Талантливым нужно родиться, а талантом нужно стать
Григория Сергеевича Демина я узнала, когда мои дети дошкольного возраста стали посещать его занятия в Школе искусств города Заводоуковск.
Необычно проходили эти занятия и очень увлекательно. Не только мои дети, но и я увлеклась, хотя не занималась, а только приводила на занятия своих детей. Григорий Сергеевич еще вел занятия в студии живописи, которая располагалась во дворе школы №4 в этом же городе, и я стала водить детей и в эту студию. Родителям не запрещалось присутствовать, и я присутствовала с большим интересом. Особенно, когда у моего сына Григорий Сергеевич определил способности к живописи, брал на областные выставки его рисунки и привозил с этих выставок дипломы второй степени, на меня снизошло вдохновение! Окрыленная материнским счастьем доставала, дефицитные в то время, масляные краски, узнавала: что живичный скипидар лучше синтетического; как подсолнечное масло на солнечном свету становится бесцветным и используется для разведения красок. С удивлением узнавала, что существуют такие понятия, как динамика мазка, чувство цвета! Рядом со мной есть целый мир, такой интересный, тонкий, вдохновенный, и мне он начинал открываться! Григорий Сергеевич еще преподавал ИЗО в школе №4 , и я стала водить своих детей еще и на эти занятия. Вот, что значит, настоящий учитель - он становится учителем не только детей, но и родителей! Нас подхватила волна, на гребне которой мы были охвачены восторгом новых впечатлений и приобретением новых интересных знаний!
Волна, она и есть волна, и с её гребня мы рухнули в пучину, когда сын
пошел в первый класс. Сын отличался от детей класса тем, что уже и читал и считал, да еще и рисовал. Я добросовестно подготовила ребенка к школе, чтобы у него не было проблем, но как раз это и стало проблемой – учительнице не нужны были выделяющиеся ученики, а нужно было, чтобы всех было незаметно. Возможно, она искала на ком выместить свои проблемы, а молния бьет в высокое дерево. Она возненавидела моего сына настолько люто, так оскорбляла перед всем классом, что он приходил домой с трясущимися руками. Кроме того, что ребенок отказывался идти в школу, у него начался гастрит, он бросил кисточку и не приближался к картинам. Он не мог писать в таком состоянии души. Желая поговорить с учительницей и узнать, в чем причина такой ненависти, я пошла в школу к ней и встретила женщину с глазами пылающими злобой. До сих пор страшно вспомнить - такой неприкрытой, откровенной ненависти я не видела в своей жизни.
Со своим отчаянием пришла я к Григорию Сергеевичу, и он объяснил мне, что на этом все. Очень жаль, но вот закрывается какая-то завеса, которая может и откроется через десятки лет, а, может, уже не откроется никогда. Очень тонко и сложно устроена душа человека. «Но творческая жилка пробьется, - рассуждал Григорий Сергеевич, - его творчество пробьет себе другое русло, в чем-нибудь другом проявится». И эта надежда стала мне утешением. Но до сих пор мне хотелось бы сказать и этой учительнице, и в ее лице многим другим: «Ты научить такому можешь? А загубить смогла». С твердым убеждением могу сказать, что есть учителя, которых близко нельзя подпускать к детям и к школе.
А занятия в Студии живописи остались таким солнечным лучом в нашей жизни, что, случайно встретив Григория Сергеевича в Тюмени, я была очень рада увидеться с таким добрым, талантливым, интересным человеком.
Но на этот раз я хотела узнать, что же это за человек? Тогда я была поглощена заботами о детях, и мне некогда было интересоваться другими людьми. Теперь же, мысленным взором окидывая прожитую жизнь, у меня есть возможность подумать, а кто же живет в одно время со мной?
Григорий Сергеевич родился 23 июня 1958 года в поселке Ертарском Свердловской области в семье, где мама была врач-терапевт, папа охотник-промысловик и трое сыновей. Зная родителей, уже можно предсказать, какими будут дети.
Мама была человеком возвышенной души, очень любила театр и стремилась привить эту любовь детям. Семейные поездки в театры Свердловска, Москвы и Тюмени были частью семейной жизни Деминых. В Тюменском драм театре художником работал брат мамы. Григорий Сергеевич был еще таким маленьким, что сам и не помнит, а со слов мамы знает, что уже тогда он с интересом наблюдал, как работает его дядя-художник.
