Сорангский плющ

               
      (Интерференции)

1. Пролог

Активное крыло Организация именовалось Боевым Ресурсом и состояло
из профессионалов (в основном, бывших военных) и фанатичных юношей, готовых пожертвовать собой за классно сформулированный лозунг.

Званцев был человеком действия и ввязывался во все события, которыми
были богаты девяностые: стоял на баррикадах, протестовал на митингах,  стрелял в бандитов, позже убеждался, что и его использовали, такие же бандиты. Воевал во всех «горячих точках» - там, по крайней мере, было
ясно, кто свой, а кто чужой. Но, когда в числе врагов оказалась молодая журналистка, он спас ей жизнь, повернув при этом оружие против своих. /*направив оружие на своих*/
Трибуналом был приговорён к расстрелу, в последний миг помилован
(учли психологическую травму) с условием, искупить вину кровью.


2. Начало

Холм, поросший зелёной шапкой травы, деревьев и экзотических растений  высился оазисом среди долины, в центре которой была промышленная свалка,
а на горизонте дымили заводские трубы.

Подножье окружала вязкая болотистая почва. Джип забуксовал, из него вышли трое, стали подниматься вверх.

Подъём был долгим, воздух становился всё прозрачней (внизу висел смог).
В конце пути /* они* /остановились посовещаться
и только тут Званцев узнал о предстоящей казни. И  /*он*/ объявил, что в этом принимать участие не будет - после случая с журналисткой поклялся в безоружных
не стрелять. А это и не требуется, ответили ему. Предателям положена не пуля, а петля.

Он развернулся, сделав шаг, другой… /*но*/услышал как за спиной защёлкали затворы
и понял, что вариантов нет.
Наверху картина поменялась: синее небо,
нежная трава: рай или что-то вроде ботанического сада  с особняком, увитым редким видом плюща, завезённого когда-то с острова Саронг, исчезнувшего
в Тихом океане.
 

3. Серебров.

О саронгском плюще рассказывал профессор Серебров - директор и теперь
уже единственный сотрудник биостанции, закрытой из-за кризиса. Она была основана этнографом и путешественником Джарджичем, загадочно погибшим
в 1912-м году.

Импровизированную лекцию слушали трое гостей, поднявшихся с Низины 
(так называлось пространство, окружающее холм). Самым внимательным
из них был Званцев. Остальных нежданное радушие хозяина сбивало с настроя, но Серебров, истосковавшись по общению, говорил так увлечённо
и красноречиво, что они сначала засмотрелись на все эти красоты фауны
и флоры, потом заслушались… и не заметили, как оказались за столом
с кипящим самоваром, вареньями и пирожками.

Этот обаятельный, но бледный человек совсем не походил  на провокатора, разрушившего их Организацию и, кажется, был озабочен лишь своим здоровьем. Званцев заметил, что перед чаепитием он принял какое-то лекарство. Профессор, встретив его взгляд, сказал, что это плата за эффект саронгского плюща, который плохо действует на печень. Дальше говорить
ему не дали -  предстояло отвратное и неотвратимое событие.


4. Казнь.

Всё пошло не по задуманному плану, приговор объявили как-то спонтанно,
Серебров, не поняв, попросил ещё раз повторить. Повторили - и совершенно
зря, темп был потерян, кураж пропал, пошли бессмысленные споры, доводы
и оправдания - Званцев слушал это, охваченный чувством дежавю: он сам
недавно вёл себя так же - перед трибуналом.

При этом на них накатывала тошнота, головокружение и явные симптомы  отравления - всё это закончилось бы обмороком, но тут  у Сереброва сдали нервы.

Вскочив из-за стола, он опрокинул огромный самовар, едва не обварив их кипятком – но, увернувшись, все, наоборот, взбодрились, кинулись к нему, спотыкаясь в падающих стульях, мешая друг другу, а он, наоборот, преобразился, умело фехтовал тяжёлой тростью, увёртываясь от петли, которую пытались на него накинуть…

Званцев в этом не участвовал, его рвало. В глазах померкло, но он успел увидеть знакомый пузырёк с лекарством. Схватил и залпом выпил
содержимое. Наступила тьма.


5. Уход

Очнулся он от ослепительного солнца. Его спасло лекарство, вернее, антидот, который не помог профессору, чьё тело лежало с петлёй
на шее.  Подвесить его убийцы не успели – их  трупы валялись рядом
в позах, свидетельствующих о быстрой и мучительной агонии.

