Действие 1, явление 1.
Звучит поминальная молитва, которая переходит в «Молитву имперской семьи»:
Пошли нам, Господь, терпенья
В годину буйных, мрачных дней,
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о, Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С твоей кротостью встречать.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы –
Молиться кротко за врагов.
N: Французский экономист Эдмон Тэри «Россия в 1914 году»: ни один из европейских народов не имеет подобных результатов… к середине столетия Россия будет доминировать в Европе.
(барабанная дробь, звуки военного марша)
N: Да, 1914 год 19 июля. По возвращении со Всенощной узнал, что Германия объявила нам войну. Как тяжело Алекс, ведь ее родной брат Эрни служит Вильгельму!
А: Эта ужасная война – кончиться ли она когда-нибудь? Я уверена, что Вильгельм переживет отчаяние при мысли, что он сам, под влиянием русофобской клики, начал войну и ведет свой народ к гибели. Маленькие государства долгие годы после войны будит нести ее тяжелые последствия. Сердце мое обливается кровью при мысли о том, сколько труда потратили папа и Эрни для того, чтобы наша маленькая родина достигла процветания.
Мой родной, я так счастлива за тебя, что тебе, наконец, удалось поехать в ставку, так глубоко ты страдал все это время – твой беспокойный сон это доказывает…
В силу эгоизма я уже сейчас страдаю от разлуки. Мы не привыкли разлучаться. И притом, я так бесконечно люблю моего драгоценного мальчика. Вот уже 20 лет, как я – твоя, и каким блаженством были все эти годы!
N: Сердечное спасибо за милое письмо… Я прочел его перед сном. Какой это был ужас – расставаться с тобой, дорогими детьми, хотя я и знал, что это ненадолго
Возлюбленная моя, часто-часто целую тебя… теперь я очень свободен, и есть время подумать о своей женщине и семействе. Странно, но это так.
А: Час разлуки вновь приблизился, и сердце сжимается… Но я радуюсь за тебя: ты уедешь, получишь новые впечатления и почувствуешь себя ближе к войскам… Завтра минет 20 лет со дня твоего вступления на престол и моего перехода в православие. Как быстро пролетели эти годы! Как много мы пережили вместе.
N: 31 мая 1884 года. Алекс и я писали свои имена на заднем окне Итальянского домика (мы друг друга любим).
А: Ноябрь 1893 года. О моих чувствах ты уже знаешь от Эллы… Я долго все обдумывала и прошу только, не воображай, что мне это легко, это ужасно печалит меня, и я так несчастна.
Я пыталась взглянуть на это с разных сторон, но все время возвращаюсь к одному и тому же. Я не могу пойти против своей совести, переменив религию. Это было бы ложью по отношению к тебе, твоей религии и Богу.
Было бы дурно позволить тебе питать напрасные надежды, которые никогда не осуществляться.
Теперь прощай, мой дорогой Ники, благослови и сохрани тебя Бог.
Всегда любящая тебя Алекс
N: (в дневнике) 18 ноября 1893 года:
Узнал, что между нами все кончено – перемена религии для нее невозможна, перед этим неумолимым препятствием рушатся все мои надежды, лучшие мечты и самые заветные желания на будущее. Еще недавно оно казалось светлым и заманчивым, а теперь представляется безразличным!!!
Как трудно иногда бывает покоряться воле Божьей! Казаться спокойным и веселым, когда таким образом, сразу разрешен вопрос относительно всей будущей жизни!
17 декабря Алекс:
Прости, что я не так скоро ответил на твое письмо, но ты можешь себе представить, каким ударом оно было для меня. Я был в такой тоске, что совершенно не мог писать тебе все эти дни.
Позволь поблагодарить тебя за искренность и откровенность. Нет ничего хуже, чем недоразумения и отсутствие ясности. Я с самого начала знал, какое препятствие между нами. Но все-таки ужасно тяжело, если долгие годы лелеешь мечту, и вдруг занавес падает и перед тобой лишь пустое пространство, и ты одинок и совершенно сломлен!
