Дураков нужно убивать. Троцкий.
Париж. Сорбонна, 68
1.
«Всякая вещь в лесу для чего-нибудь предназначена», – эта фраза старого Лешего не выходит у меня из головы. Не единожды спрашивал я себя: «Для чего живет на свете дурак?» (Ну, по разным поводам.) Видно, пришло время задуматься об этом всерьез. Если мы хотим как-то ограничить дурака, надо, следовательно, провести черту между его недостатками и достоинствами. Только не говорите, что достоинств нет; это антинаучно. (Признаюсь откровенно: когда я поставил крайнюю точку в этом эссе, меня охватило чувство стыда за высокомерие и пренебрежение, за все недобрые чувства, которые я к нему испытывал.)
Зацикленная на пороке феноменология дурака составляется не одну тысячу лет – и конца этому не видно. И толку от этого не ожидается – кому нужны дырявые границы? Гораздо проще и быстрее – тут читатель прав – составить список достоинств. Который, впрочем, обещает быть обширным – но дело того стоит; тут главное – не упустить чего-нибудь существенного. Автор смеет надеяться, что предложенный ниже список достоинств дурака позволит ограничить его хотя бы штрих-пунктиром.
2.
«Ограничить» значит «определить». С этого и начнем. Называя «дураком» кого попало, мы порой незаслуженно обижаем недалекого или просто несмышленого человека, невзначай попавшего в нестандартную ситуацию. Да, дурак во многом похож на тупицу: и цели его потребительские, и установки поведения чисто житейские, рефлекторные. Но есть черта характера, которая все меняет и создает совершенно самобытный образ: инициатива.
Оставьте эту абсурдную привычку вразумлять дурака – не мешайте человеку делать свое дело; лучше исполняйте свое (ограничивайте дурака). Он не нуждается в ваших советах, он их презирает, он и сам первый советчик. Он все равно сделает по-своему.
Свободно действовать может только человек, не знающий сомнений – и, значит, одержимый предрассудками; глубоко и искренне убежденный, что «тут все ясно» и «чего тут думать!» Придавленное конформизмом чувство меры отнюдь не мешает ему распространять свои житейские установки и потребительские ценности на всю Вселенную. Неосознанно (не умеет) он осуществляет пассионарную функцию выхода за пределы здравого смысла – в область абсурда. (Сначала в дырку пролезает глупость, а затем умысел. За дураком идет негодяй.)
Дурак всегда прав. И надо прямо сказать, что определенные основания считать себя самым умным, поучая окружающих, у него имеются. У каждой эпохи свои герои; «у новой эры – новые химеры» – и Просвещение явило нам образ дурака, до отказа набитого самыми разнообразными знаниями. Ну нет, не научными – зачем это ему? «Дуракам закон не писан.» Его необъятная память хранит чуть ли не все неписанные правила житейской мудрости – понимаемые, ясное дело, совершенно формально. Он знает наперечет все расхожие истины – а перечет-то у них несосчетомый!
Откуда знает, говорите? А по опыту – опыту собственных ошибок. Неправда, что они его ничему не учат, просто не доставляют огорчений – и дурак учится на них как бы со стороны. (Его биография – это история его спасений.) Настоящий, зрелый, явный, небитый дурак обладает огромным жизненным опытом и неисчерпаемым запасом знаний. (У кого ж еще учиться-то!) Он испытывает невыразимые душевные терзания, когда видит, как кто-то поступает «не по правилам», «не как люди», «не так, как положено». Он просто не может этого вытерпеть… Ну, примерно как гений – общения с дураком.
3.
Зато эти два персонажа чудесно спелись заочно; можно сказать, плодотворно работают друг на друга. Дурак канонизирует ошибки гения, возводя их в ранг непререкаемых истин. (Умный сказал – да дурак повторил.) С другой стороны, трудно (но можно) представить себе более действенный стимул для творчества и поиска новых смыслов, чем общее убеждение, что «тут все ясно» и «чего тут думать!» Потому что это абсурд, который противоречит человеческой природе.
Со временем абсурд окончательной и универсальной житейской мудрости начинает доходить и до обывателя – и гения кличут обратно, исправлять собственные ошибки. (Вот это и есть самый действенный стимул – жареный петух.) «Так жить нельзя!» – в исступлении восклицает гений и принимается наскоро сочинять ответы на вызовы времени. Любые открытия и откровения, любой прогресс цивилизации и культуры – это исправление ошибок.
