Поезда пахнут по-особенному, да и настроение в них совсем другое. Кто хоть раз ездил – поймет, о чем я. Хорошо еще, если едешь в купе, там и спокойнее, и тише, и меньше вероятность, что тебе попадутся шумные соседи. Наверное. Не ездил ни разу в таком вагоне.
Я ездил на поезде раз в жизни – когда ехал сюда, в Москву. Теперь второй – уже в Мурманск. Предстоит путь в 1967 километров. И июньское «тепло» в 8-15 градусов.
Признаться, когда я со своим высоким ростом подхожу к входу в вагон, проводницы, чаще женщины крупного телосложения с массивным слоем косметики, с вопросом смотрят на мою фигуру, кривят ярко накрашенные губы. Неудивительно – боятся, наверное, что я не влезу. Помещусь, не переживайте.
В прошлый раз ездил в плацкарте. Стоит ли упоминать, что о мои ноги споткнулись ровно одиннадцать раз? Иногда добавляли к этому всякие некультурные словечки, которым здесь не место.
Поезда сближают людей. Есть в этом что-то такое, едва уловимое, едва ощутимое. Это возникает не тогда, когда всех понапихали, как сардин, в банку, а скорее когда все эти люди движутся к общей цели. Они могут быть настолько разными, что возникает вопрос: как они ужились все это время здесь? Бабули и дедули с многочисленными тюфяками впадают в ностальгию и рассказывают малышне, как было «в их время». Мамаши ищут по рассыпавшихся детей, играющих в прятки-догонялки всему вагону. Особо высокоинтеллектуальные личности давно засели на верхних койках с книгами и ноутбуками в руках. Их не видно и не слышно до конца. Мужики едят курицу из фольги и копченую рыбу, запивая чем-нибудь покрепче. Пахнет едой и людьми. Поезд отбивает ритм – тудум-тудум, тудум-тудум.
Если присмотреться, за окном пролетают в быстром вальсе деревья. Это все, что я могу сказать – на часах полночь, за окном темнота и только в отражении на окне, в приглушенном свете вижу свое лицо. Темные волосы уже достаточно отросли, образовав чуб на лбу. Широкие темные брови по сравнению с узким лицом кажутся чересчур большими. Глаза – большие, темные и уставшие – вопросительно глядят на меня.
Лежать, вытянув ноги, неудобно – то и дело приходится их сгибать во избежание недовольных слов в мой адрес, поэтому меняю положение, согнув их. Неудобно, но вполне терпимо.
Я задумался. Как меня встретят? И, если мне нужно во всем сознаться, как мне поступить? Собрать всех и объявить во всеуслышание «Это я ее чуть не убил!»? Да не, бред какой-то. А если по отдельности? Искать всех, кто так или иначе был к этому причастен? Ну вот, это уже больше похоже на правду.
Поворачиваюсь на бок, чтобы найти в рюкзаке блокнот. Старенький, потертый и много раз подлатанный, служит он мне верой и правдой вот уже сколько лет? Получается, что семь. Недавно в очередной раз относил его в ремонт, мастер поменял молнию – теперь он легко открывается, приятно поскрипывая.
Блокнот, ручка. Так. Составляю список.
1. Санек
2. Серый
3. Влад и Мотя
4. родители Клары (!!!)
5. опекуны
Моя рука замирает. Интересно, а если они уехали из города, опекуны? Столько разговоров было о том, что «вот Юрий окончит школу, и вот тогда». Только бы мне повезло, только бы я их застал! А что они ответят мне, узнав мое новое имя?
В вагоне было темно, душно и тихо, только иногда кто-то ходил в тамбур, кто-то за кипятком; то и дело слышался шелест воды по стенкам чьей-то кружки. Тени изредка скользили по узкому полу.
Откладываю вещи и сажусь на свою полку. Сон пропал окончательно. Просто я, как всегда, слишком много думаю.
Встаю, чтобы размять ноги. Мои попутчики уже спят: Тим, подложив под голову руку, свернулся, не укрываясь одеялом. Даже во сне он улыбался, смешно подергивая верхней губой, как будто отгонял мошкару. Волосы растрепались по подушке, образовав ореол. На верхней полке, над Тимом, крепким сном спит Клара. Укутавшись одеялом, легла на левый бок. Аккуратно смотрю на правый висок. Шрам, вот он. Моих рук дело. Я и не замечал, что в этом месте кость ее черепа немного уходит вглубь, образуя едва заметную ямку, вокруг которой кожа чуть темная. Казалось бы, обычная ледышка подвернулась под руку, а теперь у меня ком стоит в горле.
На шее я замечаю веревочку с камнем, покоящимся в ее руке. В темноте не виден цвет, поэтому сложно определить, что за порода. Обыкновенный кулон с камнем в виде капли. Даривший его человек ей дорог? Интересно, кто это. Едва ощутимый цветочный аромат висит в воздухе.
Тудум-тудум, тудум-тудум.
***
Сегодня я осталась в классе на перемену. Все ушли обедать, а я, как дежурная, стирала с доски. Меня бесят все эти обязанности! С какой стати школьникам вообще надо этим заниматься? У нас что, нет уборщиц? Что за пережитки прошлого!
Подумала – раз никого нет, и минут пятнадцать точно никого не будет, так может… МНЕ ПОВЕЗЛО!
Я подошла к Юриной парте, и под учебником нашла его тетрадочку, одну из многих зеленых, что он носит с собой в школе! Не лазить же к нему в портфель, а тут какой удачный случай!
Открываю, и на первой странице – его автопортрет синей ручкой. А что, он очень даже неплохо рисует! По крайней мере, черты вполне узнаваемы – коротко стриженый, большие глаза, достаточно широкие брови. Какой же он талантливый!
Внутри было не так много всего – видно, что новая тетрадка. Парочка перечеркнутых страниц, какие-то песни, аккорды для гитары (я не разбираюсь), и на одной странице просто надпись – «Мечты странника» и «Однажды хмурым летним днем». А я-то, дурочка, надеялась свой портрет там увидеть что ли? Немного разочарована ;
***
«Ну вот, внешность уже проявляется, только этого же очень мало. Нельзя с этой информацией что-то утверждать. Зато это еще один шаг!».
Несмотря ни на что, она ликовала. Поиски не разочаровали, а лишь убедили ее в дальнейших действиях. Я еще все разузнаю, подумала она с улыбкой. По жизни она была оптимистом.
И пошла собирать вещи в Мурманск.