Я полагаюсь на милосердие Божие; может быть, проведя нас через все эти горести и испытания, он выведет мою милую на тут путь, о котором я ежедневно молюсь!
Не сердись, если я начинаю говорить глупости: у тебя такое доброе сердце, что ты не можешь не понять моих мучений.
Большое спасибо за твою очаровательную фотографию. Благослови и сохрани тебя Бог!
Всегда любящий и преданный тебе Ники.
А: О, как ужасно одиночество после твоего отъезда! Хотя со мной остались наши дети, но с тобой уходит часть моей жизни – мы с тобой одно. Вспоминаю нашу последнюю ночь. Святые ангелы да хранят тебя.
N: Мое возлюбленное солнышко, душка-женушка. Я прочел твое письмо и чуть не расплакался. На этот раз мне удалось взять себя в руки в момент расставания, но тяжела была борьба. Любовь моя, страшно тебя недостает, так недостает, что невозможно и выразить!
А: Я поцеловала твою подушку. Мысленно вижу тебя лежащим в своем купе и осыпаю поцелуями твое лицо. Мысль о чужих страданиях, пролитой крови терзает душу.
Так и надо, потерпи. Вот и все, что можно сказать. Как хотелось бы вернуться к былым спокойным дням! Сегодня было так много раненых! Один офицер пробыл в госпитале у Ольги 4 дня и говорит, что никогда не видел другой сестры, подобной ей. Наши девочки выросли и очень мужественно помогают мне даже при самых сложных операциях. У нас есть повод гордиться нашими крошками!
N: Моя возлюбленная душка – солнышко! После лазарета мы с Саблиным заглянули на минуту в Кубинский женский институт и большой сиротский приют от последней войны. Все девочки казаков (очень рад за наших девочек, горжусь!) Утешение, что вид у них здоровый и непринужденный, попадаются хорошенькие лица!
Великолепен и богат этот край казаков. Пропасть фруктовых садов и, что главное, непостижимое, невероятное множество младенцев. Будущие подданные. Все это преисполняет верой в Божье милосердие. Я должен с доверием и спокойствием ожидать того, что припасено для России.
А: Бесценный мой! Рада, что вам, старым греховодникам, посчастливилось увидеть хорошенькие личики. Мне чаще приходится видеть иные части тела, менее идеальные.
Наш Боткин получил извещение из полка: его сын был убит, так как не хотел сдаться в плен. Он, бедный, конечно, совершенно подавлен.
Мой дорогой ангел! Какое счастье узнать, что послезавтра я буду крепко держать тебя в своих объятиях, слушать твой голос и смотреть в твои любимые глаза!
Явление 2. (Алекс и Ники).
Ники свистит, Алекс бросается к нему.
А: Устал! Как же я соскучилась по своему солнышку!
N: Иди ко мне, моя девочка. Без тебя и детей жизнь словно останавливается, а ее смысл куда-то ускользает. Если бы не груз ответственности за судьбу каждого из наших поданных, за судьбу страны…
Знаешь, я так часто мечтаю об уютном тихом домике в нашей любимой Ливадии на берегу моря, с мезонином и множеством цветов вокруг…
Но, увы, мы принадлежим не только себе, а в первую очередь, нашей любимой Родине.
А: Крест, лежащий на твоих плечах, так тяжел!
N: Что наш Солнечный лучик?
А: Слава Богу, благодаря молитвам Григория те боли в ноге, на которые жаловался Бэби, утихли и он чувствует себя бодро, хотя сильно ослаб.
1912 г. Спала.
А: Сынок, милый, ну потерпи!
Ал.: Мамочка! Помогите мне кто-нибудь! Я не могу больше терпеть! Я хочу умереть. Ведь если я умру, мне правда не будет так больно? И не будет этих мучений! Господи, я хочу умереть!
