«Последняя песня»
«Не боюсь ни беды, ни покоя,
Ни тоскливого зимнего дня,
Но меня посетило такое,
Что всерьёз испугало меня.
Я проснулась от этого крика,
Но покойно дышала семья.
“Вероника”, – кричат, – “Вероника,
Я последняя песня твоя.
Что ж ты кружишь ночною совою?
Разве ты надо мною судья?
Я останусь самою собою,
Слышишь, глупая песня моя!
Я немного сутулюсь от груза,
Но о жизни иной не скорблю,
О, моя одичавшая муза,
Я любила тебя и люблю.
Но ничто не возникло из мрака,
И за светом пошла я к окну,
А во тьме заворчала собака:
Я мешала собачьему сну.
И в меня совершенство проникло,
И погладило тихо плечо,
“Вероника”, – шепча, – “Вероника,
Я побуду с тобою ещё”.
(Вероника Долина)
Я всю жизнь, сколько себя помню, писала стихи для песен. Почему для песен спросите вы? Да потому что, я их потом напевала целыми днями. Писала, как дышала – увижу воробья про воробья, увижу цветок – про цветок. Чуть подросла, появились песни о смысле жизни, но это были просто мои размышления, потому что до смысла, как такового, я ещё не дотягивала. Но пыталась. Хорошо помню, в то время вся страна заслушивалась песнями бардов. Тогда запели врачи, физики, строители, учителя.
В тот декабрьский вечер, о котором я решила вам рассказать, я с подругой Люськой шла на концерт домохозяйки – Вероники Долиной. Мне тогда было 15 лет, но я в силу своей романтичной (как мне всегда казалось) натуры знала почти все её удивительные песни. На этот концерт я уговорила пойти мою приятельницу, которая была старше на пару лет и она, как оказалось, понятия не имела ни о песнях Долиной, ни о творчестве бардов вообще.
Певица начала свой концерт ни с песни, а с разговора о своём восприятии жизни.
– Нельзя ничего сделать в искусстве без того, что бы не прожить это, иными словами, то, что ты показываешь, нужно знать. Поэтому, прежде всего, я стремлюсь жить, потом уже писать и сочинять что-то. Я мало что выдумываю – сказала она.
На всю жизнь, запомнила эти слова – писать хорошо и правдиво можно о том, что прочувствовал и пережил сам.
Начала она свой концерт с моей любимой «Последней песни», которая меня волновала тогда, волнует, и сегодня. Долина как будто написала её специально для меня. Потом были другие песни и другие разговоры с залом. Время просто улетало. Рядом со мной пустовало место, а мне с моего сидения было плохо видно то, что происходило на сцене. Я пересела на пустующее место, и сцена открылась передо мной, как на ладони. Долина уже начала петь, когда опоздавший зритель прошёл передо мной по ряду. Поняла это только потому, что он помешал и закрыл сцену. Мне было так интересно происходящее, что я не замечала перемен.
Два часа без перерыва прожила как несколько минут. Вспыхнул свет, все начали вставать со своих мест. Встала и я. Рядом со мной стоял молодой человек, которого я почему-то держала за руку. Люська стояла с другой стороны и с усмешкой наблюдала за происходящим.
–Александр Новак, представился молодой человек. А как зовут вас, раз мы уж начали знакомиться таким необычным способом.
И тут я понимаю, что всё это время тискала его руку вместо Люськиной и самое интересное, продолжаю тискать её.
–Ника, говорю я ему и не могу убрать свою руку, потому что теперь он удерживает меня.
–Очень приятно, вот и познакомились.
Нас с обеих сторон рассматривают - моя Люська и приятель Александра, которого я тоже только заметила.
–А теперь, говорит Александр, – быстро спускаемся за своей одеждой и встречаемся у входа в театр. Давайте погуляем немножко.
–Нет, сразу говорит Люська, – мы спешим, ждать никого не будем.
И тянет так быстро меня за собой, что я едва успеваю за ней. Александр всё же останавливает меня и просит номер телефона, который я и проговариваю в спешке. Конечно, понимаю, что вряд ли в такой суматохе можно что-нибудь запомнить. Весь этот вечер для меня прошёл как в сказочном сне, а уж финал его был прямо как в сказке о Золушке. Одно я никак не могла понять, почему Люське так срочно понадобилось уйти.
