1. ГАЛЯ И CЕРГЕЙ
(Сергей, друг аж со школьной скамьи, — в гостях у Гали. Пьют чай на кухне.)
Галя. Кончается Великий пост. Посмотри за окно! Каждая травка улыбается! Какие светлые дни. Пойдем на службу в церковь, Сережа?
Сергей. Я бы рад да работы полно. Не успеваю к сроку: рассказ надо сдать в редакцию к двадцать шестому, а у меня… Конь не валялся! И, потом, Галя……..
Хотя и нравится мне бывать в церкви, только все равно я там чужой. Красиво, трогательно, но… без веры не плачут иконы, и тускло свечи горят.
Галя. Окрестись, Сережа! Неужели не боишься того, что будет с тобой после смерти?
Сергей. Ничего не будет. Все там тихо.
Галя. Почему так уверен?
Сергей. Рассудок говорит!
Галя. Он может и ошибаться! Это гордыня в тебе говорит, а не рассудок. А сердце, как раз наоборот, верит не в смерть, а в жизнь вечную!
Сергей. Мое, к сожалению, не верит.
Галя. Переживаю за тебя очень! Понимаешь, есть ошибки на время, заблуждения на час, день, неделю… А твое неверие… Это ошибка на вечность. Неужели не страшно?
Сергей. Извини, мне, правда, некогда, надо сегодня доделать рассказ!
Галя. О чем твой рассказ? Ты так долго его пишешь…. Толстой, наверно, быстрее сочинил «Войну и мир», чем ты свое великое произведение.
Сергей. Трудно он мне дается, этот рассказ, никак не могу свести концы с концами.
Галя. Так о чем же он?
Сергей. О тебе, обо мне, о Нем…
Галя. Может, отложить?
Сергей. Нет-нет, я обязан закончить. Хочу поскорее сдать его в редакцию и освободиться… Забыть о работе… До следующего рассказа!
Галя. Бедные вы, сочинители, бедные! Никогда не отдыхаете. Ни ночью, ни днем! И зачем все это напряжение сил, мысли, воображения? Ради чего мучения?
Сергей. Я и сам задаю себе этот вопрос! Разве мир стал лучше после изобретения письменности и книгопечатания? Титаны: Толстой, Пушкин, Гете и Диккенс не смогли изменить его! Куда же мне, рассказчику завиральных историй с моим бедным усталым мозгом? Говорю себе это, но снова и снова с трепетом беру ручку, смотрю на белую чистую поверхность бумаги, и… пишу, надеясь на что-то!
Галя. Какой же это все-таки соблазн — творчество!…
Сергей. Да, это искушение, и многие из пишущей братии не обрели, а потеряли душу… Наш век это век открытий в технике, изобретений, новых удивительных возможностей. Но это и век невиданных ранее потерь, одичания, духовного оскудения! Мы и не заметили, как затоптали грань между прекрасным и уродливым, святым и низким, разумным и безумным. Мы разрешили писать всем! Всем, а не избранным, не тем, кто хочет и может нести словом добро. Сейчас искусство напоминает огромную свалку миллионов самовыражений, где нет ни красоты, ни правды, ни Бога, если угодно, а есть выражение состояний, комплексов, безобразий, взлетов и падений, грубых инстинктов, — словно искусство стало инструментом научившихся пользоваться словами кичливых, крикливых животных. Это ужасно. Нет, Галя, для меня высокое искусство осталось в 19 веке, несмотря на все его ужасы: там оно было занятием избранных, творивших для близких по духу…
Галя. А сегодня?
Сергей. А что сегодня? Пишут все, кому не лень….Родился и закрепился жанр «ниже пояса». А какое распространение получили детективы? Но ведь в их основе лежит преступление! Вся интрига завязана на нем! Страшно жить в обществе, где людям привито "детективное" мышление!