А: Сынок!
Он очень внимательно следит за ходом военных действий, каждый день переставляет на своей карте флажки в зависимости от передвижения войск. Рвется опять с тобой в ставку!
N: Я очень скучаю без него. Это такая отрада – просыпаться с ним в одной палатке, ловить улыбки наших напыщенных штабных в ответ на его непосредственность.
А: Но он еще так слаб! И я боюсь.
N: Понимаю. Наши старшие девочки уже совсем невесты!
А: Если бы они могли быть так же счастливы в супружестве, как мы, Niki!
N: О, да!
А: Но как это сложно, ведь из России они не хотят уезжать наотрез.
N: Помнишь, как аргументировала Ольга свой отказ румынскому принцу Каролю: «Я русская, и хочу остаться русской!»
А: Хотя Кароль очень мил и наша крошка произвела на него впечатление. Помнишь, как он смотрел на нее?
N: Бедный мальчик!
А: Но сердцу не прикажешь, и наши дети должны сами сделать свой выбор. Мы можем лишь молиться за их счастье!
N: Если чувство принца к нашей дочери действительно очень глубоко, то рано или поздно он сумеет завоевать ее расположение. Настоящая любовь ломает многие преграды.
А: А это письмо я не помню; так,..
Милая мама!
Алекс вышла в гостиную и с первых же слов согласилась! Одному Богу известно, что произошло со мной. Я плакал, как ребенок, и она тоже. Нет, дорогая мама, я не могу выразить, как я счастлив! Весь мир сразу изменился для меня: природа, люди – все кажется мне милым, добрым и счастливым. Я не могу даже писать – до того дрожат мои руки. Она совершенно переменилась: стала веселой, забавной разговорчивой.
N: Я как сейчас помню тот чудный незабвенный день. Мысль была одна: не во сне ли я?!
А: Тот сладко пахнущий жасмин, который ты прислал в последнем письме, я положила в Евангелие, как и те, которые ты присылал мне из нашего милого Розенау, после моего отъезда в Дирмштадт.
N: Да… милое, милое Розенау…
А: Кстати, ты помнишь того мальчика с ужасной гангреной, чье мужество в перенесении страданий так потрясло тебя? После твоего посещения госпиталя и нежных теплых слов гангрена отступила. Вид любимого императора переломил течение болезни. Он выжил!
N: Я представил на его месте нашего Алешу… Знаешь, мне с трудом удалось взять себя в руки, быть спокойным, чтобы ободрить. Никогда я не смогу привыкнуть к страданиям ближнего…
А: У тебя, мой ангел, слишком большое сердце. При этом ты всегда стараешься скрывать свои горести и заботы даже от своей женушки, а это очень вредно для него. Вот и сейчас я вижу по твоим глазам и вот этой морщинке, что тебя что-то тревожит и мучает. Поговори со мной об этом, поделись, даже поплачь!
N: Какое счастье, что Богу было угодно послать мне тебя в жены и подруги! Меня крайне тревожит и угнетает наше положение на фронте: отступление продолжается, гибнут мои подданные, за которых я отвечаю перед Богом! При этом я вижу, что мой любезный дядя Николай Николаевич в роли верховного главнокомандующего допускает обидные и горькие просчеты. Он же за Россию не в ответе, спросится все с меня
В то же время стоит мне заикнуться о желании самому встать во главе нашего доблестного войска (которое может и должно побеждать), как поднимается крик: «Ни в коем случае! Вы, Николай Александрович, должны непременно находиться в столице, не дело императора непосредственно
стоять во главе армии, да еще в период поражений, когда ответственность за них ложится на него.
Я считаю, что именно в этот тяжелый момент просто не имею прав перекладывать на кого-либо решение судьбы страны.
А: И ты совершенно прав, дорогой! В такой критический момент верховный вождь армии должен встать во главе ее. Я верю в тебя, мой мальчик! Верю, что принятие тобой командования привнесет в войска воодушевление, которое так необходимо для победы!
