Серия рассказов из сборника «Депозит скупщиков New Life»
________________________________________________________
«Бьянка Монт о себе и New Life»
Автор текста Надежда Сапега.
2015г.; издан: декабрь, 2020г.
«Все они были несчастны,
потому что ничего не знали друг о друге».
Меня зовут Бьянка – я перворожденный потомок клана Монт земель Аттики. Аттика, это сосредоточение большого количества фермерских хозяйств на одной из равнин приморья, некогда разорённых нашим и противоборствующим с нами кланом Каппулов. Мои и их предки так неистово стремились расширить границы своих хозяйств и тем доказать превосходство перед оппонентами, отвоёвывая земли у прочих соседей, что под конец и сами стали разоряться, не умея управлять большими угодьями, но всё не унимались. Земли в итоге оказались владением всего двух кланов, были поделены на две неравные части, причём нашему клану принадлежала меньшая доля, Каппулы захватили большую, но обрабатывать угодья стало некому и они лежали в запустении… Сейчас наш клан, как и клан зловредных Каппулов находится в «Сообществе Скупщиков долины New Life»,– расскажу, как все мы в него попали.
Тогда мне было двадцать пять. В нашем клане женщины главенствующую роль никогда не занимали, и признавать моё первородство в семье никто не собирался. Я росла взаперти, в старом ветшающем поместье при дедушке доне Петре, главе клана, и работала по дому наравне с прислугой – существование моё предали забвению, чтобы ко мне никто не сватался. Дед мой Петре и родитель мой дон Патрик желали видеть во главе клана младшего моего брата Антоника. Отдать меня в жёны кому-либо, значило, придать моему супругу и потомству главенствующую роль, и земли наши стали бы моим приданным, а брат оказался бы не удел. Меня убрали с глаз долой, да только, кто б сватался ко мне в разорённой Аттике – один из Каппулов? Такое сватовство не могло состояться в принципе, а если бы и состоялось, дедушка и отец не пережили бы его в высокомерии своём.
Когда от одного наёмного рабочего мы узнали, что к наследнице наших заядлых врагов Джульетт Каппул сватается сам bassat New Life Виконт Ломбич и что её многочисленное семейство уже спит и видит, как они захватят власть в его «Компании Воссоздания», то в поместье нашем начался переполох, а потом и истерика. Как же так?! Зловредные Каппулы переплюнули нас снова! Они возвысятся, переедут в долину Людоедий, будут там командовать скупщиками, а мы все останемся в трудах прозябать на поросших травой землях захолустной Аттики?!
Наши и их хозяйства давно стали не рентабельными, оба клана терпели убытки и оба были в долгах уже много лет... Антонику и племянникам нужны были богатые невесты, но где их найти? У Каппулов много невест, но одна страшней другой и дедушка говорил, что взять у них хоть одну, значило, впустить в свой клан скорпиона. Да и чем они богаты, только своими уродливыми девами и хитростью?! Позор общаться с ними! Противники наши как раз за счёт своих дев и выживали, они брали себе престарелых зятьёв,– совсем дряхлых стариканов к молодым девушкам,– а кто ещё согласится оплачивать чужие долги? Но какое, однако, везение у них случилось! Сам правитель скупщиков, успешный красавчик Ломбич станет их зятем!
Истерика в нашем поместье длилась много суток, пока не достигла апогея – мой родитель и дедушка разругались, меня притащили из курятника в дом, велели служанке хорошенечко отмыть и причесать, отец поднялся со своего старого кресла и самолично рылся в сундуках, подбирая мне приличный наряд. На меня напялили скромное мамино серое платье в мелкий розовый цветочек с кружевным воротничком, предварительно выбив из него пыль, и усадили в старое авто. Антоник с дядей и племянниками остались дома, я с отцом и дедушкой поехала на почтамт городка Лаодика, отправлять заявку на вступление нашего клана в «Компанию скупщиков»! Мужчинам очень хотелось попасть ещё и в саму гало-долину New Life на экскурсию, но плата за проезд была велика, и мы вернулись в Лаодику, поесть мороженного в маленьком кафе и послушать сплетни туристов, побывавших в долине.
В общественных местах я никогда не бывала, и неслыханное это действо крайне зажимало меня. Одежда деда и отца была неопрятной, а мой наряд распространял запах нафталина, но платье село по размеру и мужчины побрились. Дедушка и отец сказали, что давно нужно было «вывести меня в люди»! Я сидела в кафе «Шоколадница» за столиком с идеально белой скатертью в окружении шумных туристов и двух стареющих мужчин дикого вида и, едва сдерживая слёзы, сознавала всю глупость нашего предприятия.
Дедушка, быстро проглотив десерт и демлнстративно бросив ложку на столик, как делал всегда дома, сказал, что самому ему сладкая жизнь уже не нужна, он слишком стар и привык трудиться на своей земле, чего и потомкам своим желал бы, но раз эти противные Каппулы в такое ввязались, значит, и мы можем! Подлецы эти так носились со своей раскрасавицей Джульетт, пытаясь подороже продать её кому-нибудь в жёны, что обнаглели крайне! Да, только никакая она не красавица, а лишь чуть смазливей всех других их уродин!
«Что ты говоришь, дедушка? Прошу, тише», – умоляла я, но он шикнул «молчи!» и продолжил свою завистливую тираду…
Бабушки нашей и мамы давно не было в живых, как и дядиной жены, дедушка с презрением говорил, что все наши женщины неженки, не выдержали нелёгкой замужней жизни,– это правда, дед и отец с дядей были довольно жестокими… Ещё дедушка говорил, что девы Каппулов не вымирают, потому что они бездельницы и развратницы, живут, ублажая старых богатых «козлов». Мужчинам моего клана постоянно не терпелось доказать бабьему клану Каппулов, что Монты честнее их.
Заявки на членство хозяева долины New Life всё ещё принимали, и нашу тоже заметили. Они раздавали новым пайщикам почести, заявляли, что уважают достойные родословные старых семейств, но их манили бесхозные земли, и нас они в дальнейшем разорили окончательно, принудив жить по их законам. И не только нас – это мы поняли позже... Наше семейство в спешке подписало бумаги о залоге своей части Аттики скупщикам и переселилось в их шумный городок с толпами народа, беззаботного и расфуфыренного,– такого скопления счастливых людей я никогда не видела в своей замкнутой жизни, мы на общем фоне выглядели сконфуженными дикарями.
Наше облезлое, но крепкое одноэтажное поместье в Аттике, обширное и просторное из-за отсутствия мебели, которую всю давно распродали, было светлым, и в нём много воздуха… У скупщиков принято жить в богато отделанных коттеджах на два хозяина, больших они не строят из-за нехватки земли, зато на отделку тратят баснословные деньги. Их дома, как шкатулки с драгоценностями! Когда семья наша переехала в их долину, во владение нам дали не новое уже, двухэтажное строение без сада; множество плохо освещённых коридоров и узких комнат сводили нас сума. Дедушка возмущался: «Они что, издеваются?! Вместо свежего воздуха мы, как крысы, должны дышать гнилью старых обоев и по два часа к ряду перебирать двери этих лабиринтов в поисках отхожего места?! Сами-то в какой роскоши! Да ещё уши продырявили своими дурацкими чипами, больно было, чешется и зудит!»
Дон Петре не выдержал «новой жизни» первым, он велел хозяевам гало-долины вытащить из его мочек чип, и вернулся в Аттику в роли управляющего заложенных ферм, прихватив с собой дядю – доживать век! Отец готов был сделать то же самое, но дед оставил его надзирать за потомством, чтобы я и особенно мальчики не совершали необдуманных поступков. Дедушка бросил ему с упрёком: «Это ты ратовал за перемены, вот и получи!»
Мне городок и старый коттедж скупщиков понравился, меня расположили в самой дальней и просторной комнате на втором этаже, хотелось спрятаться там, как на чердаке, и читать книги день и ночь, не надо было работать на ферме, а в городке имелась большая библиотека. Мне даже хотелось, чтобы комната моя и правда стала чердачной, я подумала, что смогу учиться в её тиши, ведь скупщики давали такую возможность в любом возрасте.
После того, как дедушка с дядей уехали, к нам явился служитель-херувим с двумя зрелыми, раскрасивыми парнями и громогласно, т.е. во всеуслышание, как полагалось у скупщиков, объявил, что наследники рода Комель, Марат и Нарси мне и моей племяннице Беате теперь «вне гласные» женихи! Вся наша семья собралась в прихожей, я с Беатой и женихи подписали поданные херувимом сообщества оповещения о помолвках, тот добавил, что наследники теперь будут проживать в одном с нами доме, и ушёл.
Мы с Беатой, отец с Антоником и племянники Меркурий, Бенедик и Ромул осматривали женихов, а те, высокие и большеглазые, переглядывались между собой, рассматривая нас. Невестами их оказались – неухоженная старая дева 25-ти лет и ребёнок-замарашка двенадцати; думаю, всё наше семейство имело крайне жалкий вид, стилисты сообщества ещё не успели поработать с нами, мы явно не очаровали разряженных наследников. Ничего не говоря, они побродили по коридорам дома мимо нас, осматривая общее запустение, сутки провалялись на старых креслах каминной залы верхнего этажа, беседуя между собой, даже к обеду и ужину не спустились, а утром просто удрали из поместья.
Родня моя, сконфуженная и оскорблённая таким поступком женихов, не находила слов от возмущения. Отец и Антоник вскипали от гнева: «Вот позор! Вот же позор!» Хорошо, дедушка этого не знал, я слёзно просила не сообщать ему о глупой помолвке. Добродушный Меркурий отошёл от конфуза первым и утешал остальных: «Их вернут! Вот посмотрите, их вернут! Помолвку же правитель дал, по их же закону они обязаны общаться с невестами!»
Через три дня пришёл тот же херувим и так же громогласно объявил, что помолвки наши с дозволения правителя наследниками расторгнуты. Меркурий развёл руками, остальные мужчины сплюнули и разошлись по своим делам; глупышка Беат ничего не поняла и отправилась играть на улицу – у неё появились подружки; а я уселась за чтение – ни готовить, ни убираться мне тоже не надо было, у нас появилась домработница.
Если честно, это происшествие совсем не ранило наши души, семья раздосадовалась не тем, что я с Беатой отвергнуты высокими особами по убогости нашего вида, а что мы снова проиграли Каппулам. Дедушка Петре настолько приучил нас к одной единственной жизненной цели – борьбе с соседями, что иного мы и не способны были вкушать. Все мы стали жить новостями о Каппулах, как прежде на фермах Аттики, будто не уезжали оттуда, но жизнь вокруг нас понемногу менялась.
Стилисты привели нас в божеский вид, «придали лоску». Я не узнавала себя в новом образе, Меркурий и все, кроме отца, признали меня настоящей красавицей! Отец сказал: «Волосы всё же лучше заплести». Антоника и племянников отправили в Универ на профкурсы с модными стрижками, Беату в Классы в ярком подростковом «прикиде», как она выражалась, дон Патрик даже глядеть на неё отказывался. Видел бы этот прикид дедушка! Дом наш тоже отремонтировали – стены тёмных коридоров снесли, сделав перепланировку и шикарную отделку, поставили дорогую мебель и технику, повесили картины. Но мне казалось, что ничего хорошего лично со мной в долине скупщиков произойти не может, я ещё жила Аттикой, её поместьем и правилами, и стыдно было выходить из дома, ведь по улицам городка скупщиков ходили наследники Марат и Нарси, и у меня сводило живот при мысли о встречи с ними.
