Где уходит одно, а на его место приходит другое
;
Едва отъехав от предместий Гуина, Феранор сразу свернул с дороги, быстро укрывшись за стеною деревьев. В лесу он соскочил с седла, затянул коня глубже в чащу, а сам укрылся в кустах. Не прошло и нескольких минут как на дорогу, в галопе, в клубах пыли, с топотом, храпом и бряцаньем вылетело полдесятка всадников в цветах «фениксов». Сверкнула рыжиной бородища Фоярна Хирча.
Похвалив собственную смекалку, Феранор однако на дорогу возвращаться не стал. Не найдя его погоня неизбежно повернёт обратно. Взяв коня под уздцы, он повёл его через лес, в прежнем направлении на Север.
В груди присутствовало странное ощущение пустоты. Его мучила боль, не физическая и от того куда более сильная. От неё хотелось выть и рычать, биться о деревья, разодрать голову руками. Этот её равнодушный тон… а холодный взгляд, пронзающий сердце острее стрелы?!
За что она поступила так с ним? Она вселила в него надежду, он верил ей, рвался к ней, презирая опасность, готов был бросить всё, что ему было дорого и уйти на Край Света, но лишь бы с любимой…
Как она могла его обмануть?!
Уж не было ли всё задумано с единственной целью посмеяться над ним? Метнуть ему в лицо его бедность, демонстративно предпочтя богатого кавалера? Она здорово посмеялась над его наивностью. Он унижен. Растоптан. Остаётся только броситься на свой меч, чтобы смыть кровью позор. Пусть увидит, как далеко зашла её шутка. Пусть пострадает, помучается так же как мучается сейчас он…
— Тьфу! Ну, я и дурак!
Феранор тряхнул головой, размахнулся и с силой ударил себя по щеке. Раз, другой.
«Кому ты сделаешь хуже, наложив на себя руки, Пустоголовый? Не обманывай себя, им плевать, Талиан о тебе и не вспомнит. Не забывай, ты прах у них под ногами!»
Лошадь под ним фыркнула и согласно тряхнула гривой.
— Пора перестать играть по их правилам,— сказал он себе вслух.— Они изгнали меня. Но зато теперь я свободен. Свободен от любых обещаний!
Деревья начинали расти гуще, меж сплетенных ветвей не было ни малейшего просвета, становилось мрачно и тихо. У оврага притулился сухой мёртвый вандад — последнее напоминание о том, что когда-то здесь была сторожевая роща. Потерявший кору ствол отливал молочной белизной, раскинутые в стороны длинные тонкие ветви напоминали кривые паучьи лапки. Толстые корни, наполовину выдранные из земли, как бы в смертной муке, переплетались змеиным клубком.
Феранор сам чувствовал себя подобным вандадом — опустошённым, вырванным с корнем, брошенным и забытым. Он осторожно снял с пальца кольцо — то самое, отданное Коэнной, в котором прятался джинн Асдашир — дотянулся до ветки вандада и осторожно нацепил его на корявый сучок. Ему почудилось, что кто-то смотрит на него сквозь зелёный сумрак листвы. Он обернулся. Никого.
Я не тянула тебя за язык,— отчётливо услышал он шёпот Даемары.— Ты сам дал согласие, сам заложил Коэнне свободу. Сто лет рабства, за каждый день проведённый здесь…
— Хватит,— Феранор взял коня за поводья, потянул за собой.— Я сыт вашей ложью по горло! Мы оба знаем, что ждёт осла солевара, когда тот не сможет возить корзины. Его отправят на бойню — это и будет единственной наградой.
Как ему неоднократно советовали, он уедет. За Белленголн, а если захочет, то и ещё дальше в Азарин. В Хортию! Лишь бы подальше от Высоких Домов и лордов, с их запутанными альянсами и вызывающих отвращение интригами. От таких типов как Балиан Кириан, Тайлас и лорд Эрандил. А главное подальше от Талиан!
Он шёл по лужкам и полянам, обходил промоины и буераки, пока дорогу не преградил глубокий овраг. Сухой мёртвый вандад на его склоне. На ветке тускло посверкивает оловянное колечко. В глубине зарослей молодого орешника ему мерещится лорд Эрандил. В ушах звучит его голос, уверенный и спокойный.
Ты воспользовался подвернувшимся шансом, солгал тому, обманул этого. Всё ради того чтоб вернуться сюда. Так в чём ты лучше меня? Мы оба готовы пойти на подлость ради поставленных целей! Чем моя хуже твоей?
Феранор обогнул овраг. Пошел быстрее.
Не давай себя никому одурачить парень,— догоняет его оклик Балиана Киритана.— Помни, что я тебе говорил о «чести» и «порядочности». Их нет. Их придумали Высокие Лорды, чтобы держать в узде горячих глупцов!