N: Только ты, Алекс, обладаешь удивительным даром вносить успокоение в мою душу.
А: Я очень люблю твой исключительно мягкий характер, но ты должен показать себя настоящим самодержцем, без которого Россия не может существовать. Ты прав, мы это знаем! Заставь всех этих пораженцев дрожать перед твоей волей и твердостью. Ты знаешь, я всегда возле тебя и мои молитвы всегда с тобой.
N: Знаю, любимая! Только твоя любовь и наши дети вознаграждают меня за все испытания, ответственность и тревоги. Иначе я бы просто не выдержал этих жерновов.
А: Ники, те права, которые получил дядя как Верховный Главнокомандующий, с самого начала вскружили ему голову. Я читала, например, его второе Воззвание « К русскому народу». Но он не имеет права писать так, словно он русский царь. В салонных разговорах очень довольны тем, что Николай Николаевич дает распоряжения и назначает на высокие посты своих людей в тех ведомостях, которые ему как главнокомандующему совершенно не должны подчиняются. Не правда ли, это говорит о многом?
N:Тебе, как всегда, удалось уловить самую суть. Поэтому я и принял решение о необходимости его смещения. Надеюсь, он поймет, почему именно сейчас я не могу поступить иначе!
А: Милый, я знаю, что если ты кого-то любишь, то не скрываешь этого. Ты сделал его вторым человеком в империи после себя. Он же старый лицемер и эгоист. Вспомни, как он подвел тебя в 1905 году!.. Вот уж к кому полностью применима пословица: «Не сотвори добра – и не получишь зла».
N: ( воспоминание): 9 января 1905 года… Тяжелый день! В Петербурге
серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных концах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело
*Невинная кровь рабочих, их жен и детей навсегда разделила тебя и русский народ! Пусть кровь всех невинных жертв падет на тебя, висельник!
(Григорий) Гапон
** Если ты, Ники, не примешь программу Витте, если будешь заставлять меня стать диктатором – застрелюсь в твоем присутствии!
Великий князь Николай Николаевич
А: Но довольно об этом, мой голубчик! Как жаль, что ты уезжаешь завтра! Я буду много, много молиться за тебя!
N: Мое сокровище!
Действие 2. Явление 3.
А: Снова ты уехал один, и я с тяжким сердцем расстаюсь с тобой! Долго-долго не будет больше ни поцелуев, ни нежных ласк, а мне хочется прижаться к тебе, крепко обнять и дать почувствовать всю силу моей любви. Ведь ты – моя жизнь, мой возлюбленный, и каждая разлука с тобой причиняет мне бесконечную душевную боль, ведь это – разлука с самым дорогим и святым для меня!
Другие, без сомнения, найдут меня глупой и сентиментальной, но я чувствую слишком глубоко и сильно, и моя любовь к тебе, мой единственный, безмерна. Как тяжело было видеть твое одинокое бледное лицо с большими грустными глазами в окне вагона! Я мысленно восклицала: « Возьми меня с собой!»
Вернувшись домой, я не выдержала и стала молиться, потом легла и покурила, чтобы оправиться. Когда глаза мои приняли более приличный вид, я поднялась наверх к Алексею и полежала некоторое время на диване около него в темноте.
Я знаю все твои душевные заботы, тревоги и мучения, и чем они серьезнее, тем сильнее мне хочется разделить с тобой эту тяжелую ответственность и взять эту ношу на свои плечи. Молишься и вновь молишься с верой, надеждой и терпением – должны же, наконец, наступить хорошие времена, и ты и наша страна будете вознаграждены за все сердечные муки, за всю пролитую кровь! Все, кто были взяты из жизни, горят, горят как свечи перед троном Всевышнего! Где борются за правое дело, будет победа! Я верю. Так хочется поскорее хороших вестей. Чтобы утешить здесь неспокойные сердца и пристыдить за маловерие!