Отец наш стал работать в ремонтной мастерской, учился чинить дорогие иномарки, меня обязали пройти курсы домоводства, для этого каждый день приходилось идти в центр городка и сталкиваться с настоящими мори(!), как называли себя скупщики. Новеньких пайщиков магнитной долины, таких, как наша семья, я воспринимала спокойно, но при хозяевах, которых привыкла видеть в гало-шоу, глаза мои сами пристыженно опускались к земле, даже если это были дети. Неуютно в городке скупщиков было и племяннику Ромулу. Я и Меркурий знали, что вопреки настроениям семьи он увлечён Джульетт и что на фермах они иногда встречались тайком от всех... Теперь Ром сокрушался: «Как легко она забыла это! Даже не смотрит! Этот Ломбич... Влюбилась в гамнюка! Говорят, он развратный».
Меркурию у скупщиков нравилось, как и Беате с Бенедиком, Антоник своими мыслями не делился, а я и Ромул выглядели понуро, и с нами подолгу беседовал начинающий психолог, студент Приам Макка, любимчик bassata, спокойный и симпатичный парень. Он очень добродушно и подробно оговаривал наше депрессивное состояние, каждую его мелкую причину, вытягивая всю нужную информацию. Приама называли соратником молодого правителя, наверное, он всё докладывал Виконту о нас, и о других, но он очень понравился мне тогда, о слежке я не думала, я мечтала: «Вот бы мне такого милого и понимающего друга!»
После смены имиджа и бесед с психотерапевтами нас и ещё несколько семей «рисовали», приходилось подолгу позировать художникам, это была, пожалуй, самая сложная и напряжённая работа. Сделали множество фото, словно мы модели, снимали на камеру наши телодвижения, требуя абсолютной раскованности, это походило на тренинги. Если раскованность не приходила, собравшихся просили поиграть в детские подвижные игры с прыгалками и мячами, или в игру под названием «Фигуры». Мы по очереди водили толпу: «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три – все фигуры на месте замри!»
Пока «море волновалось», мы должны были перемещаться по залу, изображая волны всем телом, а потом замереть в той позе, в какой застала команда «замри», при этом работали камеры. Меркурий весело дурачился с Беатой и Бенедиком, Антоник делал это сосредоточенно, и у него всё получалось, а я и Ром, двигались как два заиндевелых полена, из которых пытаются выстругать по Буратино. В моменты отчаяния мне хотелось в Аттику, в наш курятник, спрятаться там и как следует выплакать своё горькое отчаяние, но вовсе не из-за неуклюжести, а от того, что я ни разу в городке не натолкнулась на братьев Комелей, пусть даже они посмеялись бы надо мной. Хоть я и боялась, но хотела снова увидеть Марата – его интригующий, синий взгляд, мощь его тела! Думы о нём я поставила под запрет, но они прорывались наружу внезапными истериками…
Куклы наши в мульт-шоу выглядели эффектней, чем мы в жизни. Все мужчины нашего клана были крепкими и коренастыми, кроме Меркурия, он один был высоким. Он радостно говорил, что работа над созданием мульт-клонов очень даже раскрепощает, теперь мы, как актёры в театре! Лично я быть актрисой никогда не мечтала; предоставленная себе с детства я стала вдохновенным созерцателем, любила природу, все яркие её проявления – жару и холод, грозы и ливни, и весеннее цветение. Часами я могла бы бродить у реки, или в чащах, избегая встреч с людьми и поглощая энергию самой жизни, но и чердак полный книг меня тоже устраивал.
Когда предприятие с мульт-клонами завершилось, у меня появилась семнадцатилетняя подруга Кристина, невеста одного из сыновей генерала Гранта, но общались мы с ней редко, она училась на профкурсах в г. Кураже и повсюду бегала за своим женихом. Меня она тянула за собой, говорила, будет весело, потому что жених её занимается музыкой в студии, где собирается молодёжь; ходить с ней туда я не могла, компании подростков пугали даже больше, чем повторная встреча с Комелем, я начинала чувствовать себя стареющей дамочкой, и плакать хотелось постоянно. Однажды я даже поплакалась Кристине о своем девичестве на ферме, о жестокосердии наших мужчин и о неудавшейся помолвке; подруга прониклась пониманием и не бросала меня, приходила в наш дом, когда могла, принося разнообразные новости и сплетни.
Так я узнала, что род наших несостоявшихся женихов имел в прошлом имидж женоненавистников и шовинистов, а после того, как к одному из них сбежала дочь самого правителя Александра, им и вовсе отказано в милости правителей и они живут самоуправно. Сейчас они сбежали не только от помолвок, но и из городка вообще, так что я могу жить спокойно. Кристина говорила: «Ваше счастье, что они не стали общаться. Семьям новых пайщиков лучше сходиться между собой, лезть в кланы исконных мори не стоит». Я боялась спросить у Кристины, почему не стоит и боялась думать, чем закончилось бы общение? Теперь, когда Марат был за пределами долины «новой жизни», истерики мои прекратились, я представляла его и себя в Итаке, в нашем напоённом солнцем поместье взявшимися за руки, и представляла всю мою родню, благословляющую нас, и даже наших соседей, признавших, наконец, что наследница клана Монт лучше наследницы клана Каппул!
Мы с Кристиной были похожи, как сёстры, и когда ей удавалось вытащить меня из дома как бы в библиотеку, а после заманить в парк или в кафе, глядя на нас люди так и говорили «сестрёнки». Она обещала, что с женихом для меня она что-нибудь придумает и начинала оглядываться вокруг, оценивая потенциальных кандидатов, в такие минуты я вспоминала первый свой поход в «Шоколадницу» и чувствовала себя ужасно, но я понимала, Кристина права, надо попробовать расслабиться и начинать общаться с людьми.
Однажды, когда Кристина сидела у нас в столовой и болтала с Антоником и Меркурием об учёбе в универе, поглощая с лимонадом испечённые мной печенья, в наш дом снова явился херувим и снова принёс весть о помолвке, на сей раз только о моей. Вторым «вне гласным» женихом доны Бьянки стал сам Архитектор-Воссоздатель Мишель Собер! Все так и замерли! Я не поверила в заявление херувима, что-то явно перепутали.
Кристина взяла бледно-розовое оповещения из рук служащего вместо меня, прочла его, округлила и без того удивлённые глаза ещё больше и, смущая мои чувства, торжественно передала лист мне. Собравшаяся вокруг родня занервничала, я тоже нервничала и сказала, что не могу прочесть лист. Кристина успокаивающе и тихо сказала: «Читать не надо. Подписывай». А сама вдруг громко завизжала, обнимая меня со всей силы, и бросилась в пляс, схватив Меркурия за руки. Херувим добавил, что Архитектор желает, чтобы названная невеста прибыла в его дом незамедлительно.
«У-у-ра-а!!! Дона Бьянка! Ты невеста сама знаешь кого!» – визжала подруга. Раньше такой прыти в нашем доме никто себе не позволял, но в тот момент радость подруги звучала искренне, да так, что отец наш утёр слезу. Визг её был чем-то необычным, никто из женщин в нашем доме не смел вести себя так раскованно, а тем более посторонние, но этот визг был прощён. Антоник от волнения заговорил сбивчиво: «Какая громадная честь! Отец…, сам Воссоздатель! Бьянка…, лучший наряд! Теперь всё по-другому…, отец! Для скупщиков мы что-то значим!»
Подруга помогла мне принарядиться, они усадили меня в машину херувима и без каких-либо напутствий помахали вослед, боясь сглазить лишними словами охватившую всех надежду. Эта резкая жизненная перемена переменой мне вовсе не показалась, невольно я сравнивала сей выход из лона семьи с моим первым горьким «выходом из курятника» и тогдашнее переодевание с нынешним. Теперь у меня был яркий наряд и образ, созданный стилистами, и ещё некоторый опыт общения, но я задалась вопросом, почему сама ситуация повторяется? Правда, надеждой я тоже прониклась и решила ответ на вопрос не искать, хотя он лежал на поверхности – все мы внутренне совершенно не изменились, несмотря на внешние перемены, дух соперничества дона Петре укоренился в семье настолько, что мешал нам развиться и застилал будущее…
Я перестала понимать, что происходит, когда увидела, в какой прекрасный дом меня привезли! Какая невиданная для меня была в нём роскошь! Какие они там все были красивые! Как пригвоздил меня к месту тёмный пронизывающий взгляд Воссоздателя! Какой милой оказалась среди чёрных, как смоль, голов их семьи тонкая светлоглазая и белокурая невестка Виола! Я видела себя стоящей перед возвышенными богами, которые строго оценивали меня... Они были серьёзны, чувственно закрыты, но предупредительны и вовсе не бездушными куклами, как опасался Ром. Они были настоящими мори!
Архитектор сделал лёгкий поклон головой, подошёл, поцеловал мою руку и представил мне всю семью и меня им. Он сказал, что все они собрались в этот дневной час в гостиной, чтобы познакомиться со мной, но всех ждут дела и они разойдутся до вечера, а я пока должна пообщаться с наследницей Виолой. Виола искренне улыбнулась и, слегка приобняв, повела меня в дальние комнаты; я заметила, что она беременна, она положила руку на живот и похвасталась: «Это наш второй!»
Невестка Архитектора привела меня на цокольный этаж дома и передала работницам, те спешно помыли и поместили меня в сауну, которую я видела впервые в жизни и еле дышала там. Пока я парилась, я перебирала в памяти всех представленных Соберов: возраст невестки и сына архитектора удивил, ей на вид было года двадцать три – чуть младше меня, а сыну Архитектора, Джамилю едва ли четырнадцать, хоть он и догнал отца статью. Разница примерно в 6 лет, вроде бы небольшая, но, во сколько же Джамиль зачал «своего первого»?!
Возрастные разницы при заключении союзов скупщиков не тревожили, как-то Кристина говорила, что поэтому у них сплошная путаница, «кто кому брат, кто кому сват», но с таким «Законом», как у них им на это плевать. Наверное, это и правильно? Дали тебе пару – хочешь, общайся, хочешь, нет – главное, можно пробовать. В Итаке с женитьбой сложней, связей у нашей семьи с приличным обществом нет, мы обеднелый родовой клан из захолустья. Нашим мужчинам надо ехать в дальние городки, чтобы найти жён, да и как их там найти, не бродить же по улицам и не сидеть же в барах целыми днями, да и на долгие ухаживания денег нет. А я,– меня и вовсе в старые девы заперли?! Я расплакалась в сауне, надеясь, что это не будет замечено. Как ни странно, слёзы помогли оправдать поступок Марата и Нарси: братья не были напыщенны и презрительно брезгливы к нам, они глядели с любопытством, но ведь это не оскорбление. Они увидели невест, мы им не понравились – отказаться их право.