Глубокий овраг. Сухой вандад. Но что это, мираж или под вандадом, держа на поводу чёрного коня, стоит эльдар?
Волосы, чёрные как вороново крыло, зачёсаны назад, открывая высокие залысины, и прихвачены простым плетёным ремешком. Высокий прямой лоб, большие глаза, круто изогнутые брови, рельефные скулы. Длинный, с горбинкой, нос, придавал лицу строгий вид, а узкий вырез рта и тонкие губы выдавали его тяжёлое и мрачное настроение. Плечи его укрывал белый плащ. Сверкали серебром нагрудник с зерцалом и длинная, до колен, кольчуга, на поясе висел меч.
Феранор резко остановился. Он не мог не остановиться. Перед ним был отец.
— В кого ты превратился? — тихий его голос стелется над дорогой.— Ты — сухая трава, солома, гонимая ветром. Готов бросить Родину, забыть о Долге. Из-за чего?
— Они изгнали меня, отец! — с трудом, сквозь сжавшееся горло прохрипел Феранор.— Ты не можешь этого не знать… Ты знаешь!
Он взял себя в руки. Пальцы, сжимавшие повод, побелели.
— Я — ухожу. Я больше не связан клятвами ни с одним Домом и никому ничего не должен…
— Ошибаешься. Мы клялись служить Эльвенору. Перворождённым! От этого долга не освободит даже смерть.
Повисла пауза. Конь Виратэля фыркал и тыкался в руки хозяина носом.
— Каждый несёт наказание за ошибки,— снова заговорил отец.— Ты замахнулся на то, что тебе не принадлежит, не думая, не спрашивая, достоин ли ты обладать им. В твоих руках вернут всё назад, но ты бежишь, отрёкшийся даже от своего имени. Ты меня разочаровал!
Над головой захлопали крылья, мелькнула быстрая тень. Феранор отвёл взгляд всего на мгновение. Он снова один, перед ним глубокий овраг и с сухим вандадом на склоне. На кривой ветке тускло поблескивает колечко.
— Amutnemylen[1]…— прошептал Феранор и сглотнул.
Ему стало страшно.
Он будет блуждать по кругу до скончания света и призраки будут мучить его.
Он протянул руку, снял кольцо. И как будто вынырнул из забытья. Прямо за оврагом увидел дорогу которой раньше не замечал.
Лошадка довольно захрапела, выходя вслед за ним на дорогу.
Недалеко громко заржала лошадь.;
***
Пахнуло древесным дымом, потом потянуло ряской и лошадиным помётом. Прямо в полусотне шагов начинался добротный каменный мост, стягивающий обрывистые заросшие камышом берега. За мостом небольшой лагерь. Горел костёр. У кромки воды фыркали, обмахиваясь хвостами четыре стреноженных коня. Один из них с шумом втянул трепещущими ноздрями воздух и снова громко заржал.
Лошадь Феранора с готовностью ответила.
Послышался короткий призывный свист. От костра к нему шло трое мужчин. Ещё двое выходило из леса, один лениво завязывал на ходу тесёмки штанов.
Феранор быстро спрятал кольцо за пояс, с одного прыжка запрыгнул в седло, оттуда разглядывая незнакомцев. Лица откровенно гнусные и бандитские. Одеты в стёганки, на бёдрах одинаковые полосатые пояски, потёртые перевязи, отягощённые ножами, мечами и всем чем можно. К оружию однако никто не притронулся.
Перед Феранором, широко расставив ноги в верховых сапогах, встал высокий тип в короткой кожаной одежде. Лицо у него было угловатое, с мощной квадратной челюстью и кисточкой бороды под нижней губой, но из растрёпанной копны сальных волос торчали острые эльдарские уши.
«Эвелан,— машинально подумалось Феранору,— полукровка!»
На правом плече эвелана сверкала медная бляха с изображением единорога.
— Кто таков? Куда едешь? — он скрестил на груди руки в скрипучей проклёпанной коже, по-птичьи наклонив голову, окинул всадника оценивающим взглядом от головы до конских бабок и обратно.
— Бальфур Лелинталь,— привычно соврал Феранор.— Направляюсь на Север, в Турл-Титл.
Посмотрел на пасущихся лошадей. Три местной породы — грузные, с лохматыми бабками. Четвёртый — явно атраванских кровей жеребец — чёрный от холки до бабок.
— В Турл-Титле война,— эвелан прищурился.
— Я знаю.
— Знаешь? — полукровка прищурился ещё больше.— И чего же тебе не сидится в Эльвеноре, зачем ищешь смерти?