Крепко целую тебя в губы и стараюсь забыть все-все, глядя в твои любимые глаза. Положу свою усталую голову на твою дорогую грудь еще раз в это утро и постараюсь найти спокойствие и силу для разлуки. Прощай, мой единственный, любимый, солнышко мое, муженек мой, мой собственный! Навсегда, до смерти твоя жена и друг солнышко.
N: Моя возлюбленная,
От всего сердца благодарю тебя за твое милое письмо, которое нашел сюрпризом при отъезде! Благодарение Богу – все прошло; и вот я с этой новой ответственностью на моих плечах. Но да исполнится воля Божья. Все утро этого памятного дня, 23 августа, прибывши сюда, я много молился и без конца перечитывал твое письмо. Чем дольше приближался момент нашей встречи с Николашей, тем больше мира воцарялось в моей душе. Николаша вошел с доброй улыбкой и просто спросил, когда я прикажу ему уехать. Я таким же манером ответил, что он может оставаться на два дня. Потом мы поговорили о вопросах, касающихся военных действий, о некоторых генералах – и это было все.
Выражение лица его адъютантов было самое мрачное, и это было даже забавно. Я, конечно, как всегда не успел сказать тебе и половины того, что собирался, потому что при свидании с тобой после долгой разлуки я всегда становлюсь как-то глупо застенчив. Я только сижу и смотрю на тебя – это уже само по себе для меня огромная радость.
А: Мой родной, любимый! Не нахожу слов, чтобы выразить тебе все, чем наполнено мое сердце! Просто жажду сжать тебя в своих объятиях и шептать слова любви и ободряющей ласки, несущие бесконечную благодать. Ты должен выиграть эту великую битву за страну и за трон. Никогда они еще не видели в тебе такой решимости. Я знаю, чего тебе это стоит при твоем исключительно мягком характере. Но Бог не оставит своего помазанника! Спи спокойно, мое солнышко, спаситель России! Вспомни последнюю ночь, как мы нежно прижимались друг к другу. Жажду твоих ласк – не могу жить без них. Целую тебя и без конца крещу. Пусть охраняют святые ангелы твой сон! Я возле тебя и с тобой всегда, и ничто нас не разлучит!
N: Горячее спасибо за твои любящие письма! Я в отчаянии, что не писал несколько дней. Но, право же, занят каждую минуту. А присутствие крошки тоже отнимает часть времени, о чем я, разумеется, не жалею. Спасибо тебе, дорогая, что нашла силы отпустить его. Как это меня поддерживает! Я молюсь с ним каждый вечер. Он слишком быстро читает молитвы, и его трудно остановить. Ему страшно понравился осмотр, он следовал за мной и стоял, пока войска проходили маршем. Это было великолепно! Перед вечером мы выезжаем на моторе в лес или на берег реки, где разводим костер. Спит он спокойно, несмотря на яркий свет лампадки. Утром просыпается рано, садится в постели и начинает беседовать со мной потихоньку. Я отвечаю спросонья, он ложится и спокойно лежит, пока не приходят будить меня.
А: Доброе утро, мои дорогие. Как вы спали? Ах, как мне вас обоих недостает! В час, когда он обыкновенно молится, я не выдержала, заплакала, а затем убежала в свою комнату, где долго молилась за своих сокровищ. Мне кажется, прошел целый век со дня вашего отъезда – такая тоска по вам!
Отдельное спасибо за фотографии, получить их – огромная радость и утешение, как для меня, так и для девочек!
Они, как и я, передают тысячи поцелуев ненаглядному папа и братишке.
N: Сокровище мое!
Очень не хочется огорчить, но вчера бэби дурил, делал вид, что падает со стула и ушиб себе левую руку. Вчерашний день провел в постели. Я всем объяснял, что он плохо спал, и я тоже.
