Стояла поздняя осень, когда меня вызвала к себе домой тетя Ксения. Теперь я ходила по ее квартире, не зная, что здесь вообще можно делать. Все казалось чужим, особенно доставали запахи залежалых лекарств. Пока я ехала, тетушка умерла. Да еще ее похоронили как-то странно: поставили гроб рядом с глыбами глины, а в могилу не опустили. Только несколько старушек сморкались в платочки. Из молодого поколения на похоронах была только я.
Старушки поминки организовали у соседки и в квартиру тети Ксении даже не зашли. Я к ним тоже не пошла, потому что мне тяжело было находиться среди бедности и затхлости. Я и в доме тети Ксении с трудом находилась, горло сжималось от спазмов брезгливости, скверное, на первый взгляд, чувство спасало меня неизвестно от чего. Я вообще была странно устроена: не любила рестораны и не любила столовые. В ресторанах слишком много вычурности и посуды, а в столовых ложки и вилки излишне примитивные. Я любила белый фарфор и нержавеющие вилки.
Итак, я находилась в квартире умершей тети Ксении, которая не брезговала собирать в парке бутылки. Я жила далеко от нее и богатой не считалась. У тети Ксении вообще-то была более любимая внучка Тамара. А вот ее на похоронах и не было.
У тети Ксении была сестра, мать Тамары, которая постоянно жила в деревне, поэтому тетя Ксения иногда воспитывала Тамару вместо ее матери. Естественно ее основной наследницей считалась Тамара и немного я, Катерина.
Интересная картина получалась, зачем тогда именно меня вызвали на похороны? Я на эти самые похороны истратила часть наследства, переданного мне перед собственной смертью тетей Ксенией наличными. Я ни с чем приехала перед ее смертью, ни с чем и осталась. Меня вообще-то вызвала соседка, сказав, что одинокая женщина при смерти.
Приехала я, когда тетя Ксения еще дышала и лежала в этой комнате на железной кровати с периной. Запах в однокомнатной квартире стоял жуткий. Тетя Ксения достала пачку денег из-под подушки и умерла, только и успела улыбнуться сухими губами.
Дверь в квартиру была открыта, то есть двери не были закрыты на замок. Вскоре пришла старушка соседка и громко завыла, узнав, что тетя Ксения скончалась. Когда она выть прекратила, тогда и спросила у Катерины про деньги на похороны. Я показала деньги, переданные мне тетушкой перед смертью. Соседка довольно улыбнулась и помогла организовать похороны.
Тетя Ксения была человеком социалистической закалки и в церковь не ходила, поэтому ее не отпевали. Однако и гроб с ее телом не дали опустить в могилу подошедшие к могиле два мужчины весьма странной внешности. Они показали документы, из которых я ничего не поняла, но послушно вместе со старушками отошла от могилы.
Два старичка подошли к двум мужчинам, они поговорили. Старички уверенно повели старушек на выход. Я была вынуждена пойти с ними. Вскоре меня догнали два крепких мужика с лопатами, ведь за работу им было заплачено. Они сказали, что все сделают, как только им разрешат захоронить покойную, тем более что она еще при жизни купила себе мраморную плиту на могилу.
На сердце у меня остался неприятный осадок от непонятных похорон, и теперь я бродила по квартире, как неприкаянная. Я попыталась открыть окно в комнате, но оно было крепко закрыто на шпингалет, покрытый несколькими слоями старой краски. Между рамами окна лежала запыленная вата. Квартира находилась на первом этаже четырехэтажного кирпичного дома, возможно, именно этим можно объяснить нелюбовь хозяйки к чистому воздуху в квартире. Или она чего-то боялась? Но чего могла бояться пожилая женщина?
Я внимательно осмотрела убогое жилище с мебелью весьма примитивной: шкафом из фанеры, металлической кроватью, круглым столом и одним стулом со спинкой из гнутых прутиков. Я встала на стул и посмотрела на то, что лежало на фанерном шкафу: там лежало с десяток сберегательных книжек. Я подумала, что тетушка хранила старые книжки. Я и подумать не могла, что сберегательные книжки с деньгами!
Брезгливо взяла я одну книжку, открыла, и глаза полезли вверх: денег на сберегательной книжке бедной тетушки было очень много! Я открыла еще шесть книжек: на всех лежали вклады внушительных размеров. Семь сберегательных книжек были оформлены на предъявителя.
Я знала, что квартира достанется Тамаре, на нее все бумаги были оформлены теткой Ксенией, но о сберегательных книжках речь нигде не шла. А если я сберегательные книжки нашла на семейной территории, то они принадлежат мне и государственной пошлиной не облагаются.
Я собрала все сберегательные книжки, чихнув от пыли. Пыльное облачко поднялось над крышкой шкафа, и я увидела плоский браунинг, покрытый крутой пылью. Тетушка — женщина больная, поэтому пыль не вытирала на шкафу и сбоку за верхней планкой шкафа складывала свои сберкнижки. Когда она туда браунинг закинула?
В сумке моей лежали легкие кожаные перчатки, в них я и взяла браунинг в руки. Он оказался именным! На нем было выгравировано имя тети Ксении! Я сняла с головы шелковый, черный платок, положила в него сберегательные книжки и браунинг. Черный сверток я засунула в отдел своей большой сумки.
В это время позвонили в дверь. На пороге стояли два мужика с кладбища, которые не дали сразу захоронить тетю Ксению.
— Не волнуйтесь, девушка, Вашу тетушку захоронили. Завтра можете проверить, а сегодня Вам придется ответить на наши вопросы, — сказал первый из мужчин и сел на единственный стул
— Вы нам не объясните, кто была ваша тетушка? — спросил второй мужчина.
Я посмотрела на странных мужчин и поджала губы в знак незнания.
— Так дело не пойдет, мы люди серьезные, нам нужны официальные ответы, — сказал первый мужчина.
— Я ее племянница. Тетушка с моей мамой практически не общалась. Мать моя о ней ничего не говорила. Тетушку я видела редко. Больше мне сказать нечего. Да вы посмотреть на бедность ее! Это же ужас какой-то! — воскликнула я в подтверждение своих слов.
— Стыдно родственников забывать! — воскликнул второй мужчина, обходя убогую комнату.
Я смотрела на тщетные попытки мужчины открыть окно, но теперь у меня закрытое окно удивления не вызывало.
— Мажор, да что с ней говорить! — воскликнул первый мужчина, — Она ничего не знает о бабке и приехала перед ее смертью по вызову соседки.
— Сундук, ох уж эта Тамара! Это она страху напустила, что в гробу тетки лежат сокровища! — прокричал в сердцах Мажор. — Мы с тобой ей поверили, гроб проверили, денег и драгоценностей в нем не нашли.
— Ты чего при посторонних кричишь? — зло спросил Сундук.
— Эта девушка не посторонняя, она кузина Тамары, которую ты закрыл у себя дома.
— Так вы еще и мою кузину скрываете от похорон?! — возмутилась я и спросила: — А почему у тетушки в гробу должны были быть деньги?
— Вот, и эта не в курсе! Значит, Тамара все придумала, — пробурчал Мажор, отходя от закрытого окна.
— Девушка, есть вероятность, что у Вашей тетушки были большие деньги и пистолет! Дело в том, что этот гроб был заказан ею при жизни, значит, она могла свое богатство с собой унести в могилу, — сказал Сундук.
— Вы правы, гроб был заказан. Но я не успела этому удивиться, мало того, гранитная плита стояла в ее квартире еще при жизни! Мы все это привезли на кладбище, но вы не позволили ее положить в могилу, на которую уже все было куплено тетушкой при жизни. Она мне и деньги сунула перед смертью, чтобы я все это вместе собрала и сделала так, как подобает в таких случаях.
— Похоже на правду. Но где деньги?! — воскликнул Сундук.
— Какие деньги? — на автомате спросила я.
— Те, что Вы взяли со шкафа, — сказал Сундук, удивительно ловко вскочив на стул, на котором сидел, гладя на нарушенную пыльную композицию на шкафу.
— В сумке, — ответила я машинально.
— Нехорошо обманывать старших, — проговорил Мажор, вытаскивая из сумки черный сверток. — Гляди, Сундук, да тут все есть: и деньги, и пистолет! — Он взял сверток и исчез за дверью.
Я села на стул и горько заплакала. В этот момент дверь открылась и зашла сердобольная соседка, она стала успокаивать меня. Тут набежали ее старушки. Пришли два старичка. Запахло кадилом. Послышался напевный голос человека в черной сутане: видимо, старушки решили отпеть соседку.
Когда все покинули квартиру тети Ксении, появилась Тамара. Она села на кровать, взяла в руки подушку и разревелась. По ее щекам текли черные слезы от туши для ресниц. Она легла на бок и уснула.
Мучительно захотелось спать и мне, но в комнате была одна кровать, я села на стул, положила руки на стол, на руки наклонила голову и задремала.
Через час я разговаривала с Тамарой, которая пояснила ситуацию:
— Сестричка, все было шито-крыто, и тетя Ксения жила бедно. Она собирала бутылки для большей убедительности и управляла некой монополией недвижимости. Не удивляйся, ты ничего не знала, тебя и твою правдивую маму она оберегала от неприятностей, связанных с большими деньгами. А вас терзала совесть, что вы пенсионерке не помогаете.
Я с этим была полностью согласна.
— Так вот, сестричка-синичка, тетя Ксения была то, что надо! Ты видела ее браунинг времен царя Гороха? Она была большим партийным человеком и имела право получать бесплатные квартиры для людей. Она их и получала. У меня есть отличная квартира. У нее есть замечательная квартира, а эта убогость — ее официальное пристанище для проверяющих людей, которых хватало во все времена. Мало того, она владела домами. Да что теперь вспоминать! — в сердцах воскликнула Тамара.
Я молчала от неожиданной информации.
— Катерина, эти мужики вели нашу тетушку давно, они ее вычислили и окучивали со всех сторон, пока не закопали. Думаю, они взяли деньги со шкафа и успокоились. Ты не удивляйся, я знала про эти семь сберкнижек, они нужны были для отвода глаз. Ты главного не знаешь: у тебя есть квартира, она оформлена на тебя. Не строй удивленные глаза, не эта квартира, а другая, в которой тетя Ксения жила. А у меня уже есть квартира, да плюс эта квартира — я ее сдавать буду.
В этот момент посыпались оконные стекла, послышался выстрел. Тамара упала на кровать, на которой сидела. Белая постель покрылась кровью. Я подошла к Тамаре, она держала правую руку на левой руке, рана оказалась легкой, но кровопролитной. Пуля прорвала кожу, прошла через мягкие ткани и пролетела дальше, не задев кости. Я не нашла бинт и разорвала старую наволочку. Рядом с раной я нанесла йод и забинтовала руку.
