верят такой страшной правде.

– Я сам вывозил из зоны мёртвых и своими глазами всё видел, всё перенёс. На сани нагрузим по 20 трупов – и за зону. В лагере было 30 тысяч человек! Тридцать тысяч! Это же целый город! За этим лагерем был лагерь ещё больше. Там содержались люди постарше. Режим был ещё строже.

Антон Иванович не курил, никогда не пил. Был он человеком строгих правил. Верующим, спасался молитвой. Молился и на каторге, на войне, молился до своей кончины. Молитва давала силы, и Антон Иванович нёс и нёс свой Крест. Нательные крестики на лесоповале делали деревянные, с таким крестом на верёвочке пошёл казак Матухнов на войну.

В казачьих семьях с младенческих лет дети учили молитвы, каждый вечер старики для всей семьи читали Библию и Жития Святых. В церковь ходили, обязательно в воскресенье и по праздникам. Священник строго следил, чтобы причащались чаше. В архивах сохранились «Исповедные ведомости», где перечислены все члены семьи, сколько кому лет, кто кому и кем доводится, указано, когда семья причащалась. Эти документы не имеют цены для тех, кто восстанавливает свою родословную.

В ссылку Антон попал здоровым и упитанным, в 22 года. Молодым.

Враг народа Матухнов по 58-й статье получил 10 лет, но не досидел. С его родственником из Ессентуков в Краснодаре, на курсах младших командиров учился когда-то парень по фамилии Бук. Этот Бук оказался начальником концлагеря. На перекличке он услышал знакомую фамилию: «Матухнов».

– Вдруг ночью меня вызывают. Я понял, что на расстрел. Попрощался со всеми (плачет). Повели меня двое с автоматами. Привели к начальнику лагеря. Он как стукнет кулаком по столу: «Ну, как, бандит?». Я говорю: «Ничего». Он: «Садись. Выйдите». Охранники вышли. Он говорит: «У тебя брат есть?». А я плачу. Думаю: убьют, расстреляют. Ведь каждую ночь расстреливают. Вывозят и расстреливают. Он меня стал расспрашивать. Я сказал, что женат, что оставил дома беременную жену и не знаю, кого она родила. А он говорит: «Я тебя отпущу, только ты дома не появляйся, иначе тебя опять загребут».

Не добыл в ссылке казак почти два года. Дал начальник лагеря бумагу об освобождении, проездные документы. Выдали: ватник, шапку, да такие, что «собака на них не будет спать», ботинки, почему-то без шнурков. Долго ли коротко, приехал казак в Ессентуки.

Вечерело. Солнце подошло к горизонту и последними лучами обняло казака. Вдохнул родной воздух, проник он в каждую клеточку, омыл душу и пошёл Матухнов за солнцем. Туда, где поднимаются ледяные пики Кавказского хребта. Тут, под горой Бекет, над речкой Кумой прошло его счастливое детство. Здесь отец повёз его на коне в церковь крестить, здесь трёхлетним, гладил своего жеребёнка, здесь гарцевал по пустоши. Перед глазами встали родные. Что с ними стало за это время? Живы ли? Ведь был Антон Иванович осуждён «без права переписки». Кто родился у него? Мальчик или девочка? А может и двойня?

Сгущалась темень, а тёмно-синее небо заливало оранжевыми и алыми красками, горы и долины покрылись фиолетовой дымкой, а казак всё шёл и шёл. Через речку Бугунту, какие-то ручейки, ерики, бугры. И чем чернее становилась ночь, тем всё чаще билось сердце путника от несказанной радости и жуткой тревоги. Эти чувства гнали Антона Ивановича и он, несмотря на смертельную усталость, шёл, прибавляя и прибавляя шаг.

В станице на улицах – ни души. Прошёл к своей хате, осмотрелся, прислушался. В доме жили чужие люди. Повернул к тестю. На стук вышла жена Надя. Не больше часа пробыл дома казак, поцеловал сына Василия, взял котомку с харчами, и пошёл, минуя станицу Боргустанскую, на Учкекен.