Сауна и слёзы сняли тяжесть моей первой помолвки и меня перестала тревожить возможная встреча с Маратом… Вытащив из парилки, меня остудили под прохладным душем и одели в наряд из бордового шёлка. Облегающее платье в пол хорошо сидело на моей стройной плотной фигуре и отлично гармонировало с кожей и шоколадными волосами. Виола осталась довольна. Невестка привела меня в свои покои и, подбирая украшения к моему платью из своей шкатулки драгоценностей, говорила, что правитель Виконт желает, чтобы его дядя Мишель снова заключил союз, слишком его вдовство затянулось. Она заглянула мне в глаза и нашла цвет их изумительным: «Они у тебя карие, но такого светлого оттенка, что кажутся тёмно-жёлтыми!» Виола приложила к моей шее одно из украшений: «Вот эти жёлто-оранжевые топазы очень подходят. Подлецу всё к лицу, да, дона Бьянка?!» Шутка была довольно грубой, и смутила меня, но она просила не обижаться: «Одалживаю тебе на вечер это ожерелье и-и-и, Мишеля тоже! Не прячь от него глаза, он этого не любит. К тому же, они так прекрасны!»
Она отвела меня к Архитектору, оказывается, всё это время он задумчиво сидел за барной стойкой один в огромной столовой. Виола сказала, что обедать не будет, потому что устала, она ушла в свои комнаты, тактично оставив нас наедине, а Мишель велел работницам подавать еду. Стола в гостиной не было, Архитектор пояснил, что у них в семье так повелось, так им удобно, мы ели за большой чёрной лаковой стойкой невиданные для меня кушанья, и он спросил, какие вина я предпочитаю? Я растерялась, потому что сроду не пила дорогого вина, и ещё от того, что по совету Виолы ежеминутно ловила себя на том, что не могу смотреть прямо. Мишель налил нам розового полусладкого и стал медленно поглощать еду, беседуя со мной. Иногда он надвигался на меня всем телом, задавая вопрос, глаза его загорались, и он говорил полушёпотом, а я чувствовала запах вина и его парфюма; иногда он отклонялся, теряя ко мне интерес и угасал, слова его уходили в сторону, в пространство помещения, и от этого меня одолевало отчаяние. Я снова и снова насиловала себя, ловя чёрный взгляд Воссоздателя, то блаженство, то отчаяние окутывало меня при этом. Я переживала новые яркие моменты моей пресной жизни!
Мишель сказал, что я мила, расспрашивал о семье и о жизни в Аттике. Жизнь эта показалась совершенно пустой, многое хотелось бы скрыть, даже о Каппулах, но не получалось, он знал, что кланы наши враждуют, знал о Ромуле с Джульетт. Спросил, в каких отношениях они были до переезда в сообщество? Я не осмеливалась лгать Воссоздателю, но и семью предавать тоже не хотела, в итоге я замолкла, глядя на серебряную тяжёлую вилку в своей руке. Вдруг Архитектор улыбнулся – это была его первая улыбка! Он сказал, что вовсе не собирался пытать меня: «Прости, тебе, наверное, жаль чувств родственника?» Мишель тронул мою руку: «Но Виконт выбрал Джульетт, и она Вика. Ромулу подберут другую невесту. Дона Джульетт теперь Леди New Life». Он помолчал: «А дона Бьянка хочет стать «леди»? Ей нравится жених?!» Архитектор стал флиртовать и смешить, он говорил очень пикантные вещи, заставляя меня смущаться, но делал это тактично, я стеснялась, но и смеялась, а он любовался, заглядывая в глаза, но не мной любовался, а чувствами, которые вызывал во мне, сказал, что видит их чудесные переливы, что я сияю, как огранённый алмаз!
После обеда архитектор повёл меня в свои апартаменты – в просторные светлые мансарды, висевшие над обрывом, в окнах которых виднелась вся Магнитная долина, все окружающие её скалы и далёкий септарный* пляж. Надо же было построить такой странный и прекрасный дом! Мишель не без гордости говорил о воплощённых проектах, и о сыне Джамиле, ведь тот в четырнадцать лет уже виртуозно владел архитектурным гало-станком и являлся вторым архитектором Воссоздания после отца. Роскошь дома поражала, я очаровалась ею и Мишелем! Он уложил меня на кровать с балдахином прямо в платье, снова поцеловал руку и велел как следует выспаться, потому что впечатлений у меня было предостаточно. От его слов меня сморил гипнотический сон, казалось, что сам Архитектор навеял его…
Во вторую ночь мой восхитительный жених лёг в постель со мной не раздевшись, лишь демонстративно снял галстук и расстегнул ворот рубашки – брать мою девственность он не стремился, дарил поцелуи, нежно учил ласкам. Он говорил, что любовь – сладкая игра, что всему надо учиться. Слаще игры до встречи с ним я не знала!
Воссоздатель много работал и редко бывал дома, как и сын его, тот ещё учился в универе, даже ночами они часто засиживались в мэрии. Невестка говорила, что там есть уютные вип-спальни на случай, если усталость возьмёт своё; по секрету она призналась, что, будучи ещё невестой Джамиля, кувыркалась с ним в одной из спален, там и случился их первый интим. Кристина сказала бы, что спальни мэрии очень удобное место для супружеских измен, от таких мыслей впервые в жизни меня взяла ревность, и я выпалила свои подозрения Виоле.
– «О, нет! Конечно же, нет! Это легко проверить, у всех чипы!» Виола подошла к депозитарному компьютеру и показала на мультяшном шоу, где в данный момент находятся Мишель и Джамиль: «Видишь, они работают в манипуляторной». – «Но ведь изображение запаздывает на полчаса». – «Значит, подождём, рано или поздно всё проявится!» – ответила Виола и хитро спросила, было ли у меня с Воссоздателем уже это..?! Смутившись, я отрицательно покачала головой. – «Понятно, почему ты заревновала. Ничего, Мишель долго не продержится в забияках, ведь ты такая миленькая!» Она называла архитектора исключительно по имени.
Двоюродного брата Мишеля – шерифа Августа-Бена я встречала за обедом почти каждый день, к двум часам дня он приезжал, чтобы проверить всё ли в порядке в поместье и поесть. Их племянник подросток Нарси, только не Комель, а Собер ходил в Классы, он был влюблён с малолетства в некую Джил и, несмотря на запреты, часто убегал к друзьям и к девушке в свою компанию, от чего плохо учился; а племянница Владлена проживала в студенческом Dormitory. На воспитании у Соберов был ещё один взрослый подросток, граф Александр Гонг, но его я видела лишь раз, когда нас представляли, недавно ему позволили отделиться от семьи и жить самостоятельно.
Большой и богатый дом архитектора размешал весь клан, но обитала под его крышей постоянно только Виола с работницами, а теперь и я. Дом казался бы пустым, если б не славненькая чернобровая дочурка Джамиля и Виолы, Зара-Роза, внучка Воссоздателя. Недавно она научилась ходить и с громким визгом бегала по комнатам от мамы и нянек! Ума не приложу, куда эту маленькую упрямую хохотушку прятали в день моего приезда?! Виола задорно отвечала: «Секрет!» Признаться, я никогда не баловала маленьких детей и была в восторге от Зары-Розы! Мне так захотелось иметь своего ребёнка! В поместье Аттики об этом я не смела даже мечтать. Виола подбадривала: «Конечно, у тебя будут дети».
Виола должна была родить вторую дочь, девочке уже дали имя Абигаль: «Да, снова девочка, – сокрушалась невестка. – Джамилю нужен сын, как и мне, а Воссоздателю внук, но что поделаешь! А знаешь, дона Бьянка, девочки для нашей семьи – настоящее бедствие, они через меня потомки Сумасшедшей Кристи, и меня с ними ждёт скорая и страшная гибель». Меня испугали эти слова невестки: «Боже! Виола, что такое ты говоришь?!» Я не знала, кто такая Сумасшедшая Кристи и существует ли она вообще, или только в воображении Виолы? Когда невестка заговаривала о ней, то становилась странной, впадала в размышления о смерти, бросала дочь и уединялась. Пришлось сказать об этом Воссоздателю, он объяснил в чём дело, просил присмотреть за невесткой и внучкой и отвлекать Виолу от страшной темы, но незаметно, а если не удастся, лучше оставить её в покое.
Оказалось, Виола в любой момент могла погибнуть от stret-гена* и обе её дочери тоже. Рассказывать о гене подробно Мишель не стал, сказал лишь, что он перешёл по наследству от прародительницы Кристи и что поразил клетки их ДНК, и лучше бы они с Джамилем зачали мальчика – для будущего Соберов большего не нужно. Я забеспокоилась, а что если у меня тоже родятся больные дети? Глаза Воссоздателя сделались злыми, он брезгливо оглядел всю меня и бросил в лицо: «У тебя?! Нет!» После чего заперся в домашнем кабинете на несколько дней. Виола спрашивала, не случилось ли ссоры между нами? Я не знала, что ответить и, нервничая, переминала ладони.
В сладкую игру мы с моим титулованным женихом больше не играли, я так и осталась девственницей. Примерно через пару месяцев Архитектор вызвал меня в свой кабинет в мэрии и сказал, что я очень мила, но по политическим причинам он вынужден расторгнуть нашу помолвку. Оказалось, из жизни ушёл соправитель Эль-Мори, и Мишель решил заключить Союз с его вдовой и сестрой Юлианой. Конечно, партия с наследницей Ломбичей была предпочтительней. Меня сразу отвезли в дом к родне – в моё убогое одиночество, где я наплакалась вдоволь и решила, больше никогда не подписывать оповещения о помолвках.
За время моего злосчастного «рандеву» в доме Соберов в семье нашей кое-что произошло. Отцу тоже дали помолвку, невестой оказалась заумная и жутко болтливая учительница-вдова по фамилии Брик, она выжила отца из городка скупщиков ярым напором, разместив себя и двоих своих сыновей у нас. Терпеть женский произвол дон Патрик отказался, удалил чип и, оставив Антоника за старшего, отправился на фермы Итаки к дяде и дедушке.
Антоник и племянники учились, Меркурий вскоре бросил учёбу, не смог втянуться в интенсивный темп универа и вернулся домой, прихватив с собой студентку-чужачку по имени Ребекка. Это был самовольный проступок, но Меркурий при этом заявил, что ни дамочка Брик, ни сам bassat, ни прочие неудобства из долины Людоедий лично его не выживут. Он решил просить аудиенции у Виконта, решил сказать правителю, что влюблён в Ребекку, и что мог бы работать в автомастерских вместо дона Патрика, и тратить деньги на его образование сообществу не придётся. Аудиенцию Меркурию дали, он ходил в мэрию и пришёл совершенно счастливый, оказалось, bassat Вик отличный парень, он одобрил все его планы и даже обещал наказать Брик за самовольное поселение в нашем доме.