Званцев разломил один из пирожков, понюхал и отскочил, закрыв рот
от позывов рвоты. Бежать! Бежать отсюда!

Он шёл по склону, невольно ускоряясь,  потом сорвался в бег и уже не мог остановиться, совершал гигантские прыжки, хватался за кусты, они ломались… Споткнувшись, покатился вниз. И снова потерял сознание.


6. Свалка.

…Званцев пришёл в себя от щекочущих прикосновений – его обнюхивала
собака, осторожно подбираясь к горлу. Остальные ждали чуть поодаль,
готовые наброситься при первой крови. Нащупав камень, он ударил пса,
тот с визгом отскочил.  Неподалёку от него  возился бомж, выдирающий кресло из какой-то раскуроченной машины. Несколько других /*…? */снимали остальное. Они никак не реагировали на сцену, разыгравшуюся только что. Наверное, их не отвлёк бы и собачий пир. Но как только Званцев, щёлкнув зажигалкой, закурил
– все сразу подошли и сели перед ним на корточки. В точности, как те собаки...

Получив по сигарете, сказали, что свалка ликвидируется в связи с запуском гидроэлектростанции. Пробьют там где-то дамбу пробьют и низина станет дном искусственного моря.  Услышав это, Званцев посмотрел на холм – кажется там мелькнуло что-то розовое. Платье? Кто там живёт? Никто,
*не *ответили ему.  Это гиблое место, туда не ходят,  а если ходят, то не возвращаются.

Бомжи ушли доделывать работу и, оглядевшись в поисках оставленного джипа, он увидел, что именно его машину «раздевают» новые знакомцы. Бросился их отгонять и рухнул, получив удар в затылок.


7. Возвращение.

Званцев открыл глаза и вновь закрыл их, ослеплённый солнцем. Кругом жужжали мухи, стрекотали какие-то невидимые насекомые. Порывы ветра шевелили скатерть на столе, под которым лежал он… в окружении вчерашних мёртвецов. Их лица почернели.


Cудя по ориентировке, найденной у одного из членов «тройки», Серебров
на самом деле, был не учёным, а террористом, который работал сразу
на несколько спецслужб и, где-то проколовшись, захотел начать всё заново.
При этом он настолько слился с образом учёного-естествоиспытателя, что
написал серьёзную работу об уникальном плюще, разрушившем когда-*то* островок Саронг...
 
За теплицами обнаружился овраг, заросший этим плющом. Склон оврага был испещрён «культурными слоями»  - в одном из них был виден клок розовой ткани… Вскоре туда скатились тела убитых. 

Званцев сжёг в костре испачканный костюм, помылся под летним душем. Отыскал в шкафу одежду Сереброва… Тщательно прибравшись, ликвидировал следы борьбы, помыл посуду. Удивило отсутствие зеркал. И в кухне не было плиты.  На чём тогда пеклись те дьявольские пирожки?


8. Странности.

Это розовое платье он увидел на женщине, по имени Елена, чья фотография (любовно раскрашенная от руки), открывала фотоальбом семейства Джарджичей, которые здесь жили в прошлом веке.

На чердаке особняка был планетарий – телескоп, направленный в небо.
Званцев навел его в Низину и… увидел джип. Вернее, то, что от него осталось. Рядом копошились те же мародёры. Значит, это был не сон. А что? 

За окном шёл дождь.  Склоны холма блестели сколькой глиной, спуститься
по ним было невозможно. Он на миг зажмурился и тут же увидел новую картинку: в окне / за окном /где только что лил дождь -  алел закат…


9. Новости

В доме беззвучно работал телевизор. Мелькали кадры судебного процесса
над Боевым Ресурсом. Была раскрыта вся его структура. Показывали кадры оперативной слежки, схронов, списки жертв… Всё – на немом экране. Пару
раз мелькнуло лицо той юной журналистки. Видимо, с её расследования
и начались волна разоблачений.

Званцев тыкал в кнопки, стучал по корпусу, но звук не появился, а после сильного удара пропала и картинка. Тогда он выдрал из розетки шнур,
вынес телевизор к склону и пустил под откос…



10. Эвакуаторы.

В Низине грохотали экскаваторы, сновали большегрузные КАМАЗы.
Гул слышался не только снизу, но и с неба, где беспрерывно кружили вертолёты. Один из них стал разворачиваться в сторону холма.

