Провидица

               
          Вечный  дворник  Федор с  любимой  собачкой  Жучкой откровенно  блаженствовали  за  накрытой  только  для  двоих  «поляной»  в  честь  Дня  рождения.  Да.  Его.  Своего.  А  как  же!  Дата-то  ох,  какая  круглая – 70  годиков!  И  пятьдесят  из  них,  так  сказать - «у  станка».  У  дворового.  Ну,  так  уж  получилось  в  его  и  впрямь  нелегкой  жизни.  Приглашать  ему,  кроме  единственного  друга,  собаки,  никого  больше  Федор  не  стал.  Им  обоим  в  приличном  их  возрасте  и  без  того  было  совсем  неплохо,  тем  более,  что  о  своем  юбилее  вспомнил  вчера  он  только  сам,  а  более  не  соизволил  никто.  Да,  и  некому… Поэтому  и  поздравлять  себя  пришлось  самому. Между  прочим,  удобно, и  без  речей  ненужных.
   
        А  к  юбилею  он  подготовился  неплохо,  на  столе  все,  что  душенька  пожелает.  И,  если  выразиться  по-модному,  по-современному,  сейчас  не  грех  и  вправду  хорошенько  «оттянуться  и  расслабиться».  К  тому  же,  завтра  воскресенье  и  народ  до  обеда  спит-отдыхает,  поэтому  и  он  с  бодуна  утреннего  тоже  понежится  чуток.  Что,  не  заслужил  разве?!  Вон  сколько  всяких  грамот  «ЖЭКовских»  на  стенке  присобачено!
 
        Приняв  для  хохмы  полный  граненый  стакан,  (якобы,  «штрафного»,  за  придуманное  им  самим  некое  пятиминутное  опоздание),  Федор  отдыхал  душой.  Пребывающая  в  преклонном  для  собаки  возрасте  Жучка  ни  с  того,  ни  с  сего  вдруг  тонко  заскулила.  Получив  за  непонятный  скулёж   дополнительный  кусок  вкуснятины,  она  через  пару  минуток  все  равно  потихоньку  завыла.  Недоуменно  пожав  плечами,  Федор  «хлопнул»  ещё пару  рюмок,  и  включил  музыку. 

        Только  вот  бестолковая  собака  вместо  положенного  «спасибо»  за  копченую  индюшачью  ногу,  вдруг  для  чего-то  притащила  из  чулана  огромную  деревянную  лопату,  бездействующую  с  прошлой  зимы.  «Да-а… Совсем  однако одряхлела  уже  старая» - озлился,  а  после  и  расстроился  Федор,  подумав  о  её  старческом  сумасшествии.  «Или,  может,  ты  бестия,  в  ожидании  похорон  моих  подвываешь?!  А  кто  тогда  о  тебе  заботиться  будет,  если  я  «ласты  откину»?  А?» - строго  прикрикнул  он.  «Не  вой  мне  тут,  не  накликивай  беду,  рано  еще  хоронить  меня!  Подыхать  пока  что не  собираюсь  ещё,  поняла?».  Хотел,  было,  даже  шлёпнуть  по  тощему  заду,  но, пропустив    рюмашку,  вовремя  одумался.
 
        Жалея  собаку,  учитывая  её  возраст,  порядком  сточившиеся  зубы  своей  давней  уже  помощницы,  защитницы,  а  ещё  и  друга  лучшего,  не  продажного,  смягчившийся  Федор  отобрал  крупный,  более  жирный  кусок  мяса. Но с  чего-то  вдруг  запротестовавшая  Жучка  даже  и  не  дотронулась.  Она  вдруг  села  перед  быстро  пьянеющим  хозяином  и  воззрилась,  как  говорится,  «глаза  в  глаза».  Собачка  долго,  прямо  поистине  с  мольбой смотрела  на  Федора,  стараясь  умным  своим  взглядом  телепатически  передать,  или,  хотя  бы,  намекнуть  на  что-то  такое,  чего  уже  крепко  охмелевший  хозяин  уразуметь  не  мог.  И  как  он  ни  силился  понять,  не  получилось  с  расшифровкой  визуального  собачьего  послания.
 
        Федор,  как  мог,  еще  раз  для  приличия  осведомился  о  её  здоровье,  для  порядка  пощупал  её  всю,  помял,  потрепал,  предложил  ей  выпить  «на  брудершафт»,  и  тяпнул  за  неё  еще  один стакан.  Его  Жучка  спиртное,  конечно,  не  употребляла  никогда,  в  отличие  от  многих  животных,  которые,  как  известно,  при  удобном  случае  с  удовольствием  пробуют  хмельное  зелье.  К  примеру,  для  того,  чтобы  захмелеть,  слоны,  птицы,  специально наедаются  забродившего  под  жарким  солнцем  различных  фруктов  типа  винограда,  арбузов,  бананов,  или  тыквы.
 
