Последний блюз
… И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день.
Владимир Высоцкий. “Белое безмолвие”.
Она открыла глаза и увидела над собой грязный потолок в серо-зелёных разводах. Она застонала. Она всегда стонала спросонья, по крайней мере, последние лет десять. “Отчаянье раскраивает мне, как доску, душу надвое ..,” - прошептала она, с трудом разлепив ссохшиеся губы. Тоска, скопившаяся за ночь в мучительно-саднящий гнойник посреди груди, разлилась по всему телу. От этого стало немного легче. Вероятно, от звука её голоса, огромная, мерзкая муха, сидевшая на потолке, снялась с места и с противным жужжанием закружила по комнате.
-Ты бредишь там что ли? - послышался еле слышный хрип с другого конца комнаты.
-Я читаю мантру.., - сквозь зубы ответила она.
-Это актуально! - он хотел рассмеяться, но вместо этого лишь чахоточно закашлялся.
Наступила тишина. Каждому из них нужно было собраться с силами. Где-то через час, с трудом одолев мутную одурь, она спросила его:
-Когда придёт Боб?- это был основной вопрос бытия.
Он молчал.
-Эй! Ты слышишь? - она включила максимальную громкость, что требовало неимоверного напряжения.
-Слышу..,- через минуту ответил он. - Боб не даст...без денег...
-Этой суке сегодня обломиться! - в её голосе звучало торжество.
-Откуда у тебя? - он немного оживился.
-Родители прислали... На день рождения...
-День рождения!.. - он с досадой хлопнул себя по лбу почти прозрачной ладонью.
-Милые старики! - её голос дрогнул.
-...Которых ты убиваешь своей жизнью.
Она промолчала.
-Интересно, они действительно думают, что на эти деньги ты купишь себе пирожок? - саркастически вопросил он.
-Они думают, что исполняют свой долг, - сухо ответила она.
-Долг.., - эхом повторил он. - Если бы ты умерла, они, наверное, вздохнули бы с облегчением.
-...Сквозь слёзы, - также сухо добавила она.
-Я вот всё думаю, - сказал он после минутной паузы, - как такие законченные эгоисты, как homo sapiens способны сосуществовать вместе. Ведь по всему мы должны уже давно переколошматить друг друга, а люди создают государства, семьи, футбольные команды и это всё более-менее стабильно существует, скреплённое чем-то необъяснимым и противоречащим природе.
-Может быть это инстинкт самосохранения? - со слабой надеждой отозвалась она.
-Брось! - он махнул рукой. - Всегда найдётся тот или те, кто сильнее других и кому плевать на все инстинкты. Почему же они до сих пор не остались на земле в гордом одиночестве?
-...Позвони Бобу! - жалобно попросила она. - У меня всё болит...
-Прости, малыш! - опомнившись, виновато отозвался он. - Действительно, к чему вся эта болтовня?
-...Когда другой страдает, - теперь эстафета сарказма перешла к ней.
-Ты это к чему? - чуть обиженно спросил он.
-Плевать тебе и на меня, и на мой день рождения, вот к чему! Ты же тоже homo sapiens, ну и далее по тексту...
Он не отзывался, а она всё более распалялась:
-Я вот тоже всё думаю: смотришь, бывает, на человека, видишь, что ему больно, а самой этой боли не чувствуешь, только знаешь, что она есть. И от этого неловко как-то становится, что ты такая болван бесчувственный. В то же время понимаешь, что черепахов этот панцирь на тебя надет для твоей же защиты. Допустим, пришёл ты к кому-то, а этот кто-то задумал застрелиться, и если бы не было этой брони, то оставалось бы у тебя два пути: или, прочувствовав до конца боль другого, сойти с ума, или застрелиться вместе с ним. Так что никакого со-страдания и со-чувствия на самом деле не существует. Не существует по определению. … И в этом наше одиночество, - с горечью закончила она.
Наступило молчание. Оба они слишком устали. Слышно было только как мерзкая муха с жужжанием кружила по комнате. Так прошёл ещё час.
… - А я не верю, что моя боль известна только мне, - уверенно сказал он погодя, собравшись с силами.
-Разве этого не может быть?
-Может. Но я не верю.
-Почему?
-В этом нет логики.
