Знать свою семью до седьмого колена? Для большинства из нас это невозможно. Последние войны и революции перемешали людей, лишили их корней. Лишь немногим удаётся узнать о своих семьях из архивных документов. Большая же часть из нас не знает своего прошлого.
Я всегда собиралась записать хотя бы ту историю моей семьи, которую я знаю. Tак получилось, что я последняя, кто вообще что-то знает. В Сибири живёт мой двоюродный брат по отцу, но мы не виделись уже 39 лет и не известно, сможем ли eщё всретиться.
Когда состарилась моя бабушка по матери - баба Таня, я понимала, что она была последней, кто ещё мог рассказать о предыдущих поколениях. Но мы с ней виделись очень редко, всего лишь пару дней летом, когда я ненадолго приезжала в отпуск.
Бабуша Катя, мать моего отца, вынянчила меня маленькую. Я постоянно болела, но моя мать не хотела сидеть со мной дома, а пошла работать и отдала меня в советские ясли, откуда бабушка меня забрала. Она уволилась с работы и выхаживала меня, пока я не пошла в школу. Бабушка Катя осталась жить в Сибири со своим старшим сыном. Она умерла седьмого сентября 1988 года в возрасте 83 лет. Последний раз я видела её 3 сентября 1973 года - в день моего рождения и нашего отлёта из Красноярска.
Нужно рассказывать по-порядку.
В селе Богдановка Доманёвского района на Украине за стеной старого кладбища была похоронена моя прабабушка по отцу. Её звали Мария Журба. Она умерла, когда ей исполнилось всего 35 лет. Не на кладбище, а за его стеной похоронили её суеверные односельчане, так как слыла она ведьмой. Мария оставила трёх дочерей : Софью, Катерину и Анну. Свой целительский дар она успела передать старшей дочери – Софье. Насколько я знаю по рассказам отца, дочь Софьи так-же стала народной целительницей, обладала рентгеновсим взглядом и руками убирала серьёзные заболевания.
Я никогда не встречалась ни с Софьей ни с её семьёй и не знаю, как зовут её дочь. Может мне ещё удастся найти кого-то из них на Украине, но надежда очень слаба. Младшие сёстры Софьи, Катерина и Анна не посвящали меня в свои знания. Я была мала и они видимо боялись передать мне то что они знали, так как в советское время за такие способности можно было угодить в психиатрическую больницу.
Так я и росла запрограмированным системой социалистическим ребёнком и только потом, повзрослев, я смогла вспомнить и понять что-то из ранее виденного.
По линии мамы я не знаю наших родственников дальше бабушки. Её звали Татьяна Кожухарь и родилась она 15 марта 1905 года. От времени до времени до меня доходили слухи от знакомых моей матери, что Татьяна не была родной матерью моей мамы, а удочерила её во время войны, когда её родная дочь погибла а моя мать потеряла родителей. Со мной моя мама никогда об этом не говорила, а я не спрашивала. Она не была похожа на Татьяну и, по моему восприятию, даже не любила её, но у неё были русо-рыжие волосы. У Татьяны волосы были тёмно-рыжими и лицо было покрыто большим количеством веснушек. Это говорило больше в пользу их кровного родства. Как это было на самом деле, мы уже не узнаем.
Когда началась Великая Отечественная война, моя бабушка по линии отца, Катерина, её два сына и муж Антон Кулик жили на Украине, в селе Доманёвка. Доманёвка была районным центром в Николаевской области, а мой дед Антон был председателем парткома Доманёвского района. Немецкие войска продвигались быстро. В один из первых дней войны Антон спаковал на телегу немного домашней животины и личных вещей семьи, посадил на неё своих сыновей, обнял жену и отправил их в восточном направлении. Сам он ушёл во главе добровольцев района на фронт. Больше я о нём ничего не знаю. Официально он «пропал безвести». Бабушка так никогда и не поверила в то, что его нет в живых.