— Заскучал от безделья! — сказал головорез, в потёртом кожаном панцире с заклёпками. Узкое обветренное лицо с длинным носом и двойным подбородком расплылось в неприятной улыбке.
— Приключениев захотел! — вставил третий, с топором за поясом.
У него был русый, стриженный очень коротко волос, щетинистый подбородок, над верхней губой белел шрам, уши, такие же, как у предводителя, намекали на наличие в роду перворождённых.
Они окружали его. Не торопясь. Исподволь.
— Девки героев любят,— эвелан снисходительно ухмыльнулся. Ухмылка ему очень не шла.— И без пары-тройки орских голов не дают?
Дружный взрыв хохота.
Феранор покосился на кусты, откуда вышла вторая троица. Ветки поломаны, как будто сквозь них проталкивали что-то большое и тяжёлое.
— Да ладно,— отсмеявшись, бросил ещё один — невысокий, с седым коротким клоком волос на макушке.— Хочет помереть — пусть едет! Арель, пропустим его?
— А мож и пропустим,— согласился Арель, смахивая воображаемые пылинки с начищенной бляхи. Собственно он единственный имел какие-то знаки различия.— Сумок при нём нету, стало быть, ничего недозволенного не везёт. А вот за проезд по мосту заплатить надо.
— За что?
— Как за что? Мост видишь? Стратехтическая мать же её вещь! Чинить, приглядывать надо, особливо когда рядом война. Мы — воины лорда Кейси! Понял, паря? Охраняем мост и дорогу, и взимаем плату. Так, что плати и езжай себе, а коли нет грошей — слезай с коня. До Титла пешком дотопаш.
— Заплачу коли так,— Феранор улыбнулся, как можно более непринуждённо и простодушно, хотя весь был напряжён как струна.
Он сделал вид, что собирается запустить руку за пазуху. Хвататься за меч поздно — не успеет. Разум лихорадочно работал...
И в этот миг…
— Помогите!
Раздавшийся женский крик можно было назвать внезапным, но… чёрт побери!.. Вот именно здесь и сейчас он звучал так ожидаемо и естественно, что Феранор ни капли не удивился.
— Помогите! На по…— женщина резко замолчала. Вероятно, ей заткнули рот.
Сдвоенным ударом каблуков, Феранор бросил лошадь вперёд, ударил Ареля её грудью. Сбил с ног. Два прыжка и он уже за мостом. В спину летят запоздалые крики, проклятья.
Ничто не мешало ему просто взять и ускакать. Но он выхватил меч, развернулся, осадил лошадь, почти подняв её свечкой. Ринувшийся за ним длинноносый разбойник шарахнулся в сторону от рубящих воздух копыт. Прильнув к гриве Феранор, бросил лошадь вперёд, на скаку рассёк длинноносого наискось. Прыжок. Он снова на другом берегу.
Его обступили со всех сторон. Среди них Арель. Жив, мерзавец!
Русоволосый метнул топорик. Феранор качнулся, свесился с седла по другую сторону — топор пролетел мимо — одновременно ударил седого. Меч с шипением расчертил воздух, отмахнув разбойнику нижнюю челюсть. Метатель топоров выхватил меч, бросился на эльдара. С другой стороны напал Арель. Эльдар заставил лошадь повернуться, расталкивая её крупом противников. Отбил атаки круговым движением меча. Уколол быстро и коротко, прямо под шрам на губе. Хруст. Хрип. Покрытое кровью остриё пробило затылок. Изо рта брызнула кровь. Русый соскользнул с клинка, рухнул на колени. Лошадь пронесла Феранора дальше.
Из кустов, выскочил шестой головорез — смуглый, с чёрными кучерявыми волосами. Плечо и пояс его перевязывал синий клетчатый плед. В руках кистень. Увидел бой, идущий явно не в пользу товарищей и в нерешительности остановился.
Феранор заложил круг, помчался на него, с гулом полосуя воздух мечом. Кучерявый струхнул, бросился в чащу. Но лошадь быстрее любого человека или эльдара. Клинок обрушился на чёрные кучери. Хруст. Вскрик. Шелест сминаемой травы…
Он натянул поводья, осадил лошадь. Оглянулся.
Арель успел отбежать за деревья. Оружие он держал в левой — правую бережно прижимал к груди. Столкновение лошадью не прошло бесследно.
— Блахороство заело? — он зло погрозил мечом.— Хероем стать захотел? Ну, давай! Слазь с коня, посмотрим каков ты один на один!
В бою пехотинца и всадника, главное преимущество последнего скорость и быстрота, но в лесу важна всё же манёвренность. К тому же его нынешней лошади было очень далеко до умного и обученного Бегуна, который понимал и немедленно исполнял малейшее желание хозяина.
