Течет себе река, течет, красиво, величаво, быстро разгоняясь на перекатах, мелких, узких и каменистых, уменьшая свой пыл на глубоких широких плесовых лощинах. Течет река с весны до осени, не зная, что ее поток подстерегает этой самой осенью, может, в начале, а может, в конце октября. Подстерегает быстро, молниеносно, за какие-нибудь несколько дней и ночей резких якутских морозов. И начинает нести по речному руслу сначала первые ледовые поля и полянки, маленькие и тонкие, обгоняющие друг друга на той самой стремнине, а дальше больше, поля становятся большими и очень большими, толстыми и очень толстыми, прочными и очень прочными. Несет их вниз по течению, бегут они, большие поля до первого переката, где начинают эти махины цеплять друг друга, подталкивать и обламывать друг об друга острые и не очень острые края-бока, превращаясь в раскрошенную массу. Но, все равно, доходя до резких поворотов речного потока, там, где скорость увеличивается с уменьшением глубин, начинают они тормозить о дно реки и его берега, и наскакивают тогда они друг на друга, создавая треск неимоверной силы, грохот, как от разрывов снарядов. Конечно, такие глыбы врезаются на полном ходу во впереди идущие или, скорее всего, тоже во что-то упершиеся. Одна к одной пристраиваются, одна за другую цепляются, одна на другую наскакивают, поднимаясь, как по трамплину, вверх, нагромождаясь нелепыми кучами, горами сине-зеленого прозрачного цвета. Нагромоздились и встали, а встали и замерзли, в таких же нелепых позах. Прямо картины художника абстракциониста, намалевавшего тремя красками что-то неправильной формы и неуклюжего содержания. Шедевр!...
Наступила зима и Мороз Иванович превращает их в города-призраки прозрачного сине-зеленого ледяного содержания, с нелепыми строениями, где за огромными окнами нет никого, кроме пузырьков воздуха, эдаких жильцов немого слепого и мертвого города посреди реки. Красиво, холодно, прозрачно и мрачно! Нежилое и есть нежилое. Одним словом, большой тупик для проходящего транспорта.
Едешь себе, едешь на машине с приличной скоростью по гладкому льду Алдана. Вдруг за поворотом замечаешь нагромождение снега и льда, а это тот самый город-призрак прерывает твое спокойное безухабистое движение. Дорога проложена по нему точно, как в наших городах глубинки России – «то яма, то канава". Скорость падает до минимума, ползешь по «центральному проспекту» такого города, а по обеим сторонам высотки стоят в стиле сталинского строения – монолиты, только не из железа, стекла и непроницаемого бетона, а из сине-зеленого прозрачного льда и белого пушистого снега, с нелепыми лепнинами неизвестного художника прошедшей осени. Едешь и проклинаешь всех дорожников, вместе взятых, хотя, они здесь совсем ни в чем не виноваты, даже их мощный трактор-бульдозер, прокладывающий этот самый «проспект», не смог своей дюжинной силой сдвинуть или срезать монолиты, вмороженные в ледовую массу. Он и так, пробираясь среди домов-призраков, пыхтел, наверное, как паровоз, искал путь наименьшего сопротивления своему движению. А они, как назло, не поддавались, не пропускали беднягу через город, хоть взрывай. Вот и едешь на легкой машине, скачешь, словно заяц, проклинаешь и думаешь, как бы скорей эти ухабы кончились, горестно по такому зимнику ползти, зубы стучат, голова трясется, желудок к мозгам подлетает, песня, да и только. Вздыхаешь с облегчением, только увидев город-призрак в стекло заднего вида, уф, один проехали!
Но не успеешь дух перевести на быстрой скорости, а за ближайшим поворотом такой же монолит воздвигнут, только еще крупнее и длиннее, прямо, моногорода в чистом поле, морока да и только, опять тоска...
Такие встречаются «красивые и приятные» места на ледовой зимней трассе, впечатления неописуемые, природа!