-И в чём же логика? - в её голосе прозвучала насмешка.
-Кто-то всё это затеял. И этот кто-то знает всё.
-Этот кто-то, надо полагать, затеял и страдание?
-Нет,- его голос был твёрд, - он сотворил только предпосылку для него.
-И что же это?
-Свобода воли.
-Я так и знала...
-Вот, что я тебе скажу, - заговорила она после недолгой паузы, - я больше не хочу ширяться, я не хочу этого давно, я отдала бы всё на свете, чтобы прекратить эту чёртову ломку, чтобы полететь в Хайфу, обнять детей, увидеть родителей!.. Слышишь, всё на свете! - она уже хрипела.
-А что бы ты отдала сейчас за дозу? - спокойно парировал он.
-Подонок! - обессиленно выдохнула она.
-...Я не хотела этого ада, - немного успокоившись, продолжала она. Когда всё это началось мы были практически детьми. Нам казалось тогда, что мы бросаем вызов миру и нас захватывало это ощущение, но неужели справедливо расплачиваться всей жизнью за сиюминутный, подростковый идиотизм? Отвечай!
-Чтобы угодить в капкан, достаточно сделать всего один шаг, - всё также спокойно ответил он.
-Так кто же, в конце концов, расставляет эти проклятые капканы?! - она в ярости схватила с тумбочки пластиковую бутылку с водой и швырнула её в стену. Раздался оглушающий хруст, потом наступила полная тишина. Даже мерзкая муха в ужасе затихла.
-Ты плачешь, малыш? - несмело спросил он через минуту.
-Отвали!
-Знаешь детскую загадку про А и Б?
Она не отвечала.
-Её автор - гений, - продолжал он, не обращая внимания на её молчание. - Он, каким-то образом, сумел разглядеть одного из главных героев нашей дешёвой пьесы. Никто, я повторяю, никто, заранее не зная ответа, не может угадать его. Он - невидимка, призрак, мистер икс, невычислимое неизвестное какого-то дьявольского уравнения жизни, он прячется за маленькой буквой. При этом он не менее реален, чем А вместе с Б. Реален, всесилен и зловещ. Я почему-то уверен, что именно И столкнул А и погубил Б. Это он расставляет капканы.
-”Кто был всё время рядом, пока ты была со мною?” - задумчиво, чуть слышно прошептала она.
-Что ты сказала?
-Я говорю, что мы с весёлыми, глупыми лицами помогали ему в этом.
-Да... Вначале и правда было весело, - с грустью согласился он. Помнишь, как мы первый раз встретились с тобой? Тогда, на вечеринке у Боба?
-Ого, лирическое отступление! - она повеселела. - Твою голубую рубашку в крупный пион трудно позабыть. Ты ещё называл её “заморозки в джунглях”.
-В тот вечер ты была в центре внимания, - он растаял, вспоминая прошлое, - ты пела блюз, что-то, по-моему, из Эллы Фитцжеральд.
-Я пела “I ll Never Be the Same”.
-Это было божественно!
-Я старалась... Для тебя...
-А мне казалось, что ты совсем не замечаешь меня.
-Все вы, мужчины - неотёсанные Буратино! - он слышал, как она улыбается. - Твой влюблённый взгляд прожигал меня насквозь. … А потом ты подарил мне шикарные розы!
-Эти розы окончательно разорили меня! - он и сам теперь улыбался.
Они снова замолчали, погрузившись в сладостное созерцании своей давно прошедшей жизни.
-… Почему же творец предпосылок не поможет нам? - вдруг, почти в отчаянии, произнесла она через минуту.
От неожиданности он вздрогнул. С этим вопросом реальность вернулась к ним во всём своём ужасе.
-Всё просто,- казалось он знает ответ на любой вопрос, -он ждёт, когда мы сами пойдём к нему, реализуя его великий дар.
-Ну так пойдём же!
-Нам не сделать и шага по этой дороге, - обречённо произнёс он,- и ты знаешь об этом не хуже меня. Мы в капкане, Малыш.
-Но ведь должен же быть какой-то выход!.. - металась она на кровати.
-Выход?.. Он есть.., - проговорил он задумчиво. - Нам надо просто перегрызть себе лапы.
