Продавать мороженое в парке – это лучшее, что со мною могло случиться. Но не случилось. Мечты со временем теряют остроту, краски и форму. Забываются, не сбывшись, улетают, как быстрые облака. А ты лежишь в высокой траве и провожаешь их глазами.
Зажав в ладошке 20 копеечную монету, я бежала в парк. Слева, под аркой, прямо у входа стоял киоск. Я не сразу шла за мороженым. Сначала останавливалась поодаль, и долго рассматривала жизнь внутри, как будто пересыпала разноцветные стекляшки меж пальцев. Крышка большого бидона была услужливо открыта, когда бы я ни пришла. Стенки бидона искрились серебряным инеем, хоть на улице была адская жара. Вафельные стаканчики ровными рядами лежали на отдельном столике, вдетые друг в друга. Продавщица мороженого была не молода, величава и всегда немножко улыбалась. Улыбалась как-то загадочно, как будто не нам, покупателям, а самой себе. Ее улыбку я увидела в учебнике истории, в седьмом классе. Под маленькой репродукцией была подпись «Мона Лиза». А имя автора зачеркнул хозяин учебника, изучавший историю годом раньше меня. Ритуал повторялся до мелочей, и именно этим завораживал. Мы, покупатели, протягивали монеты с робкой молчаливой надеждой. Такие как я еле дотягивались, так как прилавок был довольно высоко. Деньги продавщица брала не сразу. Это была как бы самая незначительная часть действа. Она, улыбаясь, брала румяный стаканчик, лопаточкой ловко делала два-три взмаха. А потом стаканчик с аккуратной белой шапочкой оказывался на чаше весов, и тут же у тебя в руках. Он, как диковинная птичка, вылетал из бидона в стаканчик, на весы и к тебе. Сделав своё чудесное дело, она не спеша брала деньги, кидала их куда-то вниз и застывала. Смотрела поверх тебя и улыбалась. Иногда киоск был закрыт. Но тем радостнее была встреча на следующий день.
Мороженым я не торгую. Я только иногда улыбаюсь сама себе. Как Мона Лиза из учебника седьмого класса по истории.