Поколебавшись ровно мгновение, эльдар соскочил на траву, легко шлёпнул кобылку по ляжке. Лошадь проскочила вперёд. Он и Арель оказались лицом к лицу. Разбойник добрался до него в три прыжка. Ударил хитро, с вывертом, не достав до Феранора всего на какой-то палец… Ах, демон!
Травма Ареля оказалась мнимой. В руке прятался короткий узкий стилет и, заставив Феранора отвести меч в сторону, он тут же ударил им. Метил в сердце, но в последний миг эльдар инстинктивно повернул торс и слегка отклонился. Кинжал воткнулся в левое подреберье. Боли Феранор не почувствовал. Они расцепились. Двинулись полукругом.
— Ты будешь добычей червей! — пообещал эвелан.
Рана тянуще ныла. По рубахе расползалось карминовое пятно.
Арель прыгнул. Взмахнул мечом.
— Как тебе такое?! А такое?!
Они обменялись серией быстрых ударов. Враг проверял его. И видимо остался недоволен, потому что отскочил и снова пошёл полукругом, заставляя Феранора двигаться так же, но в противоположном направлении.
— Прислушайся,— прошипел бандит.— Почувствуй, как жизнь утекает по капле, как холодеют руки. Это — смерть! Ты сдохнешь здесь, на этой дороге…
Арель говорил, но Феранор заметил, что смотрит тот на его тень.
Эльдара вдруг охватило странное острое ощущение, что подобное с ним уже было. Или не совсем подобное и не совсем с ним. Он понял, чего добивается Арель и остановился. Бьющий сквозь кроны луч света упал ему на глаза. Он едва заметно сморщился, слегка отвернулся. Разбойник сорвался вперёд. Выпад в живот. Феранор не парировал. Он слегка повернул меч, посылая в глаза эвелана яркий солнечный зайчик. Тот дёрнул головой, отвернулся и… промахнулся.
Эльдар элегантно ушёл в сторону, пропустил разбойника мимо и хлестнул его мечом по хребту. Арель изогнулся дугой, сделал ещё несколько шагов и упал, вспахав лицом дёрн. Под мостом журчала вода. Высоко в кроне неуверенно засвистела птица.
Несколько ударов сердца Феранор простоял над телом. Потом повернулся и медленно двинулся к кустам.
Раздвинув ветки, он увидел, что ожидал. Чёрный крытый возок. Раскрытая дверца. Два неподвижных тела, к счастью всего лишь связанных. Женщины. Эльдарки. Одна — в мужской одежде, невысокая, но жилистая, по виду ровесница его самого. Шнурованные по бокам штаны туго обтягивали крепкие высокие бёдра. Волосы светлые, чуть вьющиеся, свободно ниспадали на плечи. Лицо, не лишённое детской мягкости, покрывали ссадины и царапины, рот туго затянут ремешком. Глаза такого особенного зелёно-голубого оттенка, как море на мелководье, смотрели без малейших признаков благодарности. Дерзко и с вызовом. Всё это он рассмотрел пока перерезал ремни у неё на запястьях.
— Ух... портовые крысы! — были первые слова девушки, едва она обрела возможность говорить. — Так легко меня ещё не ловили...
Голос звонкий, но с заметной хрипотцой и надсадностью, выдающей изрядную потасканность жизнью. Её странный выговор обращал на себя внимание. Не эльвенорский, но и не титланских негантов.
Она сама распутала ноги, вскочила, как ни в чём не бывало. Сразу принялась искать что-то в траве. Феранор тем временем занялся второй женщиной. Снял надетый на голову холщовый мешок и немедленно оказался под пристальным жутковатым взглядом пары блёклых глаз. Почти сливающаяся с белком радужка с овальной точкой зрачка. Такие невозможно забыть.
— Айя, хейри,— вынимая кляп у неё изо рта.— Однако как тесен мир.
Та откашлялась. Кивнула.
— Благодарю тебя.
— Не за что, хейри. Кем бы я был, если бы проехал мимо?
Он занялся путами у неё на руках. Он занялся её руками, разглядывая исподволь. Высокая, стройная. Как у всех перворождённых, невозможно было точно определить её возраст. На вид как человеческая женщина между двадцатью и двадцатью пятью годами. Красивое правильное лицо казалось неестественным, кукольным, не живым. При взгляде на него против воли хотелось отыскать какой-нибудь шрам, любое несовершенство. Светлые волосы, матово-бледная кожа, типичные для эльдар. Высокие рельефные скулы, аккуратный прямой нос.
