Отрывок 1, из повести «1932-ой, жестокий»
Кончалось лето 1932- го года...
Медленно огибая озеро Балхаш поезд, состоящий из вагонов для скота, именуемых в народе «теплушками», битком набитый голодающими со всей округи, нашедшими в себе силы добраться до ближайшей станции и всеми правдами и неправдами сумевшими попасть в состав, следовал в направлении китайской границы.
Гуландом тесно прижав к себе малышей, сидела в дальнем углу вагона прямо на голом, деревянном полу.
От сена, пропитанного мочой скота, который раньше перевозили в этих вагонах и застрявшего в щелях на полу, не осталось ни соломинки - всё уже было выковыряно и съедено людьми, бежавшими от голода.
Гуландом, отважная и решительная по своей натуре, пропускала мимо ушей тихий шепот окружающих об участившихся арестах сотрудниками НКВД на железной дороге, людей, подозреваемых в похищении и поедании маленьких детей, но тем не менее зорко следила за спутниками, не спуская взора со своих четверых сыновей, старшему из которых, Салиму, было уже 14 лет, а самый младший, Рашот, был еще семимесячным грудным младенцем.
Четвертые сутки они тряслись в этом вагоне из самого Ташкента, подолгу простаивая на всяческих разъездах, толкаясь и перебраниваясь с многочисленными желающими протиснуться в вагон на каждой станции.
Истощенные люди, которым удалось всё-таки, пристроится в вагоне, умирали прямо стоя и только слабые возгласы окружающих, раздававшиеся временами, обозначали что еще один человек не дожил до ближайшей станции.
Трое суток назад у Гуландом не стало молока и она с ужасом думала о судьбе своего младенца, который уже и не плакал, временами слабо посасывая тоненькими губёнками маленький кусочек бараньего курдючного сала, завернутого в чистую, мягкую ткань.
Она уже не помнила когда ела сама и чем кормила своих старших детей, голод и постоянное напряжение держали её в почти беспамятстве и только страх потерять детей не давал ей окончательно потерять сознание.
И надежда, словно свет в конце тоннеля, слабо сияющий впереди, вселяла в нее силы. «Скоро, скоро кончится этот грохочущий и трясущийся ад, не бесконечны же эти железные рельсы, нам бы только дожить до последней станции...»
Наконец, состав снизил скорость и в вагоне раздались, многократно повторяясь, тихие радостные возгласы: «Бахты, Бахты...»
Поезд судорожно дернулся и окончательно остановился. В открытые двери теплушек посыпались люди, часть из которых уже не могла найти в себе силы, чтобы подняться.
«Салим, не торопись» - негромко скомандовала Гуландом старшему сыну и крепко держа за руку четырехлетнего Камала, терпеливо ждала когда же, наконец опустеет вагон.
«Доехали... доехали... доехали...» - теперь уже радостно стучало в голове.
Они осторожно спустились на землю и отошли в сторону от железнодорожных путей, обходя тела обессиленных людей, лежащие повсюду на станции.
Гуландом не знала, что на станции их уже пятые сутки ожидают четверо крепких молодых людей, посланных из Чаушека, мужем Юлдашем, для встречи и сопровождения домой, через границу.
И, впереди, на пути к дому, их ждало последнее испытание - граница...