I
Утро началось, как обычно – с завтрака. Я сижу на кухонной табуретке и пью чай. Иногда аппетит есть, а иногда не очень - вот и сегодня его совсем не было. Тем более что мне подогрели вчерашний суп с лапшой. Эх! Сейчас бы я поела яичницу и выпила чашку кофе, но мне всё ещё нельзя его пить. Детский кофе – какао.
Над кухонной дверью в самом углу висит радио, сейчас оттуда доносится голос диктора – женщины-бурятки в роскошном национальном костюме. В костюме, потому что не может быть иначе – она ведь так красиво говорит на бурятском языке, песенно, текуче… Мне нравится слушать радио. Когда дедушка включает его, мне сразу становится уютно. А может, это из-за самого дедушки так уютно…
Он смотрит за окно, на градусник и говорит, какая сейчас температура на улице, разговаривает со мной, помогает собраться в школу.
- Ты ещё не поела? – спрашивает дедушка. - Надо обязательно завтракать, иначе желудок испортишь.
Я знаю, что дедушка прав и поэтому начинаю потихоньку есть. Однажды я уже чуть было не испортила себе желудок, когда намешала бухлёр с облепиховым соком. Взрослые никогда не обманывают. По крайней мере, мои взрослые – мама, папа, бабушки, дедушки, тёти и дяди. Кроме разве что дяди Ильяса, который всегда шутит. Никогда не поймёшь, когда он говорит правду, а когда опять хочет посмеяться надо мной.
- Ещё чаю тебе налить? – спрашивает дедушка, продолжая хлопотать за моей спиной.
Я обожаю этот дедушкин чай, такой необычайно вкусный, ароматный. А мои одноклассники даже ничего о нём не слышали. Я их уже спрашивала, пьют ли они зутран чай, но они только качают головами. Всё потому, что мой дедушка родом из Тункинской долины, и только там знают, как правильно его готовить. Я люблю есть эти ячменные зёрна, которые остаются на дне кружки. Из-за них чай очень сытный.
- Да, деда. Налей еще полповарёшки.
Когда дедушка варит зутран чай, то вспоминает своё детство. Вот и сейчас он рассказывает мне про то, как в военные годы зутран был не только чаем, но и первым, и вторым блюдом. Говорит, как раньше эти зёрна ели вместе с диким луком – гогушкой. Поэтому были здоровыми и крепкими.
Сейчас дедушка использует дикий лук как заправку. Мы кладём его в суп с домашней лапшой или во что-нибудь другое. Я с удовольствием ем гогушку не только потому, что хочу быть здоровой и крепкой, но и потому что мне на самом деле очень нравится этот лук.
II
За окном было темно. Так темно, что с трудом верилось в утро. Я оделась и вышла на улицу. Мне нравилось ходить в школу зимой. Нравилось, потому что ещё мерещилась ночь, со своей прохладой, таинством. Ведь ночью всегда происходит что-то необычное. Ночью легко мечтать и строить планы, представлять себя в будущем, кем и какой я буду. Во всех сказках ночью происходят чудеса: на утро готовы дворцы, ковры, рубахи… Да и дед Мороз приходит ночью! А сейчас я иду по этой темени в школу, ещё вижу звёзды, искрящийся от фонарей свет на снегу и, можно сказать, поймала ночь за хвост, как жар-птицу.
В школе день тянется медленно. Уроки почти всегда долгие и скучные. Чтобы как-то развеять тоску, я мастерю на парте крепость из учебников, ручек, тетрадей и всё представляю, что учитель не видит меня. Иногда он меня ругает, но ведь не сильно. Мне вообще кажется, что учителя должны идти мне навстречу, ведь я самая младшая в классе. Они ведь знают, что мне шесть лет.
Дома я тоже люблю строить на своём рабочем столе сооружения, заставлять его игрушками, учебниками и тетрадями. Хочется заполнить пространство вокруг себя, спрятаться, скрыться…
Папа всегда сердится, когда я заставляю стол. Особенно, если он заходит в комнату и видит, как я скукожилась на стуле и пишу в тетрадь прямо на весу, потому что на столе нет достаточного места для того, чтобы она уместилась полностью. Тогда он начинает наводить порядок – выкидывает игрушки на пол, раскидывает их по комнате и восклицает:
- Чтоб больше я их на столе не видел!
Я сразу же начинаю убирать игрушки в шкаф, на подоконник, на кровать, но потом каким-то образом они всё равно оказываются на моём столе. И этот круговорот всё продолжается, продолжается… Будто мой стол – моя крепость. У каждого человека должна быть своя крепость, место, где он чувствует себя хорошо, спокойно. Конечно, у всех это дом, но ведь и в доме бывает любимое место. У кого-то кровать, у кого-то холодильник, у меня вот стол. У Барсика, нашего кота, - полка на шкафу. Это потому, что там на самом деле его место, единственное, законное, с тёплым пледом. Мы так и говорим ему: «На место!», и он сразу запрыгивает на шкаф.
После школы я люблю немного погулять с Барсиком, беру его на руки и иду на улицу. Минут через пятнадцать мы уже возвращаемся, и он сразу же запрыгивает к себе на шкаф и засыпает. Свежий воздух на самом деле идёт всем на пользу.
III
Когда я делаю уроки, то всё время посматриваю на часы. Хочется всё сделать до прихода родителей и посидеть с бабушкой в гостиной, посмотреть, как она раскладывает пасьянс, прищуриваясь, поглядывая в экран телевизора. А чуть позже, когда придёт дедушка, всем вместе сыграть в лото или домино. Но лучше в лото, потому что когда мы в него играем, мы все смеёмся, громко объявляем цифры на бочонках, называем их по-разному: «Ангарские утки», «Барабанные палочки», «Стульчики», «Дед – 90 лет, сколько деду лет?» и тому подобное. Я всегда смеюсь, когда деду выпадает меньше двадцати лет. Как будто больше двадцати – это уже возможно.
- Ну-с, чья у нас теперь очередь кричать? – спрашивает дедушка, встряхивая бочонки в мешке.
- Моя! Я буду кричать числа! – радуюсь я беззубым ртом и протягиваю руки к мешочку.
- Ну, давай, товарищ Женя! Объявляй! – командует дедушка и раздаёт всем новые карточки.
Иногда мы играем на деньги - за каждую карточку кладём в банк по десять копеек. Один раз я выиграла целый рубль за вечер и с тех пор стала верить в очередную победу. Хотя и без этих побед дедушка часто давал мне по пять рублей. Я сразу опускала их в копилку или настенного зайчика, у которого был большой карман на спине.
В моей комнате было много потаённых мест. Сейчас в школе все играли в фишки, выигрывали их друг у друга, покупали, копили. Мне обычно в этом деле не везло, но брат отдал мне все свои фишки, все семьдесят штук, так что я прятала их у себя в комнате, а потом брала с собой в школу и на перемене ходила вдоль кучек играющих ребят, тряся своим трофеем.
- Ух ты! – наперебой и с уважением восклицали они, - где ты их столько выиграла? Покажи, какие у тебя есть.
- Во дворе играла, - отвечала я и показывала им фишки по одной. Попадались на самом деле редкие, и мальчишки начинали ахать, называя их изображения. Я в этом нисколько не разбиралась и только с достоинством кивала головой.
- Давай играть! Или меняться, - предлагали они.
И тогда я либо просто дарила понравившуюся фишку царским движением руки, либо проигрывала её.
К слову сказать, изображения там были самые разные, в большинстве своём какие-то монстры и чудовища. Однажды родители нашли пакет с этими фишками и выбросили их. Там их оставалось штук пятьдесят.