Званцев, бежал к оврагу с трупами – сверху их можно было бы отлично разглядеть. Он едва успел закрыть их плющом, как раздался шум, поднялся ветер и  яркий луч прожектора залил поляну…

Из вертолёта вышли трое - эвакуационная комиссия, которая по их словам прилетала сюда уже  не впервой. Но, видимо, на этот раз они были в новом составе - назвали Званцева профессором, укоряли за безответные звонки
и говорили, что медлить далее нельзя – вчера торжественно
открыли дамбу, уровень воды поднимется на 28 метров, превратив низину в гигантское водохранилище.

В лучшем случае, Холм превратится в остров, в худшем - его вообще размоет. Овраг подтапливает! Комиссия столпилась у захоронения, закамуфлированного плющом, который предательски раскрылся, обнажив проблески воды. Но трупы, к счастью, скрыла темнота.


11. Вода

Утром его разбудил знакомый звук – вертолёт, летел над водной гладью...
За ночь Низина превратилась в искусственное море и холм стал островом.

Званцев подошёл к оврагу, который теперь выглядел как пруд. Вода была
 такой прозрачной, что виднелось дно с водорослями. Ничего другого там
не было! Утопленники словно растворились!


12.  Тишина

На острове царило полное безмолвие. Работы в низине прекратились, вертолёты больше не летали, на сотни километров – ни одной живой души.
Казалось, здесь остановилось время.

Днём яростно жгло солнце, кондиционеры не работали, все окна были наглухо забиты. Званцев попытался открыть одно из них и в дом ворвался смерч, поднявший в воздух скатерть с фарфоровым сервизом. Осколки хрустели потом в самых неожиданных местах.  Спасенье от жары было в лишь в  оранжерее. 


13. Лаборатория

Здесь, вероятно, проводили большую часть времени Джарджич и его последователи. Десятки рукописных журналов, разложенные по годам, рассказывали об исследованиях и экспериментах селекционеров. Среди научных записей встречались и пометки личного характера: поздравления
«Съ днём Ангела», засушенный цветок, чьи-то инициалы…

14. История

Почти все записи были посвящены Сорангскому плющу и он, похоже, был тут не только объектом изучения, но предметом культа. Отлучённый от родных кораллов, он стал питаться не морскими микроорганизмами, а переключился сначала на комаров и гусениц, потом на мелких насекомых. Когда количество земного корма сократилось, плющ снова начал было умирать – источая тонкий аромат, который привлекал на это место стаи перелётных птиц… многие оставались зимовать и погибали.

В голодные тридцатые рядом со станцией построили бараки для строителей, Чонгарской ГЭС, но люди все погибли от странной эпидемии. Комиссия, прибывшая для расследования обстоятельств смерти, не нашла трупов для эксгумации и ограничилась арестом двух учёных. Остальных не тронули лишь потому что, из плюща,* который разросся в этот год особенно пышно, научились добывать уникальную вытяжку НРВ (Новое ростовое вещество), в просторечии называемое «Элексиром Жизни».

15. Разговоры

Званцев прочитал в журналах всё о режимах, процедурах и методах борьбы
с вредителями – и стал ходить в оранжерею, как на работу, ощущая давно забытое чувство нужности. Не будь его, тут всё погибло бы. Поливая растения, он начал разговаривать - сначала сам с собой, потом и с ними. Потом заметил, что его не только слышат, но и отвечают! Во всяком случае, движения растений можно было трактовать как "да" - "нет". 


16. Понимание

Продуктовые запасы истощились, питаться местными плодами он опасался.
Не знал, что делать и сказал об этом вслух - мало надеясь на вразумительный ответ. Растения отреагировали сразу: одни сворачивались под его рукой, даже кололись, как бы говоря «не тронь меня»! Другие выставляли свои плоды,
как- будто предлагая... А рыжий, похожий на ежа транкабутан сам лёг в его ладонь... 


17. Эффекты

Позже началось совсем необъяснимое. Однажды он пожаловаться на жару
и небо прямо на глазах закрылось тучами.  Потом, когда сказал, что вновь  соскучился по солнцу, серая мгла развеялась, холм озарили перламутровые отблески - в точном соответствии с миниатюрой на крышке лаковой шкатулки, которой он любовался  в тот момент.

18. Догадки

Он понимал, что эти необычные явления были эффектом саронгского плюща
и что взамен галлюцинаций что-то забиралось: Званцев с каждым днём слабел
– но, это, впрочем, идеально вписывалось в тезу Ломоносова-Лавуазье1.