Парни приотстали от нас, а моя подруга мне всю обратную дорогу объясняла, что так знакомятся только дурочки и эти студенты ей не понравились. При этом она совсем не интересовалась – понравились ли мне они.
-Какая-то странная моя Люська, подумала я.
Позднее выяснилось, что она оказывается успела переброситься несколькими словами с молчаливым другом Александра. Уже дома я призадумалась над происшедшим, мои мысли и всё связанное с этим нравилось всё меньше и меньше. На следующий день моя подруга специально пришла и спросила, звонил ли мне Александр, услышав отрицательный ответ, засмеялась и сказала:
-Не жди, не позвонит, не надейся даже. Не нужно было и номер давать, глупости всё это и так было понятно.
Признаюсь, мне так было больно, я так ждала этого звонка.
А вечером мама позвала меня к телефону и сказала, что звонит какой-то Александр Новак. Я ахнула, ждала-ждала звонка и так вдруг растерялась. Мы проговорили этим вечером больше получаса. При маме было не очень удобно разговаривать, а она как назло, проходила мимо несколько раз, мне даже показалось, что она специально ходит туда-сюда, что бы услышать о чём идёт разговор.
В этот вечер я узнала, что Александр учится на третьем курсе университета, на факультете бионики, живёт в общежитии, так как его родители уже три года в командировке в Чехословакии. Отец у Новака чех, отсюда и такая странная фамилия. Ещё он успел рассказать, что уже год играет в составе университетской сборной в КВН. Мама весь вечер пыталась узнать, с кем это я так долго разговаривала по телефону.
Он опять позвонил на следующий день и на следующий. Люське, естественно, я ничего не стала рассказывать об Александре, а та каждый день язвила по поводу своей правоты, и всё твердила, что мой Новак мне не позвонит. Я её не стала переубеждать, с ней мне всё стало предельно ясно – завидует и злорадствует.
Целую неделю каждый день мы с Александром подолгу разговаривали по телефону. Обсуждали, что только можно было проговорить словами: музыку, книги, кино, КВН. Он мне всё пытался объяснить, что изучает на своём факультете и кем в результате станет. В воскресенье мы договорились пойти в кино.
С утра я устроила тотальный смотр всей своей одежды, мне очень хотелось произвести хорошее впечатление на Александра. В конце пересмотра, я поняла, что подходящих вещей для этого случая у меня нет.
Пришлось идти к Люське и просить помощи, а также признаваться, что иду в кино с не понравившимся ей студентом. Пришлось рассказывать ей всё, кто он, где учится, где живёт. Пойти почти на свидание в своих ботиках я не могла, а у подруги были только что вошедшие в моду сапожки. Люська опять обозвала меня дурочкой, но сапожки всё же дала, кроме того накрасила мне глаза, подвела помадой губы, и взбила мою чёлку, обильно сбрызнув её лаком. Она провожала меня как на войну и наставления давала соответственные. Всё, что проделала Люська с моим лицом, мне явно не подходило, но времени что-то менять уже не оставалось. Была ещё одна проблема, её обувь была мне велика, что бы сапоги ни шлёпали, пришлось впихнуть в каждый свёрнутый валиком носок. И последний писк моды чулки с ромбовидным рисунком (дольчики - так они назывались)пришлось делать из немецких гольфов, растянув их до размера чулок и закрепить соответственно. Сверху накинула свою короткую шубку…и вуаля, барышня готова.
Я не опоздала, как мне советовала Люська, пришла вовремя. Новак уже ожидал меня, рядом с ним топтался приятель, которого видела в театре. Мама дорогая! На концерте я была в маминых туфлях на высоких шпильках, а сегодня в сапожках без каблуков, и оказалась, где-то в районе подмышек моих кавалеров. Александр смотрел на меня во все глаза, его приятель без слов констатировал – детский сад. Я уже не помню, на какой фильм они сводили меня. Разговор как-то не связывался. После фильма мы зашли в кафе возле моего дома – поели мороженное. Александр принёс билеты для меня и Люськи на игру полуфинала. Как-то в этот вечер мне они оба не понравились и я им точно не понравилась.
Мы всё же сходили с Люськой на КВН, команда университета дошла до полуфинала и, к сожалению, не стала победителем этого сезона, проиграла столичной команде. Пока проходила подготовка к игре, Александр продолжал звонить, но уже реже. Я понимала, что не до меня было. Через какое то время, он сообщил, что родители вернулись и собираются переезжать в другой город, убеждают и его перевестись туда же. Перезвоню – сказал он. И больше не звонил.