Сейчас все или почти все умеют читать. Да не в этом дело! В том, что читают, дело! Будят ли слова мысль, чувство, совесть? Откуда оно? Высокое оно, то слово, или ниже-поясное? Чтение или чтиво?
2. ГАЛЯ И О. АРТЕМИЙ
Галя с о. Аптемием, молодым помощником настоятеля большого прихода, во дворе церкви.)
О. Артемий. Бог начинается там, где начинается Душа.
Галя. У Сергея есть душа. Почему же он не пришел к Богу?
О. Артемий. В человеке живут и борются, по крайней мере, три начала: тело, рассудок и душа. Здоровый рассудок с цельной душой и крепким телом творят разум, разумную жизнь, а она и есть залог вечности, пропуск к жизни вечной, к пониманию разумности природы, созданной Высшей Силой.
Галя. Так что же мне делать с ним, отец Артемий? Как приобщить его к церкви? Почему я верую, а он нет? Почему сердце его не проснулось?
О. Артемий. Будь терпелива. Молись за него!
Галя. Уж я ли не молилась: и свечки ставила, и в Дивеево ездила… Иногда меня просто отчаяние охватывает.
О. Артемий. Отчаиваться грешео, Галя!
Галя. Грех, знаю, что грех, — но как подумаю, что гореть в аду такому человеку…Меня всю трясти сразу начинает! Поговорили бы вы с ним, батюшка! Наставили бы на путь истинный. Помрет ведь, ох, и помрет же он! И прямо в ад прямой дорогой! Жалко! Может у меня слов не хватает, либо мыслей. Он ведь образованный, многое знает. С ним нелегко разговаривать!
О. Артемий. Хорошо, поговорю. Хотя, пока Господь не вразумит, что можем мы, малые да сирые…
3. О. АРТЕМИЙ И СЕРГЕЙ
(во дворе церкви.)
Сергей. Здравствуйте, батюшка!
О. Артемий. Бог в помощь! Ну, так что, голубчик, наконец, решили обратиться к Богу? Устали от безверия?
Сергей. Не совсем так. Мне уже поздно менять мысли… Нет, нет, не могу поверить… А пришел, потому что нужда привела.
О. Артемий. Расскажите все откровенно. Со мной можете говорить открыто. Мы ведь с вами почти ровесники!
Сергей. Я хочу говорить о Нем, о Боге! У меня ощущение такое, будто я чего-то недопонимаю!…
О. Артемий. Ах, вы, хитрец! Хотите обрести Бога в словах? А мне кажется, что нет Его в разговорах о Нем, как нет Его и в слепом преклонении перед Ним.
Сергей. Так в чем же Он, батюшка? Где он? Покажите мне его! Предъявите!
О. Артемий. Легче сказать, где Его нет! Нет там, где отсутствует разум и сердце.
Сергей. Вы хотите сказать, что Бог это Совесть, Разум? Правда, может быть?
О. Артемий. Бог во всем, что исходит от Него, в том числе и в тех общих понятиях, которые вы только что упомянули.
Сергей. Ох, батюшка, как же мало тогда места на Земле оставили люди для Бога!
О. Артемий. Вы хотите сказать, что на свете мало людей, несущих Бога в душе?
Сергей. Да! И еще меньше тех, кто всегда и везде действует разумно, по совести и по правде.
О. Артемий. Вы разочарованы в людях… Почему? Вам часто приходилось сталкиваться со злом?
Сергей. Да, батюшка. Самое обидное, что оно и во мне тоже есть, и Бог не может помочь, потому что я не верю! Ну, как можно верить во всю эту фантастику? Хотя бы вот в воскрешение из мертвых. Сомнения одолевают. Все воскреснут? Кто ж их помнит, всех-то, кто помер за сотни тысяч лет?
О. Артемий. Бог помнит!