Любое открытие и откровение – это нечто настолько новое, додуматься до которого, по общему убеждению, может только гений – или, в крайнем случае, талант… Сомневаюсь я, что гений. Или талант. Скорее всего, до этого нового додумывается дурак – а те двое только пользуются его подачкой. Такое запредельно чувство новизны, такое феноменальное ощущение момента… нет, это уже не талант, это настоящий дар природы. Никто никогда ни за что не догадается, как ему удается доводить все до абсурда в самой безобидной ситуации. Какие там ошибки! Малейшая неточность формулировки, малейшая неопределенность, любая недоработка, недодумка, недоводка – как замочная скважина для ужа; та дырочка, через которую дурак способен вывернуть наизнанку любую самую здравую идею. Сделать все наоборот и назло – при малейшей возможности! Любая самая святая истина легким движением руки превращается в глупость, гадость или подлость.
Естественное для каждого человека чувство противоречия у него преломляется весьма своеобычно – как фанатичное противоречие здравому смыслу. Потому-то наш герой так редко наблюдается в тех сферах человеческой жизни, где его «универсальные рецепты» действительно разумны и применимы. Его место – на переднем крае человеческого опыта, который он же и создает. Передний край, то есть. Заурядный обыватель и нестандартные ситуации – их следует тщательно оберегать друг от друга. В том числе, и потому, что нестандартные ситуации – это такая ценность и редкость, без которой просто пропадают творческие личности: закисают в рутине быта, спиваются от скуки, сходят с ума от безысходности и потери жизненной мотивации. К счастью, у них есть дурак, который размечает, флажкует и провешивает все новые и новые «зоны абсурда» в нашей повседневности, обеспечивая фронт работ гению и таланту.
4.
– Ну почему сразу «дурак»? Просто человек умеет жить.
И это истинная правда. Предмет нашего исследования – один из самых приспособленных психотипов в человеческом обществе. И натурально, лучше всего он приспособлен к той несуразице, которую создает… Как в нестандартной ситуации ведет себя заурядный обыватель? Поступает по аналогии с учетом особенностей. Тупица просто цепенеет и замирает, как заяц в овсах. Заяц, когда припрет, пулей вылетает из лежки и, петляя, мчится по полям. Примерно так же поступает и дурак; только мечется он не абы как попало, а по спирали, постепенно удаляясь от здравого смысла; не столько повинуясь инстинкту, как в молодости, а скорее следуя своему жизненному, опыту. Это и есть его самый универсальный рецепт, который его никогда не подводил: «Прочь от здравого смысла!»
Как известно, неосмысленное, формальное отношение к любому делу рано или поздно приводит к ошибкам. Формальное исправление ошибок неизбежно создает проблемы. Последовательный и принципиальный формализм способен довести любое дело до такого состояния, что развязать узел проблем можно только по Троцкому. Но тут, как показывает практика, обнаруживается целая очередь желающих спасти дурака от последствий его дурости…
Довести ситуацию до абсурда – и спетлять… Ну, то есть, уступить спасение ситуации другим – эта кризисная стратегия известна каждому дураку. Создавая проблемы окружающим, он исправляет (для себя) ту самую крохотную глупость, с которой все началось.
Совсем не обязательно его за это «убивать», как нам тут предлагает товарищ Троцкий. Достаточно просто не спасать: «Дурак накажет себя сам». Конечно, окружающим тоже достается – значит, надо позаботиться о защите для умных. «Не надо связываться с дураком» – учила меня мама. И все? Молодые радикалы не только цитировали отставного наркомвоена, они изобретали и свои собственные максимы: «Будем жестокими!»
Если можно сделать глупость, дурак ею непременно воспользуется. Из всех глупостей, которые можно совершить, он сделает самую глупую. Причем маленькая глупость – только повод учинить настоящее самодурство. Все это производит впечатление намеренной, осознанной подлости, но это впечатление обманчиво. Не умеет. Все, что угодно – но только не осознанность; она полностью подавляется его запредельным конформизмом. Он щедро, от души делится своим драгоценным опытом, своим знанием жизни и искренне огорчается, когда окружающие пренебрегают добрыми советами и все равно поступают по-своему. Совсем как мы, не правда ли, – и кто же здесь дурак?
