Отрывок из главы 55 романа "Перекрёстки детства"
«Мифы известны с давних времён. Они всегда имеют конкретных авторов. Но имён этих мы никогда не узнаем»
Бык Маллиган.
— А что в школе–то хоть творится? — обратился я к матери, уписывая сочащиеся жирком куриные окорочка с чесночком, запечённые в духовке с румяными похрустывающими круглыми картофельными пластиками.
— Ремонт творится, — мама подлила нам чая, невзирая на протестующие жесты Лины.
— Невезуха… Веришь ли, собирался навестить родной кабинет, провести Лину по коридорам. Пусть, проступив, забрезжат очертанья... Поностальгировать. Взбрело в башку. Блажь…
— Даже и не мечтай. Верхний этаж белят, красят, извёстка, штукатурка, грязь, пылища. К сентябрю думают успеть.
— Ой, очень жалко! — проговорила Лина без энтузиазма, ставя бокал и поправляя непокорный хохолок. — Я надеялась посмотреть, сравнить с городом.
— Глупости! Чего вы там не видали? Лучше расскажите, как познакомились… Секретничаете… Тайны мадридского двора?
— Ёксель-моксель, гражданка Максимова! Тебе повсюду мерещатся тайны. А познакомились… — я потёр подбородок и посерьёзнел. — Тут есть два варианта. Один красивый, а второй – правдивый. Какой огласить?
— Правдивый, конечно. А почему два? И в чём отличие?
— Правдивый – уныл, обычен и непривлекателен шершавостью истины. Поэтому возник романтичный, и озвучивается преимущественно именно он. Если грязными ботами лезут в нутро.
— Серёж шутит, — заулыбалась Лина. – Я прочла его объявление в рекламке, откликнулась, а затем и позвонила.
— И вот осенним хмурым и слякотным (обязательно – хмурым и слякотным, иначе настроение депрессивной безысходности не улавливается) днём мы увиделись, — я пародийно закатил глаза. – Моментально влюбились, моя тоска, мой бедный ангел света, и всё заверте…
— Значит, ты в газету писал, — неодобрительно констатировала матушка.
— В точку! А что такого? Пол Тачанска в газету пишут… По-иному никак…. На танцах и в кино не бываю, на праздники выбираюсь крайне редко, вдобавок не умею на ровном месте, без веского предлога цепляться к людям, стесняюсь, как красна девица на выданье, утрачиваю дар речи, а так – работа, работа.
Я сознательно переводил беседу в нейтральное русло, оглашать историю встречи, заготовленную для посторонних, желания не имелось. Это телевизионные кумиры и эстрадные звёзды буквально сотканы из легенд. А о себе мы создаём их сами, и потом путаемся, что выдумано и что случилось в действительности. Часть за нас досочиняет окружение, ибо порой не в состоянии логически объяснить отдельные безумные поступки приятелей.
Свою сказку мы сложили впрок, изощрённо её ретранслировали, и нередко я размышлял, что гораздо предпочтительнее было бы, окажись фантазия явью. Я и впрямь проходил практику в школе Лины и, безусловно, она могла меня приметить. Наш миф подобно любому вымыслу, частично опирался на реальные события. Летящий вспять – сметает присный век. Баюкая чувство собственной важности, мы отвечали на вопрос, как пересеклись, повествованием в стиле слезливого девчачьего романа и, забавлялись, наблюдая изумление любопытствующих. Мол, Сергей преподавал «Обществознание» в классе Лины, и мы запомнили друг друга. Справедливости ради отмечу, Лина более активно, нежели я, продвигала упомянутую версию. В основном её подружки, любопытные Варвары, интересовались превратностями судеб. Мои кореша, которых оставалось полтора землекопа, аккуратно игнорировали данную тему.