– В Учкекене я остался. Снял угол, а работал в Кисловодске в Коммунстрое. Мы делали бетонные трубы для очистных сооружений. На работу уходил по-тёмному, 16 километров туда и столько же обратно. Рабочий день 14 часов. Не было ни выходных, ни отпусков. Только приду ночью домой – уже вставать надо. Вымотался. Работал я усердно, на совесть. Вызывает начальник и говорит: «Чем мне Вас отблагодарить?»

Попросил Антон Иванович помочь с пропиской, а он сразу: «Да Вы же сидели!»

А что же теперь делать? Повеситься, что ли?

– Ты что, дурак? В городе Вас не пропишут, а вот в станице Кисловодской может быть, и написал ходатайство. Пошёл Антон Иванович Матухнов в стансовет, а там Несветайлов, светлая ему память, вошёл в положение человека и прописал его в станице. Прописался бывший ссыльный и перешёл на работу в Курзеленстрой, получил паспорт, привёз из Бекешевской семью. Вроде бы осел. Нет! Забрали «врага народа» в армию. В Витебск, в запасной полк, на полгода на учёбу.

29 июля 1938 года японские войска вторглись в пределы Советского Союза в районе озёр Хасан и Ханка. 1 января 1938 года военные действия в этом районе закончились, Японцы притихли, но не надолго. Летом 1939 года самураи напали на Монгольскую Народную республику, которая имела союзный договор о взаимной помощи с СССР. Самые крупные бои прошли в августе между 6-ой японской армией и 1-й армейской группировкой Командира корпуса Г.К. Жукова. Полтора года продолжались советско-японский конфликт, и всё это время бился Матухнов Антон Иванович с японцами. Он участвовал в тяжёлых боях с самураями на реке Халхин-Гол, где советские войска потеряли убитыми 1 143 человека, раненых было 15925 человек.

– Я должен был мобилизоваться, но 30 ноября 1939 года наша страна объявила войну Финляндии. Эта война длилась всего 3 месяца, а погибших было очень много.

Не то слово! За 105 дней войны с Финляндией всех погибших, пропавших без вести, и умерших от ран и болезней оказалось 126.875 человек.

– После этой войны наш полк ликвидировали, а нас отвезли в Железноводск, а потом в Пятигорск. Там, в станице Горячеводской, где сегодня спортивная база министерства обороны, были военные казармы. Мы всё обмундирование сдали, вплоть до нательного белья. Некоторые солдаты не знали, как быть.

В апреле 1941 года вернулся казак домой, а побыл несколько дней. Забрали в армию на переподготовку. Стояли около Витебска, в шести километрах от государственной границы. Вооружения никакого. Пушки стреляли холостыми, учебными снарядами, армию готовили к «перевооружению», Так что, когда немцы напали, воевать было нечем.

– В четыре часа утра 22 июня 1941 года мы проснулись в казарме от воя самолётов, грохота пушек и треска пулемётных и автоматных очередей. Это были немцы.

Выскочили из постелей в нижнем белье и побежали. Отступали на Киев, а потом на Москву. «Внезапно» напали на страну немцы, надо же! А наш великий полководец Сталин был не раз предупреждён разведкой, что немцы готовятся к войне с нами, сообщили этому «Великому» даже дату нападения. Не поверил. Вот за это и расплатились мы, за его «выдающиеся полководческие подвиги» тридцатью миллионами жизней, а то и, может быть, и больше. В хрущёвские времена рассказывали анекдот. Вот послушай: «Стоят в аду Сталин и Гитлер в крови. Гитлер по шею, а Сталин по пояс. Гитлер и говорит: «Вот Иосиф Виссарионович, и здесь никакой справедливости нету. Я стою по шею в крови, а Вы, проливший гораздо больше крови своего народа, стоите по пояс». « А я стою на плечах у Берии, – ответил Сталин».

