4-К О Н В О Й – часть десятая
(четвёртый рассказ из серии Вторжение)
Гудков проснулся от того, будто кто-то его толкнул. Спасатель чуть приоткрыл глаза и осмотрел каюту. Последние дни он жил в постоянном нервном напряжении. Ему не верилось, что он смог в одиночку противостоять пришельцам, и он всё время ждал с их стороны последнего удара, которым они захотят покончить с ним. «Что же меня разбудило?» - подумал он, протягивая руку к выключателю. И только когда пальцы легли на клавишу, он понял, что его разбудило – стена мелко вибрировала. Рядом с ним никого не было, кто бы мог засечь время, за которое он успел надеть скафандр, но норматив наверняка был перекрыт раза в три.
Спасатель добежал до центрального поста и осмотрел экраны. Так и есть. Интуиция не подвела его. Километрах в пяти от станции висели два шара и их лучи упирались прямо в купол станции. Сергей посмотрел на пульт силовой защиты – на пульте горела красная лампочка, и мигало табло: «АВАРИЯ ЗАЩИТЫ». Теперь Гудкову стало всё ясно.
- Эти два шара последние. Они поняли, что помощь к ним не успевает, блокировать они меня уже не могут из-за недостатка энергии. Ну что же решение правильное – попытаться уничтожить станцию. Нет, ребята, не дам я себя уничтожить. Тем более что помощь уже на подходе.
Спасатель защёлкал клавишами пульта управления ПМО, и через две минуты над астероидом полыхнула ослепительная бело-голубая вспышка. Когда зрение вернулось к нему, он увидел в направлении удара два маленьких расплывающихся газовых облачка и ровную зеркальную поверхность астероида, которая начиналась в километре от станции и уходила за горизонт. Гудков посмотрел на уже почти незаметные облачка. «Да, они напали на меня. Да, они хотели меня убить. А мог ли я остаться в живых, не убивая их? Мог. Мог! Но я этого не сделал. Почему? Почему я уничтожил разумные существа, хотя мог обезопасить себя, не убивая их? От страха, или это уже стало привычкой – обязательно убить нападающего? Может быть, я начинаю сходить с ума?» Сергей тряхнул головой. Взгляд его упал на один из экранов обзора, и он увидел, как из-за горизонта взошла яркая звёздочка. А из динамика раздался такой знакомый и такой дорогой голос Дика Питерса:
- С-809 вызывает С-808-го!
- Отвечаю, я – С-808.
- Нахожусь на орбите астероида в зоне оптической видимости станции. Прошу не применять ПМО.
- Вас понял. ПМО применять больше не по кому.
- Принято. Через десять минут стартует десантная ракета.
- Пассажирам обязательно быть в скафандрах высшей защиты, - сказал Гудков.
После некоторой паузы Питерс ответил:
- Старт десантной ракеты через сорок минут.
Гудков посмотрел на часы. Через час здесь будут люди. Он вышел с центрального поста и зашёл в свою каюту. Лишь только он открыл дверь, его бросило в холодный пот. Над сейфом, где он хранил регистратор, висел совсем маленький шарик, не больше пяти сантиметров в диаметре. Сергей сжал кулаки:
- Ах ты, гадёныш...
Шарик закачался, казалось, он не может решить, как ему надо поступить. Зато Гудков знал, что надо делать. Спасатель стремительно бросился к сейфу и схватил шар левой рукой. Острая, нестерпимая боль пронзила всю руку до самого плеча.
- А-а-а-а!!! - зарычал он, но не разжал кулак. А боль пронзала уже не только руку, но всё тело. - А-а-а, гадёныш!! Не дам!! Не да-а-а-ам!!!
Когда Дик Питерс вошёл в каюту Гудкова, то увидел своего друга лежащем на полу перед раскрытым сейфом, в правой руке у него был зажат красный шарик регистратора, а левая рука... И рукав, и перчатка скафандра были просто оплавлены. Вошедшая следом за ним женщина врач сдавленно вскрикнула. Миронов оттеснил врача и нагнулся над Сергеем.
- Сергей, - позвал он.
- Не дам, - прохрипел в ответ спасатель, - не дам...
В каюту протиснулся Махоркин, он попытался взять у Гудкова регистратор, но спасатель держал его мёртвой хваткой.
- Надо снять с него скафандр, - сказала врач.
- Надо-то надо, да вот как это сделать? - ответил Питерс. Он наклонился над другом и тряхнул его за правое плечо. - Сергей. Серёга. Это я – Дик. Ты слышишь меня?
Гудков открыл глаза:
- Дик... Они... уже... здесь... Не снимать...