Большеглазая, впечатлительная брюнеточка Ребекка оказалась хохотушкой, как если бы Зара-Роза уже выросла. Меркурий очаровался девушкой, они понравились друг другу, про них говорили «у них типаж»! Меркурию позволили заключить союз, и они зачали дочь Сильву. Всё произошло быстро, и было хорошо, но после начались проблемы с адаптацией к инъекции «cure-L»* из выжимки растения Amorfatym, этого жуткого цветка-Людоеда – хозяина Магнитной долины. Когда он зацвёл, многие стали жаловаться на признаки аллергии, их симптомы: головокружение, тошнота, утренняя рвота, потеря пространственных ориентиров...
Аллергии у меня с Ромулом, Беат, Бене и Антоником не было, но многих отправляли в специальную лечебницу «Dorm-z», которой все боялись. Я тоже боялась цветка и потери рассудка, и почти не выходила на улицу. Инъекции «cure-L» обязательны, без них в гало-поле долины можно находиться не более трёх часов, а потом пространство вокруг человека начинает дребезжать и искривляться, возникает чувство паники. У меня поначалу несколько раз так и было, но быстро проходило, врачи говорили, что мой организм хорошо адаптируется и осложнений не ожидается, а вот Меркурия увезли на карантин. Мы надеялись, что его быстро отпустят, но врачи сказали «дело плохо и это надолго». Ребекка в истерике вдруг отрешилась от мира, совсем как Виола, бродила по дому и причитала, а я нянчилась с их малышкой и видела в этом новое повторение очередной жизненной ситуации. Даже казалось, что в этом моё безумие!
Всё это время Антоник и Ромул держались за учёбу, как могли, они находились в «Городке развлечений Кураж», в морийском филиале универа. Джульетт училась с ними, и Ром ждал, что однажды он и она останутся наедине и разберутся в своих чувствах, но Каппул стала неприступной и надменной. К тому же Виконт стерёг свою невесту, как сторожевой пёс и зло издевался над детскими чувствами её и Рома. Волей Ломбича чувства эти были разбиты вдребезги – молодой правитель устроил скандал между двумя противоборствующими семьями Аттики. Ром не вынес разочарования первой любви и напора Виконта, он перестал ходить на занятия, и его отчислили из универа; как и я, он заперся дома...
Скандал состоял в том, что bassat дал Ромулу вне гласную помолвку с Миринией Каппул, младшей двоюродной сестрой Джульетт, сосватал их прилюдно прямо в Dormitory* универа на глазах у Джульетт и угрозами заставлял заняться интимом в его вип-спальне. Интима, конечно, не случилось, но сама эта деталь помолвки привела к всеобщему взрыву. Бледная худышка Мириния разрыдалась, а Ромула взяла нервно-злобная трясучка, он кинулся было на Вика, но понял, что не стоит, к тому же он обессилил от нервного перенапряжения и отступился. Его и невесту отправили в «Dorm-z», правда, сразу вернули, сказали, что истерика их не из-за инъекций, что нужно им пообщаться с психотерапевтами.
Шокированная Джульетт сообщила о детали помолвки своей родне, Антоник сообщил нашей родне – и началось! Обе семьи в полных составах столкнулись в мэрии скупщиков, наши старшие мужчины приехали из Аттики чуть ли не с вилами и дубинами, и Каппулы сгрудились в кучу. Дедушка и дядя незаметно плевались, отец шипел, что на уродов этих противно смотреть, Ромул сидел на скамье приёмной набычившись, а Антоник и мальчишка Бенедик гордо стояли впереди, готовые дать отпор, но никто не собирался нападать.
Картина была неприглядной, длилось противостояние часа четыре, но принимать нас правитель и не думал. Все мы морально вымотались в ожидании, я хотела уйти, но меня не отпустила семья и, стоя с Беатой в стороне, я наблюдала, как женщины наших ненавистных соседей то и дело заходят за спины дряхлых мужей, а те чуть ли не выталкивают их вперёд снова своими старческими палками. Одну, худенькую, одетую во всё голубое; так и выпихнули совсем и, стоя напротив Антоника, она тихо плакала, не зная, как поступить. Все они были высокие, почти все белобрысые, с вытянутыми хищническими лицами, всех их вместе я видела впервые и гадала, кто из них Мириния? Джульетт я знала, её среди них не было. Беата шепнула, что девушка в голубом и есть Мириния, и на неё недобро поглядывал наш Ромул.
Все мы просили аудиенции у правителя, или хотя бы у соправителей, но не получили её, а получили повторные брошюры с «Законом Александра» и напоминанием о «долге». Секретарь, раздав брошюры, заявил от лица правителя, что если кому в New Life не нравится, тот может уйти в «свободное плавание». Так и сказал, «в свободное плавание» и грозно добавил: «Никого не держат! Сейчас же покиньте мэрию! У всех вас 24 часа на раздумье. По истечении суток, кто решит выбыть из «Компании Воссоздания» по своему произволу, могут явиться сюда и написать заявление, но поясню сразу – кто напишет, тот потеряет доход, земли и потомков. И ещё, помолвка Миринии Каппул и Ромула Монт однозначно останется в силе и из «вне гласных» переходит в разряд официальных. Засекаю время».
Секретарь поднял указательный палец вверх, показывая на часы над нашими головами, и сверил их с часами на руке, лица всех присутствующих скисли. Ромул подскочил и выбежал из приёмной, бледная щуплая Мириния повернулась к родне и, заломив трясущиеся руки, взмолилась: «Не отдавайте меня». Никто из Каппулов не кинулся к ней и не стал утешать, они смотрели на неё, как на прокажённую, даже у наших мужчин вытянулись лица, когда они поняли, что эти уроды отреклись от бедной девушки в одночасье. Бенедик крикнул им: «Эй, вы! Убирайтесь из долины Людоедий! Мы победили! Мы взяли вашу Миринию в плен и посадим её в каменный мешок!»
Это был самый большой и громкий скандал наших кланов, больше такого не повторялось, никто заявления не написал, все остались в сообществе. Мужчины наши вернулись на фермы, прихватив Меркурия с женой, врачи привели его психику в порядок, но сказали, что жить им с Ребеккой в Магнитной долине опасно, сильная аллергия на Amorfatym, дочка их осталась со мной.
Вскоре оба наши клана похоронили своих старейшин, старые сердца их не выдержали скандала,– лютое, соседское презрение ушло вместе с ними. Семью нашу возглавил отец, дядя с Меркурием были у него в подчинении, но недолго, через пару месяцев ушёл из жизни и дон Патрик, слишком переживал из-за насильственного союза Ромула с Каппул. Я с Антоником и племянники остались в сообществе без присмотра, и Антоник сказал, что главный теперь он!
Вдову Брик с сыновьями херувимы от нас отселили и привезли бедную дрожащую Миринию. Два дня она плакала, забившись в угол комнаты Ромула, который куда-то пропал. Антоник думал, что он на фермах, посылал за ним херувима, но тот не нашёл племянника и мы решили, подождать, когда он сам объявится. Мириния поняла, что мы не обидим и перестала плакать, а когда в гости пришла Кристина, она и вовсе успокоилась и рассказала нам тихонько:
«Виконт, когда толкал нас в вип-спальню общаги, очень злой сделался. Просто демон! Ромул-то к Джульетт лип! Она отказала ему, даже попрощалась навсегда, но и жалела, а он жалость за любовь принимал, думал, она ещё любит его и снова лип. Всё это видно в мульт-Шоу, Ломбича и накрыло! Если б Ром не отступил, была бы драка, его посадили бы в «каменный мешок», а так bassat просто поорал, указав ему «место» и отправил нас в психушку. В психушке накрыло уже Ромула, он со всего маху стукнул кулаком по процедурному столику и тот покорёжился».
Как только их выпустили из «Dorm-z», Ром явился к Миринии и насильно спал с ней. Джульетт застала изнасилование сестры и возмущалась, что та не очень-то и сопротивлялась. Она запричитала перед ними, а потом и в кругу своей семьи: «Бедняжка, сестра! Мириния! Почему надо было помолвить тебя с таким злодеем?!» Её причитания стали причиной продолжения скандала. Семейка Каппулов возжелала возмездия, но засадить обидчика в «каменный мешок» это не про них, им хотелось финансовых компенсаций за поруганную честь семьи, они бесновались, командуя Джульетт, а та прямо змеилась перед Виконтом. Миринии они сказали, что она больше не Каппул.
Я не знала, верить ли в такое? Но девушка плакала искренне, рассказывая всё это, говорила, что Ром в постели сделал ей очень больно и кровь была, к тому же он сбежал после скандала в мэрии, что подтверждало его вину...
Ломбич тут же собрал всех Каппулов в Dormitory универа и наскоро устроил помолвку себе и доне Джульетт, а та стала причитать и на собственной помолвке: её злило, что бывший тайный жених так легко пошёл на интим с её тщедушной сестрицей, а она – первая красавица долины – до сих пор никем не любима, и bassat скупщиков избегает близости с ней. Именно это её задело, но все думали, что она ревнует Ромула, и Виконт так понял. Ломбич влепил невесте затрещину на помолвке, но она упрямо настаивала на возмездии; bassat стал трепать её за шкирку, как куклу, чтобы она заткнулась, но она не унималась даже, когда родня притихла. Мириния рассказывала, что Виконт орал на них на всех, залепил Джульетт в ухо ещё раз и уехал с собственной помолвки... Я подумала, хорошо, что в мэрии не всплыл факт изнасилования, дедушку ещё тогда бы хватил удар. Ром ождал мщения Каппулов, но они опасливо промолчали, боясь повторного гнева молодого правителя.
Ромул недолго находился в бегах, он скоро вернулся, выглядел ужасно, а когда столкнулся с Миринией, у обоих началась истерика и они прятались по комнатам друг от друга ещё сутки. Антоник отстранился от их проблемы, сказал: «Кто спал с Каппул, тому и разбираться. Меня в их срам не втягивайте».
Я не знала, что делать с помолвленными и обратилась к Приаму Макка, думала, он поможет. Приам явился к нам в сопровождении Виконта и правитель сказал, что «каменный мешок» Рому гарантирован, если он откажется принести извинения изнасилованной невесте и жениться на ней немедленно. Ром в каземат не хотел, раскаялся, сказал, что Миринию ему жалко, она тихая и ни в чём не виновата. Он извинился, Мириния простила, тут же, при правителе они заключили Союз, и Виконт потребовал «Праздника Звёзд».
«Праздниками Звёзд» скупщики называют прилюдное заключение брачного союза, т.е. свадьбы, но один обычай этих праздников лично меня страшил. Праздник обязательно начинается в девять часов вечера. После официальной части – подписания бумаг – идёт обычное гулянье с банкетом и танцами: алкоголя не пьют, дарят подарки и просто дурачатся, как умеют, или с ведущим. В полночь все гости провожают жениха и невесту в импровизированную спальню: например, в палатку или шатёр, установленный у столов или на подиуме, на сеновале, в сауне, или за кустами у дома на надувной матрац – у кого какая фантазия! Гости не расходятся, весело танцуют, ожидая окончания соития молодых! Когда, по их мнению, оно окончено, вся развесёлая компания под собственные сальные шутки и улюлюканье начинает ломиться к ложу новобрачных, чтобы запечатлеть самый интимный момент! Говорят, на одном давнем празднике полупрозрачный шатёр расположили посередине бассейна, новобрачные попали в него по мостику, а гостям, чтобы пожать руку жениху и невесте после их соития пришлось нырять в воду. Было весело!
