Жизнь не измерить шагами, как и космос...
Для Бируте
После возвращения Алины, на приходе, всё словно изменилось. Как-то даже почувствовалось, вот теперь многое наладится, станет лучше, решатся проблемы, особенно связанные с клиросом. Я очень переживал, как к этому отнесётся Липа, потому как желал, чтоб Алина снова возглавила хор. Но, никакого конфликта не произошло. Добрая, смиренная Липа с радостью уступила своё место, ссылаясь на занятость и прочие нюансы, связанные с детьми.
Теперь хор зазвучал по-другому. Алина, как и раньше очень ответственно относилась к богослужебному пению, его мелодичности, а главным образом качеству. Снова стали проводиться спевки, в первое время по три-четыре раза на неделе. Хористов, правда совсем не было, но исходили из того, что имели. Липа, надо отдать ей должное, всячески поддерживала Алину, помогала ей, вносила свои коррективы, для улучшения тех, или иных песнопений. Ауксе же, наоборот капризничала, выкидывала всевозможные фортели, порой не являясь на спевки. Было ясно, появление Алины, для неё стало некой гранью, для проявления личных амбиций. С первых же дней Ауксе не взлюбила нового регента, подчёркивая это колкими фразами, нелепыми укорами, прочими неуместными выходками. Алина снисходительно относилась к такого рода выпадам, порой, попросту игнорируя их. Но, через некоторое время всё устаканилось, и девчонки даже подружились.
Службы постепенно снова наполнялись умилительным песнопением, благодаря которому, можно было спокойно молиться, наслаждаясь Божественными мотивами. И хотя пение звучало пока ещё довольно «пресно», не хватало всё-таки нескольких голосов, это был огромный прогресс, тем более для такого крохотного бедного прихода, как наш.
Однажды Маринка, придя из приготовительных занятий, притащила с собой целую горсть конфет. На вопрос откуда подарки, девочка объявила:
-Это снова дедушка дал.
-Дедушка?- переспросил я.
-Ну, да. Дедушка Никита его зовут. Тот, что возле колодца живёт,- уточнила Маринка.
В это время к нам, как раз, подъехала Анисия, которая привезла молоко. Услышав наш разговор, она подошла к Маринке, переспросив:
-У какого такого колодца?
-Ну, здесь вот, возле поворота!- ответила девочка.
Анисия слегка вздрогнула, и приложив ладонь ко рту, проговорила, наложив на себя второй рукой крестное знамение:
-Господи Иисусе, спаси и сохрани.
-Что? Что случилось?- поведение бабушки Анисии очень встревожило меня.
Старушка как-то странно побледнела, несколько раз вздохнула, и присев на скамейку, проговорила:
-Да, вспомнила старое.
Я принёс стакан воды и подал его Анисии. Старушка сделала несколько глотков, шумно выпустила воздух, сказала, обращаясь к Маринке:
-Ты деточка обходи стороной тот дом. И дедушку того, тоже. Плохое там место, проклятое!
-Не правда!- топнула ножкой Маринка.- Дедушка Никита очень хороший. Он всегда здоровается со мной. А ещё у него внучка есть, он её очень любит!
-Про внучку, это тебе дедушка рассказал?- спросила бабушка Анисия.
-Да!- почти крикнула Маринка и тут же быстренько сбежала в дом.
-Вы объясните, наконец, в чём дело?!- потребовал я, основательно запутавшись в происходящем.
Бабушка Анисия снова, несколько раз, отпила из стакана воду, какое-то время помолчала, затем ответила:
-Настоятельно прошу вас, отец Виктор, Маринку больше не отпускайте одну к учительнице. У нас село тихое, но бывали случаи разные.
-Это вы дедушку того, имеете ввиду?
Анисия лишь молча кивнула головой.
-А место почему проклятое?- продолжал спрашивать я.