Сергей. А хватит ли места для воскресших? Или их разместят не на земле, а на каких-то неведомых планетах? Без Космоса все же не обойтись? И почему воскресят только людей? А собак, кошек, муравьев и божьих коровок? Нет, что ни говорите, а уверовать в такие измышления можно, только потеряв разум. А терять его мне не хочется. Хотя бы ради того, чтобы искать хорошее, того же Бога, например, искать!
О. Артемий. Мне тоже иногда кажется, что любой миг неповторим, и воскресить его невозможно, потому что будет уже другой миг, и никто не в силах вернуть растаявшее мгновение, да и зачем? Но я гоню эти мысли, как неправильные и незаконные!
Сергей. Давайте, батюшка, я лучше изложу суть дела, как теперь говорят, конкретно! Вы знаете Галю, она поет у вас в хоре. Я ее очень люблю. Она тоже ко мне хорошо относится, и согласна выйти за меня замуж, но только при условии, что мы обвенчаемся.
О. Артемий. И правильно! На все должно быть благословение божье, тем более на брак, на рождение детей.
Сергей. Но ведь я не верующий…
Как же быть?
О. Артемий. Окреститься!
Сергей. Без веры?
О. Артемий. Да что вы заладили: «Верю-не верю!» Какой догматик, тоже мне, подумаешь… Я, может, и сам не всякую минуту верую. Зуб заболит, уже начинаешь сомневаться, разумно ли устроено мироздание! Слаб человек! Не нами сказано! Но не в том дело. Обычай важен, порядок! Жизнь без рамок, без ограничений — это площадка над бездной! Церковь — единственное ограждение, парапет перед провалом! Убери его, сломай его по недомыслию или злому умыслу, и миллионы рухнут в чудовищную эту яму! А там, на черном дне, костры пылают, клещи железные щелкают, острые зубы рвут, и нет ужасу конца и края, и смерть давно отменили!
Сломай порядок, оскверни веру, что тогда будет? А??? Человек без Бога —это человек без Образа, не способный ни к чему хорошему, тоскующий и в конце концов убивающий себя от мук пустоты, осознающий безобразие свое и томящийся им.
Что проку, если Человек в своем безумии возомнит себя равным Богу, и погубит, в конце концов, погубит и землю, и себя?!
Сергей. Батюшка, согласен с вами и роль церкви не оспариваю! Беда в другом. Ведь есть и другая сторона вопроса. Мне кажется, что вера в Бога, подразумевает еще и веру в Человека, в то, что человек способен понять и принять Бога. А я сегодня — в человека не верю. Не верю, хоть убей! И рад бы, да не могу. Потому что вижу, сколько людей гадят там, где едят. Как с ними-то быть? Сколько пустых, жестоких, расчетливых сердец! Бредут они во тьме, к только им ведомым целям. Может быть, и у них есть бог. Но он такой же как они! Идол: воровства, стяжательства, пустого механического существования!
Если бы у мира нашлось только одно Божество, ребенок на троне добра, света, красоты, справедливости! Отец Артемий, дорогой вы мой! Я бы уверовал! Поверите, больше всего на свете я желал бы именно этого. Если бы мне сказали, умри, чтоб было так, умер бы, не колеблясь ни секунды!
Но нет Ребенка на Троне у людей, и места для благого и светлого мало на земле. Уж простите меня за то, что откровенно…
О. Артемий. Что вы извиняетесь… Не надо. Говорить нужно или откровенно, или совсем молчать, а иначе и рот-то открывать не стоит!
Мне понятно, о чем вы говорите. Отчасти я даже разделяю мысли ваши… Но только отчасти. В начале нашей беседы я сказал вам, что Бога нельзя искать в словах. Их применение ограничено… Ведь словами мы умеем выразить только то, что нам понятно… А высшая сила — обязательно тайна. И если тайны нет, если все ясно, как дважды два, то нет и высшей силы и преклонения перед ней…
Сергей. Да, здесь я с вами согласен. Я, литератор, упорно работаю со словом, мне знакомы сила, и слабость слов. Наверное, о высшей силе лучше говорить на языке музыки…
О. Артемий. Да, пожалуй… А в церковь, знаете ли, приходит много разного народа. И полуграмотные старушки, и кающиеся преступники, и музыканты, и просто любопытные. И я вижу, что соединить этих людей может только обряд. Нравится нам это или нет, но в обряде воплощена магическая сила. Покушение на обряд — это покушение на веру, на Бога. Наши мудрые предки прекрасно понимали это! Уверен, что вы знаете историю.