Мама любила поэзию, многое знала наизусть, прекрасно читала стихи и даже большие произведения. Так она знала наизусть всю поэму Пушкина «Евгений Онегин». И дети, по школьной программе проходя это произведение, могли не читать, а прослушать его в театральном исполнении мамы, обсуждать с нею, делиться впечатлениями, через её восприятие понимать Татьяну. Поэтическая, нежная любовь мамы возвышала, будила воображение, развивала тонкое глубокое восприятие жизни.
Папа был человеком сильным и телом и характером, закаленным в непогоде и труде лесной охоты и зимней рыбалки. Он жил в природе, понимая всех жителей леса, зная правила их жизни и характер всякого зверя. Километры по лесным тропам и сугробам, выносливость, твердая рука, меткая стрельба обеспечивали семью.
И между этих двух противоположностей дети впитывали все лучшее с обеих сторон при понимании и всесторонней поддержке со стороны своих родителей.
Но сыновей у Деминых было трое, а художником стал один. Даже самая гармоничная семья, самые любящие родители не смогут по своему желанию вырастить поэта, художника, охотника или конструктора, если нет в ребенке искры божьей. Нужно неповторимое сочетание генов в неиссякаемом творчестве природы, чтобы появился на свет ребенок, в котором может разгореться талант, если окружающие не погасят в нем эту искру божью.
Когда отец заметил способности и тягу сына Григория к художественному мастерству, то построил для него во дворе своего дома просторную мастерскую. В ней Григорий Сергеевич, будучи еще школьником, занимался скульптурой и керамикой. Ему - школьнику привозили в мастерскую шамот, и он лепил из этой огнеупорной глины большие статуи на заказ. В школе тоже делал статуи из гипса.
Тут удача еще вот в чем выпала. Председатель правления Союза художников СССР Сергей Петрович Ткачев познакомился с папой Григория Сергеевича потому, что ему нужен был хороший охотник, который бы брал его с собой в лес. Там Сергей Петрович рисовал эскизы будущих картин о природе. И так Сергей Ткачев стал частым гостем в доме Деминых. Каждый приезд такого именитого гостя вдохновлял будущего художника, стимулировал желание стремиться к совершенству в полюбившемся деле.
Куда пойти учиться после школы вопроса не возникало. Было дело, которым хотелось заниматься, и которое хорошо получалось. Вот это и есть самый важный в жизни шаг – выбрать дело, которое у тебя хорошо получается, и которым тебе нравится заниматься. Тогда не надо будет тащить себя на работу, а общество не будет страдать от плохих врачей, строителей, конструкторов, учителей, и все другие специалисты будут работать с прекрасным результатом.
Григорий Сергеевич поступил в Екатеринбургское художественное училище имени Ивана Дмитриевича Шадра. Это было не совсем то, к чему душа лежала, но таковыми были обстоятельства. Он видел себя только в живописи и в графике, но такого отделения не было в училище и пришлось поступать на художника – оформителя, по-нынешнему - на дизайнера.
Очень многое зависит в становлении любого человека, какие у него были учителя. В училище он учился у художника Петра Фролова. Это был первый учитель, и Григорий Сергеевич со всей энергией юности впитал в себя, а потом и развил дальше не только художественное мастерство, но и взгляды этого необычного художника. Этот учитель, поработавший в нескольких странах, и сочетавший в себе влияние каждой страны в своем художественном видении, прививал и ученикам своим своеобразный космополизм. Фролов, создавая в своих картинах свою реальность в лазурном цвете небес, вводил Григория Сергеевича и в мир философских размышлений.
И вспомнилось мне, как давал Григорий Сергеевич задание на дом своим подопечным: нарисуйте то, чего не может быть. Оказывается, это очень не просто даже ребенку, с его сказочным восприятием мира, оторваться от обозримой реальности. Даже ребенку приходит на ум только то, что он видит вокруг. Даже ребенок уже впитал окружающую реальность, которая уже ограничила полет его фантазии, уже кто-то когда-то провел его через прокрустово ложе. И радовался Григорий Сергеевич, когда встречался ученик, которого еще не успели ограничить ограниченные люди.