-Но ведь даже сидя в капкане мы хотим выбраться из него. Где же твоя свобода воли?! - её голос почти молил.
-Я верю, что наше желание это тоже путь.
-Нет!!! - она была близка к истерике.
… Он с трудом поднялся с продавленного дивана, впервые за этот день, сел и обхватил голову руками.
-Странно, к чему все эти разговоры? - растерянно проговорил он, обращаясь больше к самому себе. - Какое-то нелепое подведение итогов... По-моему, всё только окончательно запуталось.
Мерзкая муха, утомившись от дел, устало приземлилась на стену рядом с ним. Он осторожно снял тапку с ноги и молниеносным ударом превратил насекомое в опарышное месиво.
-Гадина! - удовлетворённо заметил он. И уже обращаясь к ней, сказал:
-Я недавно на улице слышал, как одна бабушка убедительно доказывала другой, что наркоманы неисправимы по той простой причине, что каждый из них продал душу дьяволу.
-Да звони же ты, наконец, Бобу! - как-то внезапно успокоившись, зло крикнула она.
После его ухода ей сделалось совсем плохо. Горячечная ломота почти полностью лишила её сознания и единственное, что она ощущала была пульсирующая, невыносимая боль во всём теле. Она не помнила сколько времени пробыла в этом полузабытьи, пока наконец-то в прихожей не раздался его долгожданный голос:
-Малыш! - радостно звал он её.
Она на удивление легко поднялась с постели и босыми ногами пошла по ледяному полу на этот зов. Отворив дверь (почему-то стеклянную) она увидела его стоящего в голубой рубашке с огромным букетом кроваво-красных роз. Его влюблённый взгляд прожигал её насквозь.
-Малыш! - повторил он и протянул ей цветы. Она шагнула ему навстречу, но тут пол под её ногами вдруг исчез. Ей почудилось (а может и нет), что кто-то мягко подтолкнул её в спину и чей-то вкрадчивый и жуткий голос издевательски произнёс: - “В добрый путь!”
Ранним летним вечером во дворе одного из бесчисленных городских домов уныло топтались двое мужчин. Один из них, совсем молодой лейтенант, был местным участковым, второй же, здоровяк с отёкшим, серым лицом - оперативным сотрудником районного отдела полиции. Оба они без особого интереса рассматривали труп женщины, распластавшийся на асфальте в неестественной, изломанной позе. Из-под её сальных, давно не мытых волос, растеклась лужа крови вперемешку с мозгами. Женщина, судя по всему, упала с высоты, теперь оставалось только выяснить - по своей ли воле.
-Наркоманка что ли? - имея давно намётанный глаз, вяло спросил оперативник у лейтенанта.
-Точно! - кивнул тот. - Михайлова из сто семнадцатой. Никакого покоя нет от этих торчков! Родителям теперь надо как-то сообщать.., - заметно погрустнев от предстоящей маеты, добавил он.
Опер молчал. Ему после вчерашнего тоже было невесело, и он недобрым словом поминал про себя провалившихся куда-то подлецов-криминалистов.
-… А родители в Израиле, - не обращая внимания на молчание коллеги, продолжал участковый. - Улетели туда и детей ихних, - он слегка ткнул носком ботинка тело в заблёванном белом халатике, - с собой забрали. Мамаша её перед отлётом мне сказала: - “Хоть внуков уберечь от этой чумы!”
-Слышь, капитан! - вновь обратился он к угрюмому оперу. - Говорят, у евреев-то наркоманов нет.
-Быть такого не может! - уверенно заявил бывалый сотрудник.
-Интересно было бы знать, - живо поинтересовался лейтенант, - а муж её - торчило куда запропастился?
… В паре кварталов от них, на мостовой, уткнувшись головой в бордюр, лежал молодой, крайне измождённый мужчина. Он только что, внезапно вывалившись на дорогу из придорожных кустов, получил смертельный удар от проносившегося с бешенной скоростью внедорожника. Рядом с мёртвым телом,в грязи, напитавшись кровью, валялся дешёвый букет полевых ромашек, явно купленный кому-то в подарок.
Где-то высоко в небесах, над разлагающимся, зловонным городом, чистый, ангельский голос пел “I ll Never Be the Same”. Это было божественно.