Наконец-то, мы едем вместе. Вместе, а не навстречу друг другу, как это продолжалось множество лет. Вдвоём направляемся к двум морям. И этот долгожданный дуализм весьма позитивно влияет на пространство. Словно отыскивает и возводит в квадрат разбросанное по нему блаженство. Или, как минимум, умножает на два и щедро дарит его нам.
И оно вместе с нами весело скользит по сверкающей паре рельс, чтобы спустя сутки оказаться в городе Б, оставить на дорожках его сказочного парка две параллельные кривые, две непересекающиеся цепочки наших следов… И удивить нас разнообразием красок, пестротой образов, красотой метаморфоз… А также забавными эпизодами, как, например, с той бродячей собакой, которая, встретив нас на берегу реки сердитым лаем, вдруг резко сменила его на приветливое помахивание хвостом.
Подобная внезапная улыбчивость сопровождает нас повсюду в этом древнем городе (мы замечаем её даже на червлёном фоне герба, где золотая мортира мирно покоится на зелёном поле между двумя пирамидами из чёрных ядер), как сопровождает нас и эта некогда пугавшая цифра, скрытая элегантность которой внезапно проявилась в образе пары белых лебедей, замеченных и сфотографированных нами на искусственном водоёме вышеупомянутого парка. Грациозно проплыв по озеру, она проникла в наше вагонное купе в виде незанятых соседних мест, что также благотворно повлияло на дальнейшее путешествие к двум морям. Едем, тихо радуемся, что никто не нарушает нашего блаженного одиночества, и единодушно отвергаем воинственный антагонизм, якобы фатально присущий цифре два. Понять это вовсе не сложно. Нужно только посмотреть на неё, как на единое и неделимое целое, а не как на две колючие остроносые единицы, вынужденные враждебно сосуществовать в придуманном кем-то формальном союзе.
Нам это удалось. Правда, не сразу. Вначале подобно персонажам древней китайской мудрости в своих бедах мы винили весь мир, затем только себя, теперь же не виним никого. А это значит, что мы приблизились к завершению пути. Думаю, что именно это печальное знание больше всего повлияло на контекст, который, по мнению известного философа, в некоторых случаях «есть решительно всё». Наш случай можно смело отнести к таковым, поскольку весь окружающий нас мир решительно изменился, наполнив новым смыслом старые предметы. Однако прежде изменились мы, и данное обстоятельство окончательно развеяло наши сомнения относительно того, что является определяющим: сознание или бытие.
Вообще-то, граница между этими категориями весьма условна. Порой не получается определить, что изменилось раньше: я или явь. И лишь спустя какое-то время, оглянувшись назад, можно заметить и оценить перемены… Разглядеть сквозь призму поседевших лет свои размытые до неузнаваемости силуэты… Залезть к ним в карманы, вытащить на солнечный свет когда-то забытые там эпизоды, проследить с их помощью за медленным, порой болезненным собственным взрослением…
И понять, наконец, что та извилистая, своенравная, неумолимая череда наших разлук и есть его главная причина… Что именно они – эти полупустые сиротливые фрагменты бытия явились своеобразным катализатором, колючим стимулом, настойчиво подталкивавшим нас друг к другу.
И ещё…
Кто знает, сколько бы времени нам понадобилось, сколько бы расставаний пришлось пережить… Если бы кастрюлеголовые не начали на майдане свои дикие танцы под зловещий бой барабана… Как только он загрохотал, мы тут же приняли решение о побеге из их обезумевшей страны... Спасибо!