Сергей. Вы имеете в виду раскол?
О. Артемий. Именно! Да и Крещение Руси тоже. Ведь тогда, если верить преданию, именно красота обряда покорила предков наших! Поэтому я убежден, что нельзя верить в Бога вне церкви, вне обряда, вне чина! Примите вначале наш обряд, а потом и к Вере придете! Обязательно придете! Через красоту, тайну. В мерцании свечей, вдыхая воздух храма, душный, пряный, погружаясь в глубины древней речи, воспарив на крыльях наших песнопений. И вы почувствуете то же, что чувствуют все верующие.
Сергей. Что же?
О. Артемий. Как душа обретает крылья. Бог жив, — он живет в нашем обряде. Я от души желаю, чтобы простая эта истина открылась бы вашему сознанию, и тогда все остальное придет следом… И вы с Галей будете счастливы во Христе.
Сергей. Значит, вы не одобряете идеи Толстого?
О. Артемий. Нет, конечно! Я, кажется, достаточно связно изложил свои мысли, хотя и не уверен, что вы правильно поняли…
Сергей. Вы говорили вполне логично. Но может быть и другая точка зрения. Вы никогда не задумывались, почему все-таки многие предпочитают верить вне церкви, «сердцем», стихийно?
О. Артемий. Вы собираетесь рассказать мне об ошибках церковных иерархов? Но они люди, а человеку…
Сергей. Да не только об ошибках…
О преступлениях! Вот, например, отлучение Толстого? Я всегда с болью думаю об этом позорном решении. Если Толстого отлучать, кого же оставить? Надо смотреть на суть, судить о человеке по-хорошему, по сделанному им для жизни, а не по его заблуждениям!
О. Артемий. С церковной позиции он схизматик, раскольник, и должен был быть отлучен.
Сергей. С церковной позиции, батюшка… А с позиции Бога? Мудрого и милосердного?
О. Артемий. Говорил я вам, что правда тонет в словах, как в проруби!
Сергей. А вы поэт, батюшка!
О. Артемий. Работа у меня такая, сыне! Ну, а сейчас мне пора. Дела ждут в храме. Заходите! Точка в нашем разговоре еще не поставлена!
Сергей. Хорошо! Не стану больше вас задерживать. Мне было интересно с вами, отец Артемий! До свидания.
О. Артемий. Если будет желание, приходите. Душа человеческая часто страждет, томится. Не держите груз и боль внутри. Жду вас! Храни Господь!
4. ПОКАЯНИЕ О. АРТЕМИЯ
Помилуй мя, Господи. Прости грехи мои! Даруй мне глубину и высоту, чтобы мог стать хоть чуточку ближе к Тебе: недостойный слуга твой молит Тебя о спасении! Мне открылось, что я хуже всех, Господи, порочнее любой твари земной. Мысли мои грешные. Чувства ложные. Нет во мне сильной правды, чтоб вести к тебе паству мою.
Тело мое тоже грешное, но в нем больше естества, правоты, чем во всех моих помышлениях вместе взятых! Бывают минуты, когда мысли путаются и воля слабеет, и мнится: лучше бы не верить совсем, чем в пол силы, в четверть накала! Не умею, не могу объяснить тем, кто приходит ко мне, почему так много черной злобы, слепой ненависти, безумия в людях. Почему их ничто не объединяет, даже мысль о Тебе?