В комнату струился холодный воздух из разбитого окна. Тамара, стиснув зубы, качалась на кровати, держа забинтованную руку. Врача вызывать двоюродные сестры не захотели.
Дверь входная открылась: на пороге стояла тетя Ксения собственной персоной в той одежде, в которой она лежала в гробу:
— Привет, девушки, не ждали?
Тамара упала на кровать, а голову закрыла подушкой.
Я с ужасом смотрела на тетю Ксению, а ее зубы ныли от избытка чувств.
— Ладно, ничего удивительного не произошло, мне надо было сбросить хвост из тех двух мужчин, которые забрали деньги со шкафа. Что молчите?
— Тетя Ксения, я сомневалась в Вашей смерти, но Вас в гроб положили в морге, а вот захоронить не дали. А позже эти двое сказали, что они Вас похоронили, — первой откликнулась я.
— Катерина, все нормально. Я за все заплатила, а отсюда я выйду ночью в твоей одежде. Впрочем, если квартира постоит без жильцов некоторое время, то это будет естественно.
— Тетушка, ты не могла нас предупредить?! — завопила Тамара, сбрасывая с головы подушку.
— Девушки, дайте мне полежать, я устала от собственных похорон, — сказала тетушка, ложась на постель рядом с Тамарой.
Тамара вскочила с кровати и выскочила из квартиры, хватая по дороге свои вещи. Я осталась в странной квартире с бывшей покойницей и разбитым окном.
— Катерина, я человек добрый, но не настолько, чтобы все нажитое непосильным трудом оставить Тамаре и двум мужикам, я еще хочу пожить. Твое присутствие меня бы устроило.
— Тетя Ксения, все так странно, но как нам окно закрыть? — спросила я, уводя разговор в сторону реальности.
— Отдохнуть не даешь. Хотя ты права: здесь холодно, не теплее, чем в гробу. Достань в шкафу мешок, в нем две норковые шубки — мне длинную, тебе короткую. Там же новые сапоги и два черных платка. Мы это наденем, а на улице нас ждет моя машина с шофером. Детка, ты зайдешь в квартиру напротив, дашь соседке деньги и ключи, она присмотрит за квартирой и вставит стекло.
Я даже не успела удивиться и просто выполнила приказ тети Ксении.
Мы обе вышли из квартиры. Я отдала соседке ключи и деньги. Соседка безразличным взглядом глянула на приникшую тетушку, прикрытую дорогим мехом, и промолчала. Умершую соседку в мехах она не узнала.
На улице стоял огромный темный джип. За рулем сидел весьма приличный мужчина. Он слова не вымолвил и просто ждал, когда женщины сядут в машину, и поехал туда, куда сам знал.
Я подумала, что это он стрелял в Тамару, но сказать о своей догадке не решилась. Тетя Ксения бодренько сидела рядом с шофером. Я одна сидела на заднем сиденье и дремала от общей усталости последних дней и особенно часов, поэтому в окно она не смотрела. Бездна бытия обволакивала мое сознание почти осязаемо, опять это странное чувство безысходности нахлынуло на меня. Я погружалась в сонное забытье. Очнулась я от резкого торможения.
Машина остановилась у великолепного дома, расположенного за высоким кирпичным забором. Рядом стояли похожие двухэтажные дома, состоящие из трех секций. Судя по всему, это был престижный дачный поселок не для самых бедных мира сего. Тете Ксении принадлежала одна часть дома, состоящая из двух этажей и нескольких комнат. Шофер имел свою комнату на первом этаже, рядом находилась спальня тети Ксении.
Спальня моя находились на втором этаже. Из окна был виден кирпичный забор, ветви деревьев и кусочек неба. Я походила по комнате и вскоре услышала стук в дверь. Я подумала, что тетя Ксения идет, но вошла невысокая женщина, неся в руках поднос с едой. От еды я не смогла отказаться, голод давно давал о себе знать.
В комнате было все, что нужно: стоял на столе компьютер и висел плоский экран телевизора. Я включила компьютер, написала письмо маме, коротко объяснив свое отсутствие на ближайшую неделю. Письмо я не успела отправить, как за дверью послышался очередной стук. Я подошла к двери, открыла. На меня смотрели глаза шофера, вращаясь от ненависти.
— Вы что-то хотели? — спросила я безразличным голосом.
— Нет, я хотел вас предупредить, чтобы Вы никому не писали о том, где вы находитесь. Все остальное писать можно, — процедил сквозь зубы мужчина неопределенного назначения. — И еще, тетушку Ксению не ищите, ее здесь нет! Вам придется неделю жить здесь.
Я промолчала, понимая, что события этого дня выходят за рамки моего понимания.
— Да, здесь есть электронная защита, нажмите на кнопку — и к Вам никто не войдет, даже я.
И, показав, где находится кнопка, шофер удалился.
Я нажала на кнопку, потом попыталась открыть дверь. Дверь не открылась, теперь я подумала о том, как выйти из помещения. Я обошла место своего заточения, при этом обнаружила двери в ванную, туалет, мини-кухню и продукты на неделю. Все у меня было, но для чего все это было нужно, мне было неведомо.
Неделю я прожила в заточении, сколько бы я ни жала на кнопку, дверь не открывалась и не пищала. Окна тоже не открывались, но вентиляция работала исправно. Я никому ничего не сообщала, понимая, что это лишнее в моем положении. Сотовый телефон молчал, питание в нем закончилось, а блок питания куда-то исчез.
Поражала тишина поселка. Звуки практически не долетали. Я готовила пищу, ела, мыла посуду и мыла полы пару раз. Пыли практически нигде не было, я все вымыла из-за своей брезгливости, чтобы вокруг меня жили мои микробы, а не чужие. Через неделю за дверью послышался шум. В кнопке засветился светодиод.
Я нажала на кнопку и дверь открылась. Передо мной стояла тетя Ксения, но выглядела она просто изумительно.
— Катерина, надеюсь, ты отдохнула и о жизни подумала. Вела себя ты вполне прилично, тебя снимали с нескольких камер, а я в это время сменила немного свою внешность. Так что теперь мы можем с тобой поговорить. Идем на первый этаж.
Мы спустились на первый этаж, где был накрыт стол на троих. К нам присоединился шофер. Я продолжала молчать то ли от страха, то ли от внутреннего возмущения.
— Катерина, да скажи ты хоть слово! — вскричала тетя Ксения.
— Тетя Ксения, — начала я говорить.
— Так, меня зовут Ксения Артемовна.
— Хорошо, Ксения Артемовна, — пролепетала я тихим голосом.
— И это правильно. Твой имидж претерпит изменения, тебе сделают крутую прическу, и будешь ты что надо. И цвет волос станет немного темнее.
Я вздохнула, но это никого не волновало.
— Катерина, не вздрагивай, а привыкай! Вскоре приедет твой жених. Вы поженитесь. Ты сменишь ФИО, и у тебя будут новые документы.
— А он кто? — спросила я.
— Познакомитесь при встрече! Бежать не пытайся, здесь все схвачено. Живи спокойно, дольше проживешь.
Я вновь замолчала, осознавая, что Тамара в этом доме явно была до своего ранения. Я встала и пошла наверх, меня никто не окликнул, не остановил. Когда я осталась одна, закрыв дверь на электронную защиту, я подумала, что тетя Ксения что-то на себя вообще не похожа, да и знала ли я ее раньше? Скорее нет, чем да. Теперь я понимала, почему моя мать с ней не общалась. Мелькнула мысль, что с моей помощью тетя Ксения проводит очередную махинацию.
Следующая неделя была моей неделей. Меня привели в должный вид, после чего мы с тетушкой стали больше походить друг на друга. Надо сказать, что до появления в этом доме я училась, так вот теперь я полностью зависла, не имея контакта с внешним миром. И тут приходит тетушка и говорит, что я могу вновь учиться, о работе речь пока не идет. Тетя Ксения протянула мне студенческий билет и зачетку.
Я не успела удивиться, как тетя Ксения в очередной раз удивила:
— Катерина, учиться ты будешь в университете на дневном факультете, тебя приняли по твоим документам. На учебу тебя будет возить шофер. Понятно? И никакой самодеятельности! У тебя хорошая фигура, одежда у тебя будет в нужном количестве и качестве.
— Ксения Артемовна, как я должна к Вам относиться?
— Право, называй меня Ксения, этого вполне достаточно.
— Но у нас разница в возрасте огромная!
— Детка, кого это волнует в наше время? Мы с твоей мамой хорошо выглядим, а это дает простор для воображения.
Что удивительно, но учиться в университете на старших курсах я стала лучше. Раньше я трупом ложилась, все учила и учила, а мне все равно ставили "удов", а то и "неуд", и как высший балл ставили "хор". А тут я свет увидела и "отлично" в зачетной книжке. Такое чудо я не могла объяснить. Я ведь не изменилась, и университет был крупнее прежнего, хотя профиль учебных программ сохранился.
Одеваться я стала настолько лучше, что сама себя в зеркало не узнавала и иногда вздрагивала от неожиданности, всматриваясь в свои утонченные черты лица и фирменную одежду. Сокурсники относились ко мне нормально, без эксцессов, особо не заигрывали, но и не игнорировали. Они с пониманием смотрели на джип с шофером, да и сами разъезжали на машинах, а многие просто сидели за рулем своих машин. Мое имя произносили с неким удивлением, потом улыбались, но удивительно быстро запоминали.
Меня больше всего волновало предстоящее замужество. Тетя Ксения больше о нем не говорила, но я прекрасно понимала, что она ничего зря не говорит.
В морозное солнечное утро ко мне в комнату пришла домработница, которая принесла короткую шубу из чернобурки и длинные сапоги. Я была уже с макияжем, осталось надеть предложенные вещи. Я покрутилась у большого зеркала и вышла в холл.
На первом этаже в гигантском кожаном кресле сидела тетя Ксения, она спокойно осмотрела наряд Катерины и помахала ей ручкой. Шофер ждал у дверей. Слова в этом доме не всегда произносили, все шло по накатанным рельсам неких правил. Машина остановилась у старого дома тетушки.
Я машинально посмотрела на окно: она было новое. Шофер протянул мне ключи от квартиры. В шикарной шубе я зашла в захудалый подъезд, открыла дверь ключом и остановилась, нижняя челюсть челюсти медленно стала опускаться вниз, я ее закрыла усилием воли.
Квартира была так хороша! Прошел месяц, а здесь все было просто шикарно! Ремонт и новая мебель сделали свое дело. Белая кожа мягкой мебели и красное дерево мебели поражали своим неожиданным сочетанием.