Прошло десять лет.
Сразу же после школы я поступила учиться на эту, будь она неладна, его бионику. Во время учёбы ходила по тем же коридорам, сидела в тех же аудиториях, слушала тех же преподавателей. Удалось окончить аспирантуру, после чего меня направили работать в чужой город на специальную морскую базу с дельфинами. Там я получила служебное жильё – маленький домик прямо на берегу моря. Что ещё надо? – удивительно интересная работа (Новак не обманул меня), море плескалось у моих ног. Всё своё свободное время, а его было достаточно, я посвящала ещё одному любимому занятию – писала свои стихи, но все они теперь были о нём – Александре Новаке. Некоторые из них по-прежнему легко укладывались в нехитрые три гитарных аккорда, а некоторые трудно было читать, не то, что петь. По-прежнему «Последняя песня» Долиной светила мне, как путеводная звезда. Я не лгала ни в одном своём стихотворении, прожила каждую строчку, и в каждом слове о нём была чистая правда. Так я и жила всё это время, как в спячке (работа в море, стихи, звёзды в телескопе на моей крыше), пока нашу тихую академическую заводь не всколыхнули неожиданные изменения. Эти изменения касались смены руководства, прежнего начальника базы отправили на пенсию якобы по состоянию здоровья.
Через какое-то время работников научного центра приглашали на ознакомительное собрание, что бы все подчинённые знали руководителя в лицо. Наш довольно многочисленный коллектив рассеялся в большом кинозале базы. Коллектив томился в ожидании. Мне посчастливилось усесться на последнем ряду там было моё любимое место, оттуда всегда было хорошо видно мне и невидно меня. И в этот раз, не теряла времени зря, уже пару дней я зависла на последней строфе стиха. Что-то застопорилось и никак не ложилось правильно на бумагу. Скорее всего, из-за этого пропустила, как на сцену вышел наш бывший руководитель, который торжественно провозгласил:
–Ваш новый директор научного центра (далее следовало перечисление всех его научных степеней и званий) Александр Богумилович Новак.
Бабах! Я чуть со стула не свалилась.
-Совпадение, - первое, что пришло на ум.
Я осторожно выглянула из-за спины впереди сидящего коллеги. В глазах всё двоилось от волнения. Нужно было успокоиться. Успокоилась. И всё равно ничего не вижу, угораздило же меня усесться на самом последнем ряду. Так, буду вспоминать. Волосы у Александра, насколько мне помнится, были светлые. И этот блондин. Волосы у молодого директора как-то странно причёсаны, когда он повернулся, поняла почему так казалось - собраны в длинный хвост, свисающий ниже лопаток. Ого, таких мужских причёсок в моём окружении ещё не было. Всё, больше ничего из далека не рассмотреть. Голос? Трудно сказать, Новак произнёс несколько предложений, обещал встретиться с каждым и познакомиться лично. Что же подождём или лучше не надо?
Вернувшись, после работы домой, я до конца дня не могла успокоиться. Вечером, когда ни холодный душ, ни удачное решение безнадёжных рифм не привели меня в чувства, я отправилась на крышу побродить с телескопом между звёзд. И это не помогло. Уснула на рассвете, чуть не проспав на работу.
Встреча с Александром Богумиловичем, которая так будоражила меня, состоялась через пару дней. Это, конечно же, был он, я его сразу узнала, он не узнал меня. Протянул мне руку.
–Александр Новак представился он.
– Вероника Долина, ответила я ему.
Он как-то внимательно всмотрелся в моё лицо.
–Какое интересное сочетание имени и фамилии.
–Не менее интересное, чем у вас – ответила я ему.
–А отчество ваше случайно не Аркадьевна.
–Аркадьевна, только не случайно, моего отца действительно зовут Аркадием, бабушка моя его так назвала, нравилось ей это мужское имя.
–Не обижайтесь на меня, просто ваше имя, отчество и фамилия полностью совпадают с именем, отчеством и фамилией моей любимой певицы Долиной, той, что сама стихи и музыку пишет для своих песен. С концертом этой певицы десятилетней давности связаны самые тёплые для меня воспоминания. А вам нравится Долина?
–Нравится, ответила я.
–А вы, может, тоже стихи пишете?