19. Тренинг

Он уже не только мог вообразить любой предмет, но и тактильно ощущал
его материальность. К примеру, удерживая в воздухе воображаемую гроздь винограда, научился зубами отрывать от неё ягоды. Сначала их не удавалось раскусить (лопались, как мыльные пузыри). Потом стал чувствоваться аромат, органолептические свойства… 

20. Дальше

И наступил тот день,2 когда он обнаружил немецкий стереоскоп, хранившийся в потёртом дерматиновом футляре. Почти пятьсот стереопар – подробнейшая летопись семьи, которая жила здесь с середины позапрошлого столетия.

Теперь он мог часами смотреть в стереоскоп, часто засыпал, уткнувшись
в окуляры, и грань между мирами становилась зыбкой. Снимки оживали: едва заметно шевелились листья, подрагивали крылья стрекозы, зависшей над новым самоваром и завораживающий взгляд Елены Джарджич тревожил душу.

21. Глубже

День ото дня, оттачивая остроту воображаемого видения, он научился заглядывать за рамки кадра. Рассматривая, например, стереограмму,
где был снят угол дома (потрескавшееся дерево, щербинки, точки после мух), он ждал, пока изображение повиснет в воздухе. Потом, расслабив глазные мускулы, пытался сдвинуть фокус за край картинки…  старался мысленно представить гвоздь, торчащий по другую сторону стены.

Однажды это получилось и, придя на место съёмки, он там нащупал бугорок. Отскоблив слой краски, увидел шляпку того самого гвоздя.  Эта новая способность восприятия помогла узнать одну из тайн семейства Джарджичей.

22. Треугольник

Званцев заметил, что многие снимки делались из укрытий, как бы сейчас сказали, «скрытой камерой». Глава семьи, скорее всего, был вуайрестом.
И эта страсть сыграла с ним плохую шутку…

Началось с непримечательного кадра: одуванчик на размытом фоне. Званцев сконцентрировался и увидел тот же цветок, но перевёрнутый, в видоискателе,
где отражалось и лицо фотографа.

Джарджич перевёл фокус с крупного на общий план,3
цветок размыло, а неясное пятно на фоне стало резким
и превратилось в обнявшуюся парочку. Это был шокирующий кадр: его жена страстно целовала Неизвестного. Эта стереоГрамма хранилась в одном конверте с другою, той, где Елена сидела в кресле с закрытыми глазами.

23. Memento mori


Чуть отвлекусь, напомнив о тогдашнем отношении к смерти. Она была вполне обыденным явлением. Люди  умирали чаще, их родственники  принимали это гораздо проще, чем  сейчас. И были очень популярны т.н. post-mortem photography. Особенно шокируют сегодня фотографии детей – живых усаживали рядом с мёртвыми, стараясь, чтобы одни не отличались от других. Таков был снимок и Елены, «спящей» в кресле.

25. Расследование

Званцев был потрясён кончиной молодой красивой женщины так, словно
это произошло не сто с лишним лет назад, а только что!  Он вновь и вновь просматривал альбомы, дневники и письма близких. Сопоставлял события, детали – с тем сверхвниманием, которое давал эффект саронгского плюща.
Но Незнакомца разглядеть не удавалось. То он стоял спиной, то в темноте или
за слепЯщими лучами солнца. В альбомах лицо его было тщательно зачёркнуто, в стереограммах – соскоблено с подложек.

Однажды Званцев заметил (не без ревности, как бы странно это не звучало),
что парочка зашла в садовый домик. Потом, увидев, Джарджича, который направлялся в ту же сторону, он поднял с земли сухую шишку и кинул в окно.
Это было вовремя: любовник вышел из двери именно в тот момент, когда
её уже хотел открыть муж.  Немая сцена… Званцев увидел, как за домом мелькнуло розовое платье – Елена скрылась в зарослях плюща.

Декамерон какой-то, ворчал он, отойдя от стереоскопа, чтобы промыть уставшие глаза. 

26. Неизвестный

Званцев ревновал. Эти нежные, проникновенные взгляды,* оказывается, предназначались не ему. Кто был тот счастливец? Один из родственников, часто приезжающих сюда? Сотрудник биостанции? Сосед, заглядывавший вечерами «на лото»? Званцев ходил за ним  как тень, пытаясь понять или, вернее, вчувствоваться в его эмоции, привычки, - хотя бы посмотреть ему
в глаза! И наступил момент, когда он встретил… ненавидящий взгляд Джарджича. И догадался, что тот принял его за любовника жены!