Я повесила шубу в шкаф, где уже висела для меня новая одежда. В высоких сапогах выше колен я села в кресло и закинула ногу на ногу, осматривая новый интерьер. Но отдохнуть мне не дали, я уже знала, что тетушка время бережет, и свое, и чужое. Через десять минут в дверь позвонили. Я посмотрела на экран монитора, расположенный у двери, и увидела букет.
Букет из белых и вишневых роз и мужское лицо соответствовали друг другу. Я открыла дверь. В квартиру вошел молодой человек в черном пальто с белым шарфом.
"Гималайский медведь", — подумала я и сказала:
— Добрый день!
— Добрый день, Катерина! Меня зовут Прохор.
Я улыбнулась.
— Мне не до смеха, а букет Вам, — сказал со странным акцентом серьезный молодой человек со слегка загорелой кожей лица.
Я взяла букет, оглянулась и увидела изогнутую вазу из бело-вишневого стекла, точно предназначенную для этого букета. Я налила воду в цветочную вазу, поставила в нее цветы. Когда я вернулась в комнату, то увидела мужчину, сидящего в кресле без пальто, но в блестящих черных штиблетах.
"О чем нам говорить?" — с тоской подумала я.
А он сказал:
— Садись, — и показал на кресло напротив себя. — Катерина, я твой жених, и можно сказать с уверенностью, что я буду твоим мужем!
— Буднично все так... — пролепетала я.
— Ты будешь продолжать учиться, но работать до окончания университета тебе никто не даст. Опыт показал, что ты умна, преподаватели тобой довольны.
Дальнейшие дифирамбы прервал звонок в дверь.
Я посмотрела на экран монитора: за дверью стояла Тамара собственной персоной. Я открыла дверь, не думая о том, как вписывается кузина в новую игру тетки Ксении.
— Привет! — воскликнула Тамара и села на белый диван, снимая с себя старую шубу и бросая ее на край дивана.
— Представьте мне свою гостью, Катерина, — величественно произнес Прохор.
Я не знала, как Тамару представить.
— Меня зовут Тамара, — представила себя кузина.
— Вас три сестры? — удивился Прохор. — Вишневый сад.
— Да, нас три сестры: Ксения, Тамара и я, — сказала с насмешкой в голосе я и внимательно посмотрела на Тамару.
Тамара подхватила игру, видимо, за жизнь с теткой она чему-то научилась.
— Катерина, а он кто? — с удивлением спросила Тамара.
— Мой потенциальный муж, — ответила я с долей недовольства.
— Обойдешься, тебе его слишком много. Пожалуй, эту квартиру и Прохора я возьму себе, — уверенно произнесла Тамара.
— Спроси у тети Ксении, если она согласится, то я возражать не буду, — вставила я свою мысль и внимательно посмотрела на темные волосы Тамары.
— Девушки, я жених Катерины... — робко проговорил Прохор.
— Какие проблемы? Ты ее жених, но муж ты будешь мой, — настойчиво заявила Тамара, подходя к шкафу и открывая вишневую дверь. — Ба! Какая шубка! И шуба эта моя!
Наглость Тамары начинала коробить меня. Она у меня все отбирала. Зачем ей только руку бинтовала в этой комнате? Раздались трели сотового телефона. Я раздвинула сотовый телефон, нажала на зеленую кнопку и услышала голос тетушки:
— Катерина, Тамара отняла у тебя три вещи: квартиру, жениха и шубу?
— Да, Ксения.
— Отлично! Надень ее старую шубу и выходи из квартиры. Джип ждет тебя.
Я взяла с белого дивана старую шубу. Помахав новой паре рукой, я вышла, положив ключи от квартиры на полку, расположенную рядом с монитором.
В джипе на заднем сидении сидела Ксения Артемовна. Тетушкой ее я даже мысленно перестала называть.
— Катерина, ты огласила главное, что нас три сестры. Остальное неважно.
— А кто тогда моя мать? — спросила я, не ожидая услышать ответа.
— Твоя мать остается твоей матерью, но для нее ты находишься за границей, а почему — не пытайся выяснять. К ней тебе ехать нельзя. Дом, где ты жила последнее время, не знает твоя мать. Там искать тебя не будут.
— Но Прохор знает, как я учусь, — возразила я.
— Прохора я не комментирую, — как-то грустно сказала тетя Ксения.
Я подумала, что тетушка привыкла находиться в детстве с сестрами и это ситуация ее устраивала, а теперь она устроила трио с племянницами для молодости души.
— Ты права, Катерина, рядом с вами я моложе. Мне с вами интересней жить.
— Но Вы обещали мне мужа!
— Детка, зачем тебе муж нужен, ты не подумала?
— Но Вы — подумали.
— Твое дело — учиться. А Тамара взяла то, что ей принадлежит, а не твое. Если бы я сразу сказала, что Прохор предназначен ей, она бы на него не посмотрела. А у тебя она отобрала его с руками и ногами в блестящих штиблетах.
— Мы едем в дачную крепость?
— Нет, мы заедем на выставку автомобилей, которая проходит в новом выставочном комплексе. Выбери себе автомобиль и не спрашивай о деньгах.
Еще бы я задавала нетактичные вопросы в присутствие шофера! За окном мелькали деревья, широкие полосы дорог, высокие дома. Вскоре поток машин стал плотнее. Мы подъехали к выставочному комплексу. Старую шубу пришлось сдать в гардероб, потом заполнить анкету и пройти в залы с медленной публикой.
Я многократно отражалась в экранах мониторов, но я знала конкретную цель, что я должна выбрать себе новый автомобиль. Я час ходила среди машин, прежде чем выбрала автомобиль, потом взяла у представителей фирмы подборку каталогов и пошла на выход.
У выхода меня ждал шофер. Кто бы в этом сомневался! В джипе тети Ксении не оказалось, видимо, она не из тех, кто ждет в машине рядом с выставочным комплексом. Шофер отвез меня домой, от выставки до него рукой подать. Хорошо, что выставочный комплекс сделали на окраине, а не в центре столицы.
Душа моя пела, а я испытывала состояние легкости: страх замужества исчез, а дача меня больше не пугала. Я забежала на второй этаж, открыла дверь в свою комнату и обнаружила, что комната пустая! Вот пустая! Радость сбежала по мне и упала на пол. Меня тронули за плечо.
Я оглянулась: рядом стоял шофер.
— Катерина, Вы так быстро забежали на второй этаж, — проговорил шофер. — Вам надо спуститься вниз.
Я медленно спустилась вниз за шофером и села у стола. В дверь позвонили. Шофер нажал на кнопку на углу стола. Дверь открылась. На пороге стоял мужчина и держал в руках огромную коробку с пиццей. Шофер рассчитался с мужчиной и положил коробку на стол.
Я открыла коробку, приятный запах одурманил голодный желудок. Я пошла в туалетную комнату, а когда вернулась, то увидела, что к столу на кресле-коляске шофер подвозил Ксению Артемовну.
— Катерина, то, что я в кресле сижу, так это временно.
Да, я теперь совсем не знала, чего ожидать от мобильной тетушки в инвалидном кресле. После трапезы тетя Ксения объявила, что будет ездить на сеансы терапии и вскоре поднимется на ноги. Я ей поверила и пошла в новую комнату, где все было по-прежнему. Я закрылась в комнате, задумалась, открыла почту, но ничего интересного в ней не было.
"И почему тетушка такая неугомонная?" — промелькнул вопрос в моей голове, я уже порядком устала от смены интерьера перед глазами.
Когда я вышла на следующий день из комнаты, чтобы поехать в университет, тетушка вручила мне ключи от машины, которая стояла у парадной двери. Машина была что надо, я вчера ее сама на выставке выбрала.
Тетя Ксения так и передвигалась в кресле, но значительно повеселела от присутствия Катерины и надеялась на то, что скоро будет ходить.
Похоже, у тетушки были проблемы с ногами, поэтому она решила умереть, но потом передумала и все переиграла. Или ей кто подсказал, что еще можно жить и ходить всегда, а не иногда и через силу.
Я ехала медленно на новой машине, в районе пробки бывали редко и по графику работающих людей. Я почувствовала относительную свободу, и это радовало меня не меньше нового джипа вишневого цвета. Я вновь была на высоте.
Джип заметил сокурсник и присвистнул. Мне он с первого дня понравился. Да что говорить, это был гималайский медведь собственной персоной. На занятиях я умудрилась отличиться. Вообще, я сама себе поражалась, как с новым имиджем у меня все дела лучше стали идти.
Раньше я училась усердно, но это никогда не оценивалось, а теперь я элементарно тащилась от своих успехов. Даже прическа из длинных волос меня не раздражала, раз с ней я была победителем над самой собой прежней. Ради этой победы я готова была простить тете Ксении все перемещения и нервозность последнего времени.
Прохор ждал меня рядом с моим джипом, поскольку рядом стоял его форд. Он улыбнулся мне великолепными зубами и щеками с ямочками.
Я подумала: "Интересно, а я смогу его домой пригласить?"
Он сказал:
— Катерина, пригласи меня к себе. Я от любопытства сгораю, хочу увидеть тебя в твоем интерьере.
— Не сегодня, — и я села за руль прекрасного и могучего автомобиля.
Дома я намекнула тете Ксении о поклоннике. Тетка спросила его имя, полученные данные ей были хорошо знакомы. Она знала почти все официальные данные о сокурснике Прохоре. Они ее устроили, или она сделала вид, что устроили.
— Ксения Артемовна, а зачем Вы показались на глаза Тамаре?
— Так она спряталась под подушку и подумала, что это видение. Ладно, она знает, что я жива, и знает мое новое место жительства. Мы его вместе с ней придумывали и покупали до инсценировки похорон, а потом тебя вызвали.
— А кто ее ранил? А где сберегательные книжки? А зачем весь спектакль?
— Для тебя.
Мне естественно расхотелось приглашать к себе Прохора. Я не знала, что еще придумает тетя Ксения для очередного развлечения.
— А откуда у Вас дурные деньги?
— Они что, пахнут? Тебе не нравится новая жизнь?
— Если честно — не знаю. Вы мне объясните: зачем я Вам нужна?
— Я тебя люблю с рождения, как свою дочь.
— Я хочу домой, к маме. Хочу свою внешность.
— Наивная. Отец при твоем рождении хотел дать тебе свое отчество, но твоя мать с ним не согласилась. Они долго спорили, твоя мать его перекричала. Что еще, твой отец (ты с ним и не знакома) — декан твоего нового факультета.