–И стихи пишу и музыку ко многим своим стихам. В чём проблема? У нас пол страны в бардах числит себя.
–Простите, сказал мне Александр, – я отвлёкся от главной темы.
Дальше последовали разговоры на рабочую тематику. Так состоялась наша встреча после десятилетнего перерыва. Вторая встреча была совсем другой.
Александр пришёл в бассейн и внимательно наблюдал за работой, что-то чертил в своём блокноте, что-то писал. Я не очень следила за ним, не до того было. Мои дельфины как-то по-особому нервничали в этот день. Но, в конце концов, удалось завершить с ними наши занятия, и я отпустила их. Новок не уходил. Я подошла к нему – начальник всё же.
–Мне нужно с вами поговорить, могу я подождать вас после работы.
Ого! Что за разговоры с подчинёнными в нерабочее время.
–Я переоденусь и минут через пятнадцать могу зайти к вам в кабинет.
–Нет, в кабинет не надо, ваше рабочее время закончилось. Жду вас на смотровой площадке базы.
Теперь уже полное о-го-го! Переодеваюсь и с сердечными перебоями выхожу на площадку.
–Слушаю вас Александр Богумилович, невинно произношу я.
–Ника, я ведь не ошибаюсь, это ты?
–Ну, в общем да, я Ника, меня так мама и мои друзья любили называть в детстве. А в чём проблема то?
–Я тебя не сразу узнал, хотя ты мало изменилась, просто не ожидал тебя встретить здесь. Так ты что же, вслед за мной на бионику поступила?
-А где я ещё могла пересечься когда-нибудь с тобой – подумала я. И уже продолжила вслух, – почему вслед, я сама по себе, интересно стало, и поступила туда.
–Я специально в твоё личное дело заглянул, хотел увидеть из какого ты города, и всё в живую встало перед глазами.
–А зачем в личное дело заглядывали, чем вас я могла заинтересовать.
–Ты можешь не поверить, но так само получилось, я о наших разговорах за жизнь и о тебе всегда помнил – маленькая девочка в короткой шубке, с накрашенными губами. А скажи, это твоя подружка тебя так тогда разукрасила? Теперь могу сказать, ты сама бы не догадалась, что она так специально сделала, что бы ты мне не понравилась, я это сразу понял. Потому что я ей приглянулся что ли. Не улыбайся, я думаю, ты не знаешь о том, что она ко мне в университет приходила, встречаться предлагала, рассказывала о тебе всякие небылицы. Я её отправил подальше. Мне очень не понравилась она, да и некогда было тогда, игра поглощала всё свободное и несвободное время. А потом родители меня так скоропостижно перевели в другой ВУЗ. Но я, к своему удивлению, не мог забыть тебя. С тех времён у меня сохранилась привычка рисовать на всех листах бумаги, которые только попадали под руку, твоё лицо. Последние дни, я никак не мог понять, почему на листках моего блокнота, ты повзрослела и всё больше стала походить на мою новую сотрудницу. Поэтому я и заглянул в твоё личное дело. Ну, здравствуй, Ника.
–Здравствуй Александр Новак. Я тоже помню нашу встречу у кинотеатра, как я готовилась к ней, как надела Люськины сапожки, согласилась с её боевой раскраской, что бы показаться тебе более взрослой. Скажи, а это твой друг тебе посоветовал больше не встречаться со мной?
–Да, было дело, детский сад сказал он. Но я не прислушивался к его советам, мне было интересно с тобой и твои накрашенные губы не были этому помехой. Целых десять лет мы потеряли.
–А я окончила школу и уже с момента нашего первого телефонного разговора знала, что буду поступать на твой факультет. В глубине души я надеялась, что где-то мы встретимся. И вот догнала я вас наконец, Александр Богумилович!
Дни после этого разговора перестали казаться однообразными, это был взрыв в самом центре спящего царства. Я обратила внимание, что мои стихи перестали наполняться слезами разлуки, даже «Последняя песня» зазвучала по-новому. Мы виделись редко в рабочее время, но вот вечера принадлежали нам полностью. Наши беседы показали, как мало мы изменились за эти десять лет. Изменилось только одно – тогда разница между 15-ю и его 20-ю казались пропастью, сегодня, это было незаметно.