По счастью, у нас имеется безотказный критерий глупости, позволяющий ответить на этот вопрос: практика. Да, он дурак – но мы-то умные! И как же мы намерены выжить, если откажемся от своей человечности? Будем жестокими? «Хорошо быть молодым. Это возраст ошибок, за которые нет наказаний.» С возрастом человек довлеет совсем другим, кантовским максимам, все чаще руководствуется «принципом старшего брата» – вот почему так много желающих спасти несчастного дурака; это закон человеческой природы. И тем не менее, «дурак остается дураком» – но разве он виноват в этом? А кто виноват? Вопросов больше, чем ответов… Продолжим, читатель.
5.
Неизбывная вина гениев перед остальным человечеством состоит в том, что они, окаянные, никогда не доводят свои идеи до полного совершенства. Ленятся, понимаешь, установить окончательную истину и составить универсальные правила для добрых людей – как им праведно жить в благоустроенном тупике, руководить которым мог бы любой дурак или дура, по своим кухонным рецептам.
– Они когда-то пренебрегли отвлеченным знанием и сделались неспособны прочесть пылающие письмена. Из ясных и очевидных фактов соорудили для себя совершенно кадаврическую картину мироздания. Они станут ею пользоваться в своих деяниях, и поначалу, как водится, у них все будет получаться, потом пойдут сбои, потом наступит крах…
Поначалу им кажется, что и так сойдет; все на свете, дескать, предусмотреть невозможно, придет время – недодуманное додумаем, недоделанное доделаем, несовершенное усовершенствуем… И по прошествии время действительно приходит. То есть, наступает. На горло. Только самые пустяковые проблемы можно решить по мере поступления.
– Действие надо начинать с того, чего еще нет, – учит Лао Цзы. – Наведение порядка начинается, когда еще нет смуты.
Если бы все обстояло так просто, человечество не пережило бы… да хоть, того же Лао Цзы. Просто не дожило бы. По счастью, у нас есть дурак; и поэтому все наши кризисы и потрясения – досрочные. И беспорядок обратим.
Дурость – понятие относительное. Любой из нас, получив неожиданно какие-то эксклюзивные сверхвозможности, моментально превращается в дурака – по сравнению с этими возможностями. Например, власть. Система не просто стягивает к себе подходящий материал – она накачивает дурью совершенно нормальных по внешней видимости людей. И когда концентрация дурости наверху достигает надпороговых значений, включается таймер обратного отсчета. Равнодушие обывателя и леность элиты приводит к тому, что подсаженные на власть дураки образуют Круг, вытесняющий из себя всех «не наших»; а затем (формализуя, формализуя, формализуя!) – и здравый смысл из общества. У которого общества появляются проблемы. И как, вы думаете, эти проблемы решаются в узком Кругу «своих»?
Одолеть досрочный кризис тяжело, но несложно. Первым делом, надо немедленно прекратить «бег зайца по полям»: ограничить дураков. («Гнать его в шею!» – и дурак гордо удаляется в овсы с сознанием исполненного долга.) Затем, получив передышку, срочно мобилизовать всех наличных гениев… Да не этих! а тех, кого давеча дураками называли… Фух, одолели. Что, вы говорите, недодумано? Потом, потом. Главное – одолели, остальное потом. Будет время – додумаем, доделаем, усовершенствуем. Потом. И гений по вызову скромно удаляется в свои овсы с сознанием исполненного долга. Возвращается порядок, налаживается нормальная, стабильная жизнь, никто ни о чем особенном не думает – просто живет. Люди остаются прежними; а стеночка-то вокруг них – растет…
Примерно по такому сценарию Рузвельт в свое время одолел Великую Депрессию – кризис, досрочно спровоцированный круговой порукой синдикатов. (Но додумано было не все.) Припомните, читатель, – не было ли чего-нибудь похожего в новейшей истории России?