Молодая, вышла из-за повозки, застёгивая на груди перевязь с метательными ножами. Вдруг лицо её исказилось, она сорвала кинжал, замахнулась…
Феранор опешил, но сразу же догадался. Обернулся. От резкого движения голова закружилась, в глазах потемнело. Свистнула, обдав лицо холодом, сталь. Хруст, хрип, тоненький вскрик бледноглазой эльдарки. Когда через миг в глазах прояснилось, он увидел Ареля и рукоять метательного ножа, торчащую из его горла.
— Живучий пес...— прошипела девушка, повернулась к эльдару.— Эй, красавчик, ты кракена увидел что ли? Бледный больно, что опарыш...
Тут она заметила пятно, расползающееся по колло. Нахмурилась.
— Ты ранен?! — сказала та, которая старше.— Помоги встать!;
***
Обладательницу блёклых глаз звали Алмэ Эрианэ. Она была полновесная леди одной из высоких семей в Доме «Единорога». Какой именно, не говорила, а Феранор не спрашивал. Момент нападения не помнила, придремала на ровной дороге. Очнулась, когда разбойники сорвали дверь возка. Воспользоваться магией не успела — на голову надели мешок, а руки сноровисто спутали за спиной.
— Меня предупреждали, что земли у Белленголна не безопасны,— заметил Феранор, сидя без рубашки на передке возка, в то время как Эрианэ накладывала на его рану повязку. Не очень умело, кстати.— Вы смелая женщина раз путешествуете в одиночку.
— С нами было сопровождение,— откликнулась вторая представившаяся как Миримэ (однако Эрианэ однажды назвала её Кхизой).— Но этим утром мы отправили их в Саэтар.
Она спокойно обшаривала убитых в поисках полезных вещей и при этом ругалась так, что уши сворачивались в трубочку.
— Акулья отрыжка! Да чтоб вам на том свете морского ежа из жопы родить!
— Что? — переспросил Феранор.
— Ежа им, говорю, родить,— с готовностью повторила девушка.— Морского. У него колючки острее.
Она пнула труп который перед этим обыскивала.
— Не могли получить жалование, прежде чем драпать. Ни одной, даже медной, монетки! — видя искреннее недоумение Феранора, сжалилась и пояснила.— Это же дезертиры из-за речки. Сбежали от орков, чтоб пасть под мечами альвов. Смешно ведь.
— Они не похожи на солдат.
— Так они и не солдаты. Просто завербованные прямо на виселице душегубы. Все титланские легионы в приграничье набираются так. Уж я-то знаю.
Миримэ удивляла его всё больше и больше. Поэтому Феранор решил не уточнять, откуда ей это известно.
— А куда едешь ты? — спросила его Эрианэ.
— На Север,— вздохнул Феранор.— В Турл-Титл.
Она помолчала, глядя на него бесцветными глазами. Потом неуверенно произнесла.
— Когда мы первый раз повстречались, ты спешил к возлюбленной, которой грозила беда. Я не спрашиваю, кто была та возлюбленная и какое отношение она имела к идущей в Гуине свадьбе. Но теперь сам не свой стремишься на войну. И теперь я спрошу: уж не за смертью ли?
Она слишком туго затянула узел повязки и Феранор поморщился. Видимо она расценила это как ответ.
— Прости. Я не хотела причинить тебе боль, но не одобряю этой идеи. Воевать и погибать в войнах — удел сброда, вроде того, что напал на нас по дороге. Его не жалко.
— Позвольте, я не буду говорить ни о войнах, ни о причинах. Не обижайтесь на меня, хейри.
— Конечно. Вы, мужчины, считаете себя в этом великими знатоками. Особенно в любви. (Миримэ громко и демонстративно фыркнула, Эрианэ продолжала, не обращая на неё внимания) В ней вы мните себя охотниками, королями, не понимая, что каждый вашим шагом следят янтарные глаза хищниц. Вы только набираетесь мужества сознаться в чувствах, а мы давно уже знаем о них.
Она закончила перевязку. Феранор стал натягивать через голову рубаху.
Молчала эльдарка не долго.
— Послушай,— сказала она.— Независимо от того, зачем ты едешь на Север, я верну тебе доспехи. Только их при мне нет.
— Они в Саэтаре,— угадал Феранор.— Вместе с вашим сопровождением.
— Да,— признала она после паузы.— Я не могу просить тебя ехать с нами до Саэтара…
— Но вам может встретиться ещё не одна банда,— докончил за неё юноша.— Я провожу вас до города. Тем более что нам по пути.
— Акулья отрыжка! — выругалась, появляясь из-за кустов Миримэ, небрежно бросила на землю перед собой бляху с чеканкой в виде головы единорога.— Хоть что-то с тех нищебродов!;
***
Вечер застал их в лесу. Повозку поставили под раскидистым дубом, лошадей распрягли и отвели пастись. Эрианэ обходила стоянку по кругу, втыкая в дёрн колышки. Феранор разложил костёр. Разжигая огонь, поглядывал на своих спутниц. Миримэ перехватила его взгляд, улыбнулась, подобралась ближе в предвкушении тепла. Весело подмигнула.