Любим мы вождей. Идеологическая пропаганда уже привыкла из обычных людей, а то из ничтожеств, параноиков, свинопасов и недоучек делать земных богов. Узнаём настоящее лицо того или иного правителя страны только после его смерти или очередного переворота. Теперь есть удобное слово «путч». А не было бы рядом с этими людьми искусителей-бесов и жили бы они, как все люди – спали бы без охраны, ели бы хлеб, пили бы воду без дегустаторов и не проклинали бы их люди, и не оскверняли бы их могил.

Москва. Можайское шоссе. Воюет казак Матухнов в пехоте. Танковый десант. Прямо с завода танки, пройдя восемь-десять километров, вступали с противником в бой. Тут было много земляков: из Кисловодска, Ессентуков, Пятигорска, казаков из наших станиц. После войны нашёл Антон Иванович только одного сослуживца. Все полегли под Москвой. Потери в боях за столицу были страшные. Раненых почти не было.

Отступал казак и отступал. В Сальских степях у солдат оружия почти не было. На пять человек одна винтовка и пять патронов! Всё, как у Симонова – с камнями на танки, а до войны на всех митингах кричали, что шапками закидают любого врага. Вот и закидали!

– В войну я был и пулемётчиком, был и снайпером. Нас в станице с восьми лет военному делу учили. Многое я на войне умел. Под Сальском меня первый раз ранило. По закону того времени выходили на поле боя санитары и похоронная команда через пять часов после сражения. «Похоронщики» цепляли на руку убитого номер, санитары подбирали раненых. С поля боя выносили редко. Не так-то это просто. Вынести раненого под огнём. На это были способны только женщины, девчушки 18-19 лет! Вот уж кому до земли поклон! Сколько же они военного народу спасли! Что бы мы без них в войну делали? Как бы врага победили?! Меня кто под Курском спас? Женщина.

Опять «повезло» Антону Ивановичу. На танке занесла его судьба под Прохоровку, на Курскую дугу. Здесь состоялось выдающееся танковое сражение.

– Стояла страшная жара. Август 1943 года. После многочасовой артиллерийской подготовки всё небо покрылось самолётами, и пошли танки. Самолёты бомбят, пушки бьют, танки гудят, пулемёты стрекочут. Поднялась такая пыль, что солнце заволокло. Наступили сумерки. Ничего не видно, где свои, а где чужие. И пошли танк на танк. Тараном. Прямой наводкой. Бились танкисты насмерть. Много, ох как много их сгорело в машинах! Как начали наши ребята таранить немцев, нас с танков, как ветром сдуло. А деваться некуда. Кругом смерть. Сильно страшно на войне сперва, а потом человек делается, как дурной. Бесстрашен и безразличен. Я никого не вспоминал. Ни родителей, ни жену, ни своих сыновей. Одно на уме, чтобы скорее убило, чтобы скорее отмучиться. День и ночь нет покоя, день и ночь пули свистят, разрывы ухают, самолёты воют. Не выдерживает душа такого напряжения. Не секрет, что после войны много бойцов в сумасшедшие дома попали.

Тут, на Курской дуге ранило Антона Ивановича. Всё лицо изуродовало, изранило ноги, тяжёло контузило и обожгло спину. Лежал в госпитале в Курске. На горе, возле собора Святого земли Русской – Сергия Радонежского, была школа. В ней на скорую руку оборудовали госпиталь. Лежали раненые на полу. Их «латали», подлечивали и отправляли в бой. После войны маршал Советского Союза Василий Иванович Чуйков сказал, что Великую Отечественную войну мы выиграли ранеными. Отправили на передовую и Матухнова.

Я спросила Антона Ивановича:

– Как на передовую? А тяжёлое ранение, контузия?

– Да кто о нас думал?! У одного солдата левой руки не было. Он правой рукой автомат на шею и в бой!

По приказу Сталина, после Курского сражения, дали казаку месячный отпуск.

– Я отошёл от своей части пять километров. Останавливает патруль. Придрались к документам, посадили на машину, и на передовую.