— Интересное кино получается, Вы все знаете, а я нет. Но обидно, теперь я знаю, за что меня преподаватели вдруг полюбили! Не дали Вы мне побыть счастливой от своих успехов.
— Извини, но этот номер сейчас не пройдет. Тебе придется побыть принцессой. Хозяин этого дачного поселка — твой отец. Хуже того, Прохор — сын своей мамы, а она доцент в том же институте. Так его мама всегда нравилась твоему отцу. Вкусы и во втором поколении совпадают. Остальное узнаешь позже. Твоя машина от твоего отца.
— А я думала, это Вы такая богатая.
— Он через меня тебе деньги передавал все время, пока тебе не исполнилось восемнадцать лет, а потом захотел дать тебе куш больше.
— Вся сказка исчезла, — сказала я уныло.
— Не вся. Мы с ним акционеры, часть его капитала принадлежит мне. Мы вместе создавали недвижимость, а декан факультета он по совместительству.
— Тетя Ксения, значит, я принцесса Катерина, хозяйка элитного поселка и факультета?
— Нет, у твоего отца еще есть кирпичный завод, где делают кирпичи для дачного поселка.
— Я богатая невеста, — запела я диким голом.
— Твоя встреча с отцом намечена на сегодня. Он зайдет к нам. Вы познакомитесь.
— А раньше нельзя было меня с отцом познакомить?
— Спросила бы раньше у своей мамы, — сказала Ксения Артемовна более чем спокойно. — Тебе об этом не сказали.
— Мне реветь или смеяться? — спросила я в полном трансе.
— Твоя мать родила тебя и не сказала от кого. Твой отец меня нашел и помогал тебе по мере сил, он не всегда был богатым. А я была некоторое время на ответственном посту, и мне перепало несколько квартир. С них мы и начали создавать империю для тебя. Его голова и мысли, а мой первый вклад.
— Но когда я ехала к Вам из дома, мой родной отец был жив! — с плачем воскликнула я: — Он ведь Ваш брат, — добавила я без большой уверенности.
— Ты видишь: я ходить не могу. Ноги мои отказали, а у твоего отца тромб в черепушке оторвался. Умер он мгновенно, пока ты ко мне ехала. Когда ты ко мне зашла, я уже знала, что брата нет в живых.
Я разревелась как белуга. Я рыдала, кричала и вдруг затихла. В этот момент и зашел новоиспеченный мой отец.
Он посмотрел на заплаканные глаза дочери, погладил ее по голове:
— Я надеюсь, что теперь ты все знаешь?
— Кирпичная принцесса — звучит, скорее, вообще не звучит, — прокомментировала я ситуацию.
— Нам надо было запутать дорогу для несчастий, — сказал мнимый отец, мужчина с весьма умным лицом декана факультета.
— А браунинг с гравировкой? — выдала я неожиданно для всех. — Это он тромб в голове отца сделал?
Тетя Ксения и новый отец переглянулись, но по их взглядам я поняла, что они не стреляли в голову отца.
— Катерина, у него тромб и никаких ранений в голове, — тихо сказал мнимый отец.
— Давайте вскроем могилу! — вскричала я.
— Смысла нет, его сожгли, — проговорила тетушка.
— Забудем эту тему, там все честно и труп сожжен, — проговорил мнимый отец.
— Тетя Ксения, зачем Вы так со мной поступили? — спросила я.
— Так получилось, произошли многочисленные накладки, — ответила она.
— Катерина, я боюсь за тебя! — искренне воскликнул мнимый отец.
После ухода мнимого отца я осталась одна. Сдвинуться можно от новостей тети Ксении, если их еще самой интерпретировать. Я съездила на могилу, рядом с которой когда-то оставили гроб с якобы телом тети Ксении, но позже здесь захоронили отца.
Над могилой стояла новая плита. Точно, здесь была похоронен отец, в этом я убедилась окончательно. Мне очень захотелось вернуться в свою квартиру, но я понимала, что это невозможно.
В стороне стоял Прохор, как всегда в белой рубашке под черным плащом. Он наблюдал за Катериной в экстремальной ситуации, но к ней не подходил...
На даче Ксении Артемовны спокойствие отсутствовало. Тетушка волновалась об исчезновении Катерины, ее везде искали, но не могли найти.
Вскоре появилась Тамара, которая пришла с единственной просьбой: дать ей денег. Два мужика, сопровождавшие Тамару, постреляв в воздух, исчезли.
— Тамара, зачем ты устроила весь этот шум? Не могла одна приехать? — спросила Ксения Артемовна, сидя в кресле за чайным столом в холле.
— Хорошо, Ксения Артемовна, эти два мужика меня достали. Я осталась одна, а эти двое потратили деньги с одной твоей сберегательной книжки и стали просить у меня еще. Они не знали, что ты жива. У меня случайно вырвалось, что ты живая и закрыла остальные вклады, — протараторила Тамара, доставая пиво в банке из холодильника.
— Понятно. Где мы будем Катерину искать? — спросила Ксения Артемовна, наливая воду из чайника в чашку с пакетиком зеленого чая.
— Не волнуйся. Катерина спряталась где-то, — сказала Тамара, открывая шкаф, где лежали пакетики с чипсами, орешками, пряниками, конфетами, вафлями.
— Катерину найдем. А теперь у меня есть предложение: ты можешь пожить в этом доме, но ты будешь работать, — сказала Ксения Артемовна, показывая на пакет.
— Добрая тетушка! Я — и работать! Ты лучше придумай, как откупиться от мужиков! Вчера их выгнала охрана дачного поселка. А в следующий раз что произойдет? — Тамара подала пакет пряников тетке, взяла себе пакет соленых орешков.
— Тамара, что я могу придумать, я уже смерть изобразила, а ты проговорилась, что я живая, — недовольно проговорила Ксения Артемовна, вскрывая пакет с пряниками.
— А шофер зачем? Пусть тебя защищает, — парировала Тамара, вскрывая банку.
— Тогда пойдем другим путем: ты их вызови сюда, пока здесь нет Катерины. Попробуем устроить переговоры на высшем уровне, заключим с ними договор о ненападении, — проговорила Ксения Артемовна с чашечкой кофе в одной руке и пряником в другой.
— Эти два мужика договоры не воспринимают, — возразила Тамара, щелкая соленые орешки из пакетика и запивая их пивом из банки.
К ним подошел шофер в спортивном костюме.
— Присаживайся, Клим. Чай. Кофе. У нас легкий завтрак, — проговорила Ксения Артемовна, доставая следующий пряник.
— А мне пива не осталось? — спросил Клим, но, увидев покачивание головы Ксении Артемовны, добавил: — Уговорили, выпью кофе. У меня есть предложение по поводу вчерашних олухов.
— Клим, а раньше где ты был? Где было твое предложение? — с раздражением спросила Ксения Артемовна, вставая на ноги, которые почти отошли от стресса и могли ходить.
— Не хотите — не скажу, — обиделся Клим, положив пару ложек растворимого кофе в чашку и заливая горячей водой из чайника.
— Клим, у тебя отличная фигура! Давай поженимся! — воскликнула на одном дыхание Тамара, чтобы не успели ее прервать. — Это у меня идея, а не у тебя! Если мы поженимся, то те двое от нас отцепятся, не будут они преследовать семейную пару. Я подслушала один их разговор. Ксения Артемовна, соглашайтесь на нашу свадьбу, сразу получите дополнительных наследников, а преследователи уйдут от Вас к другим!
— Тамара, если все будет так, как ты говоришь, то я согласна, — приободрилась от идеи о свободе от преследователей Ксения Артемовна.
— Меня женили! — с пафосом воскликнул Клим. — А я согласен, человеком буду, а не Вашим служащим, — и залпом выпил кофе из кружки, словно это пиво.
— Кстати, мой багаж у ваших соседей, я ждала результата переговоров. Я за ним пойду, а ты, Клим, изобрази счастливого мужа, когда мы возьмем мои чемоданы.
И она выскочила в дверь в джинсах и тонком свитере.
Через минут пять Тамара появилась с сумкой, а за ней шел нагруженный большими сумками Клим.
Ксения Артемовна величественно показала на второй этаж:
— Тамара, весь второй этаж ваш, а если Катерина вернется, то мы придумаем выход из ситуации.
Тамара хлопнула в ладоши и побежала по лестнице на второй этаж, за ней пошел Клим. Вскоре он вернулся, взял сумки и отнес их на второй этаж. К столу подошла домработница, посмотрела на чашки и стала их составлять на поднос и как-то незаметно вытерла стол. Ксения Артемовна осталась одна за столом. Она подумала, что с Тамарой ей жить проще, чем с Катериной.
Прохор имел собственную семью. В его округе дома стояли разнокалиберные, их высота зависела от времени возведения. Ближе к центральным дорогам дома были умеренно грязные. Чем дальше от дорог стояли дома, тем они были чище.
Я не жила рядом с дорогой, мой дом находился в двух домах от дороги, то есть недалеко от дорожной магистрали. Я была городской жительницей и умела перемещаться в пространстве на всех видах городского транспорта.
У Прохора были мать, отец и бабушка неопределенного возраста. У них была трехкомнатная квартира в десятиэтажном доме из больших белых кирпичей. Они жили на последнем этаже, сверху над домом располагалась надстройка непонятно зачем, видимо, это задумка архитектора.
Отец Прохора, более известный как Кирилл Дмитриевич Фен, был большим тружеником. Он сделал лестницу из своей квартиры на чердак. На огромном чердаке были видны трубы различного назначения. Минуя трубы, он возвел стены, выкрасил их снаружи в белый цвет и нагородил еще три комнаты. Конечно, при первой проверке их могли аннулировать, но до этого момента можно было пожить в нормальной обстановке, не утруждая семью своим частым присутствием. Теперь у семьи получилось шесть комнат. Это уже намного лучше, да еще плюс кухня.
Короче, пять спальных комнат плюс одна общая комната, из которой лестница шла на чердачный этаж. В общей комнате поставили диван на троих, два кресла и длинный низкий стол. На стене повесили длинный плазменный экран телевизора. В стене между кухней и комнатой пробурили небольшое окно, по которому туда и сюда ходил сервированный стол, что позволяло есть в общей комнате и не усложнять своим присутствием обстановку на кухне. Готовили на кухне мама и бабушка Прохора.
Прохор — молодой человек. Рост у него где-то 180 см. Плечи широкие, ноги длинные, глаза серые, волосы русые. Характер нордический. Младшие члены семьи во все времена считали, что они умнее старшего поколения, поэтому старшие вздрагивали от едких замечаний Прохора. Но все по порядку. Прохор учился в университете.