Между тем, именно момент одоления (и никакой другой) специально предназначен для вопроса «Кто виноват?», – со всеми оргвыводами, персоналиями и переходом на личности. Но до этого обычно не доходит: виновный считается заранее известным, «а у нас спокон веков нет суда на дураков». У нас спокон веков всякая ситуация спасалась только вместе с теми, кто ее создал – поэтому все виновные переводят стрелки на них, болезных. Это непрошенное спасение дурак, надо полагать, воспринимает как плевок в душу. Эта неподсудность и эта безрассудность начисто обесценивают и перечеркивают его самоотверженный подвиг (а заодно и самозабвенный труд гения). «Для чего живет на свете дурак?» Мы не можем знать, зачем он самому себе, но несложно догадаться, для чего нужен он мудрой Природе, – а значит, и людям. Глупость нужна, чтобы быть опровергнутой; и вызов здравому смыслу должен быть принят. Дурака надо уважать.
Поэтому мы с вами, читатель, не будем уклоняться от собственной версии ответа на этот вечный русский вопрос. Кто виновен в том, что додумывать, доделывать и совершенствовать гениальные идеи приходится дураку? Интеллектуальное большинство вовсе неспособно к полноценному мышлению – с него и взятки гладки. Вина на том, на ком обязанность. Нет худшей твари на белом свете, чем интеллигент, не знающий своего долга.
6.
Я вполне сознаю, что составленная мной апология порой читается как фельетон; но я не шучу. Ну, есть немного – но это против воли. Просто ситуация абсурда располагает к такому, знаете, нервному хихиканью, не замечали? Недаром в старину «дураками» называли шутов-смехотворцев, мастеров этого дела. Но понять серьезность вопроса, все-таки, можно – если немного приподняться над темой.
Теория видового отбора связывает выживаемость со способностью популяции приспосабливаться к изменениям окружающей среды. Адаптация оплачивается массовой гибелью особей, наименее приспособленных к таким изменениям. Вид гомо сапиенс практикует более совершенную, активную стратегию адаптации, которая состоит в том, что часть популяции (не самая слабая, между прочим), презрев страх, идет навстречу угрозе и встречает ее на дальних подступах. Выжившие доставляют бесценную информацию, способствующую форсированному приспособлению. Одним из таких «пассионариев» и является дурак; только устремляется он не за географические границы (ареала), а за смысловые – за границы здравого смысла. Вся его дурость – это прививка, мобилизующая иммунитет социума против неминуемой угрозы.
Большие и малые фазовые переходы в развитии любой системы неизбежны и закономерны. Они страшны не сами по себе, а той ценой, которую приходится платить за их сезонную внезапность. Пора эту цену сокращать сознательно. Стихийно сложившаяся «пассионарная» стратегия адаптации, надо признать, далека от совершенства – и требует именно сознательного применения. Гении, которые конструируют «защиту от дурака», и дураки, которые ее тестируют в полевых условиях, работают в связке не первое тысячелетие; и кадровое усиление этой команды, что называется, назрело.
Засадить дармоедов-интеллектуалов за кропотливую ежедневную работу по уточнению границ здравого смысла – необходимо подвижных – это еще полдела. Кто-то должен довести установленные границы до сведения широкой общественности, которая осуществляет «защиту от дурака» на практике. Кому бы это поручить? Вот тут у автора, прямо скажем, некоторая недодумка. Никто не желает довести идею до совершенства?
Угроза выживания субъективно ощущается как ограничение свободы; поэтому видовый инстинкт самосохранения проявляет себя в обществе как идея личной свободы. В том числе, и для дурака, решительно настроенного использовать любую возможность на зло людям – соразмерно уровню цивилизации, в соответствующих этому уровню масштабах. Не давайте шанса дураку. Свобода требует надежной защиты; цивилизация – это общество ограниченных возможностей, вдоль и впоперек расчерченное дедлайнами, незримыми для свободного обывателя, знающего меру и способного себя ограничить…
Один из самых приспособленных. Один из. В серпентарии, защиту от которого постоянно тестирует дурак, водятся и другие гады. Например, «виктимный циник», в просторечии именуемый негодяем; и автор не оставляет надежды когда-нибудь составить что-нибудь вроде «достаточной апологии негодяя», – но пока не получается.
2019
Иллюстрация: М. Чюрленис. «Соната Ужа. Финал»
Литература:
О. Ларионова. «Соната Ужа»
А. Лазарчук. «Загляни в глаза чудовищ»
Лао Цзы. «Дао дэ цзин»