— Ты отчаянная голова, Бальфур!
Он слабо улыбнулся в ответ.
— Мне это говорили. Правда, немного иначе…
В памяти всплыли эпитеты, которыми в разное время его награждали Сандар, Лаккэнан, Даемара и многие другие. «Глупец» и «Безумец» были среди них наиболее частыми.
— А ты метко кидаешь ножи!
— Я могла бы научиться красиво играть на арфе…— она улыбнулась чуть шире.— Только это не тот аргумент, что проберёт до печёнки.
Она покосилась на возок, в котором скрылась Эрианэ. Нахмурилась, но в морских глазах блеснуло что-то невероятно хитрое.
— Кстати. Ты ранен…— она убрала руку за спину и достала из сумки глиняную, перевитую ивовым прутом, бутыль.— А у меня есть чудесное целебное зелье! Кубков нет, но можно по старой пиратской традиции пить из горла.
Вино было в меру крепким и умеренно сладким. Они прикладывались к бутылке по очереди. Уже на втором глотке, Феранор почувствовал себя лучше. Миримэ улыбалась ему через костёр.
— Так как ты доплыл до такой жизни, Ба... лиан?
— По-любви,— вздохнул он, передавая бутылку.— И по глупости.
— По любви? — девушка хмыкнула.— Не люблю любовные истории. Все они под одну монету литые — приторные, словно засахаренная селёдка…
Она глянула на него очень внимательно.
— Только ты не совсем похож на героев этих историй. Разве что молод и беден как баржа Одноглазого Джизфера… Кем она была?
— Не имеет значения,— жёстко, куда жестче, чем следовало бы, обрезал Феранор.— Она — была.
Миримэ посмотрела на него пристально, выдержала паузу, а потом пожала плечами.
— Как знаешь,— и, отпив, передала бутыль Феранору.— Знала бы, прихватила этих бутылей две. Собираешься в Турл-Титл, Рокаэм'Тан?
— Чего?
— Сорвиголова.
— Собираюсь…— протянул он медленно, помолчал, подумал, не сводя глаз с девушки. — Миримэ… Я не нахожу слов, чтоб описать тебя, но ты… Удивительная. Не такая как другие эльдарки. Иначе говоришь, иначе держишься, даже просто иначе идёшь. Кто ты?
— Не вижу смысла играть в «ледю»,— она криво приложилась к бутылке.— Акулью ряху не скрыть за шкуркой дельфина и наоборот.
И передала вино Феранору. Он кинул на неё украдкой внимательный испытующий взгляд. Девушка ответила. В морских глазах горели вызов, дерзость, немного лукавства и… нескрываемый интерес.
Из возка вышла Эрианэ. Она сменила нарядное, но неудобное платье на специальное дорожное — короткое и свободное, тёмно-зелёных тонов. Без слов протянула руку к бутылке.
— Твоё здоровье, хеир,— быстро сделала небольшой глоток.— Куда ты? Ещё есть вино.
— Кто-то должен нести стражу.
— Не надо стражи. Я наложила заклятье на нашу стоянку. Кто переступит контур — тому не поздоровится.
Феранор позволил себя уговорить. Им вдруг овладело странное спокойствие. Почти безразличие. Наверное он просто устал…
— У тебя не обычный конь. Таких разводят люди Риенлисета. Я права?
Он ограничил ответ кивком. Уголки губ Эрианэ неприязненно дрогнули, обнажая ровные белые зубки.
— Ты не многословен. Откуда он у тебя?
— Подарок.
— И всё? Ах. Я надеялась, что развлечёшь нас историей о каком-нибудь приключении. Например, как ты спас атраванского пирра[2] и он подарил тебе в благодарность коня.
Он не нашёл, что ответить и чтобы заполнить неловкую паузу, схватился за вино. Глоток за глотком, оно убывало, а Феранор оставался трезв как фонарный столб. Миримэ весело ему подмигнула.
Эрианэ молчала не долго.
— Откуда ты родом, Бальфур? — спросила она.— Расскажи о себе.
— Мои родители из Хармириена, а сам я родился здесь, в Новом Эльвеноре.
— И кем были твои родители?
— Просто эльдарами.
— И всё? — Эрианэ надула губы.— Ты либо стыдишься их, либо что-то скрываешь.
— Всюду тайны,— делано вздохнула Миримэ, салютуя бутылкой.— И только в вине нам открывается Истина. Ваше здоровье хеир и хейри!