Так, с Божьей помощью до Берлина добежал, дополз, дошёл. Два сына родились до войны. Война закончилась, когда Матухнову всего 35 лет было, но детей больше не имел. Ранение за ранением, контузии одна за другой, а его снова и снова на передовую, в родную пехоту. Уже год как война закончилась, а он в госпитале в Калинине. Из этого города привезла его медицинская сестра, потому что забыл солдат кто он и откуда. Не узнал ни Кисловодска, ни вокзала, ни детей, ни жену. Амнезия. Отступила болезнь через несколько лет. К головным болям и ночным кошмарам прибавилась резкая боль в спине.

– Привезли меня в больницу со страшной болью. Никого нет. Ни одного врача. В приёмной девочка-подросток пришла матери помочь мыть полы. Она побежала по всем отделениям и привела хирурга Мхитарову. Она в войну была хирургической сестрой, потом училась на врача. Хирург из неё вышел отличный. Она завела меня в перевязочную и говорит: «На стол влезть сможете?» Еле я на него забрался. Врач увидела на позвоночнике нарыв. Стою на столе на коленях, голову опустил, а она как даст ножом по нарыву. Я потерял сознание. После операции протянула мне врач осколок, чуть больше ногтя величиной. Тут-то я вспомнил, что ранило меня в спину на Курской дуге.

Вот она, жизнь: восемь лет в ГУЛАГе, полтора года в Монголии в боях с самураями, три месяца на Финской войне, четыре года на Великой Отечественной, год после войны в госпитале, итак, в общей сложности, 15 лет. Пятнадцать лет!!! С 20 до 35 лет! Лучшие годы!

– Да я жизни не видел. Не видел, как мои детки выросли, родителям не мог никакой помощи оказать. Работал, как каторжный. Трёх жён схоронил и никогда не думал, что переживу многих своих родных и товарищей, что проживу 90 лет! Война уж как 55 лет отгремела, а кошмарные сны и боли покоя не дают. Ну что война? Это дело святое, а вот каторга в ГУЛАГе за что? Этот вопрос всю жизнь душу терзает. За что?

Награды: орден Отечественной войны 1 степени, и орден Отечественной войны 2 степени, медали «За отвагу», «За взятие Берлина» и других городов, юбилейные, казачьи почётные знаки.

Висит в школьном музее черкеска Антона Ивановича Матухнова. Лежат в витрине личные вещи и фотографии. На одной он в Чечне. Поехал добровольцем с казачьим батальоном имени Ермолова. Никак не брали старика казаки с собой на войну, он своё твердил:

– Я боевой человек, обстрелянный, смелый. А смелого пуля боится, смелого штык не берёт.

Чудятся в коридоре его шаги. Вот сейчас «наш дед» откроет дверь, улыбнётся и скажет: «Здорово дневали, казаки!» И мы ответим, по – старинке: «Слава Богу!»

Слава Богу за всё! Слава Богу за всё: и за Скорбь, и за Радость.


ВМЕСТО ЭПИЛОГА


1948 год. Я тихо сидела под колченогим столом, накрытым какой-то большой старой скатертью, и слушала разговоры взрослых. Они были только о войне. На столе стояла затирка, квашеная капуста, лук, картошка. Полуголодные, измотанные невзгодами, собирались родные и знакомые на праздники. Сколько веселья было!!! Смеялись, плясали, пели песни. Одну из них я запомнила на всю жизнь:

Не грусти, не грусти дорогая моя,
Что у нас на висках седина.
Это наши сердца сберегая,
Нас слегка присолила война.

     Ничего, что щепоточку соли
     Кто-то бросил на чёрную прядь
     Крепче будем, ни горе, ни муки
     Нас с тобой не сумеют сломать

Огорчаться от каждой морщинки,
Милый друг, я не вижу причин.
Ну, скажи мне, какой я мужчина
Без добротных военных морщин!

     Всё пройдёт: соловьиные трели,
     И заката малиновый час,
     Только б наши сердца не старели,
     Не старели бы души у нас.

Лобова Тамара Николаевна
Ессентуки, 1956 г.