27. Смерть

Джарджич сказал, что плющ страдает от нехватки влаги и надобно подстричь листву, чрезмерно испаряющую воду. Это было объявлено тоном, нетерпящим возражений - Званцев понял, что его удачливый соперник (alter-ego) находится здесь в положении подчинённого. И тут его как молНией пронзило! Это был садовник! Молодой, глухонемой самец…

Во время стрижки плющ извивался, ускользал из-под секатора, а потом ужалил Званцева колючкой. Рана была болезненной. Джарджич велел отрезать корень плюща, перетереть и нанести на язву, как компресс. Званцев чувствовал, что делать этого нельзя, но… сопротивляться было выше его сил – он стал одним из персонажей этого сюжета и потерял возможность влиять на его ход.

Корневище уходило глубоко под землю, пришлось выкопать яму почти в рост
и, наконец, лопата врезалась во что-то… живое и пульсирующее. Сверху
на него упали листья плюща – вовсе не мягкие, как раньше, а твёрдые
и острогранные,  они вонзались в тело, как маленькие дротики. 

Садовник приставил к корню заранее подготовленную чашу, взмахнул ножом… на плечи ему рухнула большая ветвь. Рубашка сразу стала розовой от крови. Вскрикнув, он стал с ожесточением резать корень - плющ, извиваясь,* обнял его и земля под ним разверзлась, как колодец. 4


Елена Николаевна, читавшая неподалёку, вздрогнула… и поднялась с травы.
Медленно, словно заранее зная, что сейчас увидит, она шла к яме, над которой склонился плющ, набухавший маленькими красными бутонами, похожими на
капли крови… Она взглянула вниз и закричала.

Джарджич открыл глаза. И вновь закрыл их, притворившись спящим.
В спальню вошла жена. СкРипнула дверца секретера… Характерные щелчки
(ни с чем не спутать этот звук затвора). Вновь зашуршали её шаги по полу
…он ощутил близкое дыхание.

Елена смотрела на него сквозь мушку револьвера, ожидая, дрогнут его веки или нет. Дыхание мужа оставалось мерным. Лишь мелкий пот, засеребрившийся на лбу, выдал его состояние. Джарджич слышал уходящие шаги и, лишь когда они утихли, позволил себе выдохнуть. Всё наладится. Теперь их свяжет эта общая, необсуждаемая тайна… И тут раздался выстрел. И его сразу заглушил громоподобный звук…


28. Катастрофа

…Над стеклянным потолком оранжереи мелькнула огромная тень вертолёта - растения взметнулись от порыва ветра, а Званцев, вскочив от неожиданности, опрокинул коробку со стеклянными  стереограммами. И все они разбились вдребезги. От отчаянья он закричал проклятья и тут же,* на небе,* всё загрохотало, засверкали молнии, две-три из них ударили в тяжёлую машину… вертолёт стала падать - медленно и тихо, как в страшном сне.  И, подняв гору брызг, исчезла под водой.


29.  Альтернатива

Елена сидела в кресле с закрытыми глазами. Потом открыла их
и тут зажмурилась от ослепителього света: зеркала, стоящие
у окон, направляли на неё солнечные «зайчики». В этот момент послышался щелчок затвора и фотограф огорчённо сказал, что кадр испорчен. Надо смотреть в объектив!
Анна улыбнулась, вновь закрыв глаза.   

Джарджич в это время прогуливался с доктором, рассказывая о странностях
жены, страдавшей жесточайшей бессонницей. Ночами, бедная, бродила, как лунатик, беседуя с какими-то одной лишь ей видимыми призраками. А днём сидела в кресле, закрыв глаза, воспринимая всё происходящее, как сон.



30.   Финал

Зима. Вокруг белым-бело от снега.

Плющ искрился на морозе, теперь он стал бесцветным, сделался похож на сталактиты… или кораллы с острова Саронг. Званцев совершенно обессилил, потерял вкус к жизни. Сидел, безучастно уставясь уставившись в заиндевевшее окно,
как мальчик Кай их «Снежной Королевы».

Однажды он приставил палец к холодному стеклу и получилась круглая проталина – Званцев увидел в ней маленькое пятнышко…

Женщина шла по белой глади моря и, приближаясь, становилась всё более похожей на Елену… или на ту молоденькую журналистку, которую он спас
в одной из прошлых жизней. Каким-то образом она нашла его, добралась
до островка по льду водохранилища …

Всю зиму они поочерёдно рассказывали друг другу свои истории. Потом покинуть остров стало невозможно – в силу климатических причин, потом родилась девочка, которую назвали Гердой. Потом… Потом… Потом…