Время за полночь, но мне не спится. Никак. Правда, я давно уже не переживаю по этому поводу. И не заставляю себя считать кудрявых жертвенных животных в бесчисленном стаде. Я общаюсь с другими мирами. Сегодня в этом помогает телек на кухне, а в нём старое доброе кино: на лодке посреди сверкающей ленты летней реки двое молодых людей, парень и девушка. Их лица светлы, фигуры выточены, мускулы крепки, а зубы белы. У него – высокий лоб и чистые намерения. У нее – гладкая кожа без аллергий и экзем, в меру широкие бедра и простая, но приятная глазу одежда.
И расцветает счастьем их любовь, которая непременно окончится законным браком, повышением по работе и несколькими послушными и здоровыми детьми. Мир сияет для них всем, чем может. И даже грядущая ночь полна света…
И я, глядя на эту чудную картинку, сладко засыпаю. Почти счастливая. Ибо гармония – есть! Есть, понимаете! А если я еще не достигла ее, то это вопрос времени. И моих усилий. А я их приложу, непременно, даю себе слово. И тогда эта сказка станет (куда она денется!) былью. Воплотится. Сто пудов!
И я лечу во сне, сначала тяжеловатым тюленем, потом легче и дальше, дальше: большой современный, но безлюдный город, лиловые тени каменных строений… Кажется, это Москва. Ее жители крепко спят после трудового дня. Всюду уже темно и только в одном окне чуть брезжит подсветка из-под плотных штор. Я вдруг понимаю: мне разрешено заглянуть за них.
Это большой кабинет, полукруглый из-за эркера. Всё обито звуконепроницаемым материалом. За массивным столом восседает владыка. Он курит трубку с крепкими и странными ароматами. Маленькие глаза его, не мигая, зачарованно глядят по ту сторону видимой реальности. Он похож на сомнамбулу. И видит он что-то невыразимо прекрасное, от чего не хочется отрываться. Примерно то же, что и я перед этим сном-полётом. Он сидит так каждую ночь – говорит мне кто-то.
Наконец Владыка очнулся. Или вернулся из своего фантастического мира. По его рябому лицу пробегают волны. Удовольствие постепенно сменяется беспокойством. И решимостью. И он бормочет, ведя диалог с невидимым оппонентом:
- Экономика? Заставим!
- Политика? А хер с ней! Насрать!
- Но вот как быть с этой, как ее, твою мать… Культурой! Этикой и эстетикой…
И вдруг он возбужденно вскакивает:
- А нарисуем!!
Близится утро. В шесть часов он выпьет стакан крепкого вина цвета крови и провалится в сон без картинок. А днем…
Полутемный зал кинопросмотров. Владыка на первом ряду с той же трубкой. Чуть сбоку, стоя навытяжку, присутствует и ждет приговора вся армия искусства. Режи, помрежи, сценаристы, операторы, завкинопроизводством, композиторы, поэты-песенники, ведущие актеры и прочие служители… культа. Или всё же с добавкой "ура"? Владыка знает им всем цену, она отнюдь немала. Но он никогда им об этом не расскажет - сколько на самом деле стоят способности творить образы и оживлять фантазии... Главное - они служат Ему.Его великой цели.
Мелькают, чуть потрескивая, кадры. Слышится мажорная песня двоих:
«Солнце золотое, сердце молодое..."
Да, пожалуй, это близко к тому, что он видел ночью: на фоне стройных башен и кораблей здоровенькая блондинка и годный к строевой индивид, они держатся за руки. Эрос без разврата, вдохновенный труд без принуждения. И нерушимая дружба. Главное, чтобы между народами.
Владыка негромко, но веско роняет:
- Пусть он будет негр. Или индус… А лучше грузин.
«Друзья, давайте руку…» - бодро призывает песня.
Всё дышит бескорыстием, любовью к Родине и стремлением к идеалу во всем.
- Это полезная картина. В прокат! Режиссеру премию.
- «Песни зоревой весны» - это харашо. Но пусть всё же этот, как его, от реки фамилия… Волжский, Донецкий… не важно. Пусть напишет еще веселей, чем в ребятах, ну этих, с коровой.
- Что? Какой фильм? Про Ивана Грозного? Это плохая картина. Убрать. И режиссёра тоже. Эйнштейна этого.