Хорошее училище, превосходный учитель, но Григорию Сергеевичу в рамках этих знаний и умений было тесно. В училище обучали и живописи и рисунку, но не в том ключе. Работа дизайнера кардинально отличается от работы живописца. Дизайнер, другими словами – конструктор. Он высчитывает, выстраивает, оформляет, делает энергетические объекты. А художник создает произведения искусства.
Проучившись в училище два с половиной года, Григорий Сергеевич был призван в ряды Советской Армии и служил два года в авиации. Он и в Армии занимался любимым делом. Это было его работой, когда у других была другая работа. Ночью он был на учебных полетах, а днем в своей художественной мастерской. Там он работал художником – оформителем и все более чувствовал, что ему этого мало, чтобы реализоваться.
После Армии Григорий Сергеевич поступил в Нижнетагильский пединститут на художественно-графический факультет. Здесь опять были талантливые учителя:
Владимир Никитович Наседкин, который преподал не только художественное мастерство, но и организаторское, будучи организатором нескольких отечественных и международных симпозиумов. Придет время, и Григорий Сергеевич последует примеру активности этого учителя.
Сергей Михайлович Крашенинников вместе с графическим прививал своим ученикам педагогическое мастерство. Учителю мало уметь самому, надо уметь учить других.
Евгений Александрович Бортников преподал пример не только по части рисунка, но и человечности. Повезло тем студентам, которые учились у этого большого мастера, вошедшего в пятерку самых лучших мастеров мира в самой сложной технике графики – ксилографии. Но не только потому, что он щедро делился со всеми секретами своего ремесла, не боясь конкуренции. А еще потому, что он преподал пример дружбы с братьями по цеху, не давая прорастать в себе зависти и гордыне. И Григорий Сергеевич, много достигнув в своей жизни, остался доступным и простым в общении человеком, всегда готовым делиться своими знаниями, с открытой дверью в свой мир.
Лев Иванович Перевалов, большой мастер многообразных техник, считавший главной своей педагогической целью пробуждать в учениках истинно творческое начало, воспевший в своих пейзажах Уральскую природу, был особенно близок по духу будущему художнику – пейзажисту Григорию Сергеевичу Демину, ставшим его приемником в деле педагогики.
Имея на кафедре таких маститых талантливых художников, Нижнетагильская школа живописи считалась лучшей в Свердловской области и одной из лучших в стране. Так в учении у таких замечательных мастеров и в общении с такими замечательными людьми, шлифовалось мастерство растущего художника, складывался его внутренний и внешний мир, как полируется галька, омываемая волнами, в соприкосновении с другими себе подобными.
После окончания института, Григорий Сергеевич был распределен преподавателем в Краснотуринское художественное училище. Имея уже немало достойных картин и будучи уже признанным художником, он попытался вступить в Союз художников СССР. Первая попытка оказалась неудачной по причинам субъективным.
Вот здесь проявился характер, организаторские способности, умение быть товарищем. И на базе этого училища усилиями таких же молодых, талантливых, энергичных художников организовалось неформальное объединение художников Урала «Эврика». В него входили, известные сейчас художники Сергей Корякин, Евгений Тетерин, Сергей Гаврилов под председательством Демина Григория Сергеевича. Вдохновителем и организатором группы стал известный российский художник Геннадий Райшев. Нельзя вариться в собственном соку. Для роста и совершенства необходимо общество единомышленников и оно образовалось. Райшев и жил по соседству с Деминым, а потому общение было не только творческое, но и дружеское.
В Карпинске прошло пять замечательных плодотворных лет.
Мастер любого дела не может создавать что-то только для себя. Оценит его труд и талант общество или нет, при жизни или после жизни, но он творит для общества, даже если при этом он выпадает из повседневной общественной суеты, погрузившись в свое дело. Каждый мастер нуждается в признании. Так же как и другие художники, Григорий Сергеевич организовывал передвижные выставки своих работ.