Костёр тихо трещал. Ночь обдувала прохладным ветерком, но от огня шёл жар. Отсветы пламени играли на медной бляхе с головой единорога, на лицах, румянили щёки, искрились в глазах.
—…Этот шелудивый выродок старой каракатицы смотрел на меня так, словно не ожидал удара…— Миримэ вертела трофей в руках.— Удивительно, как бывают самоуверенны эти крысы. Бегут, поджав лысые хвосты, думают, что прикрыли корму, можно забыть о киле…
Её движения стали ленивыми, на губах гуляла меланхоличная улыбка. Она казалась немного печальной.
— Вечно бегут, боясь оглянуться назад, потому что увидят там лишь собственное дерьмо, в котором так страшно захлебнуться…
— Страшно,— согласился Феранор, не зная зачем нащупывая за поясом подарок Коэнны.
— Но ещё сильнее они боятся смотреть вперёд,— Миримэ посмотрела на звёзды, вдруг сморщила нос и сплюнула прямо в костёр.— Сопливщина это всё. Не обращайте внимания.
В бутылке плескалось на донышке.
— Завтра мы будем в Саэтаре,— напомнила Эрианэ, и впрямь не обращая на спутницу внимания.— Если выедем утром, в полдень будем на месте.
— Да.
— Ты уедешь сразу?
— Да.
— Не очень ты разговорчив, хотя с Миримэ трещал без умолку,— матрона выразительно покосилась на девушку.— Уж не помешала ли я вам ненароком?
— Простите, хейри.
— Прощаю. Мне скучно и я всего лишь хотела развлечь себя разговором. Но раз покров тайны так дорог тебе, то так и быть, не буду навязываться и выспрашивать!
Она встала. И он незамедлительно тоже.
— Сегодняшний день был насыщен, пора отдохнуть. И ты не засиживайся Бальфур,— она протянула руку и он запечатлел на ней мимолётный целомудренный поцелуй.— В моём возке есть место, негоже заставлять своего раненного спасителя спать на голой земле.;
***
Миримэ прыснула мелким сдавленным смехом.
— Расслабь пупок, Рокаэм'Тан. Ты нравишься моей тётушке, а то, что временами та сущий кракен, так то издержки воспитания. Она — славная!
Феранор поднялся, сделал обход. Увидел вбитые по периметру лагеря колышки с протянутой меж ними бечевкой. Без сомнения они обозначали границу действия заклинания. Подобными заклятьями защиты пользовался боевой чародей в их рокментаре. Только стоянку он обозначал не колышками, а просто брошенной в траву верёвкой. Обозначал, разумеется, не для врагов, для своих, чтобы они ненароком не вышли за охраняемый контур. Воспоминание о границе всколыхнуло другое, совсем недавнее.
«Я бегу, не оглядываясь назад,— угрюмо подумал бывший капитан, возвращаясь к костру.— Потому что боюсь. Боюсь собственных ошибок, которых наворотил целую гору… Я — крыса, которая прячется, поджав хвост, от кинутого сапога».
Миримэ палочкой поправляла костёр. Она зябко кутала плечи в плащ, спать ни сколько ни собиралась. Некоторое время они сидели молча.
— Я почти никогда не бывала на суше,— вдруг призналась она.— Детство прошло на палубе шебеки.
Феранор хмыкнул. Это многое объясняло в её поведении.
— Мне холодно. Сядь поближе, Рокаэм'Тан, я не кусаюсь.
И, не дожидаясь, сама придвинулась к нему вплотную. Минуту-другую они так неподвижно сидели. Кажется, девушка начала дремать, прижалась боком, привалилась, склонив голову ему на плечо. Он чувствовал шеей приятное тепло её дыхания. Постепенно Феранор понял, что не может думать ни о чём, кроме девушки рядом. Сердце стало биться быстрей. Хотелось дотронуться до неё, но он медлил, прислушивался к треску костра, шуму леса. Наконец он протянул руку и осторожно, словно боялся обжечься, скользнул по плечу. Миримэ немедленно встрепенулась, приподнялась. Он увидел лукавую улыбку и две чудные ямочки, появившиеся на щеках. Она взяла его за руку и решительно передвинула туда, где по её мнению следовало обнимать. Феранор с силой втянул воздух — место это оказалось на ладонь ниже талии. Она потянулась к нему, поцеловала, сначала в уголок губ, затем принялась медленно исследовать его губы своими. Она вела себя всё настойчивей, а он обнаружил, что давно сжимает её в уверенных крепких объятиях, что её руки проникли ему под колло, скользят по груди, животу. Кровь застучала в висках. Их закружило в вихре…
К убаюкивающему треску сучьев, шороху травы добавились тихие нетерпеливые вздохи, шелест снимаемой одежды. Они ласкали друг друга неторопливо и в то же время очень спешили. Спешили избавиться от всего лишнего, всего, что стесняло и мешало. Миримэ оседлала его, изогнулась, мазнула кончиками волос по коленям. И мир сжался до пары глаз цвета морской воды…;
***
На тракте появилось шесть всадников. Кони уныло плелись, пылили копытами, всадники горбились, подрёмывая в сёдлах. Один, с длинной рыжей бородищей, перекинутой через плечо, увидел стоянку, кострище с рдеющими углями, съехал с дороги. Спешился, оставил коня, пошёл пешком, держа руку на топоре. Не доходя до костра два десятка шагов, остановился на полушаге. Видимо он обладал поистине кошачьим зрением, раз заметил натянутую над землею бечевку. Сплюнул.