-Люди так говорят,- сказала Анисия.- Сказывают, до революции где дом Никиты стоит, кладбище было. Ну, необычное кладбище, а такое, на котором хоронили странников, иноверцев безродных, самоубийц. После победы большевицкой власти, то кладбище решили разрушить и сравнять с землёй, а на его месте, сначала приёмный пункт устроили, затем сад посадили, а уж перед самой войной, школу младших классов расположили. Я то время не помню, мне мамка моя рассказывала. Так вот. Когда германцы пришли, в ту школу евреев сгоняли, держали их там, а после расстреляли и сожгли, вместе с школой. Долго то место пустовало, но уж в году шестидесятом, дачу отстроил там один архитектор, а звали архитектора Никита Митрич.
-Тот самый дедушка Никита, который так понравился Маринке?- уточнил я.
-Он самый,- продолжила Анисия.- Дом он поставил в глубине двора, среди сада. Нелюдимый был, или просто тишину любил. Правда позже возле ворот, отстроил времёночку, вроде сторожки, или мастерской. Потом, её сожгли селяне. Так вот, имелась у Никиты Митрича дочь, Василинка. Она, вроде болезная была. То ли астма, то ли ещё что, уж не помню. Возвращалась Василинка, как-то с танцев, из Покровского. Ночь уж давно, а она через лесок решила дорогу сократить, той самой, возле вашего храма. Вот там-то наткнулась на парней. Те выпившие были, весёлые- давай к ней приставать. Она вырывалась, кричала, да кто в той глухомани услышит. В общем, снасильничали Василинку, чего уж там говорить. Василинка ничего отцу не сказала о том происшествии, уж больно Никита Митрич строг был с дочерью. А когда позор видать стало, чего уж поделаешь.
Короче, родила Василинка дочку, назвали Юленька. Никита Митрич во внучке души не чаял. Ох, как любил её, как баловал. Наряжал в красивые одежды, покупал всякие сладости, дарил дорогие подарки. А когда Василинка вскоре умерла, и вовсе вместо отца ей стал. Да только вот беда, с того самого времени, как с Василинку снасильничали, он другим стал, странным каким-то. Говорят, несколько раз ходил к участковому, ездил в район, в милицию, чтоб те насильников нашли, наказали. Позор, ведь в селе девке, попробуй замуж теперь выйти. Времена хоть не древние, да всё одно люди по углам шепчутся. Не стали никого искать. Если б Василинка сразу обратилась, а так пять месяцев прошло. Одним словом, Никита Митрич людей стал сторониться, избегать. Ни с кем не здоровался, разговоры не разговаривал, ходил смурной, глядел из-под лобья, даже страшно с ним встречаться было. С возрастом внучки, стало понятно, девочка оказалась слаба умом, недоразвитая. Не разговаривала совсем, людей сторонилась, как и дед её, всего боялась. Никита Митрич Юльку никуда от себя и на шаг не отпускал. Куда идёт, её за руку держит. Гостей тоже не жаловал, да и его люди обходили десятой дорогой. Но, я помню, любили мы на его дом смотреть. Так его не видно почти, из-за деревьев, лишь балкончик и окошко. Он на этом балкончике Юльку часто расчёсывал. Волосы у девочки пышные были, красивые, белокурые пряди, ниже пояса. Так Никита Митрич их умел укладывать, заплетать. Юлька чисто тебе куколкой выглядела. А когда её в белое платьице оденет. Ох-хо-хо, все люди умилялись, многие завидовали. Но, больше жалели- такая девочка прелестная, и убога умом.
Был у архитектора чудесный сад, засаженный фруктовыми деревьями. Многие деревья остались, ещё с прежних времён. И очень уж любила местная детвора перелезать через забор и воровать яблоки. Ох уж Никита Митрич сердился тогда. Кричал, на всю улицу, кидался, тем, что под руку попадёт. Он и гвоздики поверх штафета набивал, ямки под забором выкапывал, даже капканы ставил. А кого подстережёт, того и хворостиной отстегает, или крапивой. Только напрасно, детвора всё ровно рискуя, пробиралась в сад. У них считалось, чем-то вроде опасного развлечение, нервы пощекотать. От, сорванцы.