А: Мой ненаглядный, последний раз пишу в 1915 году. От всего сердца, от всей души я молю Всемогущего благословить 1916 год для тебя и всей нашей возлюбленной страны.
Бэби не на шутку принялся за свой дневник. Только так как вечером у него мало времени, он днем описывает и обед, и будущий отход ко сну. Вчера он долго рисовал, писал и играл на моей постели, и мне так захотелось, чтобы ты был с нами!
Прощай, мой ангел, сердечный друг мой! Крепко, крепко прижимаю тебя к груди, целую каждое местечко с нежной-нежной любовью – я вся твоя собственная маленькая Солнышко, для которой ты все в этом мире.
N: Наши молитвы встретятся в эту ночь. Трудно выразить, как мне не хватает твоих ласк, и как я томлюсь.
Благослови Бог тебя, моя душка, и дорогих детей! Навеки, мое дорогое Солнышко, твой старый муженек Ники.
А: Мой драгоценный! Какое ужасное время мы теперь переживаем! Еще тяжелее переносить его в разлуке – не иметь возможности приласкать тебя, когда ты так устал и измучен. Бог послал тебе воистину страшный тяжелый крест.
Я уже писала тебе несколько раз о том, как плохо выглядит со стороны, когда ни один из великих князей или их сыновей, князей императорской крови, не воюет в действующей армии, а в лучшем случае торчит у себя в ставке и развозит по твоему поручению по войскам ордена или, вроде Георгия, ездит в Японию, Румынию, еще куда-то.
Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту. Дай им теперь почувствовать кулак. Они сами просят об этом. ОДНОЙ ЛЮБВИ МАЛО. Ребенок, обожающий отца все же должен бояться разгневать его. Чувствуй мои руки, обвивающие тебя, мои губы, нежно прижатые к твоим. Вечно вместе, всегда неразлучны.
N: Мое солнышко!
Тоскую и чувствую себя ужасно одиноким. Ты права, что необходимо быть твердым. Я не забываю об этом, но очень не хочется ежеминутно огрызаться направо и налево. Хочется верить, что спокойного замечания или ответа в большинстве случаев все0таки достаточно.
А: Дорогой, очень не хочется посылать дурные вести. Женушка должна ободрять, а вместо этого еще и мне приходится сообщать неприятности: у Ольги и Алексея корь. У дочурки все лицо покрыто сыпью. У Солнечного Лучика больше во рту, он, бедный, сильно кашляет, и глаза болят. Трудно подумать, что еще за завтраком мы сидели все вместе в игральной. Сейчас они лежат в темноте. Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском. Бедняки приступом брали булочную. Все это я узнала неофициально!
N: Мое сокровище! Получил твою телеграмму о кори и не поверил своим глазам, так это неожиданно и как тяжело для тебя, моя голубка!
Ники читает: Родзянко. В столице анархия. Правительство парализовано. Части войск стреляют друг в друга.
А: Бесценное, любимое сокровище! Стачки и беспорядки в городе более, чем вызывающи. Температура у наших милых больных понемногу спадает. Тяжело не быть вместе.
N: Любимая! Пожалуйста, не переутомись, бегая между больными. Я был вчера у образа Пречистой Девы и усердно молился за тебя, моя любовь, за детей и нашу страну. Утром во время службы почувствовал мучительную боль в середине груди.
N: Итак, это в столице. Что же мы имеем здесь? Заговорщикам будет мало ответственного перед Думой правительства. Они будут избегать честного поединка со мной, их главная цель – мое отречение.
Ввести войска? Но даже маленькая стычка моего конвоя ( если я отдам ему такой приказ) с любой воинской частью, предводительствуемой изменниками, кончится кровопролитием, большим или малым, и это может стать началом гражданской войны.
