Есть зима, есть долгая холодная снежная красивая якутская зима, распространяющая свои объятия на всей ее территории. Есть снег, есть бело-белый искрящийся хрупкий мягкий теплый якутский снег, укрывающий все мыслимые и немыслимые цвета тайги, опять же, ее поверхности. Есть лед, есть сине-зеленый прозрачный чистый толстый якутский лед, сковывающий все, что можно на многие и многие тысячи километров этих самых водных пространств этой самой Якутии.
Так вот, этот сине-зеленый лед, покрывший холодной зимой все водные поверхности Якутии и припорошивший их тем самым теплым белым снегом, сковал и нашу могучую и непокорную реку - Алдан. Прикрыл и прикрыл, Алдан сковало и сковало, а общаться надо и прочистили на нашей реке зимние дороги прямо по фарватеру, где ходили летом груженые теплоходы и двигались моторные лодки. Ходили, а теперь не могут, а общаться все равно надо…
Многокилометровые зимние ледовые трассы пролегают по рекам Якутии, соединяют поселки и наслега, города и селения, совсем маленькие деревушки и дальние пастбища оленеводов, помогая людям видеть друг друга, опять же, общаться, обмениваясь живыми новостями и легендами. Есть такая дорога и у нас: где-то она просто проходит поперек реки и соединяет зимние лесные дороги с одного берега на другой, а где-то идет, как я уже сказал раньше, по фарватеру и дотягивается до самых дальних наших поселков. А дальше уходит на Томмот или Хандыгу. Лед толстый, порой, промораживает насквозь, до дна, кое-где дорога выскакивает на песчаные косы и тогда дорога похожа на обычную, песчано-гравийную трассу, поселковую или пригородную. Вроде бы все хорошо, но есть опасные места, таящие в себе что-то местное, языческое, шаманское, не поддающееся никаким объяснениям обычного мира и природы. Хотя, люди пытаются все это объяснить, правда, без вариантов, не поддается такое объяснение никакой логике вещей. Я говорю о семидесятом километре трассы на село Белькачи, проходящей, практически, по середине речного русла.
Однажды, ближе к концу марта, мы на служебной грузовой машине «УАЗ-фермер» возвращались с лесоделяны, которая находится на сто восьмидесятом километре вверх на течение реки. Время близилось к закату, день заметно прибавился, когда мы отъехали от Усть-Миля, один из пассажиров, бывалый делянщик, а в прошлом неплохой речной капитан, начал рассказывать историю:
- Скоро, минут через тридцать такой быстрой езды, будет «семидесятый», интересное место, - начал интригующе он, - славится оно тем, что какое бы время не было, какая бы погода, солнечная и безветренная, тихая и спокойная, ни была на Алдане, в этом месте всегда поперек дороги переметает снегом и очень скользкий лед.
- С чего бы это, - спросил я, не поверив его словам, - аномалия, что ли? Чушь какая-то.
- Вы слушайте дальше, какая бы супер резина ни была на машине, какой бы умный и бывалый шофер не был за рулем, на этом самом месте машину, идущую на большой скорости, заносит в разные стороны, может легко выкинуть с трассы и перевернуть на бок или крышу. Сколько машин здесь перевернулось, сколько товара погубили, уйма! Поэтому и стараются дорожники в этом месте сугробы повыше нагрести, что бы далеко не «улетали». Смотри, водила, сильно не гони, скоро будем на месте…
Вскоре мы повернули на длинный прямой, с широкой расчищенной колеей, участок дороги, солнышко, практически упавшее на макушки сосен и берез, было в слегка матовых объятьях туманчика, а, может, снежной пурги и светило точно по центру автомобиля, мешая немного крутящему баранку. Поскольку дорога была чистая и гладкая, как… та самая ледовая поверхность, а водитель был, хоть, и молод, но достаточно опытен в вождении данной марки, потому, как точно такая стояла в его гараже, то он, видимо, вдавил педаль газа в самый пол кабины, не опасаясь никого и ничего. Несмотря на все вышеперечисленные достоинства, то ли он домой торопился, то ли солнышко закатное в глаза светило и ослепляло, то ли самоуверенность его подвела. Только когда мы поравнялись с этим самым «семидесятым» километром, о чем у Алданских речников есть определенные заметки в береговой зоне правого берега, нас стало резко разворачивать через правый борт автомобиля и заносить в сугроб. «Жучка сделаем, блин», подумал я и не успел додумать до конца, как мы вместо того самого «жучка» правым бортом влетели в жесткий сугроб, с полметра высотой, качнулись, упершись колесами и бортом машины в стену жесткого весеннего снега, и остановились.
- Ты что, уснул? – спросил я спокойно сидящего рядом парня, своего водителя.
- Нет, все было хорошо, резина хорошая, лед не скользкий, наверно, сзади сидящий накаркал, - и резко попытался открыть дверь со своей стороны.
Но не тут-то было, просто так она не открылась. Я тоже попытался сделать то же самое со стороны пассажирского места – безуспешно, сугроб оказался высоковатым и снег к весне жестковатым и плотным. Я не стал повторять своих попыток, а шофер, видимо, уже разозлился на всех и вся, не поверив, что так получилось именно с ним, но будучи гренадерского телосложения, так плечом саданул свою дверь, что она резко открылась. Он обошел машину, совершенно не утопая в снегу, взял в кузове лопату и начал быстро-быстро выкидывать снег из-под передних колес.
- Нам повезло, не перевернулись, тяжелые, - тихо сказал тот же самый бывалый делянщик «каркала» с заднего сиденья, - дрова помогли, здорово повезло.
Да, именно на деляне я попросил своих работников погрузить мне дров в кузов, совместив приятное с полезным: и дрова домой для бани будут, и им меньше небо коптить, все равно просто так сжигают, Якутию отапливают, что бы ничего после них на деляне не было. Лесной закон, исполнение которого проверяется после окончания разработки делян лесничими.
В это время наш гренадер лихо махал лопатой: то ли со злости, то ли просто согреться хотел на весеннем морозце. Что он хотел, мы не узнаем, только через пять минут водитель запрыгнул в кабину, дал задний ход на полный газ и через несколько секунд машина с натугой, но выехала на дорогу.
- Хорошо, тяжелая машина, пригружена, легко вышла, - сказал с улыбкой шофер, как бы оправдываясь за свою оплошность, - впредь буду осторожнее и нажал педаль газа, переключившись на передний ход.
Воцарилась «гробовая» тишина, и мы спокойно поехали ближе к дому. Так предвечерним мартовским сумеркам не удалось задержать надолго наш автомобиль вместе с нами в объятьях снежных сугробов и оставить здесь на более длительный срок. Солнышко все так же клонилось к макушкам таежного леса, а мы мчались к дому, к Усть-Мае, думая каждый о своем. Самое главное, что машину не повредили, сами не покалечились, зато оправдали пресловутую легенду или быль о коварности «семидесятого». Больше таких мест на всем протяжении зимней ледовой дороги по Великому Алдану, к счастью, нет. Остальную часть мы преодолели быстро и спокойно, благополучно доехали сами и довезли мои дрова, которые нам и помогли. Спасибо им, а нам урок о коварстве тайги к нерадивым и самонадеянным путникам.