Мори рассказывают, что первый их правитель Александр зачал своего первенца прямо под звёздами, на глазах всего сообщества. Отсюда и пошло такое романтичное название – Праздник Звёзд! Я ещё не была ни на одном таком празднике, его в сообществе проводили не все, только по желанию. Наш Меркурий с Ребеккой праздника не задумывали, они просто подписали брачное соглашение в мэрии при свидетелях и все разошлись.
...Приам объяснял, что на самом деле это весёлый обычай и часто обыгрывается разными пикантными шутками, но Ромулу и Миринии было не до веселья, момент подписания их союза на Праздник не походил, в спальню они пошли с понурыми головами. Когда в их комнате стали слышны скрипы кровати, bassat и Приам сели в авто и укатили из нашего дома не дождавшись кульминации. Остальным домочадцам стало неловко стоять под дверью новобрачных, и мы разошлись по комнатам. Антоник возмутился: «Хорошо ещё, на пороге дома не заставили сношаться. Что за придурашные обычаи?! Дикость!»
Виконта Ломбича так близко я увидела тогда впервые, он произвёл сильное впечатление! Живой, юркий, сероглазый парень, со светлыми красивыми волосами, крепкий и сильный, хотя и не крупный. Он быстро обошёл комнаты дома, самолично собрал всех в гостиной, вплоть до малявок. Когда он говорил, светлые глаза его делались стальными, он мог улыбаться при этом, но глаза оставались именно такими, Ром с Миринией и все мы робко опускали свои лица. Соратник же Виконта, молодой психолог Приам сильно отличался от правителя – высокий, худощавый чужак с лицом пилигрима, у него был очень красивый, располагающий голос. Даже не знаю, что их сроднило?
Я успела привыкнуть к внезапной суете городка Сообщества, и даже инцидент с женитьбой Ромула восприняла бы отрешённо, но стало обидно, что Приам, как психолог не проникся моей искренней просьбой о племяннике и не помог как друг, а донёс Ломбичу. Мне сделалось стыдно, что из-за моей необдуманной поспешной заботы семья наша вынуждена терпеть показной произвол правителя скупщиков. Я молча стояла в сторонке со своими горькими мыслями, когда Ромула и бедную его невесту отправили на ложе, bassat велел Приаму и Антонику пройти в комнату с ними и увериться, что новобрачные улеглись.
Сам же Вик поиграл с малышкой Сильвой погремушкой, потрепал за щёку Беату, которая её держала на руках и, резко отвернувшись от детей, вдруг обратился ко мне: «Как поживаете, дона Бьянка?!» При этом bassat шагнул вперёд и, скрестив руки на груди, вперил в меня серо-голубой взгляд. Я не поняла чувств, охвативших моё сознание в тот момент, на секунду показалось, что на меня смотрит Марат! а потом Мишель! а потом только Виконт! Я сильно испугалась, а он смеялся: «Вы привидение увидели, дона Бьянка?!»
Глаза у Марата синие, у Мишеля чёрные, у Вика же светло-голубые до серого, но в них проявилась отрешённость Комеля, гипнотическая сила Собера и безудержная воля Ломбичей. «Это глаза вампира!– подумалось мне тогда,– и они не угрожают уже, они открыто и задорно радуются моему конфузу!» Радость его светлых глаз обволакивала меня всю необъяснимым восторгом! Миг этого восторга длился так долго, что казалось, ещё чуть и я не вынесу его! Наверное, все мори такие восхитительные?! Их харизмы переходят границы обыденного и пленяют! На расстоянии, и через TV-шоу силы их не чувствуешь, но стоит оказаться рядом – и ты сам не свой.
Вик, искренне улыбаясь, спросил: «Дона Бьянка, хотите замуж?» Нет, помахала я головой в ответ. «А-а за меня-я-я?!» – загадочно протянул он. «Нет», – прошептала я с хрипотцой, голос отказывал мне, и я насиловала себя, как при Мишеле. Вик опять смеялся: «Правильно, дона Бьянка! Вслед за прежними женихами я разобью вам сердце!» В этот момент в гостиную вернулись Антоник с психологом, и Вик вопрошающе глянул на соратника. Приам сказал ему, что новоиспечённые супруги «занялись делом» – это звучало пошло и обидно, к пошлостям я не привыкла. Да я ко многому не привыкла в своём уединении, и обида на соратника правителя сделалась чувствительней.
Думаю, я не пережила бы собственного «Праздника Звёзд», случись он у меня.
«За-ба-авно, очень за-ба-авно»,– задумчиво оглядев меня, протянул Вик. – «Что ж, покинем их, Макка, а то у доны Бьянки сейчас случится…» Последних слов Ломбича я не расслышала, он резко развернулся и пошёл к выходу, а Приам, помедлив, заговорил со мной: «Мы понимаем, дона Бьянка, что союз Ромула и Миринии – крайне болезненная процедура, но это первый шаг на пути к примирению ваших кланов. Вы, в свою очередь, должны сознавать, что межклановая вражда в «Компании Воссоздания» неуместна, Сообщество это уже проходило на собственных примерах. Правитель прав в том, что печётся о покое скупщиков. Берегите себя и семью, дона Бьянка».
Слова Приама разом вдруг перечеркнули мою обиду на него, и на bassata, и на законы сообщества. Слова его были правильными, своевременными и искренними. Когда он начал их говорить, я чувствовала себя предательницей своей семьи, как тогда, рядом с Мишелем, но когда он закончил и не торопясь пошёл к выходу, я мысленно благодарила провидение за то, что рядом с правителем есть такой мудрый человек. Благодарила, что сказал он слова эти именно мне... Но, не считают ли они, что я ведаю душами членов нашего клана и могу на них влиять? Или они отводят мне эту роль?
Приам помог! Помог так, как не смог бы никто, но не Ромулу и Миринии, а мне. Такой судьбоносный момент! Слова его звучали голосом разума, и я поняла – жизнь в долине Людоедий сложней, чем думается, и она не спонтанна, как казалось. Это политика, до мелочей продуманная политика, и теперь я причастна к ней. Ром и Мириния принесены в жертву «Компанией Воссоздания», но она благая! Да, болезненно, – Приам прав, очень болезненно, – но жертва необходима! Эти двое, наверное, не поймут в чём суть их союза, и не надо их тревожить. Всё медленно, но меняется, пусть так и будет…
Вот только Вик – какой же он! Не завидую и завидую Джульетт! Надо иметь большую храбрость, чтобы общаться с ним, да ещё требовать чего-то, как она. Но у неё целое семейство за спиной, хотя, «принцесса Каппулов» получила за свои капризы взбучку! А что чувствовала бы я, если б bassat дал затрещину мне? Семья моя не стоит за меня, я не научена поступать как «леди» – я одна, и растерянна. Бог мой, я не смогла бы это пережить!
Не знаю, как все мы пережили эти скандалы? Никто из нас не откровенничал, все хранили молчание и, казалось, смерились с обидами, хотелось спокойной жизни. А вот Каппулам нет! Немного обождав, Джульетт налетела на нашего Антоника в универе и потребовала публичного извинения от клана Монт перед её кланом, «тогда лишь они соизволят дать согласие на союз Миринии с нашим представителем». Это услышал Вик и сказал своей невесте, что извинения уже принесены, Миринии и ему, как правителю и что он, правитель сообщества New Life уже «соизволил» дать согласие от своего лица, ибо это его привилегия. Ром с Миринией уже супруги и зачали дитя.
Семья Каппул в этом очередном ультиматуме не участвовала, Джульетт, постоянно требуя от Ломбича внимания, сорилась с ним намеренно уже сама. Так казалось моему брату, он говорил: «По-моему bassat не любит Каппул, вот она и пускает пену со рта. Они нормально вообще не общаются, ежеминутно безостановочно скандалят, не удивительно, что она выхватила от него оплеуху! Известие о свадьбе Рома и зачатии так взбесило её! Она кричала, что ей плевать на дурочку-сестру и на вражду кланов, и требовала незамедлительных извинений от bassata за побои её собственной персоны. Каково, а?! Правитель сказал, что ещё разберётся, в чём причина истерики его официальной невесты и что в New Life правит «Закон Александра», а недовольные депортируются. Он стал называть её как собачку, Джулькой, и когда она кидается к нему с претензиями он начинает визгливо лаять. Смешно выходит, видела бы ты это, Бьянка! Кажется, Каппул дурочка, я бы тоже её дразнил».
Я не верила, что Вик так поступает; а про Каппул думала, «ничего себе характер!», хотя, её ведь не запирали в курятнике и в старые девы, как меня. «Как же они лягут в постель?!» – спрашивала я Антоника, он пожимал плечами: «Не знаю, подерутся, наверное?!» Я вспомнила свой маленький интимный опыт с Мишелем, его медленные осторожные ласки и томление тела от них, и стало жаль Джульетт, по мне так лучше курятник в девичестве до старости, чем нелюбовь мужа. И зачем Вик спросил, хочу ли я за него?
Меркурия снова положили в клинику и там его не стало, мы схоронили его в Аттике на семейном погосте...
Худая и немощная Мириния вскоре родила Ромулу смуглого сынка Дельвига. Крепкий получился малыш и Антоник сказал: «В нашем клане убыло, но и прибыло, пусть даже и от Каппулов!» Сам Ромул пыхал здоровьем, он возмужал, семейная жизнь пошла ему на пользу, он признался, что даже немного счастлив и хочет зачать ещё ребёнка, но что-то с Миринией не так. Выносит ли она второго? Если помрёт, то он возьмёт в жёны вдову Меркурия. Меня его безразличие и это решение ужаснуло, неужели ему всё равно?! Видно, все мужчины нашего клана и правда чрезмерно жестоки.
Ром зачал вновь, Миринию два раза отправляли в «Dorm-z» и сразу возвращали домой, аллергии у неё не было, она просто была слаба телом и беременности истощали её. Она родила девочку Канну, и погибла в родах, младенец тоже погиб. ...Ревека от предложения Ромула отказалась, вскоре её нашли недвижимой возле цветущей Людоедии. Я ходила в мэрию, хотела удочерить её малышку Сильву, но опекунство передали Ромулу, а мне секретарь объявил, что на меня у правителя другие планы и я молила: «Только не Вик! Только бы не Вик!»
Остальным нашим домочадцам цветок Людоедии и инъекции из него не вредили. Племянники подрастали, мы привыкали к закону скупщиков и чувствовали себя довольно комфортно в сообществе, вот только вскоре гибель настигла и нашего Антоника, «совсем глупая, но обоснованная,– как сказал Ром,– гибель».