        Жучка  же  весь  свой  собачий  век  прожила  истой  трезвенницей,  поэтому,  несмотря  на  возрастной  склероз,  обладала  крепкой  памятью.  А  еще,  как  оказалось  вскоре … даже  и  даром  предвидения!    Только  вот  об  этом  её  качестве  хозяин  вряд  ли  когда-либо  и  догадывался.  А  тем  более  сейчас,  уже  крепко  охмелевший.  Зато  собачка  Жучка  дальнейшие,  завтрашние,  утренние  события  представляла  очень  ярко  и  точно  знала: ровно  в  6 утра  получит  она  от  родного,  и  любимого,  хозяина  Федора  три  обязательных  пинка. 
        Но  наиболее  сильный  и  болезненный  удар  ногой,  произведенный  властелином, будет  только  лишь  самый  первый.  Зато  вот  остальные  два  -  так  себе,  поверхностные,  просто  ради  приличия,  как  бы  по  ходу  дела.  Нет-нет!  Совсем  ведь  и  не  боли  боялась  умудрённая  долгой  жизнью  с  любимым  хозяином  Федором  собака. Ведь  весь  вечер  Жучка  преданным,  истинным  «собачьим  взглядом»  просила,  умоляла  своего  властелина  прекратить,  или  хотя  бы  максимально  ограничить  им  приём  спиртного.

        Однако, совсем расшалившийся, уже  сильно  опьяневший  и  мало  что  воспринимающий, окончательно вошедший  в  раж  Федор  поднатужился  и  прикончил-таки  все  свои  запасы.  Да.  Чтобы,  наконец,  достичь  желаемого  результата.  А,  придерживаясь  восточного  учения – состояния  «нирваны».  Но  если  пояснить  по-нашему,  по-русски,  то  Федор  откровенно  желал  лишь  одного – просто «вырубиться», и что вскоре исполнено было им  неукоснительно.  Изрядно  помучившись,  собачка  с  превеликим  трудом  и  шумом  вновь  притащила  отброшенную  хозяином  лопату  поближе  к  кровати  «выстегнутого»  Федора.
 
        Скорбно,  поистине  по-человечьи  глянув  на  отключившегося,  но  ввиду  этого  ещё  более  любимого  повелителя,  Жучка  осуждающе  вздохнула.  Стеречь  покой  хозяина  сегодня  устроилась  она  не  на  своей  циновке  у  входной  двери,  а  прилегла  возле  их  единственного  маленького  окошка,  выходящего  на  рабочую  территорию  дворника.  То  есть,  на  обширный  общий  двор.  А  так  как  собака  прекрасно  знала  обо  всех  последующих   событиях,  то  ближе  к  шести  часам  утра  Жучка  начала  вновь  тихонько  подвывать,  постепенно  все  более,  и  более  «усиливая  громкость».
 
        У  бедного  Федора,  проснувшегося  с  неимоверно  гудящей  головой,  настолько  неприятное  для  него  из-за  похмельного  утра  завывание  поначалу  вызвало  чувство  крайнего  недовольства,  особенно  когда  он  глянул  на  светящийся  в  темноте  циферблат  часов.  И  он,  естественно,  тут  же  удивлённо  вопросил  возмутительницу  утреннего  покоя.  Мол,  ты  что?  Совсем  уже  от  старости  рехнулась?  Нынче  же   ведь  воскресенье,  на  улице  темень,  время  ещё  только  шесть?  А ты,  чудо  морское,  ровно  взбесилась… И  вчера  вечером  «концерт  без  заявок»  устраивала?  На  кой?

        Жучка  же,  отведя  виноватый  взор  в  сторону  и,  невзирая  на  его  «пиление»,  выть  не  прекращала,  чем  вызвала  у  Федора  чувство  неясной  тревоги.  И  Федор  с  великим  трудом,  но  постарался  вспомнить  точнее.  А  ведь  и  вправду.  Вчера  вечером,  ещё  до  его  опьянения,  верная  собака  тоже  чуток  подвывала.  И  сейчас  с  чего-то  снова  выть  начала… Поэтому  ввиду  всё  более, и  более  усиливающейся  воя  тональности,  у  Федора  появилось  уже  настоящее  беспокойство.  И  вдруг  опять,  как  и  вчера  вечером,  возникло  это  совершенно  непонятное,  «странное  состояние».
 