Я ему читала свои стихи, и сама понимала, что каждое слово и строка кричали воспоминаниями о нём. Думаю, он это смог почувствовать. Ведь недаром, Долина сказала, что бы написать, нужно это прожить. Я только сейчас смогла осознать, что все эти десять лет думала о нём, писала о нём. Он мне показывал свои рисунки, которых много накопилось за эти десять лет. Вот я на берегу моря, а это я и знаменитый Пражский мост, а это я с ним в обнимку в Париже.
–Что это? – спросила я.
–Это мы, был простой ответ.
–Так не может быть, твердила я всё это время.
–Да, точно, не может, но так есть – отвечал он мне.
–И у тебя всё время не было никого? – поинтересовалась я.
–Почему, кто-то был всё время, но кто выдержит любовника, который всё время рисует одно и то же женское лицо. Они все приходили сами и сами очень быстро уходили. Ты прочно вошла в мою жизнь, маленькая девочка в короткой шубке с накрашенными губами.
–Я кое-что спрошу у тебя, можно?
–Спрашивай, разрешил Александр.
–Спрошу, но боюсь, что ты меня опять посчитаешь маленькой или странной. Только не смейся. Почему всё же я?
–Что – удивился он.
–Почему я? Потому что с тех пор, как ты приехал сюда я себя чувствую особенной, выбранной из миллиона людей.
–Ты и есть особенная – тихо сказал он мне, – я тебя искал и ждал целых десять лет, это я чувствую себя везунчиком, потому что ты меня выбрала. Ты очень особенная, настоящая, просто моя. Каждая минута с тобой, это счастье подаренное мне судьбой, и главное, ощущение полного доверия и понимания – это то, что я давно не испытывал и полностью позабыл. Всё было безликим с момента нашего расставания, я не жил все эти десять лет. А теперь как будто вздохнул полной грудью, и мир стал ярче.
Так разговаривая, мы пробродили почти всю ночь. Незаметно мы подошли к моему дому.
–Впустишь меня? – спросил он.
Мы вошли в дом и поняли, что сил нам хватит только для того, что лечь и уснуть. В моей спальне было две отдельно стоящие кровати (они вместе с телескопом и библиотекой достались мне от прежних жильцов), дом был служебным и, скорее всего, был рассчитан на несколько человек.
–Ложись на свободную кровать, что ты будешь тесниться на диване в гостиной – смело предложила я.
–А ты не боишься меня?
–Боюсь, очень боюсь, боюсь только одного, что проснусь утром, а тебя нет в моём доме, в моей жизни. Саша, спи уже давай, сил нет совсем.
Не раздеваясь мы улеглись на кровати друг к другу лицом. Он закрыл глаза и попытался уснуть. Заворочался и сел, спустив ноги на пол.
–Нет, не могу уснуть, когда ты рядом и так близко. Ника, я очень опасен для тебя, просто сейчас я наступаю ногой на все свои желания. Но знай, ты моя и я тебя никуда от себя не отпущу, если попробуешь сбежать, прикую цепями или привяжу морскими узлами. Он снова как-то очень жалобно спросил – ты действительно сейчас сможешь заснуть?
–Не знаю, а ты?
–Сложно. Я тебя кое о чём попрошу. Давай поменяемся кроватями, можно на твоей посплю сегодня?
–Тебе неудобно?
–Мне очень неудобно. Я лягу на твою кровать, почувствую твой запах, как будто бы ты рядом, обнимаешь меня.
Я простонала тихо – похоже, я тоже схожу с ума и умираю от любви.
–Можно? продолжал он.
Сам, не дождавшись ответа, встал и перенёс меня на другую кровать. Он выключил ночник и зарылся в мои подушки, недолго повозился, устраивая под себя то одну, то другую. Глубоко вздохнул и тут же уснул. Я молча наблюдала за всеми этими действиями и поняла, что ни за что не смогу уснуть, просто не смогу заставить себя спать после всего, что услыхала и поняла. Тихонько встала, достала свои заветные листки с теми стихами, которые так и не смогла дописать с момента ознакомительного собрания. Последняя строка здесь не рифмовалась, хоть ты плачь. В голове вдруг зазвучал финальный куплет «Последней песни» Долиной: «И в меня совершенство проникло и погладило тихо плечо. Вероника, – шепча – Вероника, я побуду с тобою ещё!» Я вновь прочла эту мучающую меня строку, жирно перечеркнула её и в три секунды написала новую. Вы не поверите – всё получилось