Брата назначили управляющим на фермах, но земледелие его не интересовало, он не хотел пропускать универ. Дядя оставался на хозяйстве один, Антоник только наведывался к нему, брал отчёты и привозил мне, приходилось просматривать бумаги самой. Как-то в поместье разбуянился пьяный рабочий, в прошлом судимый, и стал требовать отдать ему все деньги, что имеются на руках управляющего, но денег не было, финансами теперь управляли скупщики, а не мы. Антоник как раз приехал в Аттику и попытался угомонить рабочего, тот неожиданно кинулся на брата и ударил ножом, рана оказалась смертельной. Антоник ушёл из жизни мгновенно и тихо, а буян сбежал…
Я плакала, ходила за шерифом, всё узнавала, пойман ли убийца? Шериф сказал, что работник тот объявлен в розыск по всей округе, а если мы хотим нанять частного сыщика от семьи, то должны оповестить мэрию. Ром сказал мне: «Не надо сыщика, Бьянка, Антоника этим не вернёшь. Убийцу провидение послало, один удар расставил по местам всё! Жалко Антоника, но главная в клане всегда была ты! Ты наследница ферм Аттики по праву рождения. Чтобы наши предки не задумывали, каких бы планов не строили, судьбы вершат не они».
Следующим моим женихом стал граф Александр Гонг, мой одногодка, темноволосый, крайне претенциозный, тот самый воспитанник Соберов, которого я видела у них в поместье всего раз. Помолвку объявили уже не «вне гласную», а официальную. Для знакомства с женихом и подписания документов херувим повёз меня в мэрию, велено было прихватить кого-нибудь из родни в свидетели и Ромул поехал со мной.
В мэрию мы с племянником явились растерянные, потому что не знали, чего ожидать от новой затеи правителя. Граф Александр уже сидел в приёмной на кожанных диванах и, встав, приветственно кивнул мне головой, совсем, как Мишель. О чём говорить с Гонгом я не понимала, времени узнать друг друга нам не дали. Граф начал первым, он поздоровался, попросил представить ему моего сопровождающего, сказал, что рад знакомству и сразу перешёл к делу:
«Если вы, дона Бьянка согласны на союз, то и я дам согласие? Жить будем в моём новом поместье, без родни, и немедля переезжаете ко мне – такие условия». Граф резко замолчал и вопрошающе ждал ответа, глядя мне в глаза, но меня словно заклинило. Ром понял, что переварить услышанное и ответить мне трудно, а молчание испортит момент, он обыграл радость: «О, граф! У вас собственное поместье?! Надеюсь, оно не за пределами New Life? Отпускать Бьянку далеко мы бы не хотели».
Александр обратил взгляд к Ромулу: «Поместье, да-а, в городке. Я спроектировал его сам, в виде небольшого замка. Это моя дипломная работа, я окончил архитектурный». – «О-о-о!»– протянул Ром, не зная, что говорить дальше, но Александр уже обернулся ко мне: «Каков же ответ, дона Бьянка?» В моём умозрении возникло лицо подруги Кристины и она снова успокаивающе сказала: «подписывай». Кивнув головой, я ответила Гонгу, что согласна, терять было нечего, оставалось надеяться, что хоть на этот раз я что-нибудь да приобрету.
Секретарю мэрии сообщили, что новобрачные прибыли, тот пригласил нас в голубой зал с розовыми диванами, расставленными вдоль стен по кругу на белоснежном полу. Посередине зала стояла арка для брачующихся, но нас повели в глубь зала, к белому столу за аркой и попросили подождать. Ожидание казалось вечным, хоть и длилось минут пятнадцать. Секретарь явился с подготовленными бумагами в сопровождении Воссоздателя Мишеля. Это привело меня в смятение. Мишель поприветствовал всех натянутой улыбкой и сказал моему представителю, что как бывший опекун графа Гонга в свою очередь засвидетельствует его официальную помолвку с доной Монт.
Я старалась ни на кого не смотреть, кроме секретаря – мне было всё равно, что все они про меня думали. И думали ли вообще? На меня навалилась эмоциональная усталость, я мечтала запереться в пустой комнате и никого не видеть. Ром стоял рядом и незаметно жал мне руку, возможно, он повторно переживал свои какие-то горькие чувства, боль его не могла поддержать меня, лишь отяжалила, и я чуть не расплакалась. Жаль, Кристины и Приама не было рядом, вот чьё присутствие точно ободрило бы.
Замок Гонг спроектировал странный, с тёмными коридорами и переходами, как в нашем доме до переделки. Праздника Звёзд на мою радость не было, но Гонг заказал угощения и милые подарки для меня в виде колечка с маленьким брилиантиком и красного шёлкового пеньюара,– сказал, что сделать это ему советовала Виола. Ром напросился в гости, осмотреть замок и уложить родственницу на брачное ложе самолично, а мне он шепнул: «Проверю я его дипломную работу. Нет ли в замке подвалов и казематов? Не Синяя ли он Борода?» Я велела Ромулу не насмехаться над ситуацией, но и благодарила, что он не бросает меня, не хотелось так вот, неожиданно остаться с Александром наедине и испытывать очередную неловкость.
Гонг показал нам дом, включил приятную музыку, пригласил к столу, налил вина, и мы немного ужинали втроём, расспрашивая друг друга о родне и предках. Оказалось, старшая сестра графа, Конкордия была замужем за одним из Соберов, за шерифом Августом-Беном, чего я не застала, они разошлись… Мы досидели примерно до семи вечера, когда Александр пригласил меня на танец. Танцевать мы оба не умели, просто медленно переминались с ноги на ногу, после чего Александр не стесняясь сказал Рому, что хотел бы уединиться с супругой в спальне, и что если Ром желает ночевать в его доме, то он покажет ему комнату для гостей. В танце Гонг едва прикасался ко мне, я не чувствовала его рук, а вот при словах «супруга» и «спальня» в груди моей что-то дважды вздрогнуло, так чётко и сильно они были сказаны.
– «Нет-нет, я покидаю вас,– засобирался Ром. – Спокойной ночи, то есть…, как хотите!» Он поглядывал на графа с опаской, пришлось уверить его, что всё в порядке, что пора ему явиться домой и приглядеть за детьми. Дома оставалась няня, но всё же детей четверо – старшие Беата с Бенедиком и малявки Сильва с Дельвигом.
Обдумывать события дня, оценивать пережитые в нём чувства не было сил, но мысли сами лезли в голову. «В клане Монт из взрослых теперь только дядя и Ромул. Нет ни одной зрелой женщины, впрочем, как и всегда. Беата подросток, Бене лишь входит в эту пору. Клан за короткий промежуток времени в New Life потерял шесть своих членов: троих мужчин, двух невесток и младенца, да и меня потерял, я теперь не дона Бьянка Монт, а графиня Бьянка Гонг – семь потерь! Говорят, «7» счастливое число, я седьмая потеря, а в чём – счастье? По душе ли Александру этот союз? Граф спросил, не слишком ли невежливо он выпроводил из дома гостя? Для него Ромул гость, а для меня – родная душа и целая жизнь горьких воспоминаний. Ром ошибся, не я главная, но кто тогда? Дядя стар, Ром главный! Нет никакого провидения, а только случай».
Александр сказал, что я по нраву ему, но его останавливает моя растерянность и он готов дать время, если нужно, он совсем не собирается тащить меня в постель немедленно. Я разозлилась, уж лучше бы затащил! Кто-то же должен это сделать, наконец! Я заявила, что являюсь «старой девой» в свои годы, была ею до всех помолвок и осталась, и что если он не знал этого и ему противно, помолвку можно и расторгнуть. Она – не официальный Союз, ведь фин/депозиты наших семей не слиты воедино, мы соединяемся лишь для зачатия потомков.
«Являетесь кем?» – как бы, не понимая, переспросил Александр. Он долго и молча оценивал мои признания, глядя мне в глаза, как в мэрии. Слава богу, что взгляд его был карим, а не демонически чёрным, как у Воссоздателя, и не имел гипнотической силы. На меня глядел созревший мужчина, довольно красивый, с аристократическими смягчёнными чертами, мужчина, который видит меня – именно меня! Видит такой, как есть и не требует обожания или прилежания, а просто гадает, насколько я, женщина, лжива или умна?
«Это правда? Вы девственны?!» – снова спросил он. «А почему это не может быть правдой?!» – расхрабрилась я. Граф прошёлся по комнате, обдумывая моё заявление, остановился, поднял руки, скрестил их на затылке, потянувшись всем телом: «И вы готовы это доказать?!» Никогда ещё не обвиняли меня во лжи, не знаю, что нарисовалось на моём лице при этом, наверное, выражение того, что «я у черты и настал час расплаты»?! Александр подошёл, снова заглянул в лицо и вдруг сказал: «Вы лгунья! У вас даже глаза жёлтые, как у кошки!» В сознании моём материализовался правитель New Life, и я подумала, что граф сейчас даст мне кличку, но лишь бы не мяукал. Я взмолилась: «Боже, неужели у меня никогда не будет ребёнка?! В этом судьба?!» Из глаз моих потекли слёзы, граф удивился, мазнул по одной из них пальцем, попробовал влагу на ощупь, подхватил меня на руки и понёс в спальню…
Это свершилось! Я была замужем и ждала ребёнка! Жили мы не ссорясь, но и не общаясь особо, я ничего не требовала от Александра, главное – моё достойное положение в сообществе и малыш, которого мы зачали… Ребёнка я потеряла в третьей триаде беременности, Александр тут же отказался от союза. Об отказе меня оповестили в мэрии: «Графиня Бьянка Гонг, ваша официальная помолвка с графом Гонг расторгнута по его инициативе. Графство возвращает вас клану Монт, но имя, титул и привилегии Гонгов у вас остаются, вы станете считаться одной из их наследниц. Ещё, граф назначил вам денежные компенсации…» Компенсации?! Я даже не обиделась, от плача по ребёнку чувства мои притупились. Не знаю, почему Александр так поступил, почему самолично не заявил о своём решении, ничего не объяснил? Может, подумал, что я и вправду стара и из нашего союза ничего не выйдет?
С потерей мужа и потомка в жизнь мою ворвалось множество неприятностей, нестерпимых и неотвратимых. Я вернулась к родне и обнаружила, что дом наш наводнили Каппулы. Ром не сообщал об этом, не хотел тревожить – нашествие вдовы Брик было лишь маленьким недоразумением по сравнению с этим фактом. По распоряжению правителя к нам подселили одну из семей ненавистного нам клана: Руту с престарелым супругом Корнелием и двумя детьми, пятилетней дочкой Адой и новорожденным Конти, и их племянника толстяка Галия Каппула, самого недалёкого представителя их семейства. Они сразу поделили дом на две половины, но кухня осталась общей. Ромул жил с ними не общаясь и не сорясь, потому что понял, Каппулам эта ситуация тоже неприятна, но терпеть они её согласны по какой-то причине.
Дядя в Аттике стал жаловаться на сердце; пережив гибель Антоника с управлением он уже не справлялся и Ромул, оставив на меня детей, поехал на фермы. Беата и Бене сносно и самостоятельно учились, с ними было проще, и я стала жить заботами о Дельвиге и Сильве, особенно о Сильве, дочь Меркурия оказалась немой.