Отец семейства — Кирилл Фен, ростом 178 см, плечи шире нижней части тела, руки натруженные, пальцы на руках крупные. Волосы зачесаны назад, длина волос не больше 6 см. Мать семейства — Людмила Ивановна, ее рост 167см, возраст 40 лет. Бабушка была ростом 155см.
Людмилу Ивановну съедала тоска, сын вырос и развлекался сам по себе либо за счет ее нервов. Он слушал такую матерную музыку при своей внешней интеллигентности, что не только уши вяли, но и мозги усыхали. Музыка Прохора звучала на полную мощность, одну и ту же песню он слушал по несколько раз и подпевал. Речитативные песни крутились под самодельные клипы и вызывали нервные спазмы.
Людмила Ивановна задумалась: а виновата ли в этом музыка? Модные ритмы со странной рифмой раздражали ее до бешенства. Она послала проклятье на экран с такой ненавистью, что Прохор крикнул:
— Не смей проклинать моих друзей!
— Выключи! — выдавила из себя Людмила Ивановна.
Рядом бегали две собаки, создавая суету. Кобелю было два года, его будущей партнерше только два месяца. Эта красивая собачка задирала взрослого пса, и он не выдержал — ударил лапой по мордашке собачки.
Людмила достала остатки твердой колбасы, разрезала на две неравные части и отдала собакам за домашний цирк. Они успокоились, легли с двух сторон от нее и задремали.
Кирилл Фен в последнее время постоянно жил на даче и Людмиле Ивановне не докучал, он ее вовсе не замечал. Мать Кирилла пасла его на даче вместе с козой и поила козьим молочком. Оставался дома Прохор, но он так увлекся девушкой Катериной, что мать в упор не видел и ее к себе в комнату не пускал.
В доме наступила временная тишина. Людмила Ивановна включила телевизор в общей комнате и стала смотреть сериал, но просмотреть всю серию она не смогла. Ей захотелось пойти в обувной магазин и купить новые туфли. Для чего они ей нужны, она не знала, но захотела обновить обувь. Она переключила программу, в которой красили волосы, захотелось пойти и купить новую краску для волос. Она взяла и выключила плоский экран. Это было самое худшее состояние, сопровождающееся полной безысходностью.
Взгляд ее упал на усохшие букеты цветов, выбрасывать их у нее не было желания. Она была пустая, без положительных эмоций. Она стала рассматривать обстановку вокруг себя, но что-либо делать ей не хотелось. Вдруг она ощутила зов бедняка. Он звал ее с того света. Возникло ощущение, что его душа в этой комнате. Это было ужасно! Дома не было никого! Была только зовущая душа умершего любимого человека. Да, она его любила! Со всеми его достоинствами и недостатками. Она знала секрет счастья: между удачными свиданиями обязательно должна была быть нейтральная полоса отчуждения. А теперь у нее была только эта полоса, но она не обещала приятной встречи.
Руки у Людмилы Ивановны мелко завибрировали. Она посмотрела на руки, внешне они были спокойны, а изнутри их трясло. Состояние нервного напряжения нарастало. Психоз готов был вырваться наружу, ей хотелось заголосить. И она завыла, протяжно и неистово, и резко прекратила вой.
Людмила Ивановна вышла на балкон, лето окутало ее теплом. Пролетел голубь. Мимо капнула вода с верхнего этажа. Она села в кресло, взяла отложенную книгу, стала читать.
В дверь позвонили.
Я пришла к Прохору с капельками слез в глазах.
— Что случилось? — спросила Людмила Ивановна.
— Не знаю, я устала быть никем и нигде, — тихо пролепетала я.
— Проходи на балкон. Поговорим, — предложила Людмила Ивановна.
Мы сели в два кресла в окружении цветущей герани.
— Людмила Ивановна, а что говорить? Я живу у вас никем. Тетя Ксения сорвала меня с моей квартиры, а ваш Прохор не дает в нее вернуться. Жить у тетушки я не могу, с ней живет двоюродная сестра с новым мужем. Я никому не нужна, — и я заревела в полный голос, навзрыд.
— Катерина, а какой сегодня день недели?
— Вы про его плащ? Так это шутки Прохора. Сильно придуманная ложь. Я все придумала. А я не умею постоянно выдумывать подвиги, чтобы ему было со мной интересно! Не могу! — и я нервно всхлипнула. — Нет, его тщеславие границ не имеет! — вскрикнула я.
— Я верю тебе. Его отец тоже хочет от меня того, чего во мне нет и быть не может.
— Но у вас есть сын! Вы привыкли друг к другу!
— Если ты заметила, то Кирилл Фен живет постоянно на даче, там и развлекается. Он в отставке по возрасту, еще не наигрался и свободой не надышался.
— Что мне делать? Я хочу быть собой. Мне надо уехать от вас. Я поеду в свою квартиру, давно я там не была, тетушка за квартиру платила, я дома почти год не была.
— Что мне Прохору сказать?
— Что я улетела на остров в океане, это последняя наша шутка. У тети Ксении на самом деле есть нефтяная платформа в ста километрах от берега. Кстати, там сейчас находится Прохор, я от него одна улетела на вертолете.
— Катерина, заметь, ваша жизнь полна чудес и без фантазий. Не возражай мне. Хочешь уехать домой — уезжай.
Я поднялась наверх, собрала вещи, помахала пальцами и вышла из квартиры. Людмила Ивановна неожиданно для себя почувствовала легкость. Собаки проснулись и стали бегать мимо нее туда-сюда. Она улыбнулась себе любимой и приступила к уборке квартиры.
В дачном поселке жизнь шла с местной скоростью. Кирилл Фен зашел в дом бывшего изобретателя. Помещение, опутанное проводами, не вызывало ощущения жилого дома. Хозяина похоронили, его смерть была официально оформлена. С ним Кирилл Фен пошутил, но еще больше он пошутил над Людмилой Ивановной. Она находилась в шоке, в подвешенном состоянии и от взаимной ревности на похороны бедняка изобретателя не приходила.
Кирилл Фен был зол на жену. Она выводила его из себя любовью к бедному изобретателю. Он и решил убрать бедняка с дороги. Он редко жил дома, пока служил в армии, вернувшись в дом, не мог найти себе места. А его место было элементарно занято. Устроил он обычную перестрелку у пруда, куда дачники особо не ходили. Женщинам он сказал, что изобретатель случайно погиб. Не нравилась ему такая ложь, но так получилось.
Хотя изобретатель в принципе не мог быть бедным из-за богатого духовного мира. Чудовищная ложь стоила Кириллу Фену денег, а теперь он бродил среди проводов в доме изобретателя и искал вчерашний день. Ему захотелось уехать далеко и надолго. В его душе не было ни любви, ни ревности.
На бугорке сидел Борт, охранник дачного поселка. Перед ним поблескивал маленький пруд, затянутый илом и тиной. Кружились деловитые комары. Виднелся маленький домик, рядом с которым паслась коза. Чуть в стороне находился элитный дачный поселок.
Борт вел наблюдение за окрестностью, и думал. У полковника была сестра Галя, у сестры не стало мужа по имени Ефим... Бывают общительные люди и необщительные, а Ефим был общительный молодой человек, его день рождение был святым для многих людей. Все считали своим прямым долгом поздравить Ефима. Но кому-то это могло не нравиться. К Ефиму в дом тянулись и молодые люди, и девушки, и люди чуть постарше. Об этом Борт знал от не менее общительной Гали, от нее же он узнал, что Людмила Ивановна любила Ефима, а что тянуть такую новость? Людмила Ивановна была женой полковника. Дальше можно не и не напрягаться, все и так понятно, почему с этого света на тот ушел общительный молодой человек с кратким именем Ефим.
Так да ни так, а на свете жил бедняк, и жил он в старом, деревянном доме, на окраине дачного поселка, где стояла и не падала приличная дача полковника, с неплохими финансовыми запасами. Бедняку богатые соседи были безразличны, он тут жил с рождения, а эти понаехали, понастроили. Привык к соседству бедняк, но к нему не привыкли дачники, он не вязался с их образом жизни, опять же козу держал. Хотя, что греха таить, тонкую тропку дачники протоптали к бедняцкой козе. И бедняк стал богаче от денег от соседей. Но это уже не в тему.
Ефим у бедняка козье молоко не покупал... Эту информацию Борт знал. На пригорке, напротив дома бедняка продолжал сидеть дачный охранник. Он смотрел на дом, рядом с которым ходила коза. Он отмахивался от комаров и думал об убийстве Ефима, которое произошла на не вверенной ему территории. Дачники грозились лишить его оплаты, если он не успокоит страсти и страх дачников. Этого Борт не понимал.
И угораздило Ефима приехать к полковнику Кириллу Фену! Охранник знал Ефима лично, да и кто его не знал? Его знал весь дачный поселок... Очаровательный молодой человек, просто обаятельный. К нему люди липли, как комары к охраннику на пригорке. Борт посмотрел на пруд, заросший тиной. Вот буржуи, дома построили, а ничейный пруд лень почистить, а на берегах этого пруда и зарождаются эти кусачие создания - комары. Охранник прибил три комара на собственной шее, и хотел уже покинуть пост наблюдения, да заметил движение на территории дома бедняка. Он пригнулся и растянулся, словно загорает, а сам стал смотреть сквозь траву за хибарой, расположенной за старым штакетником.
Над штакетником возвышались две фигуры: полковника и бедняка. Один большой и крепкий, второй худой и согнутый, словно сам не пил молоко своей козы. Они разговаривали и размахивали руками так, что коза и та с них глаз не сводила. Охранник слышал крики, но не слышал самих слов, о чем не очень и жалел, он понял главное, что они лично знакомы. А Ефим точно знал полковника, но неизвестно знал ли он владельца козы - бедняка.
К чему все эти мысли у охранника? Дело в том, что труп Ефима был обнаружен у пруда, рядом с тем местом, где в данный момент находился охранник и пытался представить сеть событий минувшего выходного дня. Охраннику дачного поселка нужна была эта работа, и он очень хотел разгадать загадку с большим числом неизвестных.
Бедняк остался стоять у калитки, а полковник пошел к своей даче. Навстречу ему уже шла его сестра Галя. Они остановились на тропе и стали бурно объясняться. Дальнейшее охранник не видел, по той причине, что почувствовал чье-то дыхание. Он повернул голову и увидел козу, она ходила вокруг него, точно он съел ее траву, или примял, и произносила бе-бе...
Охранник вынужден был подняться с належанного места. И тут же услышал смех хозяина козы, тот незаметно подошел к нему.
- Привет, Борт! - сказал бедняк. - Чего лежишь в одежде? Зеленым станешь.
- Отдыхаю.