Боже правый! Прояви себя, Господи, еще ярче, явись в могуществе Славы Твоей. Ты нужен здесь и сейчас. Ты воздух и вода, ты хлеб наш насущный. Нет Человека без Тебя, без мысли о Тебе, а есть только одна прожорливая саранча, сметающая все на своем пути, уничтожающая все живое и доброе, опошляющая все высокое и святое.
Я вижу Тебя в зелени мая, среди первоцветов на весенней опушке! Зрю сердцем, переполненным молитвой, на просторах твоих, что открываются с холмов и в заречных далях. Слышу тебя, Господи, в шуме волн, в раскатах грома, в жужжанье пчелы и в пенье птиц.
Ты разлит в природе, как аромат березовых листьев после майского дождя.
Чувствую тебя и в заснеженном поле, и на пустынной дороге: жду встречи с Тобой, и радуюсь, и страшусь этой встречи. Отец милостивый! Боже милосердный! Отбери волю мою, дай силу отринуть звериную мою природу, убей и воскреси меня для жизни новой, яркой, исполненной света и правды!
5. СЕРГЕЙ И ГАЛЯ
Сергей. Галя, ты должна, наконец, решиться! Пойдешь за меня или нет?
Галя. Будет венчание, — тогда пойду! Не будет? И мысль эту забудь. Ничего нового, Сережа, я тебе не скажу,
Сергей. Я в церковь не пойду.
Галя. Что же ты за нехристь такой, что так церкви боишься?
Сергей. Я что у тебя за любовь такая, что не может без проформы?
Галя. И у меня тоже есть основания засомневаться в тебе и твоей любви! Любишь ли ты, если отказываешься от венчания? Может, я тебе нужна только на время, как эпизод, для утехи?
Сергей. Все на время…
Галя. А я верю в вечную жизнь, верю и в любовь за гробом…
Сергей. Ну что же… Найди себе святого и венчайтесь у попа, и ходите в церковь хоть каждый день.
Галя. Это последнее слово?
Сергей. Да, последнее.
Галя. Жаль. Не вымолила я тебя у Бога. Ведь свечки ставила. Сколько их сгорело зря! Просила, чтобы быть нам вместе. Видать, за грехи мои…
Сергей. Откуда у тебя грехи? Если ты грешна, то что ж остальные, что же про них сказать!
Галя. Ах, Сереженька, о наших грехах да не нам судить! Есть кому распорядиться и решение принять… Ну, что же, совместной жизни у нас не получилось… Все равно прошу, не становись мне чужим. Не дичись меня. Никогда я тебе врагом не буду! И равнодушной к тебе тоже… Я тебе еще пригожусь!
Сергей. Интересно, как? В чем?
Галя. Ты ведь один остаешься.
Сергей. А ты?
Галя. Со мной Бог. Моя вера. Я не одна. Ты мне вот что скажи: рассказ дописал? Интересно, чем ты его закончил?
Сергей. Там все закончилось хорошо. Девушка вышла замуж за священника. И тела их и души соединились. Соединились в любви к Богу и Природе. И правильно сделали.
Галя. Ты меня о. Артемию не сватай! Про священника, небось, только сейчас выдумал?
Сергей. Нет, правда, в рассказе именно так! И никакой Артемий там не упоминается. Ты, Галя, выдала мне свои тайные мысли!
Галя. Нет у меня никаких тайных от тебя мыслей! Так, о чем мы… Возвращаясь к твоему, рассказу… Будет он напечатан?
Сергей. Нет. В редакции сказали, что рассказ не пойдет.
Галя. Почему?
Сергей. Длинноты, не разработана тема … Не понравился, короче говоря, мой рассказ!
Галя. Расстроился?
Сергей. Совсем наоборот. Мне самому кажется, что лучше бы его не печатать. Никому, кроме меня, не интересно!
Галя. Тебе надо жениться. Совсем ты какой-то одинокий. В пустоте живешь И рубашка у тебя плохо поглажена. Мужчина не может один. Женись, хоть на козе хромой!