Мне не страшно умереть самому ради блага России. Но если я сейчас прикажу расстрелять на месте предателя Рузского, то приму на душу его кровь, совершу тяжкий грех. Гражданская война во время Большой войны? Нет! Невозможно! Скорее я соглашусь стать искупительной жертвой предательства и обмана, отрекусь от трона, пойду простым полковником в действующую армию, чем развяжу братоубийственную войну.
Явление 4. (Алекс и Ники).
А: Отрекся! Мой дрогой, такой несчастный… совершенно один там… через что он прошел, о Господи, через что он прошел… И я не была рядом, чтобы утешить его.
( Звонок) А: Ники, любовь моя, Боже мой, наконец!
N: Ты знаешь?
А: Да.
Алекс плачет и жжет письма, перечитывая:
1989 г. Я, дорогой Ники, очень благодарна за записку, которую ты приложил к письму Ксении. Так мило с твоей стороны написать мне, это доставило мне большое удовольствие. Мое сумасшедшее письмо всех вас тогда позабавило, что ж, я настолько помешалась, что пишу еще одно. Мои молитвы витают вокруг тебя в нашу годовщину. Ты знаешь, я сохранила платье принцессы, которое носила в то утро. Сегодня я буду носить твою дорогую брошку. Я все еще чувствую твою серую одежду, ее запах – там у окна, в Кобергском замке.
(Шум, мотора)
А: Он! Наконец! Приехал!
N: Любимая! Наконец - мы вместе!
А: Ангел мой, как я тебя ждала!
(Niki опускается перед ней на колени)
N: Солнышко, прости меня! Я должен был сохранить престол во имя тебя, Алексея. Но я не смог. Цена слишком высока – кровь. Я не мог, Алекс!
А: Глупыш! Ты сделал все правильно. Благо нашей дорогой Родины ты всегда ценил выше своего собственного. Ты отрекся, так как решил, что это принесет пользу в страданиях отечества. Я всегда гордилась моим мальчиком, а сейчас еще больше горжусь, горжусь, что Богу было угодно послать мне мужа с таким сердцем, и этот муж бесконечно дорог мне, несравненно больше, чем царь, с которым я делила трон эти годы.
N: Спасибо, сокровище. Даже сейчас тебе удается найти слова утешения. Твоя голова на моей груди, ты рядом – и боль куда-то уходит, а сдавленную грудь отпускает. Как наши?
А: Кроме Марии, у которой корь началась недавно, все чувствуют себя неплохо и ждут - не дождутся любимого папочку.
N: Какое счастье! Как они восприняли?
А: Очень переживают за тебя. Алеша не мог понять одного: если нет царя, то кто же будет править Россией?
N: Мне нужно о многом с ним поговорить. И я ужасно соскучился по нашим малышкам. Нет, какова сила привычки! «Малышки»! Ольге-то уже 21!
( уходят)
между: голоса детей / поэтич. вставка / другое
А и N возвращаются.
Знаешь, Гучков интересовался, не нуждаемся ли мы в чем-либо, особенно в медикаментах. Я ответила, что все необходимое у нас есть. Но не могла удержаться, чтобы не обратить внимание на снабжение многочисленных госпиталей в районе Царского Села. Ники, оно ужасно! Я это знаю, как немногие. А там раненые за отечество, и многие тяжело! Кроме того, ради детей попросила установить порядок около дворца. Он обещал!
N: Как это тяжело, когда истинные герои и патриоты находятся в таком положении! Хотя – Господь посылает нам испытания по нашей силе: чем сильнее человек, тем сильнее испытания.
А: Очень приятно осознавать, что в Царском мы остаемся неопределенно долго. Как оно дорого мне, милое Царское.
N: Единственное, на что я согласился бы его поменять, - это наша любимая Ливадия. Какое счастье жить там всем вместе, работать на земле… Это все, о чем я мечтаю для себя. Крымский воздух так полезен для Бэби!
А: Сладкие мечты! Если бы они осуществились!
N: Чего я не могу понять и простить, так это желания некоторых …как бы их назвать…мира с германцами. В голове не укладывается. Безумие!
