В нескольких своих миниатюрах я уже упоминал, что в конце войны мы были реэвакуированы в один из районов Крыма.
Поселили нас в селе, находившемся в 12-и км. от районного центра.
В Крыму мы жили и до войны, но после эвакуации вынуждены были вернуться в другой район, ибо наш был в одних руинах.
В селе совершенно не было мужчин. Один-два инвалида войны.
Всю необходимую работу выполняли, в пределах своих возможностей, женщины и дети.
Когда стала приближаться весна, на повестку дня стал вопрос о пастухе.
Корова - единственное богатство крестьянской семьи, и кому его доверить вопрос очень непростой.
Перебрав всех пацанов, сельский сход остановился на моей кандидатуре.
Я был сравнительно высокого роста, почти всегда сохранял серьезность, да к тому же еще и сын учительницы, что, по их мнению, являлось гарантией ответственности.
А то, что знаний нет никаких- не беда. Люди, да и сама жизнь научит.
Так или иначе с первыми весенними днями, я в свои 14 лет - главный пастух колхоза. При мне подпасок, на два года младше меня.
Постепенно дни становились длиннее, и ты от восхода до заката практически один в поле. Нам нельзя было находиться вместе с подпаском.
Рядом были посевы люцерны и яровой пшеницы. Если, не дай Бог, корова объестся ими, то она очень легко может погибнуть.
Поэтому нам надо было находиться с двух сторон стада, не допуская переходов в запретные зоны.
Находясь столько времени в одиночестве, взирая на голубые, бездонные небеса, невольно начинал фантазировать.
Какие только воздушные замки не строились, какие только фантазии не роились в голове! Разумеется, больше всего мечталось о том, чтобы побыстрее закончилась война, чтобы люди могли нормально жить, а дети бы учились в школах, а не надрывались на полевых работах.
Впервые на вольных пастбищах я стал думать и о своей будущей жизни.
Мне представлялась красавица жена, чем-то похожая на нашего секретаря комсомола. Обязательно двое сыновей. И многое другое, не совсем соответствовавшее моему тогдашнему возрасту.
У меня на всю жизнь осталась тяга к степным просторам, синему небу и вольному ветру. Некоторые из тогдашних фантазий остались во мне на долгие годы вперед.
Такого ощущения воли и свободы, и даже независимости, я никогда не чувствовал, ни до этого, ни после этого.
Став старше, я с пониманием отнесся к тому, что известный грузинский писатель, князь Александр Казбеги, получивший блестящее образование в Москве, свободно владевший французским языком, занимался тем, что в течение 7-и лет сам пас свои отары овец. Это дало ему богатый опыт жизни, и позволило накопить впечатления для написания многих книг.
Одной из самых известных и резонансных стала "Хевисбери Гоча"
С Казбеги связан один полуанекдотичный случай.
Французские купцы, желая купить шерсть, поднялись на пастбища. Каково же было их изумление, когда пастух заговорил с ними на чистейшем французском языке. Видя их крайнее удивление, Казбеги добавил: "А у нас все пастухи владеют французским. Я среди них не лучший".
Сегодня, будучи в преклонном возрасте, и оглядываясь назад, я думаю, что период пастушества сыграл очень значительную роль в моей жизни. Он приучил меня к самостоятельности в принятии решений, обострил чувство ответственности за дело, которым занимаешься.
Я бы даже сказал, что научился думать, научился любую фантазию не отбрасывать с ходу, а задумываться, нет ли в ней чего-либо, что может оказаться, хотя бы частично, рациональным.
В селе бытовало мнение, что бедные мол мальчики - пастухи. Вставать надо очень рано, чтобы к восходу солнца быть уже за околицей. У них никогда не бывает выходных и т. д.
Но я не тяготился этой службой.
Кроме всего того, о чем я говорил выше, все-таки грезы ни с чем не сравнимое состояние человеческого духа и его разума. Если бы я тогда был старше и опытнее, может быть тогдашние грезы позволили бы написать хорошие книги.
А эти записи - просто поклон тем трудным и незабываемым годам.