Сергей. А надо ли?
Галя. Не понимаю… Что ты имеешь в виду?
Сергей. Не уверен, что буду счастлив в браке. По-моему мне или никого не нужно, или нужно много, очень много женщин.
Галя. Ишь ты, какой! Тоже мне Осман-паша в гареме! А здоровья-то хватит?
Сергей. Не понимаешь ты…
Галя. Да уж где мне…
Сергей. Если ты имеешь виду жеребячье здоровье, то его у меня нет. И вообще никакого нет. Часто хожу по стенке. Думаю: не упасть бы… Я о другом… Мне скучно с одной будет. Будь она хоть прекраснее самой Афродиты и умнее Софьи Ковалевской….
Галя. Но ведь ты сам все придумал… Все эти комплексы… Они не в жизни, а в твоей чудесной голове!
Сергей. Мне от этого не легче.
Галя. Кончай дурить. Выбери девушку, чтобы к тебе хорошо относилась и женись! Женись хоть на козе! Только один не будь.
Сергей. Ну, вот опять на круги своя. Далась тебе эта коза!.. Ладно, иди Галя. Тебе, наверное, пора в церковь?
Галя. Не хочешь разговаривать? Ну, ладно, не буду навязывать тебе советы. Пойду помогу сестрам. Сегодня в храме большая уборка. А я только языком моим грешным с утра сегодня работала! Надо и руки натрудить.
Сергей. Ладно, Галина, пока… Увидимся еще!
Галя. Сережа, приходи сегодня к храму к пяти часам. У нас служба будет. Сирень вовсю цветет. Птички божии щебечут. Ты сердцем отдохнешь. Приходи. Хорошо?
Сергей. Ладно. Приду! Галя. Тогда, до вечера.
6. ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА
(Сергей входит в ворота храма. Он худ и бледен. Одет, как бродяга. У ограды "волонтер" Николай штукатурит забор.)
Сергей. Бог в помощь!
Николай. Здравствуйте!
Сергей. Меня Сергеем зовут, а вас?
Николай. Меня Николаем.
Сергей. Вы здесь работаете?
Николай. Помогаю в меру сил моих во славу Божью…
Сергей. Галину знаете?
Николай. Вы про матушку? Она у нас в храме хором руководит. Одним из лучших, кстати, в епархии нашей… Они недавно обвенчались с отцом Сергием, и о. Сергий теперь у нас настоятелем вместо о. Михаила… Хотите с ней поговорить?
Сергей. Да нет, я это так, поинтересовался просто… Вам помочь?
Николай. Да нет, спасибо, я сам тут помощник. Прихожу по выходным и тружусь.
Сергей. Вы хороший человек…
Николай. Не знаю. Не уверен. Кто из нас хороший, то одному Богу ведомо. А с церковью этой у меня много воспоминаний связано. У вас время есть?
Сергей. Да. Чего-чего, а времени у меня сейчас навалом. Расскажите, что вас привязало к храму. Люблю слушать разные истории. Это меня еще от прошлой профессии осталось.
Николай. А кем работали?
Сергей. Писателем.
Николай Ух, ты! Ну, тогда слушайте. Недавно я овдовел. Прожили мы с женой около сорока лет, душа в душу, можно сказать. Я ее очень любил. А познакомились мы здесь. Да, в самом этом храме! В годы нашей молодости в здании церкви размещался клуб. По вечерам молодые парни и девушки приходили сюда на танцы. Потанцевал я с Настенькой несколько раз, и на всю жизнь сделал выбор.
Прожили мы вместе во всей полноте счастья, и не заметили, как годы пролетели. Жили душа в душу. Хороших детей воспитали. Они сейчас уже взрослые, самостоятельные. Сын военный инженер, а дочка в школе преподает, математику… Но ничего человеку не дается навеки. Стала болеть моя Настя. Лечение не помогало. И в прошлом году не стало ее... А здесь, как раз, уже и церковь открыли. И отпели мою Настеньку именно здесь, в новой церкви, в бывшем клубе, где мы когда-то познакомились.