        По-пьяному  делу  вчера  оно  просто  мелькнуло  и  исчезло.  А  Федору  как-то  раз  один  умник-сосед  пояснял  об  этом  и  впрямь  загадочном    состоянии,  которое  он  заумно,  и  не  по-русски,  назвал  «де  жа  вю».  Ну,  если,  мол,  перевести  с  языка  французского,  то  происходящее  с  ним,  Федором,  вот  сейчас,  рано  утром … когда-то  ранее уже  происходило.  И  именно  достоверно  так  же,  и  точно  в  такой  же  последовательности… Да,    и  происходило  сие  не  один  только  раз,  а  много.  Мол,  а  ещё  и,  вполне  возможно,  с  длительными,  даже  и  годовыми  перерывами  между  такими  вот  случаями  появления  этого  самого  «де  жа  вю»...
   
        И  хозяин  вспомнил  вчерашний  странный  вой  чем-то  обеспокоенной  собаки,  и  притащенную  ею  для  чего-то  лопату… Да-да… Было  такое… Он   ещё  подумал  о  старости  верной  Жучки,  склерозе  и  даже  сумасшествии.   Поэтому  озадаченный  Федор  тупо  размышлял  и  прикидывал.  «Ну,  может  быть,  это  воздействие  похмелья?  Только  причём  здесь  пудовая  лопата?» - мучился  в  догадках  Федор.  Однако,  данное  состояние,  о  котором  он  сейчас  все  же  припомнил,  всегда  связывалось  им  с  ожиданием  какой-то  хорошо известной  ему … неприятности…

        Только  вот  досконально  никак  не  вспоминалось.  И  что  же  делать?  Видимо,  невзирая  на  раннюю  рань  и  воскресный  день,  и  тяжелый  бодун,  встать-таки  придётся.  Превозмогая  дикую  головную  боль,  Федор  с  великим  трудом  все  же  принял  вертикальное  положение.  Правда,  в  темноте  тут  же,  немедленно,  споткнувшись  о  валяющуюся  лопату.
 
        «Да,  ё-моё!» - Чертыхнулся  он,  в  момент  озлившись.  «Ну,  вот!  Ещё    раз  эта  непонятная  лопата!  Но  я  же  вчера  отшвырнул  её  прочь?!  А  она  опять  под  ногами,  да  еще   и  прямо  возле  кровати!  Что-то  загадочное    творится  в  моем  доме»…  С  удовольствием  матерно  ругнувшись,  он  хотя  бы  этим  немного  отвел  похмельную  душу.  Но  непрекращающееся,  а,    наоборот,  все  более  усиливающееся  собачье  завывание  перешло  уже  в истошный вой. И тут-то Федор  встревожился  по-настоящему. Беспокойные  мысли  о  ворах,  пожаре,  или,  еще  того  хуже,  о  начавшейся  войне,  погнали   окончательно  перепугавшегося  Федора  к  окну.
 
        Яростно  отмахнув  мешающую  обзору  занавеску,  от  того,  что  вдруг  увидел  он  на  улице,  несчастный  дворник  Фёдор  в  буквальном  смысле  попросту  остолбенел,  застонав  от  невыносимой  душевной  боли.  А  еще  и  плюс от  вящей  безысходности… Ведь только сейчас  шокированный  в  доску  Федор  понял  всё-всё-всё… И ему  тут  же  вспомнились  ещё  вчерашние  предупреждающие, умоляющие, преданные глаза Жучки, просящие,  оказывается,  всего-навсего  лишь  только  одного: прекратить  совершенно  ненужную  для  него,  даже  пускай  и  для  именинника,  вечернюю  пьянку…

        Припомнил  Федор  и  дважды  притащенную  престарелой  собачкой  проклятую  лопату,  тяжеленную,  поистине  неподъёмную,  для  её  хилой  комплекции.  И  со  стыдом  осознал  дворник  её  совсем  и  не  собачье,  а  настоящее  человеческое  беспокойство  за  ведь  прямо  уже  «завтрашнее»    утреннее  бодуновское  «здоровье»  немолодого  в  возрасте  любимого  хозяина…

Жучка-пророчица,  разумеется,  прекрасно  знала  о  предстоящем  зимнем  катаклизме  выпадения  снега.  Да.  Самого  первого,  и  сразу  настолько  обильного,  проклятого,  и  очень  не  вовремя  начавшегося  к  утру,  снегопада.  И  тут  бедный  Федор,  обречённо  воздев  высоко  вверх  голову  с  торчащей  кверху  бородкой,  подняв  к  потолку  от  злости до  боли  сжатые,   громко   хрустнувшие  кулаки,  также  присоединился  к  вовсю  уже  воющей  Жучке.  И  взвыл  он  не  менее  громко,  и  столь  же  горестно…
   
