Сверчок
Часть 2
Коллежский секретарь
34
Религиозное единство истории
- Итак, Богу богово, а кесарю кесарево…, - задумчиво пробормотал я.
-А ты как думал? Не всем дано божье начало, а только избранным, например евреям - они ведь богом избранный народ?! – полуутвердительно полувопросительно высказался Чаадаев.
- То есть не все народы богоизбранные?
- Да потому что есть люди трава, растения и есть личности, в которых божественная мысль сохранилась одинаково полной, одинаково живой.
- Ты не добавил слово одинаково свободной!
-Ясно, что личность и свобода существуют лишь постольку, поскольку есть различия в умах, нравственных силах и познаниях.
- Тогда эта личность есть Будда, Христос, Магомет! Это личность пророка!
- Я знаю одно, если хочешь, даже верую, что существует вечная истина! А значит, существует религиозное единство истории.
- Странное понятие «религиозное единство истории», - хмыкнул я, - даже загадочное…
-Человек так устроен, что всякое знание стремиться облечь в историческую форму. Разум постоянно возвращается к прошедшему времени и в поисках новых возможностей выводит их исключительно из воспоминаний, из обзора пройденного пути, из изучения тех сил, которые направили и определили его движение в продолжение веков.
- Но это понятно, это история, так сказать хронологическая история.
- Можно и так сказать.… Только пора признать, что та сила, которую человеческий разум находит в узких пределах настоящего, не составляет всего его содержания, что в нем имеется еще другая сила, которая, объединяя в одной мысли и времена протекшие, и времена обетованные, выражает подлинное существо разума и ставит его в действительно принадлежащую ему сферу деятельности.
-Но есть ли общий закон, управляющий нравственным движением веков? - озадачился я.
- Пока в науке господствовал дух христианства, глубокая, хотя и неудачно выраженная мысль проливала на исторические изыскания долю того священного вдохновения, от которого она сама происходит. Надо только осознать, что никогда не будет достаточно фактов для того, чтобы все доказать, а для того, чтобы многое предчувствовать, их было достаточно со времен Моисея и Геродота. Самые факты, сколько бы их ни собирать, еще никогда не создадут достоверности, которую нам может дать лишь способ их понимания. При этом, если внимательно всмотреться в дело, то окажется, что все сырье истории уже исчерпано; что народы выявили все свои традиции. Истории теперь осталось только одно,— осмысливать- постулировал Чаадаев.
- Что осмысливать? Различные учения? Выискивать религиозное единство путем всё больших обобщений?
-Рourquoi pas, почему бы и нет!
Например, Моисей и Сократ!
Раз и навсегда все узнают, что первый открыл людям истинного Бога, а последний завещал им малодушное и беспокойное сомнение.
Давид и Марк Аврелий!
Очевидно то, что первый был совершенным образцом самого святого героизма, в то время как другой — только любопытным примером искусственного величия, пышной и хвастливой добродетели.
- А что ты скажешь о язычниках? Славяне были язычниками и древние греки тоже… многобожниками…
- Я думаю, что среди славных языческих имен Эпикур освобожден от порочащего его предвзятого мнения и что память о нем вызовет к себе новый интерес. Переоценке подвергнутся и другие знаменитости. Имя Стагирита или как у нас чаще называют Аристотеля, например, станут произносить с некоторым отвращением имя Магомета — с глубоким уважением; на первого будут смотреть как на ангела тьмы, который сковывал на протяжении нескольких веков все силы добра среди людей; на второго — как на благодетельное существо, кто всего более способствовал осуществлению плана божественной мудрости для спасения рода человеческого.
- Значит ты пытаешься замешать историю человечества на закваске христианских идей?
Тут Чаадаев погрузился в длительное рассуждение.
- Деятельность великих семей человечества по необходимости зависит от личного чувства, вследствие которого они сознают себя как бы выделенными из остальной части человеческого рода, имеющими собственное свое существование и свой личный интерес. Это чувство является необходимой составной частью мирового сознания, оно составляет как бы Я собирательного человеческого существа. Дело в том, что принцип жизни, который делал возможным существование общества, был исчерпан; что материальный интерес, или, если хотите, интерес реальный, который один только определял ранее общественное движение, как бы выполнил до конца свою задачу и совершил предварительное воспитание человеческого рода; что дух человека, при всем его пылком стремлении выйти за пределы земной сферы, лишь время от времени может возвыситься в области, где находится настоящая основа всех вещей; следовательно, он не в силах придать обществу устойчивость. Отличительные черты нового общества следует искать в большой семье христианских народов; именно здесь находится элемент устойчивости и истинного прогресса, отличающий его от всякой другой социальной системы мира; в этом сокрыты все великие поучения истории.
- Меня не покидает ощущение, что прогресс человеческой природы отнюдь не безграничен, как это воображают: есть предел, которого ему не удается переступить, - пессимистично высказался я.
- Согласен. Как только удовлетворен интерес материальный, человек не идет вперед, хорошо еще, если он не отступает. Таков факт. Не надо заблуждаться: в Греции, как и в Индостане, в Риме, как и в Японии, в Мексике, как и в Китае, вся умственная работа, как бы она ни была замечательна — в прошлом и настоящем, всегда вела и всегда будет вести к одному и тому же: поэзия, философия, искусство, все это служило и служит одной лишь телесной природе человека. Все наиболее возвышенное и бьющее через край в учениях и привычках Востока не только не противоречит этому общему положению, а, напротив, еще более его подтверждает. Кто не видит, что вся эта распущенность мысли происходит только от заблуждений и самообольщения материального человека. Не надо только думать, что этот земной интерес, вечный возбудитель всякой человеческой деятельности, ограничивается одними только чувственными потребностями; он проявляется в различных формах, зависит от степени развития общества, от тех или других местных условий, но никогда, в конце концов, не поднимаясь до потребностей чисто нравственного существа.
- И на пути к нравственному существу ты видишь христианское учение?
-Да, одно только христианское общество действительно руководимо интересами мысли и души. В этом и состоит способность к усовершенствованию новых народов, в этом и заключается тайна их цивилизации. Здесь, в какой бы мере ни проявлялся другой интерес, всегда окажется, что он подчинен этой могучей силе, которая в христианском обществе овладевает всеми свойствами человека, подчиняет себе все способности его разума, не оставляет ничего в стороне, заставляет все служить осуществлению своего предназначения. И этот интерес никогда не может быть удовлетворен до конца; он беспределен; поэтому христианские народы должны постоянно идти вперед. По слову Спасителя: ищите же прежде всего царства небесного и правды его и все остальное приложится вам. Так, огромное развитие всех духовных сил, возбужденных господствующим у них духом, доставляет им все блага. Никогда, нет, никогда не остановится и не погибнет мысль, которая должна подчинить себе мир: для этого ее должно было бы поразить свыше особое повеление того, кто вложил ее в душу человека.
Разговоры наши были философическими!
Из Чаадаева изливалось христианское учение.
Учение было странно трансформировано.
Всё колебалось между католицизмом и православием.
Европейская мысль возносилась.
Буддизм и мусульманство херились!
Христос воскрес - Христос один!
Я соглашался с ним легко, но чувствовал себя афеистом.