- Оно и видно. Нет, ты тут за мной следишь, все пытаешься узнать, кто Ефима приголубил. Так я вот, что тебе скажу: коза не виновата! Коза Ефима не убивала. А остальное сам узнаешь, если сможешь, а я лично ничего не знаю, никого не видел.
Борт понял, что его гонят, и что этот мужичок все знает, но ему чем-то рот прикрыли. Да и ему все это даром не надо знать, если бы не грозили оставить его труд без оплаты. Он поднялся и пошел в сторону дач, но резко остановился, оглянулся и увидел, как мужик нагнулся и поднял из травы ни много, ни мало, а пистолет.
Охраннику вновь захотелось спрятаться, ну хоть за травинку что ли, но он стоял на поляне между дачами и домом коза держателя. На его счастье, на этой поляне лежало два срубленных дерева, он и рухнул за одно дерево. И услышал выстрел, он высунул голову из-за дерева и увидел настоящий бой: полковник стрелял в бедняка. А бедняк в полковника. Гали рядом с ним не было. Но все происходящее походило на дуэль. А коза еще громче запричитала бе-бе. Это рядом с ней упал ее хозяин.
Бравый охранник коснулся кобуры из-под личного пистолета. Оружия при нем не оказалось. Теперь он был вынужден изображать третье бревно, и вести наблюдения. У дуэли оказалось два сторонних наблюдателя: охранник и коза, стоящая над головой лежащего хозяина. Полковник оказался настоящим и покинул место происшествия на своих двоих.
Охранник встал и услышал выстрел, в его бревно врезалась пуля. Он пошатнулся, не зная, что ему дальше делать и ему страшно расхотелось здесь работать, и деньги его уже не прельщали, хотелось просто жить, и без выстрелов в баррикады.
- Сюда ползи, - услышал охранник женский голос, и увидел Галю, лежащую за вторым деревом.
Охранник нагнулся, и вытянулся на траве, ползя на женский голос. Они оба расположились за вторым стволом, более крупного размера.
- Борт, ты не бойся, это они холостыми патронами развлекаются, - сказала спокойная Галя.
- Но хозяин козы лежит, а Ваш муж Ефим убит.
- А ты сюда ходил в разведку? - спросила спокойно Галя.
- А тебе Ефима не жалко? А меня из-за его убийства хотят наказать.
- Кого-то наказать надо, и тебя наказать легче всего, но не за что.
- Лучше я отсюда уйду, - пробубнил охранник.
- Нет, ты прошел проверку боем, теперь ты наш человек. Просто у моего брата полковника есть хобби, он любит стрелять.
- И он убивает твоих мужей? - ехидно спросил Борт.
- Это ты хватил, Ефим мой единственный муж, лучше его на свете мужиков нет.
- Хочешь сказать, что мужиков после смерти твоего Ефима не осталось?
- Я не говорила, что Ефим убит. Он жив.
Борт от неожиданности сел:
С чего он жив, если его труп найден у этого пруда в последний выходной день?
- Не пори ерунду. В прошлый выходной отмечали день рожденья Ефима, немного перебрали, немного постреляли, но все остались живы, как всегда.
Борт посмотрел на женщину и решил, что она не в своем уме от горя, хотя внешне она выглядела вполне адекватно. Она не стала спорить, а встала и пошла в сторону полковника. Он сел на бревно, но тут же поднялся и пошел посмотреть на бедняка с козой.
Мужчина лежал, коза бродила рядом, словно была привязана к хозяину веревкой. Комары кружились, на лоб мужчины садились мухи, но он их не отгонял. Крови не было видно, но дыхания тоже не чувствовалось. Охранник взял в свою руку, руку мужчины, пульс он не уловил. Ему захотелось завыть волком, но луны на небе еще не было.
Борт посмотрел в сторону дачного поселка, там царила величественная тишина. Полковника и Гали не было видно. Ему захотелось элементарно набрать 02 и 03, но эти услуги в данной местности практически отсутствовали. Теоретически они были, но далеко. В старых деревушках всегда есть бабки на такой случай, но здесь старых домов не осталась, кроме этого, вмиг осиротевшего.
Коза паслась рядом и чувств не выражала, кроме бе-бе. Борту пришла в голову мысль, что козу пора доить. Коза поняла его мысли и согласно кивнула головой. Охранник взял козу за веревку и повел ее к дому. Доить коров ему еще не приходилось, но ее вымя требовало вмешательства извне. Она поила своим молоком всех желающих из поселка.
К моменту дойки со стороны дач подошла пожилая женщина, она увидела Борта, пытающегося доить козу, засмеялась и предложила свои услуги. Борт тут же вскочил на ноги и отдал козу женщине, в которой узнал мать полковника, сказав, что ее хозяин задерживается, и просил подоить козу.
А сам быстрым шагом пошел к поселку, но дойти до него ему вновь не удалось. Навстречу шла жена полковника Людмила Ивановна и несла букет цветов к тому месту, где лежал второй труп за одну неделю.
Этого Борт допустить не мог, он остановил женщину с цветами и спросил:
- Вы к пруду едете? Там сегодня травили комаров, чтобы они не размножались и хождение в данном районе запрещено.
- Нет, так нет, - сказала Людмила Ивановна и повернулась лицом к дачному поселку.
Борт шел рядом с Галей, пытаясь задать вопрос по поводу Ефима, но она отмалчивалась, и диалог с охранником не поддерживала. А ему хотелось одного: сесть в проходящую электричку и уехать подальше от этих мест. Но врожденная честность и чувство ответственности не позволили ему побежать в сторону железнодорожной станции.
Борт пошел в маленькую амбулаторию, небольшой оплот медицины в данной местности и пригласил фельдшера к трупу. По дороге он рассказал, что проходил мимо пруда и заметил козу, рядом с лежащим на земле человеком. Надо бы зафиксировать смерть человека. Женщина оказалась словоохотливой и сказала, что в прошлый выходной на этом месте тоже был найден труп человека по имени Ефим. Борт на это ответил, что жена Ефима утверждает, что он жив.
Фельдшер посмотрела в глаза охраннику:
- Это вам Галя сказала, что Ефим жив? Она наговорит.
- Тогда объясните мне, что здесь происходит? Почему люди гибнут, и никто никого не ищет?
- Ой, е, е... - пробормотала про себя женщина и добавила, - а мне, зачем знать лишнее? Мне хватает других проблем.
Борт подумал, что тут ни у кого ничего ему не узнать. Они подошли к пруду. Труп хозяина козы лежал на месте. Фельдшер посмотрела на мужчину, на глазах у нее навернулись слезы.
- Это мой бывший, теперь еще и покойный муж, - тихо проговорила женщина.
- А почему вы не говорите, что он жив? Да объясните мне хоть что-нибудь! - в сердцах воскликнул Борт.
- Хорошо. Полковник любил пострелять, ох любил, причем он не любил стрелять в стенды и тарелочки, ему живые мишени подавай. Мой-то олух и согласился быть живой мишенью, ему за это еще в прошлом году козу подарили. Полковник стрелял холостыми и не в самого человека, а поверх его головы, словно на голове человека яблоко еще лежит. Это мне он рассказывал, - и она показала рукой на труп.
- Тогда почему пастух козы умер?
- Сердце не выдержало, со страха умер, я его об этом давно предупреждала.
- Так, если пастух умер от страха, то где Ефим?
- Борт, ведь тебя так зовут? Нас тут мало, я всех по именам знаю, забудь ты все, как страшный сон.
- Но Галя говорит...
- Галя она наговорит. Нет Ефима, и его убил далеко не полковник.
У Борта от удивления глаза раскрылись так, что в них мошка залетела, и он стал ее доставать. Но фельдшер с этим справилась быстрее. Борт поморгал ресницами, смахнул слезу.
- А кто?
- А сам догадаться не можешь?
- Нет. Я знаю, что у них был любовный квадрат и больше ничего. Потом я видел, что пастух поднял в траве пистолет. И они стреляли с полковником друг в друга, как дуэлянты.
- О, уже ближе. У них тут ни квадрат был и не треугольник, а звезда. Пастуху моему Людмила Ивановна нравилась, это он в чистом пруду тину развел, в честь нее. Удивился? А я нет. Это ты думаешь, что пастух бедняк, а ты был в его доме?
- Нет.
- Пойдем в дом, заодно на козу посмотрим.
Женщина, доившая козу, сидела на скамейке у штакетника. Она с улыбкой встретила фельдшера. Фельдшер завела козу в сарай и закрыла. И все втроем зашли в дом. Внутри дом был опутан проводами. Кругом валялись обрезки металла и проводов, откусанные от элементов объемного монтажа кусочки выводов. Валялись зеленые платы, стояли странные приборы. Хаос был первозданный, без женского вмешательства.
- Борт, теперь вы поняли, почему мы вместе не жили?
- Я понял, но не понял почему...
- Не продолжайте, знакомьтесь, это мать полковника, Анна Григорьевна.
Борт посмотрел на пожилую женщину, недавно доившую козу, и нашел нечто общее между ней и Кирой.
- Пастух был заслуженным изобретателем в старые времена. Он интересный собеседник и Людмила Ивановна приходила сюда, чтобы с ним поговорить. Это не нравилось полковнику и Ефиму, и длилось пару лет. Полковник и придумал эту стрельбу, чтобы разрядить душу свою и пистолет одновременно, холостыми патронами. А Ефим был более прямолинейный и лез к пастуху - изобретателю с ревностью.
Анна Григорьевна села на табурет и почти не слушала слова фельдшера.
Зато Борт, предчувствую развязку событий, весь напрягся.
- Я ничего не придумываю, - сказала фельдшер, мне Галя все рассказала. Она говорила, что Ефим со всеми всегда был обаятельный, но всегда имел одного врага, с которым душу отводил. Он специально приезжал к полковнику на дачу. Потом шел на пруд к пастуху и изводил его издевательствами. Пастух терпел это пару лет, да не выдержал, когда увидел Ефима и Людмилу Ивановну, гуляющих у пруда. Решил бывший изобретатель отмстить насмешнику. Он получил в подарок от полковника уже в этом году пистолет, и слегка изменил конструкцию пистолета. Результат - убитый Ефим, да так, что ни пули, ни гильзы. Он у меня взял ампулу с ядом, якобы комаров потравить у пруда, да сделал пулю по личному специальному заказу, и послал ее в Ефима.
Борт уже понял, что денег ему не видать, как своих ушей, если только в зеркале пруда с тиной. Он оставил женщин в доме и пошел к пруду. Он помнил, как пастух поднял пистолет. Борт медленно обходил берег, и ему повезло, он нашел пистолет под корягой. Действительно он был сильно изменен, и грубо переделан.