Понял Никита Митрич, что не справляется, завёл пару собак- волкодавов. Когда одного парнишку, та зверюга изрядно искусала, детвора уже не осмеливалась больше в сад лазить. Вот только запретный плод, он слаще. Тогда ходила молва, среди ребят, кто у Никиты Митрича в саду яблоко сорвёт, тот герой и его сильно уважали. Даже лихие хулиганы. Сами того не понимая, ребятня, да и подростки уже, превратили сад архитектора в место опасных игр и приключений. Все уловки и преграды, которые строил Никита Митрич, лишь подзадоривали шалопаев. Детворе развлечение, как-бы, а архитектор сильно за внучку опасался. Она ведь боялась всего, от малейших стрессов в истерику впадала. Но, дети ведь, что им до того, знай шали да развлекайся.
Однажды, произошла страшная трагедия. Мальчишки условились на спор, с Покровскими ребятами нарвать яблок с архитекторского сада. Таких яблок не было ни у кого в селе, так что обмануть, или схитрить не представлялось возможности. Каким-то дивом пробрались, через брешь, в заборе соседского дома. Всё бы хорошо, но шума наделали много. Соседа Никиты Митрича дома тогда не оказалось, зато его пёс устроил настоящий гвалт. Дети, они ведь и есть дети- беспечные, доверчивые. Когда приблизились к саду, сразу толпой бросились к деревьям. Но, чего они не ожидали, так это того, что их будет поджидать обезумевший от злобы старик. Он схватил ведро с кипящим маслом и ещё какими-то добавками, уж не помню, которое варил на уличной печке. Потом выяснилось, он готовил на завтра смесь, для наружной пропитки своего деревянного дома, чтоб там не заводились короед и прочие паразиты. Недолго думая, архитектор выплеснул, во тьму, где раздавался шум и шорохи, содержимое ведра.- Бабушка Анисия замолчала. Было видно, как она пыталась подавить нахлынувшие эмоции, и вытерев слёзы, продолжила.- Двое погибли сразу от болевого шока, ещё четверых с разными степенями ожогов отправили в больницу, где умер ещё один мальчик. Остальные, отделались незначительными повреждениями кожи. Этот случай произвёл в селе настоящую истерику. Разъярённые жители, буквально чуть не растерзали на части архитектора. Если б милиция вовремя не приехала, люди совершили б самосуд.
Архитектора приговорили к расстрелу, но вмешался, видимо, кто-то из его влиятельных друзей и Никите Миртичу присудили пятнадцать лет в колонии строгого режима. Людей такое решение сильно возмутило. Писали жалобы в Верховный Суд, ещё куда-то. Но, приговор оставили без изменений. В сердцах, отцы погибших детей сожгли сторожку архитектора, и пытались сделать то же самое с домом, и даже с садом. Уж запамятовала, какие обстоятельства этому препятствовали, только дом стоит и поныне.
-А что стало с внучкой? Юлей?- спросил я.
-В той суматохе, о девочке совершенно забыли. Она ведь слабоумная была, не разговаривала. Я плохо помню, а мать не говорила, слышала лишь, что нашли девочку мёртвой в полуподвальной комнате архитекторского дома.
-Какой кошмар! От чего же она умерла?
-Говорю же, не ведаю подробностей. Вроде, как убили её, задушили. Затем, в доме архитектора пытались жить какие-то люди, но очень недолго. Сказывают, у новых жильцов происходили всяческие несчастья, так что архитекторская дача больше стояла пустой. Всё же, кто-то за ней присматривал. Вот кто, не имею представления. Днём никого во дворе не видели, а по ночам иногда, в одном из окон горел свет. Честно говоря, туда боялись ходить, и вообще дом, сад весь тот про-клятый двор обходили стороной. Виной послужили, большей частью, зловещие легенды, придуманные самими селянами. Вот такие-то дела.
Привыкшие к особенностям местных басен и фольклора, я не стал предавать вниманию рассказу бабушки Анисии. Хотя Маринку к учительнице, одну более не отпускали.
Продолжение будет...