Тьфу, сбили-таки мне футуристические видения со своим Грозным и его придурком-сыном…
- Сделайте лучше сказание - о рае на земле, лучше на сибирской… Этот Пырьев- Растопырьев где? Пусть эту козу Латынину возьмет на главную роль!
Владыка погружается в транс. Он вспоминает свои дивные ночные голограммы: образы богинь в комбинезонах, нимбы волнистых волос, волшебство рук над чудо-техникой.
- Светлый путь должен быть, светлый! Все выше, выше и выше! И девушка-замарашка из деревни – видишь – всех уделала.
Он вспоминает. С чем там эта афродита занималась? Нити какие-то…
- Десять станков ей, нет двадцать… А лучше полста сразу… Грудь, талия, ноги, но главное глаза – вперёд, к звездам. Нам нет преград! Панимаешь?!
«В буднях великих строек…» И "с каждым днем всё радостнее жить"...
Марш сменяет лиричное:
«Ждать любовь не надо, явится нежданно
Счастьем расцветет вокруг,
Он придет внезапно, ласковый желанный,
Самый настоящий друг…»
Вот, это главное – настоящий! Не этого ли мы все хотим? Не об этом ли грезим и страдаем от подделок!
Но тут в песне что-то идет не так:
«Значит, ты ушла, моя любовь…»
- Что, блондинка кем-то брошена? Она плачет? Где вы это видели в нашей стране? Убрать! Немедленно!
Появляются новые кадры. Яркое солнце заглядывает в большое окно. Она выходит на балкон, видит его в сногсшибательной офицерской форме, он мудр и высоконравствен. Крупный план. Её слезы высыхают. Они смотрят прямо и честно в объектив – им нечего скрывать. Они оба красивы, как не падавшие никогда ангелы.
- Это правильно. И вместе на завод! Какой арест? Кого? Никаких лагерей! Их – нет! А может, для тебя есть?
Красава-режиссер – нос с горбинкой, но фамилия самая русская быстро-быстро мотает головой и заикаясь, поясняет:
- Это тут товарищеский суд, осуждают тунеядство… И пьянство…
- А, тогда другое дело. Хотя бокалы с вином можно оставить… Но эта твоя белобрысая пусть усыновит кого-нибудь. А лучше двоих сразу…
- Да-да, я и сам думал… Вставим!
Новая ночь Великого Имиджмейкера может принести новые прозрения в будущее. Если он не будет вечером ужинать мясом, подписывать приказы о расстрелах, читать мокрые от слез письма в защиту осужденных, и много пить. Вместо этого надо спеть что-то душевное, типа «Сулико», вспомнить старую мать. Жену? Нет, ее не надо. Пусть спит. А он будет бодрствовать. И тогда… тогда, возможно, он снова увидит эти сказочные города и лаборатории, искры горящих сердец и мартеновские печи как их продолжение. И волшебные голограммы почти точно, пусть и не без некоторых искажений, он передаст этим так называемым творцам. И они оживут!
…
Работают все киностудии страны.
В радостных лучах рассвета элегантный перрон (площадь, мост, институт). Все – любимы, все нашли себя, всем хватает денег… Негодяи – наказаны. И поделом.
Свинарка и пастух встретились на широких московских просторах, под кремлевскими звездами, стройные и успешные в любимом аграрном труде. Белые павильоны с античными колоннами подходят им как нельзя более. Кубанские казаки - вольны, ясноглазы и певучи, базарные ряды ломятся от благ.
Владыка удовлетворённо кивает. Потом подправляет картину:
- Мало фруктов на прилавках! Что жалко папье-маше для муляжей? А у этой чернобровой что такое лицо кислое? Казачка она или где? Орел улетел? Так пусть прилетит! А то хуже будет…
Всем – по потребностям. Всем – день сурка. Весёлого, товарищески-приветливого.
Даешь прокат!
Все поют. И любят друг друга верной любовью и без брачных контрактов. А потом танцуют, выражая языком танца идеалы нового человека. Вальс энтузиастов! Ну и марш тоже.
Исаак Осипович плодовит, слава богу. И не только он - творцы вдохновлены. Чем? Кем? Но самое удивительное, что это вдохновение неподдельно.
«Всё стало вокруг голубым и зелёным…»
И продолжает таким быть. Ведь не сотрёшь так запросто эту манящую картину, созданную с помощью высших сил на одной шестой Земли. «Страна мечтателей, страна героев…»
И, конечно же, я другой такой страны не знаю!