Рядом как из-под земли появился полковник Кирилл Фен:
- Борт, нашел улику против пастуха?
- Да.
- Да не волнуйся ты, пистолетов у нас было несколько. Только к Людмиле Ивановне не подходи.
- В пруду.
- Бе-бе, - поддержала разговор коза, выпущенная фельдшером из сарая.
Зимой я и Прохор приехали на его дачу. Я думала здесь непролазный снег, но дорога оказалась вполне сносной для зимней оттепели, было видно, что здесь чтят хорошие дороги и дорожки внутри дачных участков. Холод пронизывал двухэтажный домик. Прохор включил котел для обогрева, благо электричество к участку было подведено. Я пошла на кухню, обнаружила небольшие запасы еды, приготовила ужин из того, что было, да и по дороге мы прикупили продукты.
В холле стоял небольшой телевизор, мы сели на диван, еду поставили на столик. Поели. И потянулись друг к другу со всей страстью оторванных от окружающих людей. Свобода на звуки и чувства - главное достоинство дач.
Я встрепенулась, спросила про душ. Оказалось, что душ есть, надо только включить водогрейку. После водных процедур мы разместились на диване в холе, постелили белье, лежащее в шкафу.
Прохор уткнулся в мою шею, чувствуя мои запахи, потом обнял мое тело. Я запустила руки в его шевелюру, и легко путешествовала пальцами в его волосах, потом поцеловала шею. Он подключился к поцелуям и перехватил мои губы губами. Я приникла своим телом к его телу с упоительной для Прохора нежностью. Тела наши пришли в движение. Ненасытность от ощущений поглотила нас полностью. То он был наездником, то я становилась лягушкой царевной, то мы превращались в иероглиф, похожий на ножницы. Устав от наслаждения мы уснули.
Утром страх от преследования прошел. Я позвонила по сотовому телефону Ксении Артемовне, та взяла сотовый телефон со столика, посмотрела на имя 'Катерина', вращающиеся на экране.
- Ксения Артемовна, со мной все нормально. А вы как? Все здоровы?
- Катерина, у нас все хорошо, есть предложение: поживи в квартире своей матери.
- Я могу вернуться в свою квартиру, но тогда мне будет далеко ездить на учебу.
- Тебя переведут.
Я вытерла набежавшую слезу. Это заметил Прохор.
- Катерина, что случилось?
- Тетя Ксения предлагает от нее уехать, и вернуться туда, откуда я пришла, - и я залилась слезами. И, всхлипывая, добавила, - но я привыкла жить с ней! А дома я буду одна!
- А я? Ты меня в расчет не берешь? - спросил Прохор.
- Прохор, ты сам живешь в семье, вас и без меня много!
- А мы будем жить у тебя.
Я вытерла слезы, глаза заблестели, появилась улыбка. Я прильнула к Прохору, и мы вновь повалились на диван, довольные жизнью. За окном таял снег, вода текла из-под снега на асфальт и утекала по наклонной плоскости.
Я шла по строящейся улице, с одной стороны дома стояли лет 9, а с другой на месте снесенных деревянных домов возводили новые дома, с более дорогим фасадом. И это правильно, я невольно всматривалась в технологию строительного процесса. Мне было все интересно, и как получаются панели, прямо на стройке, и как облицуют дом кирпичами.
Я шла медленно и разглядывала кирпичи, а на меня сверху смотрели строители. Один молодой строитель стал передо мной на пятом этаже фортели выкидывать, я испугалась за него и пошла быстрее. Под ногами у меня хлюпала вода, тихо лежал снег, покрытый свежее выпавшей крупой. Низкое небо с проблесками голубизны внушало ощущение весны. Чувства уныния у меня не было, свежий почти весенний воздух радовал. Закрытые в честь воскресения магазины не удручали. Поток машин и автобусов не раздражал, он был значительно меньше, чем в рабочий день. Плакаты приглашали на выборы.
Рядом со мной шел Прохор и не замечал моих наблюдений за окружающим миром. Он просто перепрыгивал через лужи в снегу или обходил их по тающим сугробам. Его сиреневый плащ вместо рюкзака висел за спиной.
Один из рабочих, тот, что загляделся на Катерину, оступился и полетел вниз, мимо металлических стоек, окружавших место работы строителей.
Прохор, шестым чувством почувствовал неприятность, нажал на сиреневую кнопку, падение строителя замедлилось, за спиной у него развернулись сиреневые крылья, и он в долю секунды подхватил на уровне второго этажа, падающего человека. Строители со всех домов смотрели на сиреневую птицу, которая подхватила парня строителя и поставила его на землю, и тут же исчезла.
Я с восторгом наблюдала за подвигом любимого человека, который уже стоял рядом со мной, а сиреневый плащ исчезал за его спиной медленно, но верно. Я трогательно поцеловала спасателя, и мы через два шага сели в проходящий автобус.
Мы приехали в квартиру Прохора, так он решил, что некоторое время мы поживем с его родственниками. Людмила Ивановна искренне обрадовалась возвращению сына и подруги, и была рада нашему союзу. А меня мучило новое желание, я захотела ни много, ни мало, а плащ сиреневый в личное пользование. Мне не хотелось ни с кем общаться, даже с Людмилой Ивановной. Она попросила повторить меня, как Прохор был Сиреневым Богом на стройке. А после этого у него остался Сиреневый плащ, действующий по воскресеньям.
Я поднялась по лестнице в комнату Прохора, где уже лежал сиреневый плащ. Я попыталась взять его в руки, но плащ, словно, мяч подпрыгнул, и лег на шкаф. Это меня заинтересовало, но не отпугнуло. Я села на постель и стала смотреть на плащ. А плащ от моего внимания стал излучать семь цветов радуги по очереди. Над шкафом засеяла радуга.
Красный луч попал в мой глаз, и я медленно, но верно превратилась в диву в красной мантии. Я сидела по центу постели Прохора, скрестив ноги и выставив руки, по типу тюльпана. Радуга над шкафом исчезла, в комнате царил красный цвет.
В комнату зашла Людмила Ивановна, она посмотрела на меня и не очень удивилась:
- Катерина, ты Красная Богиня Вечерней Зари?
- Я - Красная Богиня Солнца!
- Завернула, важно выйти из этой ситуации без потерь. У нас есть красная соль, можно полежать в ванне и немного прийти в себя.
- Служите мне, и я Вас отблагодарю! - величественно произнесла я.
- Да уж ладно, налью я для тебя воду в ванну и насыплю красную соль клубнички.
Я вошла в ванную комнату, повесила красную мантию, разделась и легла в ванну с красной пеной. Я с наслаждением лежала за красной занавеской и крутила ногой с красным маникюром, соль действительно меня немного успокоила, и утвердила мою веру в то, что я Красная Богиня. Мыслей в голове практически не было, я расслабилась. Красное облачко закрутилось перед моим лицом, я встала и почувствовала необыкновенную легкость, вода с моего тела сама испарилась, я надела на голое тело красную мантию вместо халата и вышла из ванной комнаты.
Я несла в себе божественную красоту. Отец и мать, Прохора, сидевшие в общей комнате у телевизора, удивленно посмотрели на меня и почтительно наклонили голову, когда я мимо них прошла к лестнице на чердачный этаж. Кирилл Фен и слова не мог вымолвить, он только схватил руку Людмилы Ивановны и сжал ее.
Прохор лежал на своей постели в полудреме. От красного свечения, исходящего от Катерины, он приоткрыл глаза. Перед ним стояла божественная девушка, в красном халате, облегающем ее фигуру, без признаков выступов от нижнего белья. Он откинул одеяло, приглашая Катерину к себе.
Я не двинулась с места. Глаза мои блуждали по телу Прохора в полоске одежды:
- Нет, мне нужно красное, атласное постельное белье.
Прохор вспомнил, что родителям подарили комплект именно такого постельного белья, и оно лежит у них в шкафу. Он встал и пошел за бельем.
Я села в красное кресло, которое до моего похода в ванную комнату отсутствовало, эта Людмила Ивановна предусмотрительно принесла его из своей комнаты и теперь стояла на пороге, она видела, что Прохор из комнаты вышел.
- Людмила Ивановна, Ваш сын сегодня спас строителя.
- Он это может. А с тобой, что произошло?
- Мне в глаз попал красный луч со шкафа, где лежит сиреневая мантия.
- Это опасно, ты можешь зазнаться, и ничего хорошего из этого не будет.
- Я была немного готова к этому, после Вашего рассказа о Прохоре. Что мне делать? Мне очень хочется повелевать Вами, я еле сдерживаюсь.
- Прохора, ты уже послала за красным, постельным бельем. Он принесет белье, ты его заставишь надеть красные плавки.
- Откуда Вы все знаете? Бред какой-то.
- Я живу в этой квартире.
- Чем все кончится?
- Этого никто не знает, но быть твоей слугой мне не хочется, можешь пойти другим путем и делать добро людям сама. У тебя есть красная мантия, она обладает одной возможностью: по понедельникам ты можешь совершать одно доброе дело, пожалуй и все. Но можешь войти в раж...
А я вспомнила одну историю, которой раньше не предавала особого значения.
В своей комнате в дачном поселке страдал Прохор, его съедала тоска от одиночества, ему было и скучно, и грустно. Он посмотрел на улицу. В памяти всплыло милое лицо Катерины. Вот кого он хотел видеть! А захочет ли она его увидеть?
Я в этот момент повернула невольно голову к окну, в моей памяти возник облик Прохора, мне интуитивно захотелось его увидеть. За дверью послышались крики и редкие выстрелы, я вся сжалась от невольного страха, потом оглянулась вокруг себя с мыслью спрятаться, но услышала приближающиеся шаги, мужские голоса. Кто-то тряс мою дверь. Мне показалось, что эти голоса я уже слышала.
— Катерина, дверь открой, все равно выломают, — громко сказала Тамара.
Я последним взглядом окинула комнату, посмотрела наверх и увидела нечто похожее на люк. Раньше я думала, что это обрамление для светильников, расположенных в разных местах потолка.
— Тамара, секунду подожди, халат наброшу! — крикнула я и нажала на выключатель странной лампы.
Мгновенно в потолке открылся люк, из него вывалилась лестница. Я полезла по лестнице на чердак и закрыла за собой люк, уже слыша, что дверь стали ломать. Я оказалась на весьма приличном чердаке, но меня теперь волновал вопрос личной безопасности. Я невольно вспомнила, где слышала эти голоса: в квартире тетушки, но легче от этого стало.