Во время таких передвижных выставок по Уралу и Сибири в перестроечный период страны, Григорий Сергеевич остался в городе Заводоуковск. Хотелось бы в Тюмени, но здесь не решался квартирный вопрос, а уже была семья и двое маленьких детей. В Заводоуковске квартиру предоставили сразу и поэтому нам - его жителям очень повезло, что у нас поселился такой интересный человек, такая неординарная личность. Для живописца здесь места благодатные, природа и богата и разнообразна. И было где приложить свои силы. Он стал преподавать живопись для детей дошкольного возраста в Школе искусств, для школьников в школе №4 и организовал детскую художественную студию в отдельном помещении. Это стало его мастерской, где он и сам работал, и рядом с ним росли будущие художники.
Очень важно было Григорию Сергеевичу, как отцу, что дети учатся в той же школе, где и он работает. Тщательно он выбирал учителя для своих детей. Хорошим учителем он считал того, кто первым делом любит детей. С теплой благодарностью он говорил об учительнице своего младшего сына Грини: «Дети на ее уроках так свободно себя ведут, ну только что на головах не ходят. Но при этом хорошо учатся и любят ходить в школу. Гриня даже когда заболеет, идет в школу. Я ему говорю, что ты же, дескать, болеешь, останься дома. А он мне отвечает: «Что ты! Учительница же расстроится, что меня нет! Она же меня любит!»»
Самое важное в Заводоуковске было то, что здесь Григорий Сергеевич нашел себя, как преподавателя. Заниматься делом – еще не значит найти себя в этом деле. Человек себя всю жизнь ищет то в одном, то в другом. В Краснотуринске тоже преподавал, а только в Заводоуковске ощутил себя как преподавателя на своем месте.
Отпуск у педагогов всегда летом. И каждый август Григорий Сергеевич, собрав группу туристов, вел их в поход на Урал, на гору Конжаковский камень. Это было время не только туристического отдыха, но и пленера. Каждый раз из похода он приносил новые этюды. Человек, особенно творческий, нуждается в подпитке впечатлениями. Необходима смена обстановки, передвижение, которое все в человеке активизирует, в том числе и мысли. Созерцание природы располагало к размышлениям, к философии.
В трудные годы перемен художественную студию в Заводоуковске закрыли, здание забрали. Пришлось перебираться в Тюмень в поисках работы и возможности иметь мастерскую. Сначала работал в Нефтегазовом университете. Была там такая специальность дизайнер – средовик, чья деятельность заключается в разработке интерьера, экстерьера в среде. Потом в строительной академии на кафедре дизайна. Там другой дизайн – эстетическое оформление улиц и домов, а так же интерьеры и экстерьеры квартир.
В 1995 году распалось объединение «Эврика». И Григорий Сергеевич, уже признанный живописец-пейзажист, автор тематических ассоциативных композиций, участник многих областных, зональных, республиканских выставок в 1996 году становится членом Союза художников России. Вступление сначала происходило в Тюмени, а потом уже в Москве. А с 2006 года он становится членом правления Союза художников России.
- Трудно стать членом Союза художников?
- Есть целый список, что нужно иметь, чтобы стать членом Союза.
- Что дает вступление в Союз?
- Кому-то дает, а кому-то ничего не дает. Когда я вступил, мне дали мастерскую. Дали трехкомнатную квартиру. Дали возможность бесплатно выставляться в музеях Мира и бесплатно участвовать в выставках. А главное – ты становишься членом коллектива художников всей России. Мы живем, как одна семья. Главное, что ты живешь в этой семье, где мы общаемся по духу. Новый год и все праздники мы встречаем в мастерских. А председатель правления у нас Александр Сергеевич Новик, прекрасный художник, профессор ТГУ. Это профессионально пишущий, хорошо знающий свое дело художник и добрый тонкий человек. Ему можно доверить любого студента, любого ребенка. Его словам можно верить.
Во многом изменился за прошедшие годы Григорий Сергеевич, но в главном остался неизменен - он так же бережно относится к таланту и душевному миру каждого человека, и особенно ребенка.
Сейчас Григорий Сергеевич преподает в ТГУ. Его выпускники : художники, дизайнеры, преподаватели ИЗО в художественных школах. Первый его выпуск был в 2008 году.
- У Вас много учеников, можете ли Вы сказать, что создали свою школу?
- У меня много учеников. Многие из них стали художниками, некоторые признаны и стали тоже членами Союза художников России. Но для того, чтобы создать школу нужно целое поколение, только тогда можно говорить о своей школе. Я не могу создать школу, могу только передать манеру письма, манеру работать.