     Федор  лишь  только  сейчас  врубился  в  истинное  значение  упомянутого  выше  состояния  де-жа-вю.  Ведь  именно  вот  такое  поведение  его  верной  помощницы  Жучки  случалось,  (и  теперь-то  Фёдор  и  вправду  вспомнил!),  единственный  раз  в  году – только  перед  появлением  главного  врага  и  мучителя  любого  дворника!  Да-да!  Выпадения  самого  первого,  и  самого  ненавистного,  снега! Но  Федор,  как  всегда  бывало  и  раньше,  попросту  забыл  об  этом  пренеприятнейшем  для  ЛЮБОГО  дворника  событии…

        К  тому  же,  ведь  по  давным-давно  укоренившейся  дворницкой  традиции,  и  даже  никем  не  писаному  закону,  он  знал,  и  однозначно  был  убежден  в  одном:  этот  обильно  выпавший  снег  убрать  нужно  не-за-мед-ли-тел-ьно! И невзирая ни на какие  тяжелые  болезненные  состояния  и  тела,  и  души!  А  так  как  иначе  снег  «схватится»  и  после  всю-всю  зиму  дворнику  «аукаться»  будет.  И  тогда  «только  себе,  родному,  дороже»  выйдет  в  связи  с  ежедневной  уборкой  от  снега  с  огромного  двора.

        «Эх-эх-эх…» - прерывисто  и  обречённо  вздохнул  Федор.  И  со  злостью  трижды,  (как,  кстати,  и  всегда  в  таких  случаях  бывало  и  ранее,  и  о  чём  он  теперь  вспомнил  абсолютно  точно!),  пнул  несчастную  «провидицу».  А  сама Жучка, за вчерашним юбилейным ужином объевшаяся необыкновенно  вкусных  бараньих  кишок,  а  поэтому  вынужденная  попытаться  сберечь  от  тяжелой  хозяйской  ноги  проблемную  уже  с  возрастом  печень  свою,  быстро  сориентировалась,  успев-таки  подставить  под  бьющую  нижнюю  конечность  вместо  живота  тощий  костлявый  собачий  зад.  Ибо  уж  в  нём-то,  в  заду  этом,  особо  важных  болезней,  кроме,  разве  что  возрастного  остеохондроза,  более  ничего  особенного  и  не  было.  К  тому  же,  как  собака  и  предвидела,  сильным  и  впрямь  оказался  пинок  только  первый.
 
        Ибо  совестливый  хозяин  скоренько  и  очень  вовремя  опомнился  в  своей  попытке  сорвать   злость  на  безвинной  провидице-Жучке.  А  более  озлился  на  неё  Федор,  скорее  всего,  наверное,  из-за  неумения  её    говорить  по-человечески.  Да,  чтобы  людским голосом  предупреждала  бы  своего хозяина  о  грозящих  неприятностях  заранее… Поэтому-то  остальные  два  удара  дворницкой  ногой  были  «так  себе»,  легонькие.  Насмешливо  покивав  головой,  Федор  посетовал: ведь  сколько  он  не  пытался,  но  так  и  не  сумел  научить  Жучку  языку  человеческому…  Иначе  ведь  вчера  она  ох,  как  могла  бы  помочь  своему  хозяину,  напомнив  о  самом  важном: оставить  пива  на  опохмелку…Или,  на  худой  конец,  если  уж  прекрасно  знала  о  снеге  проклятом,  то  додумалась  бы,  и  спрятала,  закатила  бы  под  кровать  хоть  одну  бутылочку.  А  она,  глупая,  лопату  ему  готовила…

        Да,  ведь  ещё  и  дважды.  А  то  он  сам,  без  советчицы,  не  знает,  чем  убирать  придётся… Да… Что  тут  и  говорить.  Скотина,  она  и  есть  скотина… Бестолковая.  И,  снова  обречённо  вздохнув,  Федор  решил  собираться.  Но  в  момент  и  опомнился.  А  что  ему  собирать-то?  Ужасное  орудие  труда,  лопата  совковая - вот  она,  рядышком.  И  как  там  говорят  в  подобных  случаях?  «Бери  больше,  кидай  дальше,  а  отдыхай - пока  летит»?  Кстати,    ведь  и  опохмеляться  после  тяжелой  снежной  «пахоты»  будет  ох,  как  намного  приятнее!   Ибо  «кто  в  доме  хозяин»  у  дворника?  Да,  сам  он!