А: И они будут добиваться, любимый, чтобы ты сделал это весомым своей подписью.
N: Ты, как всегда, душка, права. Разумеется, будут, но этого они от меня не дождутся. Скорее я дам отрубить себе руку.
А: Как я люблю тебя! До сих пор не перестаю удивляться, как при твоем исключительно мягком характере во всех крайне важных ситуациях, когда это действительно необходимо тебе, Родине, появляются потрясающая стойкость и воля? Знаешь, когда я поняла, что эту силу дает вера, твоя вера, я перестала так страшится перемены религии.
N: Все в руках Божьих, и я продолжаю уповать на его милость. Тебе из-за головной боли не удалось сегодня выйти к завтраку. Ветчина была совершенно несъедобная. Девочки и Алеша рассмеялись, когда я сказал, что, возможно, когда-то это и было настоящей ветчиной, а теперь это только «экс-ветчина».
А: Сейчас у нас все с приставкой «экс». Но жизнь-то не закончена. Хочется надеяться, что и ситуация на фронте не настолько плоха, как нам говорят. Любовь к преувеличениям у нас очень сильна.
N: Да, надеяться, еще раз надеяться. Без надежды человек мертв.
А: Ужасно, что ни одного письма нельзя отправить в незапечатанном виде. Очередное нововведение! Приходится писать только общие фразы. Какое счастье, что ты рядом и не приходится, таким образом, писать моему Солнышку наши Письма под чужими взглядами!
N: Как представишь такую картину – по спине пробегают мурашки.
А: Только удивляешься, как по-взрослому мудро и стойко переносят все девочки и Солнечный Лучик.
N: Мало кому выпадает честь иметь таких понимающих детей. Как это дорого, когда ты находишь такую поддержку в семье. Это как непотопляемый айсберг среди бушующего океана.
А: Они все, вплоть до Алексея, так повзрослели! Очень по-взрослому видят жизнь.
N: Знаешь, я так давно тебе не читал вслух. В ставке, среди всего этого ужаса войны, мне часто представлялось, как тихо горят свечи, мы сидим на этом диване, удобно устроившись рядышком, и я тихонько читаю тебе, постоянно отрывая голову от книги, чтобы еще раз взглянуть в твои дорогие глаза, чуть задумчивые и удивительно нежные.
А: Прекрасная идея! Мне тоже очень не доставало нашего ежевечернего чтения. Мы, кажется, начали «Фауста» Гете?
N: Верно! Сейчас я принесу книгу. Она ведь так и лежит на твоем столике. Я знаю свою женщину! То, что мы читаем или перечитываем вместе, всегда находится там, сколько бы книг ты не перечитала за это время.
А: Гете - то немногое из немецкого, что воспринимается без содрогания.
N: Ты права. Ага, вот на этом монологе Фауста мы остановились:
Фауст
Ну, по рукам!
Когда воскликну я: «Мгновенье,
Прекрасно ты, продлись, постой!» -
Тогда готовь мне цепь плененья,
Земля разверзнись подо мной!
Твою неволю разрешая,
Пусть смерти зов услышу я –
И станет стрелка часовая,
И время минет для меня.
(откладывает книгу)
Знаешь, о чем я сейчас подумал? Я представил себя на месте Фауста, и понял, что моя жизнь в этом случае была бы удивительно короткой.
А: Почему?
N: Да потому, что она бы оборвалась в 16 лет, когда я впервые увидел златокудрую двенадцатилетнюю девочку, в которую влюбился сразу и на всю жизнь. И с этого момента каждое мгновенье, когда мы вместе, для меня настолько прекрасно, что за каждое из них я бы не раздумывая отдал все, даже жизнь. Ведь каждое из них вечность.
А: Какие же мы в этом случае старые, Niki! Столько уже пережито, а сколько еще предстоит, ведь мы связаны навсегда!