- Чем отличается Ваша манера письма?
- Это трудно сказать. Это должны объяснять искусствоведы, это их хлеб. Обо мне есть статьи, альбомы, каталоги, там все написано.
- А если нет художественного образования, как отличить настоящую профессиональную картину от просто красивой картинки?
- Одно есть отличие, самое главное: в настоящей картине есть художественный образ. А если художественного образа нет, то это «безобразие». Портрет ли это, пейзаж ли - если это художественная образная картина, то это и есть произведение искусства. А есть очень много картин, которые «безобразны» - без образов.
- А как в природе увидеть образ? Где там образ?
- Есть понятие образа. Вот телефон – это образ, но он не художественный. А художественный выстраивается по законам: по композиции, по рациональным и иррациональным образам, т.е по законам, которые выработало человечество за все время своего существования. В основе образа лежит впечатление художника и смыслы, которые он хочет донести до зрителя. В пейзаже посредством природы выражается с одной стороны бытие целого народа, а с другой стороны посредством техники передачи впечатления выражается индивидуальное видение мира художником или целой социальной группы. Какие-то образы содержатся в бессознательной сфере живописца и неожиданно сами «находят » свое место в картине. Но художник еще и думает, как ему наиболее адекватно выразить смыслы, которые он хочет донести до зрителя и находит нужные для этого решения. В современной живописи выразительность все больше преобладает над изобразительностью, что приводит к невозможности непосредственного понимания изображаемого и требует истолкования. Создав образ, художник вовлекает зрителя в свои переживания. Художественное содержание картины является отношением автора к миру и его частям. Иногда нечто может быть выражено и понято лишь интуитивно. Произведение живописи может стать культурным символом, если оно выразило представление о мире целого народа или его ведущих социальных групп, рассматривало актуальные проблемы современности и выполнено на высоком уровне владения техникой. Но, как правило, даже высокохудожественные произведения ограничены определенной культурной эпохой. Но если его значение выходит за рамки одной эпохи – вот это и есть шедевр. Со временем некоторые образы не только не теряют смысла, но и «обрастают» новыми смыслами.
- Да, вряд ли Сальвадор Дали, создав образ в виде змеи, обвивающей рюмку и пускающей в нее яд, думал, что современная медицина, создав ряд препаратов на основе змеиного яда, облюбует этот образ в качестве своего символа. Мне кажется, этот образ может стать и символом обществ по борьбе с алкоголизмом.
По ходу нашего разговора у меня начинает складываться субъективное толкование картины Малевича «Черный квадрат». Я никак не воспринимала эту картину. На выставках других художников я видела и синие и зеленые и красные прямоугольники и квадраты, и тоже смотрела на них с недоумением, в чем же их ценность? А почему черный квадрат еще и ценнее всех прочих прямоугольников? Под влиянием нашего разговора в моем понимании этот образ начинает обрастать смыслом: Квадрат – это тоже прямоугольник, символ космоса. Не случайно все иконы имеют форму прямоугольника. А черный цвет получается от смешения всех цветов, то есть в черном цвете содержатся все существующие цвета мироздания. Но это мое субъективное, непрофессиональное восприятие, возникшее под влиянием нашего общения.
Как же все оказывается сложно и глубоко. Но ведь не все художники - философы, как Вы – кандидат философских наук. И не все зрители - философы, и большинство зрителей не имеют не только философских знаний, но и философского мышления. А как же люди, которые посещают художественные выставки, не зная всех этих законов, могут оценивать художественные картины?
- Они не могут оценивать. Как сказал Пабло Пикассо, чтобы смотреть картины, нужно иметь художественное образование. Вы же сначала учите русский язык, математику, химию или другие науки, а потом называете себя образованными людьми. Понимать картину нужно точно так же, как знать русский язык. Мы со студентами два курса изучаем законы, а потом начинаем рисовать по этим законам, а не наоборот, как некоторые любители. Разве может музыкант сыграть какую-то мелодию, если он не умеет играть, не владеет инструментом? И здесь так же. А без философии нет цельности мировосприятия.
- Тогда получается, что искусство предназначено для элиты?