С чердака надо было уходить. Я выглянула на улицу, открыв дверцы с чердака на крышу. Стоило мне показаться в открытом окне, как я попала в мужские руки. Крепкие мужские руки подхватили меня и перенесли по чердачному балкону в другую комнату. Я удивленно посмотрела на Прохора.
— Спасибо, Прохор, что спас. Мне надо убежать подальше от этой дачи.
— Не волнуйся, прорвемся, держись за меня и верь мне! Катерина, машина моя недалеко стоит. Я приехал на машине на дачу, а потом решил посмотреть на твои окна с чердачного балкона, но заметил твое испуганное лицо на крыше.
— Отличное решение для моего спасения! — проговорила я, подходя к знакомому форду. — Понимаешь, Прохор, волшебный плащ действует только по воскресениям, завтра ты бы уже не смог мне помочь.
— Кому ты это говоришь? У меня волшебный плащ! В нем используется непонятная энергия! Понимаешь, я пытался понять, что и как устроено в плаще, но он, как кокон, закрывается в ночь с воскресения на понедельник. Вернешь мне плащ при случае.
— Не объясняй, вероятно, ты владеешь одним из чудес света. А почему нет! — Я повеселела, но вдруг нахмурилась. — Прохор, я боюсь несуразицы, которая последнее время со мной происходит. Боюсь возвращаться на дачу к тетке!
— Нормальная реакция, поедем ко мне домой, на чердак. Я там один живу. Кстати, у плаща была рубиновая брошка, она управляла плащом. Ее следы потеряны.
— До того, как ко мне стали стучаться в комнату, я слышала выстрелы, а до них я думала о тебе. Что касается брошки, я о ней слышала от своей мамы.
— Ой, Катерина, а я о тебе думал. Но чтобы не попасть в суп к налетчикам, предлагаю тебе пожить у меня. Отец хорошо придумал комнаты на чердаке, над ним насмехались, а он сделал. Я не думаю, что у твоей мамы нужная мне рубиновая брошь, хотя с такой тетушкой, как у тебя, возможно все.
— А Кирилл Фен сам, что ли, делал? Темнишь, Прохор. Комнаты по кирпичику выложили солдаты, мне Людмила Ивановна говорила.
— Держи ее дома, всех продаст, — пробурчал Прохор. — Ладно, так оно и было, мой отец — Кирилл Фен, вот он и использовал солдат в мирных целях, с пользой для себя и для общества.
— А мой второй отец — декан факультета, и он перетянул меня в свой университет, и под его крылом учиться легко и приятно. И оценки у меня выше, чем раньше.
— Если честно, то солдаты нам дачу построили и все пристройки. Хочешь, пойдем в пристройку, посмотришь, как солдаты умеют трудиться. И дачка не хуже, чем у твоей тетки, и заборчик каменный.
— Все хорошо и без фантастики. Но как быть с моими преследователями? — спросила я, снимая с себя обычный плащ, который мы случайно или нарочно наделили сказочными свойствами.
— Так, идем в пристройку, — сказал Прохор утвердительно.
Мы сидели и слушали новости.
— Прохор, знаешь, что меня волнует? Вот ты носишься с плащом, человек-паук — с паутиной, очень много летающих героев развелось и монстров, а потом люди из окон прыгают. Послушай, что в новостях говорят. Студенты из окон во время пожара прыгали. А с пожара бегут туда, где дыма нет и огня. В этом месте пожарники не договорились с криминальными структурами. Обычные металлические лестницы с земли и до чердака. Пожарные лестницы. Но их часто используют не по назначению. А по поводу летающих пауков и птиц — так ведь надо сказку от жизни отличать.
Вечером в комнату вошел Прохор с комплектом великолепного постельного белья. Я боролась с желанием послать его куда подальше, потом у меня возникла мысль, что мы равны! Мы легли в прекрасную постель, укрылись одеялом.
Он быстро понял, что легли вдвоем, но еще быстрее понял, что ее в постели нет. Он откинул одеяло в пододеяльнике: на постели лежала мантия, но без Катерины.
Я вылетела из постели, оставив в ней халат, пролетев некоторое время невидимкой, я оказалась летящей в ступе по типу ракеты. Я лежала в странной кабине, обитой изнутри зеленым шелком, приборов никаких я не видела, но прекрасно ощущала полет. Я летела в неизвестном направлении, но теперь моя скорость была раз в сто больше, чем в ступе. Я летела недолго, но быстро, на чем я летела, я не понимала, но чувство страха отсутствовало.
Ступа-ракета приземлилась на берегу моря. Я не успела ничего понять, как створки ракеты открылись. Я вышла на песок в комбинезоне и увидела странное плавательное судно. Людей рядом не было. Красный катер с закрытой палубой качался на волнах. Катер дал задний ход, в нем открылись двери. Я зашла внутрь красного катера. Двери за мной захлопнулись. Я села в единственное кресло.
Катер полетел по волнам. Я увидела корабль, но катер пролетел дальше красной стрелой. В холодных волнах моря были видны две мужские головы, они держались руками каждый за свой мяч. Из катера выдвинулась платформа, матросы легли на нее и вместе с платформой были подняты выше волны и задвинулись внутрь катера.
Я уловила, что мой катер спас двух человек, но как это получилось, я не осознала. Катер полетел к берегу. Два человека были доставлены на берег в сухой одежде. Мне дали на них посмотреть, чтобы я убедилась, что с людьми все нормально.
Сильным потоком воздуха меня засосало в ракету-ступу с небольшой кабиной. Теперь я летела сидя, красные шторы с окон были сдвинуты, я наблюдала в окно полет сквозь облака и полет вне облаков в ясном небе. По контурам земли я догадалась, что я находилась в районе Тихого океана, а теперь возвращалась домой, ракета зависла над крышей дома. Я сама вышла в открытый люк ракеты.
На крыше, огороженной по контуру, стоял стол. За столом сидели Ксения Артемовна с Тамарой и Людмила Ивановна. Одно место было пустое. Дамы улыбались, приветствуя меня. С чердака ленивой походкой вышел Прохор:
— Привет, Катерина! С почином тебя!
Я посмотрела на всех и поняла, что это не ее место.
Зато выслушала одну историю…
Сероглазая Ксения Артемовна родилась в сентябре 1907 года. Она росла в трудные для страны годы. Она была энергичной и способной девочкой, которая всегда хотела учиться в школе. Мать не разрешала ей учиться, но Ксения в школу ходила, училась хорошо, учительница ее любила. Она окончила 4 класса. С 13 лет она работала на железной дороге вместе с другими подростками. Они пропалывали железнодорожные пути и убирали вокруг рельсов, деньги она отдавала матери. Позже она работала на мельнице.
В 16 лет Ксения уехала в промышленный город, где через райком комсомола устроилась на работу. С первой получки она купила платье и хромовые ботики, и так была рада покупкам, что и не передать словами.
Ксения в 1920 году вступила в комсомол, а в 1928 году комсомольская ячейка передала ее в партию. Она была членом бюро комсомольской ячейки, и женским организатором. Комсомольцы ставили спектакли, и показывали их в деревнях. После спектаклей комсомольцы организовывали молодежные вечера с участием деревенской молодежи.
На одном из вечеров Ксения познакомилась с учителем Сергеем Гавриловичем. Они полюбили друг друга. Через некоторое время Сергей Гаврилович приехал и сделал Ксении Артемовне предложение. Девушка не отказала, она его очень любила. Он был добрый человек, культурный и с хорошей душой. Своей маме дочь ничего о предложении Сергея Гавриловича не сказала. Ксения была комсомолкой, выполняла много общественной работы, — все это ее матери не нравилось.
Мать считала ее непослушной дочкой. Она хотела отдать ее замуж за другого человека. Пришли сваты и выдали Ксению замуж. Счастья не было. Родилась дочь. Муж стал вести нетактичный образ жизни. Ксения решила от него уйти. Так началась ее жизнь матери одиночки, ей помогала ее мать.
Сергей Гаврилович не женился два года после ее замужества, ждал с ней встречи, но встреча не состоялась. Женился он без любви, счастлив не был.
Ксения вступила в партию большевиков.
А куда еще вступать красивой и интересной девушке? Братья Ксении всю ВОВ были на этой войне. Она видела разрушенные дома Ленинграда, окопы под Москвой и землянки партизан в брянских лесах. Она была ранена в Кронштадте, где была комиссаром...
Ксения Артемовна была выдвинута на работу в райком партии. Годы для страны были тяжелые: восстановление народного хозяйства, коллективизация. За свою жизнь она работала в райкоме, в парткоме, в политотделе МТС и в совхозе. Окончила она партийную школу. Работала там, куда ее партия посылала. Была исполнительна и аккуратна.
Ксения следила за учебой младших братьев Миши и Ивана, и за первыми их шагами на работе. На работе о них хорошо отзывались. Ксения работала и училась в Ленинграде до войны, но братьев из виду не упускала, посылала им посылки и деньги на жизнь и одежду.
В мирное время Ксения любила ездить в санаторий, расположенный на берегу моря, вероятно потому, что в войну она была комиссаром на флоте. Представьте на корабле комиссар — женщина. Ксения была ростом 165 сантиметров, с хорошей партийной подготовкой, что касается личных связей с моряками, они были исключены. Стрелять она умела из пистолета, который был всегда при ней.
В городе — острове моряков она жила и работала за два года до войны. Ей приходилось присутствовать при первом погружении подводной лодки. Конструктор подводной лодки, Сергей Сергеевич, часто просил ее помочь достать что-нибудь необходимое для подводной лодки. Капитаном подлодки был назначен капитан с ее крейсера, где она была комиссаром, — это незримо связывало их всех троих. Женщину на подводную лодку комиссаром не брали. Капитан был тайной любовью комиссара.
Ксении было немного за тридцать лет. Женщина с партийным стажем и карьерой, с неудачной семейной жизнью, ценила хорошее отношение капитана к ней. Конструктор Сергей Сергеевич ей просто нравился, и она ему помогала, как партийный работник. Подводная лодка встретила войну в плаванье, ей надо было вернуться в порт города-острова, и она вернулась. Команде корабля пришлось участвовать в наземных военных действиях, пока лодку ремонтировали после плавания. Ксения с капитаном встретилась раз, но в качестве медсестры. Ей пришлось стать медсестрой и пройти военные курсы подготовки.
Комиссаром Ксения была на линии фронта, на любовь время не оставалось, время было на военные действия корабля, и военные действия моряков в прибрежных районах. В результате сильных боев моряков с противником, она была тяжело ранена, и ее отправили в блокадный Ленинград. Позже Ксению переправили по дороге жизни в Медные горы. Ее отправили лечиться в тыл. То есть, тетя Ксения существовала на самом деле.