Муж Татьяны тоже не вернулся с войны. Мой отец говорил, что он погиб и что этому был свидетель - его односельчанин. Таким образом у меня не оказалось дедушек. Хотя правда Татьяна вышла после войны замуж за человека по фамилии Кулик. Так его все и звали - дед Кулик. Я слабо помню его. Маленькой девочкой я ещё успела его увидеть. Единственная картина, которая сохранилась в моей памяти: дед Кулик носит меня маленькую по двору на плечах, жарко, я прошу пить, получаю кружку с холодной криничной водой, пью и ... выливаю остаток ему за шиворот. Не знаю, почему я это сделала. Поэтому наверно этот эпизод и остался в памяти вместе с чувством вины.
Фотографий мужа Татьяны не сохранилось. В нашем семейном альбоме, который я начала вести в 12 лет, есть фотография Антона. Альбом уже достаточно потрёпан, так как с тех пор я вожу его с собой. Некоторые фотографии отклеились, нужно его подремонтировать.
Война разбросала людей, разъединила семьи. Катерина с сыновьями успела добраться до Ростовской области и мой отец и его старший брат Володя провели своё голодное военное детство далеко от родного села. Отец родился в 1933 году, брат был на три года старше.
Татьяна не успела эвакуироваться и осталась на захваченной немецкими войсками территории. Я помню только, как она рассказывала, что они бежали из села и жили в стогах сена. Я не знаю, как долго и почему. Им удалось выжить. В стогах зимой можно было укрыться от морозов. На территории действовали партизаны и фашисты не приближались к отдалённым стогам. Это всё, что я знаю.
Анна, младшая сестра бабушки Кати, попала в плен. Вместе с молодёжью из окрестных сёл она должна была быть угнана на работы в Германию. Анна была первой девушкой-трактористкой в Николаевской Области. В моей библиотеке есть книга, которую подарил мне отец, где в истории Николаевской области занесено её имя. Собираясь на этап Анна положила плоскогубцы под второе дно чемодана. Ночью, когда охрана задремала, она тихо разбудила нескольких мужчин, они перекусили колючую проволоку и бежали. Анна рассказывала, как она добежала до реки и бросилась дальше вплавь, чтобы собаки потеряли след. Когда она переплыла Южный Буг и выходила на берег, то вдруг увидела, что на берегу стоят солдаты. Сердце упало и она сжалась и ожидала худшего. Но было тихо. Она подняла голову и всмотрелась – это были не люди, а прибрежный кустарник. Где и как ей удалось спрятаться и как она пережила войну, я не знаю.
Не знаю я и истории Софьи, но она сама и её дочь выжили.
После окончания войны Катерина вернулась с сыновьями в Николаевскую область, но не в Доманёвку, а в Шостаково, где находилась Анна. Жили они в землянке на краю села. Отец показывал мне то место, где тогда стояла землянка – от неё остался только холмик, а рядом росло дерево – чумак, которое отец посадил подростком. На этом месте так больше никто и не построился. Неподалёку находился колодец.
Из этой хатки оба брата и ушли в армию. Владимир попал в закрытый город в Сибири, даже не имеющий собственного названия. Официально он назывался Красноярск -26. Но имя городу позже всё-же дали: Железногорск. Город находится около часа езды вверх по течению Енисея.
Мой отец попал в морскую пехоту и был на три года стационирован на Новой Земле, где в то время испытывалось ядерное оружие.
Так оба брата оказались в зоне повышенной радиации. Это сократило их жизнь. Отец умер в 2000 году в возрасте 65 лет. В последние годы у него обнаружили лучевую болезнь в хронической стадии. Владимир пережил брата на пять лет. У Владимира и его жены – Миланьи не было своих детей. Когда мне было около четырёх лет, они усыновили мальчика возрастом около двух лет и назвали его Лёня. В альбоме сохранилась фотография: Лёня и я в нашу первую встречу. Так у меня появился единственный двоюродный брат. Наши семьи встречались очень часто и мы по сути росли как брат и сестра.
... надеюсь дети продолжат