- Есть искусство для специфической аудитории ценителей, способной расшифровать произведения. А есть живопись для масс, которая фиксирует чисто внешнюю похожесть предметов с минимальной выразительностью и символикой. Иначе говоря, сложная картина, над которой нужно думать, большинству зрителей не понятна, а есть очень понятные картины, над которыми можно не думать потому, что там просто не над чем думать.
- Хорошо, что есть варианты. У каждого художника, таким образом, есть свой зритель. И, не будучи в этой сфере образованным, можно просто получать эстетическое удовольствие от созерцания, вносить культуру в свою жизнь по мере своего развития.
Но, Владимир Леонидович Райков – всемирно известный психотерапевт, вводя людей в гипнотическое состояние, пробуждал в них способности к живописи. Из результатов его деятельности можно предполагать, что талантливых людей гораздо больше, чем состоявшихся талантов. Может, эта природная талантливость и тянет людей, не образованных в живописи, в картинные галереи и на выставки.Другой, еще более известный гениальный психотерапевт Анатолий Михайлович Кашпировский на эстрадных выступлениях тоже путем внушения в гипнотическом состоянии пробуждал у людей их талантливость. Так одной, внешне ничем не примечательной женщине, он сказал, что она поэт. И она стала тут же сочинять стихи. И эта способность не исчезла и после выхода из гипнотического состояния, есть книги с ее стихами. Одно из очень удачных стихотворений, посвященных ему, Анатолий Михайлович часто читает на своих современных выступлениях.Но нельзя же пробудить в человеке то, чего в нем нет. Можно только активировать то, что заложено, но дремлет. Получается, что много есть людей со спящими талантами, просто некому разбудить или нет возможности реализоваться. Ведь в каком ни будь племени среди джунглей тоже может оказаться гениальный композитор, но как он реализуется, если нет ни пианино, ни учителя, ни слушателей? Вот Вы стали талантливым художником, но это на Вас не с неба упало. Было что-то, что пробудило. В самую впечатляющую пору детства окружала природа, стимулировало общение с известным художником, поддержали родители. Позднее были талантливые учителя. И было главное - Ваше внутреннее горение. Многое должно совпасть, чтобы из талантливого ребенка вырос талант.
А что Вы чувствуете, когда пишите? Что происходит в это время в Вашей душе?
- Беспокойство. Очень волнуюсь. Радости, как таковой, о которой люди привыкли слышать, нет. Есть большое волнение.
У каждого художника есть жест, это то, как он рисует. Жест вырабатывается годами, всю жизнь. Выработанный жест построен на мышечной памяти, знаниях и опыте. Художник с выработанным жестом может даже с закрытыми глазами рисовать, даже во сне потому, что рука подчиняется жесту. Когда художник рисует, он уже не думает о законах и правилах, все есть в жесте. И я своих студентов учу, чтобы голова была отделена от руки. Голова должна быть чистой от мыслей, рукой должно водить чувство. Когда маленький ребенок учится рисовать, у него нет опыта, мышечной памяти, и он любит срисовывать откуда-нибудь. А когда художник сформировался, он надеется на свою руку. И им руководит горячее сердце, чувство, темперамент и жест в руке. Голова должна быть отключена. Только чувство, сердце и рука. А вот когда ты нарисовал уже, положи кисточку, все убери, отойди, посмотри. И тут можешь включить голову: подумать, пофилософствовать. Но это тогда, когда ты уже картину закончил. А когда работаешь - только сердце и рука, больше ничего. Это не только я так говорю, это веками выработано, все знают об этом, кто рисует и пишет.
- Я помню такие Ваши слова, что часто картины художников оцениваются со временем.
- Да. Когда картину написал, она должна «отлежаться», должно пройти время. Это как хорошее вино - закупорил, и оно должно постоять.
- И сколько же времени она должна отлеживаться?
- Когда как, у Ван-Гога отлеживались работы где-то лет восемьдесят.
- Но бывает же, наверное, что сразу на выставку и оценили, что это талантливое произведение.
- Если говорить о глобальном масштабе, то шедевры оценивают искусствоведы и время. Есть люди которые и пишут и выставляются, а никакого следа в искусстве не оставляют, хотя при жизни, ой какая бурная деятельность у них была! А бывает, наоборот: отлеживались картины, отлеживались, отлеживались, иногда всю жизнь. А после жизни оказалось, какой был гений!