Короче, общими стараниями сия байка обрела самостоятельную жизнь, придавая связи дополнительный ореол таинственного романтизма. Лина обожала экстраординарное, скука и быт ей претили, провоцировали капризы, обиды. Наверное, она предощущала разлуку, стремясь приукрасить явь, в конце концов, скука и быт стали могильщиками, забросавшими любовь комьями взаимных претензий и обвинений. Сильней и злее ненависти ток… И не только они… Но, не следует бежать впереди паровоза…
— Серёж, после свадьбы в Медянку Лину перевезёшь? У тебя разместитесь?
— Нет, я его перевезу в центр, к нам, — предвосхитила мою реплику Лина, — мамуля к бабушке уйдёт, а мы с Сергеем квартиру займём. Бабушка совсем плохая теперь, давление скачет постоянно, ей присмотр нужен.
— А отец?
— Папа отдельно. У него давно новая семья.
— Ты с ним общался? — матушка повернулась ко мне.
— Мы к нему дважды ходили в гости. И он нас навещал, — Лина снова высказалась за меня.
— Ну и…? Обрадовался? Рассердился?
— По нему и не определишь. Махнул, дело, типа, ваше. Он – оригинальный товарищ, не вникает чересчур в чужие заморочки. Его не трогают, не напрягают, и ладно. Цвести устал, не облачает в плоть весну…
— На церемонию придёт?
— Обещал, — Лина засмеялась, — он и вино нестандартное зарезервировал. Наверняка, митинг устроит. Папу не остановить, если он слово получает. Минут сорок может вещать!
— Не вино, настойку, — уточнил я, — «Старку». Посердитее. 45 градусов. Бррр! Гадость! Алик Мингазович знает толк в алкоголе. По мелочам не разменивается.
— А вещи с кем будешь перевозить с Медянки?
— Я сразу всё не повезу. Ручную кладь, мелочёвку, на горбу перетащу, а остальное, – стиралку, телик, матрацы… Машину найму, авось и Туров пособит. Он хвастался тачкой…
— Ресторан или кафе закажете?
— Мы решили, — продолжала Лина, — на аренду не тратиться, денег мало. У нас справим. Народу пригласили немного, родственников, поместимся. Столы вытащим и вокруг устроимся под тяжестью плодов отшумевшего сада.
– В тесноте, да не в обиде! – ввернул я шпильку.
— Может, у вас особая заявка на подарок? – мама тщательно скребла пятнышко на клеёнке.
— Что Вы! — воскликнула Лина, краснея. — Мы ж не эгоисты… Видим ваши затруднения…
— Специально не покупай, — поддержал её я. – Не буржуи. С жиру не беситесь.
— Ммм… Сергей, из головы напрочь выскочило…. Позавчера к тебе одноклассник забегал. Святру;шенко… Помнишь Диму?
— Разумеется! Не поверишь, полчаса назад рассказывал Лине о наших с ним приключениях в Броднях.
— Потрепало его серьёзно…
— На редкость… Мы с Недотыкиным трындели. Вовочка у пруда на тракторе рассекал, нас засёк, притормозил. Разговорились, он и сообщил: Димку из ментовки вышвырнули.
— Угу. Он в Тачанске служил. Они мужика поддатого обобрали и сильно избили.
— Идиотская ситуация, — скривился я. — Ума не приложу, зачем я ему понадобился…
— Он не распространялся. Не просыхает, почти ежедневно с утра пьяный, вместе с отцом бухает… Оброс, не бреется... Естественно, безработный. Очевидно, рассчитывал на бутылку занять. Я его мигом отбрила, у нас на жратву не хватает. Рожками питаемся на маргарине, мясо снится, рыба, вон, из пруда, десяток яиц в магазине под запись выпрашиваем… Он и стал про тебя выпытывать.
— Жёстко его провернуло, — пробормотал я. — Не позавидуешь парню.
— Н–да, он безобидным казался. И не жестоким…
— По–моему, — Лина, наморщила лобик, — над кем в детстве измываются, в итоге озлобляется и мстит.
Я лишь дёрнул плечами:
— По–разному. От человека зависит. Иногда программа сбоит.