После отъезда Ромула у Каппулов развязались их желчные натуры и языки, защитить нас было некому; жизнь с ними под одной крышей даже описывать не хочется. Рута Каппул, моя одногодка, носила белые воздушные одежды, худая и длинная она походила в них на привидение и однажды на кухне я испугалась её до смерти. Она, слегка приглушая голос, постоянно сплетничала обо мне со своим стариком или с кем-то по телефону, а старик подбивал тупицу Галия: «Иди, иди к Монт в спальню... Потом попросишь помолвку, и тебе ничего не будет».
Однажды Галий и правда, заявился в мою комнату и накинулся со слюнявыми поцелуями, он решил зачать силой, сказал, что теперь победили Каппулы, потому что отпрыски Монтов и я в его руках. Я стала бороться, хорошо, Беата с Бене вернулись из Классов и отбили меня. Бенедик вызвал шерифа, и мы написали заявление в мэрию о попытке изнасилования. Галия предупредили, что без помолвки он не имеет на меня право, иначе «каменный мешок», он был недоумком и отступился, но родня его упускать удачу не хотела, они пошли к правителю и сватали меня у bassata, чтобы заполучить наш дом, и самое ужасное – Вик помолвку дал. Отчаянию моему не было предела, Бенедик, хотел, чтобы я бежала на фермы, но как оставить малышей, да и Беату, она уже подросток, Каппулы могли покуситься и на неё?
Выход подсказала Кристина. Я в слезах позвонила подруге, она пришла, вместе с Бене и Беатой мы долго придумывали, как поступить и ничего не придумали, но она вдруг сказала:
– «А ты как Гонг, пойди в мэрию к правителю и откажись от помолвки. Она ведь даже не официальная, а «вне гласная». Гонгу ведь расторгли союз!»
– «Да, но Александр исполнил долг перед сообществом, зачал потомка, не его вина, что я не выносила... С Галием я даже не зачала».
Кристина возмутилась:
– «Ты что, замуж за недоумка собралась? Спать с ним будешь?! Иди на аудиенцию и не надо разговаривать с Каппулами! Если не получится, будем дальше думать, что делать».
Я пошла, но что говорить, как и при помолвке с графом, не знала и ужасно боялась реакции Ломбича, он же психованный, а у меня вечно всё плохое повторяется. Щепетильный секретарь напомнил, что стандартная аудиенция длится пять минут, если bassat сочтёт нужным, то продлит её, но лучше, если я уложусь во времени. Он провёл меня в кабинет. Виконт сидел за столом и просматривал бумаги, некоторые откладывал, некоторые подписывал. Он бегло глянул на меня:
– «Графиня Гонг. У вас пять минут».
Ломбич хлопнул ладонью по метроному, стоявшему на его столе, прибор стал отсчитывать время, сбивая меня с мысли, но вдруг остановился. Bassat хлопнул ещё и ещё, но метроном не работал. Секретарь кинулся к прибору, потряс его, и от него отлетела какая-то мелкая деталь. Вик улыбнулся:
– «Вам повезло, дона Бьянка. Время за вас»,– он назвал мой прежний титул. Секретарь хотел принести другой метроном, но Вик сказал:
– «Чуть позже. Идите. Мы с графиней так побеседуем».
Виконт оставил свои документы и взглянул на часы:
– «Я вас слушаю».
Глаза его на этот раз были с насмешливым прищуром, и как он не старался нагнать на себя грозный вид, у него не получалось. «Издевается, он же издевается!» – подумала я. Но в памяти всплыли слова Меркурия «bassat отличный парень, он поддержал все мои планы!» и я вдруг выпалила почти криком:
– «Я спать с этим недоумком Галием не собираюсь!»
Правитель вылупил глаза и заинтригованно поинтересовался:
– «А с кем собираетесь?»
– «Я сбегу, bassat! Я отравлюсь! Избавьте меня от этого слюнявого недоросля!»
– «Та-а-ак! Дона Бьянка!»
Вик встал из-за стола, но я не дала ему говорить:
«Я не дона Бьянка! Её больше нет, она умерла! Я графиня Гонг! И я вас предупреждаю, меня найдут под Людоедией! Моя гибель будет на вашей совести!»
– «А что если я бессовестный?!– заорал Вик. – «А-а?! Что если я такой?! Что тогда?!» – выкрикнул он, глаза его из прозрачных сделались тёмными, в кабинет заскочили хранители с секретарём.
– «Сгиньте!– крикнул им bassat. «Ушли, я сказал! И дверь закройте!»– служащие попятились из кабинета. Вик скаканул к двери и запер её замок, я сжалась.
– «Что, страшно?!»– раззадорено произнёс bassat. Он подошёл вплотную, грудь его налегла на мою, он схватил меня за талию жестом готового к спариванию самца и прошептал:
– «Забавно, графиня, что действительно в моей власти избавить вас от слюнтяя и, клянусь, я сделал бы это, если бы вы признались, что вам отвратно в нём более всего, тупоумие, или его член? А как насчёт моего?»
Вик подтащил меня к столу, сгрёб в сторону всё, что на нём лежало, опрокинул меня на него и умостился сверху.
– «Вы не сделаете этого»,– прошептала я.
– «Почему же?!– дразня меня, он принялся ритмично двигаться взад и вперёд.
– «Нас видят в гало-Шоу».
– «Ещё не видят, у нас тридцать минут, потом я всё подотру».
Я молчала, он сказал:
– «Я спаситель ваш, но только баш-на-баш!»
Мы смотрели глаза в глаза, он умело массировал моё тело своим и в сознании моём что-то щёлкнуло.
– «Так спасать?» – прошептал он, и ответ мой утонул в его сладком поцелуе…
Я не противилась действиям Ломбича – снова какой-то гипноз, наверное, мори владели им в совершенстве, как и множеством языков. Виконт был мужчиной, виртуозным любовником, такого, как с ним, с Гонгом у меня не было, скажу больше, граф толком и не знал прелестей любви, он, как и я, был девственником до союза.
Вик вошёл мягко и двигался медленно, всё более и более нагнетая на меня свою мощь, в какой-то момент мне показалось, что я задыхаюсь, захотелось выскользнуть из под него, но он держал хватко:
– «Куда? От страсти не сбежишь!»
Он всё нагнетал и нагнетал... Тело моё – там, куда давил Вик – занемело, а движения его стали ещё напористей, ещё медленнее. Он требовал:
– «Давай… Давай…»
Взгляд его вонзился в мой, он говорил тихо, стиснув зубы, требуя того, о чём я даже не подозревала:
– «Ну, дава-а-ай…»
Внутри меня, от низа к верху, вдруг перетекла какая-то жаркая сила, по телу пошли волны блаженных спазмов, грудь словно распахнулась и наполнилась!
Вик чему-то пылко обрадовался и радостно сказал:
– «Глаза у тебя жёлтые!» – при этом он закрыл свои, и протяжно застонал…
Грудь моя и правда распахнулась! Душа из неё вырвалась! И я полетела…! Всей душой, я полетела!!!
...Вик молча нависал сверху пока мы оба не успокоились, потом он откопал в ящике стола влажные салфетки и поделился ими, задорно поведя бровями, потом мы привели в порядок свою одежду. Волосы мои распустились, оказалось, с них соскочила заколка, она-то и щёлкнула! Мы нашли её под столом, она сломалась. Я не знала, как быть с волосами и мной овладело почти детское смущение. Вик, явно любуясь мной, сел за депозитный процессор, удалять «моё спасение». Я решилась уточнить, исполнит ли он обещанное, он жестом попросил минуту, чтобы закончить работу, потом подошёл вплотную.
– «Обещанное исполню, я же спаситель».
Тогда я попросила его передать опекунство над малышкой Сильвой мне.
– «Опекунство ваше. Что-то ещё?– тихо спросил bassat, глядя в глаза, готовый выполнить любое моё желание.
– «Нет, больше ничего, но как же волосы, они выдадут...»
– «Идите, графиня, всё будет хорошо».
Я замялась, bassat взял меня за руку и смело вывел из кабинета, усадив на стул перед столом секретаря, а тому дал распоряжение переоформить на меня опекунство по Сильве:
– «Только обязательно оповестите дона Ромула об этом».
Как ни в чём не бывало секретарь исполнительно уверил Вика, что всё понял и принялся за работу, bassat двинулся в кабинет. Смущаясь и поглядывая то на секретаря, то на хранителей, стоявших у кабинета правителя, я стала заплетать волосы в косу. У всех у них были отрешённые лица. Секретарь заметил сломанную заколку у меня в руках, достал из ящика связку карандашей, снял с неё тонкую, цветную резиночку и подал мне. Вик в это время вернулся к столу и заметил это.
– «Самое главное забыл!– весело сказал он секретарю,– отмените помолвку доны, т.е. графини Гонг с Галием Каппул и отселите его обратно в Каппул-поместье».
Дома меня ждали Бенедик с Беатой и Кристиной, волнуясь, они спросили чего я так долго? Я сказала, что дело сделано – помолвку отменят, Галия выселят, просто секретарь оформлял документы. «Что ты сказала bassaty?» допытывалась Кристина. Я ответила, что от волнения сказала так много, что уже и не помню, и что он внимательно слушал и даже опекунство разрешил переоформить с Рома на меня. Я впервые так легко и незабвенно врала. «Вот видишь, Бьянка, вот видишь. Получилось!» – радовался Бене, а Кристина спросила, что у меня с причёской? Я показала им сломанную заколку, сказала, что говорить больше не могу, перенервничала и сил совсем не осталось. Кристина вызвалась уложить меня в постель и напоить крепким чаем, а сама снова пытала, разглядывая обломки единственной улики: «Чего вдруг она так сломалась? Что bassat говорил? Он орал на тебя?» Я расплакалась: «Правда, Кристина, всё в порядке. Дело не в людях, дело во мне, я слишком впечатлительная!»
Подруга решила побыть рядом ещё немного, дождаться, когда я засну и тогда идти домой, я претворилась спящей, она ушла, а я бездумно лежала, глядя в окно и наблюдала, как ветер треплет листья на тополе у дома, и вдруг подумала: «Как же я буду теперь без него?!» Вик и правда разбил мне сердце, но навряд ли ему будет дело после этого до графини Гонг, он уже заключил союз c Джульетт и зачал ей наследника…
Ромул узнал, что с него сняли опекунство и бросил нас, и не только нас, а и сообщество, бродил неизвестно где, даже на ферме не появлялся, все дела вела я, дядя совсем ослаб... Племянники подрастали, их отправили в универ, Сильва и Дельвиг пошли в Классы. Помолвок я более не получала, за что и благодарила bassata,– наконец, меня оставили в покое. О ребёнке я уже не мечтала, просто старилась в заботе о родных.
...Беату у нас забрали и выдали за Тибальта Каппула, он был молодым сухарём, но почему-то понравился ей, и она дала согласие на союз – Виконт продолжал объединять наши кланы... Бенедик сделался важным человеком, он занял место секретаря приёмной, тот парень, подаривший мне резиночку, погиб и гибель его была под грифом «Секретно»… Дельвиг очень жалел о немоте Сильвы и поэтому решил стать врачом, говорил, что вылечит её в будущем, а пока выучится на фельдшера. У Грантов была собственная клиника в городке и он стал бегать к ним туда, заявляя, что доктор видит в нём способности к медицине. Казалось, что спокойная жизнь, наконец, наладилась, но снова случилось непоправимое.