— Shaize! — плевок вышел сухим и жалким.
Постояв у границы, но так и не рискнув переступить её, он вернулся к коню. Запрыгнул в седло и вернулся к товарищам, ожидавшим его на тракте. Спустя минуту они скрылись в ночи, а ещё через одну, стих вдали и глухой перестук копыт.
;
***
Утром Эрианэ холодно поздоровалась с Феранором, задала пару дежурных вопросов относительно раны, но так, что сразу было понятно, его самочувствие ей в принципе безразлично. Потом вела недолгий разговор с Миримэ. Седлая коня, он незаметно наблюдал за женщинами. Эриаэнэ говорила быстро и тихо, Миримэ слушала, насмешливо сморщив нос и скривив губы. В какой-то момент бросила:
— Мне ты не госпожа!
И что-то добавила тише. Феранор напряг слух, но уловил только обрывок фразы о чём-то, что надо брать в руки.
Они катили по тракту. Эрианэ молчала, сама управляла упряжкой. Миримэ о чём-то рассказывала, шутила. Едущий с другой стороны возка Феранор ловил на себе её лукавые взгляды, иногда улыбался, но больше помалкивал, думая о своём.
К полудню, с холмов они увидели Саэтар. Город лежал на берегу залива, в тесном кольце меловых стен. На башнях полоскались алые стяги с раскинувшей крылья горящей птицей. Порт, это было видно даже издалека, был забит кораблями. Мачты поднимались над крепостными стенами лесом, по голубой глади залива сновали быстрые лодки, белели распущенные паруса.
— Настала пора прощаться.
— Разве ты не пойдешь с нами в город?
— Нет, хейри.
— Что ж, прощай Бальфур Лелинталь. Благодарю за всё, что сделал для нас.
— Прощай, Бальфур, попутного тебе ветра! Я буду о тебе вспоминать. Мир большой, но может, наши пути снова пересекутся.
Он тронул коня, уводя его с дороги в чащу. Когда кусты и низко растущие ветки надёжно укрыли его от взглядов со стороны дороги, он остановился. Здесь никто его не увидит.
«Я — глупец, наворотивший кучу ошибок,— подумал он, запуская руки за пояс.— Трус и глупец! Но в моих руках всё исправить...»
Тускло сверкнуло кольцо с джинном. Феранор натянул его на палец, мысленно возвращаясь назад, в тюрьму, в ночь перед казнью. Его будто снова окутал мрак подземелья. В ушах зазвучал сухой и деловитый голос волшебницы.
— Сразу оговорюсь, я не виновата в том, что с вами произошло, но я использую это ради общего дела. Ради него я пойду на любой риск, пожертвую собой, вами, всеми кто есть в посольстве. Итак. Вы — согласны?
Он угрюмо кивнул. Как тогда...
— Отлично,— удовлетворённо продолжила волшебница.— Вы уже слышали имя Коэнны ибн Шари аль Алялат. Знаете кто он, насколько важен нам, но вот мы ему совсем не нужны. В Душе он больше человек, чем эльдар. Традиции Атравана близки его сердцу, тут у многих уважаемых людей есть обеты. Это такие клятвы, иной раз очень странные и забавные. Есть таковая и у Коэнны. Она требует никогда не отказывать нуждающемуся в помощи, если он найдёт его оазис в пустыне. Брошенный преданный и одинокий эльдар, пришедший к нему за помощью — идеальный из возможных вариантов. Расскажите свою историю. Поразите его, растрогайте, просите убежища и защиты, валяйтесь в ногах — вы должны остаться при нём, стать его слугой, неотлучной тенью. Вы станете нашими глазами, ушами, устами — всем, чем понадобится. Только в этом случае наш договор будет иметь силу.
Воспоминание рассеялось как туман. Феранор провёл пальцем по выпуклому ободку, кашлянул, прочищая горло. Громко позвал:
— Асдашир!..
_____________________________
[1] «Не именованное» — когда творится непонятное
[2] Племенной вождь