- Почему Вы пишите именно пейзажи?
- Я по призванию своему пейзажист. Хотя могу написать и натюрморт и портрет. Но приоритет отдаю пейзажам. Может, потому, что я родился и жил в самой природе. И мне нравится наблюдать, созерцать спокойность пейзажа. В моих картинах нет человека. Я люблю чистую природу, без человека. Человек вносит в эту жизнь суету. Мои пейзажи – это созерцание, красота, эстетика, состояние, которое переживает каждый человек по отдельности, индивидуально. Когда включаешь в картину людей, ты, хочешь – не хочешь, становишься социальным художником.
- Я помню, что у Вас двое сыновей. Они стали художниками?
- Нет. Они выбрали другие специальности в жизни. Но то, что им дало занятие живописью останется с ними навсегда. И это нужно каждому человеку. Вот в Японии каждого ребенка приобщают к искусству с раннего детства, а в результате получают хороших специалистов во всех отраслях. К сожалению, у нас этого нет.
- То есть нужно водить детей по художественным музеям и выставкам?
- Просто водить – неплохое время провождения, но для развития ничего не дает. Искусство надо понимать, а для этого надо знать его законы. С этими законами детей должны знакомить учителя ИЗО, если они сами в этом компетентны. Наша кафедра выпускает учителей, которые способны правильно учить детей.
- Что такое дает живопись, что нужно работнику любой специальности и в жизни вообще?
- Многое дает. Первое и, пожалуй, самое главное – это чувство золотого сечения, чувство меры во всем. Это очень драгоценно в любой работе и в жизни. И это вырабатывается при занятиях живописью. Но есть люди, это редкость, но они есть, которые рождаются с чувством золотого сечения. Ведь все живое, каждая клетка построены по золотому сечению. Все это связано с Космосом.
И есть еще очень важное не так для специальности, как для жизни – способность создавать красивую внутреннюю реальность. Внутренняя реальность – это тот мир, который человек создает сам для себя внутри себя, это его душевный оплот. Без внутренней реальности человеку жить нельзя потому, что внешняя реальность бывает, тяжела невыносимо. Среди моих друзей есть художник, который настолько погружен в свои картины, что никакие проблемы жизни для него не значимы. Он весь в мире своих картин, и этот мир никто не сможет у него отнять. Живопись – не единственный способ создать внутреннюю реальность, но один из способов. Есть и другие способы – религия, например. Главное, чтобы она была – внутренняя реальность. А без нее человек может достичь и больших успехов в карьере, и благосостояния, а внутреннего комфорта так и не иметь, и вообще очень печально закончить свое существование. Столкнувшись один на один с внешней реальностью, человек не выдержит.
Тут я вспомнила Родиона Ивановича Медвецкого - доктора наук, председателя ученого совета и его слова в адрес почившей жены: «Я благодарен ей за то, что она все отношения с этой жизнью взяла на себя. Я занимался только наукой. Она дала мне возможность не замечать, что там происходит за окном». Его жена была стражем его внутренней реальности. С ее уходом он столкнулся с внешней реальностью, и все закончилось печально.
- Вы довольны своим выбором в жизни?
- Мне уже столько лет, что об этом и думать не приходится. Я этим занимался всю сознательную жизнь. А мне уже шестьдесят лет. В моей жизни есть и личное счастье, и общественное признание. Мои картины есть не только в нашей стране, но и в других странах. У меня трое детей и трое внуков. Мне не о чем сожалеть.
- Как, трое детей? Я помню, что у Вас два сына.
- Да, все были сыновья, и вот не так давно получилась дочь. Ей три года. Я ею дышу. Она – моё солнце. Все свободное время я провожу с ней. Мы ходим с ней по выставкам и музеям.
- У Вас трехлетняя дочь?! Вы творец во всем!
Я очень благодарна Вам за время, которое Вы уделили нашему общению. Общение с Вами очень интересно и ценно. Вы щедро делитесь своими знаниями. В общении с Вами что-то открываешь для себя, что-то познаешь, рядом с Вами подрастаешь. Вашим студентам очень повезло с учителем.
А Вы сына моего помните?
- Да. Ну и как он?
- Ваши слова сбылись – творческая жилка пробилась. Он стал кандидатом геолого-минералогических наук.