Дельвигу и Сильве дали «вне гласную помолвку», чего мы совсем не ожидали – они ещё были детьми, и это инцест! Бенедик просил bassata отменить помолвку, но тот велел Бене заткнуться. Бене хотел послать к Вику меня: «Правитель к тебе прислушается». Но я сказала, что во второй раз это не сработает и он не понимал, почему, а я не объясняла: «Бьянка, ты же куратор клана, ты должна заботится о нас! О себе ты позаботилась в своё время». Дельвиг в итоге согласился жениться на кузине, и теперь уже я не понимала, почему? Но он сказал, что доктор Грант объяснил, почему так следует сделать. «И почему же?!» – спросили мы с Бене в один голос. «Сильва странная, как мать её Ребекка, к тому же немая, все фамилии откажутся от такой невесты. Не стоит умалять честь семьи, навязывая её женихам и искусственно создавать ей имидж изгоя, лишний раз травмируя психику девушки. Но она должна зачать и должна дать клану нового потомка вместо себя; поэтому Дельвиг выполнит долг, как Гонг когда-то, а потом возьмёт вторую супругу. На это мы с Бене не могли ничего возразить.
Сильве не исполнилось и четырнадцать, но она неожиданно вызрела в довольно крупную девицу, а капризничала, как ребёнок. Белое платье ей нравилось, но спать с Дельвигом она не собиралась, с трудом мы убедили её, не открывая истинного смысла их помолвки, что правителю видней, как лучше дня них с кузеном и для семьи в целом. Мы говорили, что если она не подчинится «Закону Александра», меня и Бене выгонят из гало-долины и сотрут наших кукольных клонов; она и Дельвиг останутся в доме совсем одни, нам придётся вернутся в Аттику. «Мы уйдём с вами!» – возражала она. Мы убеждали, что их не отпустит сообщество, ведь они истинные мори, родились в магнитной долине, а мы на фермах. С трудом она подписала бумаги о помолвке, с трудом Дельвиг зачал ей – и всё бы ничего... Но объявился Ромул, он предстал пред нами каким-то хищным и подозрительным и разрушил трудное спокойствие дома Монтов.
Ром сильно похудел, отрастил острую бороду и, казалось, постарел. Одет он был старомодно, в кожаный потёртый пиджак и шляпу, какие носили дедушка и отец. «Что смотрите, как не ждали?» Такого Ромула мы, и правда, не ждали! Бене спросил, где он пропадал. «Не твоё дело, малец! А впрочем, вижу, ты не малец уже, вырос в мужика, да, и сын мой молодчина!»
Ром выспрашивал о жизни в доме. Бене рассказал о сватовстве придурка Галия, о Беате. Ромул жалел, что она вышла за Каппула, но раз она так решила, пусть живёт, – ладно, кланы обменялись невестами, что ж! Бенедика и Дельвига он сначала хвалил, но когда узнал об инцесте, как озверел. «Почему ты допустила такое?!» – накинулся он на меня чуть ли не с кулаками, и от него пахло алкоголем.
Объяснения наши Ромулу казались тупыми, он скандалил, инцест виделся ему провокацией правителя: «Вы что, не поняли?! Земли наши они заполучили, теперь хотят уничтожить клан! Меня нет, ты и Беата уже не в счёт! Бене под пятой, а Дельвиг и немая – глупые дети! Посмотрите-ка, сына моего малолетнего они с кем спаривают! Не бывать этому! Кто, как не Бенедик и Дельвиг продолжат род?! А если зачинать от кого попало, что будет? Конец будет! Меркурий вот зачал – инвалидка вышла!» Я говорила, что инцесты при малом числе населения таких городков не редкость, а «немая инвалидка» имеет имя и она потомок нашего рода. «Да плевать на такого потомка! Я срама не позволю! Это даже хуже, чем якшаться с Каппулами!» Ром рассуждал, как наши предки на ферме, словно они вселились в него. «Я не допущу!» – размахивал он кулаком. Бенедик, понял, что Ром пьян и отвёл его кулак: «Чего ты не допустишь? Они уже дитя зачали?» «Что?!!!» – во всё горло заорал Ром.
Ромул принудил старика Корнелия погубить, как он выражался потом и на суде, «чужеродную инвалидку», но сначала заставлял сына избавиться от неё… Сильва погибла в садике соседнего дома на пятом месяце беременности от отравления парами Людоедии, но цветок там не рос, его туда принесли тщательно упакованным. Подозрения пали на старика Каппула, потому что Ром утверждал, что кто-то видел, как тот подал Сильве большой свёрток и просил распаковать, а сам поспешил уйти, но имени свидетеля он не назовёт, тот якобы не уверен в виденном. Шериф увёз Корнелия, Ромула и Дельвига в мэрию к правителю, там старик Каппул признался, что подсунул девушке цветок, но по сговору с Ромулом. Монт якобы угрожал отравить его сына Конти, если он не погубит немую. Ромул и цветок заготовил: «Я ведь его не рвал, я стар для походов на плантации, куда мне через ограду перелезть!» Дельвиг малодушный парнишка, тоже показал против родителя: «Отец говорил, поведи кузину гулять и толкни на Людоеда, после найдём тебе нормальную невесту, но я отказался».
Старика Корнелия посадили в «каменный мешок», там он скончался; Дельвига тоже посадили на всякий случай, чтоб неповадно было творить тёмные дела вслед за отцом. Ромула приговорили к казни через Аморфатум. Перед смертью он сказал, что поступил правильно, заботясь о сыне, и не жалеет об инвалидке с приплодом… Ромул когда-то говорил, что судьбы вершат не предки наши, а сам вот как поступил с сыном и племянницей… Вскоре в Аттике ушёл из жизни дядя, так не стало ещё четверых членов нашего клана.
Рута Каппул, опасаясь за жизнь, выехала от нас с детьми в поместье своей родни, дом опустел. Клан наш перед сообществом провинился, поэтому Бенедика грозили уволить, но знания его по законам и депозиту ценили высоко, замены не нашлось и его пронесло. Дельвигу не позволили доучиться, он стал работать медбратом у Грантов, водил реанимобиль и таскал носилки. Меня обязали взять под опекунство приютских детей, девочку Марию и мальчика Галь-Бенедика, этому я была даже рада.
Вот и вся моя жизнь среди скупщиков. Душа моя, хоть с одним из них и летала, истинной мори так и не стала!
P.S.
Последний прискорбный случай в New Life, потрясший меня и всё сообщество – это нечаянная гибель у всех на глазах наследника Марата. Братья Комель всё же вернулись в долину, но Вик не давал им ни жилья, ни невест. Ничем особо они не занимались, гостили то в одном доме, то в другом, просились в титулованные семьи, в Dormitory для холостяков жить не хотели.
Как-то ко мне пришёл Нарси, просил выделить комнату и стать его «официальной Матроной» – такое практикуется у скупщиков для парней, которые вошли в пору зрелости, а невесты по какой-то уважительной причине им не предоставили. Я поинтересовалась, почему он, а не брат? Нарси сказал, что у Марата другие – серьёзные планы. Я решилась на этот шаг, сожительство хоть и временное, но всё веселей, чем одной. Комнату я выделила, а ласк наследнику не дозволяла, пока он не заявит о выборе Матроны в мэрию, это ведь официально должно быть зарегистрировано. Нарси оповестил мэрию, Вик дал добро с моего согласия, но как?! Досталось наследнику сильно, а с ним и мне. Был скандал, правитель кричал: «Что, приживалки Комели, явились?! Нахлебались безвременья, теперь на попятную?! А ты, ты..! – тыкал мне в лицо палец bassat. – «Матрона, да?! Ладно! – казалось, он ревновал. – Только детей не зачинай, они у тебя старичками родятся!» Жизнь его с Джульетт не сложилась, он бесился и стал к окружающим безжалостным.
Нарси и правда, извергал шовинизм, но при этом вёл себя, как большой милый ребёнок и в интимной жизни был таким же. Брат Марат – всё, что у него было, они любили друг друга и не предали бы никогда. «Мы семья! – гордился Нарси,– Но Марату пора заводить потомков». – «А тебе?» – «А я пока подожду, невесту не выбрал», – отвечал Нарси.
Вскоре всё сообщество узнало о планах Марата. Наследник Комель выкрал любимую супругу доктора Гранта, Женевьеву и увёз из долины в неизвестном направлении, а девушка эта являлась ему тётей и носила в себе stret-ген, как у Виолы. Меня и Нарси допрашивал шериф, Комель делал вид, что не в курсе планов брата, а меня посчитали их сообщницей. Доктор Грант метался в страхе за больную жену, но ничего не мог сделать, и не понимал, почему я в сговоре с братьями, думал, что они угрожали мне. Подруга Кристина говорила, что доктор и сам в своё время увёл Женевьеву у сообщества... Комели подвели меня под этот скандал, но Нарси просил простить их, говорил, что Вик силён, и нет другого способа снова утвердиться среди скупщиков...
Марат объявился через два года, он пришёл в мой дом с двумя ребятишками и с больной Жен, больше ему некуда было идти. Нарси обрадовался: «Наконец-то! Это они, мои племянники?!» Марат держал на руках двоих деток, годовалого Джойя и новорожденного Пьера-Ешоу. Оказалось, он не просто увёз Жен, а и зачал ей, несмотря на тяжёлое состояние. Виконт явился к нам в дом, хлопнул по плечу Марата и сказал: «А, по делом Гранту! Так ему, гаду! Молодец Комель!»
Дом Комелям после этого выделили и союз Марату узаконили; скупщики имеют право на двоежёнство и двоемужество. Комели ушли от нас, Нарси благодарил за приют и за ласки, сказал, что должен помочь брату и что его очередь заводить потомков. Жен оказалась в Dorm-z, состояние её не улучшалось, и Марат часто навещал супругу, не подпуская к ней Гранта. После одного из таких свиданий Марат погиб.
Выходя из парка лечебницы он натолкнулся на Amorfatym, пробившейся из под земли в людном месте, испугался цветка, оступился о бордюр и упал именно на цветок. Почему я в тот момент оказалась там, верно куда-то направлялась, но куда? От шока я забыла и по сей день не могу вспомнить. Людей тогда в парке было много, все мы долго смотрели, как Марат смирно лежит рядом с примятым растением, думали он встанет, но редко кому удавалось встать после «Поцелуя судьбы»*. Кто-то сообщил в лечебницу, прибежали санитары в спецодежде, сожгли Людоедию, унесли Марата, но спасать его было уже поздно.
Я пошла домой, не веря в случившееся, и думала, что вот так же внезапно погиб и наш Антоник. А Ромул? А Меркурий? Все они молодые и сильные, от чего же им не жить? Не зачинать детей? Не радоваться жизни? И от чего мне, такой никому ненужной продолжать существовать после этого и болеть душой за них, за всех, так рано и глупо ушедших?!
(Записано со слов графини Бьянки Гонг журналистом «Сообщества New Life» гр. Фениксом Оринтоном)
__________________
* Значение помеченных слов имеется в предыдущих рассказах.