Сергей. Жизни круг завершился!
Николай. И прихожу я сюда каждый раз, как на встречу с моей Настенькой. Только выпадет свободная минутка, а я уж тут как тут. Все делаю, что ни скажут. И по строительной части, и хозяйственные поручения выполняю. У церкви мне и дышится легче, и про хворобы свои забываю, и боль-тоску мою….
Сергей. Если бы вы мне раньше вашу историю рассказали, я бы хороший рассказ написал. Я ведь сочинял когда-то, Много всего понаписал, каждый день бумагу марал… Потом бросил все и ушел. Нет у меня такой церкви, как у вас, Николай, чтобы каждую свободную минуту там проводить.
Николай. Да как же вы живете: один, без дома?
Сергей. Хорошо живу… Что человеку нужно? Новые впечатления и спокойную совесть.
Николай. А зимой как? Холодно ведь!
Сергей. А я приспособился. Ухожу на зиму на юг, добираюсь аж до Черного моря. Там сильные холода редко бывают. А к лету возвращаюсь в Подмосковье. Здесь легче кормиться. В одних помойках столько всего: и поесть можно, и одеться.
Николай. Да что же это за жизнь: по помойкам рыться! Нет, такая житуха не по мне. Да и вам живется неважно. Сразу видно. Давайте я вас устрою. У меня знакомых много. Всех почти здесь знаю.
Сергей. Нет, спасибо, Николай! Мне на одном месте никак нельзя. Я уже привык — словно перелетной птицей быть. Пойду я. Мне на одном месте даже стоять как-то не так…
Николай. Да куда же ты пойдешь? Оставайся. Накормим тебя, приоденем. У нас в храме всем помогают. Батюшка добрый человек, матушка тоже. Останешься, а?
Сергей. Нет. Прощай, Николай, я не забуду твой рассказ. Красиво ты его рассказал…
Николай. До свиданья, брат. Если надумаешь, приходи все же, слышишь? Тут мужчины нужны.
Сергей. До свиданья.
Николай. Матушке Галине передать чего, может быть?
Сергей. Да нет, не стоит, пожалуй. Будь счастлив, Николай!
Николай. И вам тоже всего хорошего.
(Сергей уходит. Николай снова берется за работу.)
7. ЧУДЕСА СТРАННИКА СЕРГИЯ
Со мной случилось чудо. Я поверил. Поверил тогда, когда ушел из дома, когда голодал. Помню, как это было! Меня избили и выбросили из электрички. Я упал, скатался с откоса и долго лежал, глядя в небо. Я знал, что никому не нужен, что умру сейчас, и мое тело обглодают бродячие собаки.
Я лежал и плакал без слез.
Пошел дождь. Я приподнял голову и увидел, как на нитях дождя с неба спускается икона Божьей Матери.
И вдруг я почувствовал никогда не испытанную ранее душевную полноту. Неведомая мне сила наполняла меня так, что гудело в ушах, перед глазами возникали яркие, цветные картины, каких никогда мне еще не приходилось видеть.
Я встал и полетел по дороге. Ноги были легкими! Тело невесомым! Казалось, что я могу без труда взмыть под самое небо!
Через какое-то время гул в ушах стих, видения померкли, но ощущение полноты и силы остались. По земле шел новый человек, возрожденный к жизни чудесной силой.
Так уверовал я, и ничего мне теперь не страшно. Жаль только времени, что я потерял, лежа на диване, в теплой пыльной квартире! Стыдно мне стало за выдумки, которыми пытался заполнить собственную пустоту и никчемность!
Но прошлого не вернешь!
Заново не переделаешь!
Что бы сказала сейчас Галина, благоверная отца Артемия?…
Возрадовалась бы моему преображению, если бы узнала!..
Конец