- Ревоннэна! ревоннэна! Северный нос! Лисий нос! Я голодна, очень. Крыс, сапиенс. Ко мне.
Иногда, чтобы ожить, надо наорать, но съесть кого-то тоже достаточно. Да, я зверь, и только животное, пробудившись во мне от вековой жажды, сможет подтолкнуть к жизни. Первый толчок - это от зверя. Мой сын, я знаю - мальчик, бьёт не свою мать, пробует на прочность первую клетку.
- О животинках не знают ни-че-го. Например, до потопа 23 сентября 1924 года в Петербургском зоосаде они ревели как шаманы. Там сова погибла. А ещё двадцать две лисы. Нежная лань. Орёл, символ - царской Руси тоже.
- А выжил кто же?
- Змеи. Целый ящик змей, как ковчег, всплыл. Не посадили бы гадов вместе, сдохли.
- А совы?
- Ну, сова, ночью не мудра, ранним утром не то чтобы. Вода с утренней зарёй прибыла.
- Лань-то зачем не выжила, трепетная ведь животинка?
- Трепет и недоверие. Нигилистка. Больше чем в псину в следующей жизни не переродится.
- А лисы? Больше всего пострадали хитрые они?
- Лиски, вместе жить не должны. Одиночество их сила, как пустота для буддиста.
- Ревондулэт, ревондулэт. Северное сияние. Вы видели во время сентябрьского потопа 1924-го, на небе Ленинграда включили бра, под ним ходила девятихвостая лиса?
- Нефеш. Осень север сеяла. За одну белую двадцать две умбраных жизнь отдали.
- Не заметили, после заполнения города водой, всплыли шашки мозаики брусчатки улиц? Приглашали сделать следующий ход.
// художник Andreas Lie, Норвегия