Питерс резко поднялся и быстро оглядел каюту, но ничего подозрительного не заметил.
- В чём дело, Ричард? - спросил Миронов.
- Всё в порядке. Но, я думаю, что всем вам немедленно надо покинуть станцию. Здесь останется со мной только Хельмут Берг. Ребята, - обратился он к своим наблюдателям. – Берите Гудкова и доставьте на корабль.
- Я тоже здесь останусь, - сказал вдруг Махоркин.
- Нет, - отрезал Питерс. - Здесь останусь я и пилот из экипажа Гудкова. И не спорьте, Фёдор Кондратьевич. Экспедиция у нас спасательная и, как командир спасательного корабля, распоряжаюсь здесь только я.
- Ну, и дисциплинка у тебя в Службе, Николаич, - пробурчал Махоркин Миронову и пошёл к шлюзу.
Оставшись с Бергом вдвоём, Питерс спросил:
- Ну, Хельмут, твои соображения по этому поводу?
Пилот открыл, было, рот, но тут увидел сзади и выше Питерса маленький шарик со смутным силуэтом человечка внутри.
- Замрите, - тихо сказал Берг.
- Что?
- Замрите. Позади меня должно быть зеркало, внимательно посмотрите в него.
Питерс посмотрел в зеркало и тоже увидел шарик.
- Что это?
- Тот самый шар, про который я вам рассказывал, только почему-то совсем маленький. Наверное, командир дотронулся до него рукой.
Питерс очень медленно сделал шаг вперёд и медленно обернулся. Шар висел над письменным столом, в приоткрытом ящике которого лежал другой, красный шар. Ричард усмехнулся и сделал движение, будто хочет открыть ящик – шар с человечком внутри качнулся в его сторону, из него словно жало змеи высунулся красный отросток и Питерс ощутил слабый ожог на руке. Он внимательно присмотрелся к шару, который лежал в ящике стола. Это была мастерски выполненная подделка под настоящий регистратор.
- Ладно, пошли, - сказал Питерс, поворачиваясь к шару спиной. - Нам здесь делать больше нечего. Пора возвращаться на корабль.
- А это?.. - Хельмут тоже заметил подделку в ящике стола.
- Это? - Питерс небрежно махнул рукой, - это мы заберём в следующий раз. А может быть, и не понадобится. Сейчас зайдём на центральный пост и домой.
Из центрального поста Питерс связался с Мироновым:
- Игорь Николаевич, Гудков здесь ничего не забыл?
- Нет.
- Это точно?
- Абсолютно.
- Хорошо. Здесь у нас объявились гости и, я думаю, здесь больше никому и ничто не понадобится.
- Правильно.
- Мы уходим, - Питерс выключил связь и, проходя мимо пульта управления охлаждением реактора энергоустановки, будто бы случайно, откинул крышку и закоротил кабель питания системы охлаждения.
Когда Берг вывел ракету на орбиту корабля, на астероиде, на месте станции сверкнула яркая вспышка. Питерс равнодушно посмотрел вниз и повернулся к пилоту:
- Ты всё понял?
- Почти.
- Объяснись.
- Хм. Вы говорите прямо, как мой командир.
- Естественно – мы же друзья и очень долго работали вместе. Итак?
- Мы имитировали уничтожение станции для того, чтобы эти «якобы регистраторы» не попали в руки пришельцев?
- Да. Только мы не имитировали уничтожение станции, а уничтожили её по-настоящему, вместе с той поганью, которая туда пробралась... Слушай, у меня сейчас как раз нет второго пилота. Может, на время перейдёшь в мой экипаж?
- На время или на совсем?
- На время, на время. Я по отношению к друзьям поступаю всегда честно.
- Хорошо.
Лариса стояла рядом с операционным столом, управляя лазерным скальпелем, который двигался вдоль изуродованной руки Гудкова. На экранах дисплеев непрерывно высвечивалась информация о состоянии спасателя. Цифры и графики показывали, что состояние Сергея постепенно улучшалось. Лариса выключила лазерный скальпель, сделала Гудкову укол и устало опустилась на табурет, как вдруг раздался предупреждающий сигнал. Лариса вскинула глаза на экраны и сдавленно вскрикнула – дисплей аппаратуры, контролировавшей состояние крови, зловеще мигал надписью: «НЕ МОГУ ОПРЕДЕЛИТЬ РЕЗУС-ФАКТОР! ПРОШУ ВВЕСТИ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ!» Несколько мгновений она в оцепенении смотрела на экран. Того, что выдавала аппаратура, просто не могло быть. Лариса бросилась к пульту экспресс-лаборатории и лихорадочно защёлкала клавишами, задавая программу исследований.
Через сорок три минуты Лариса держала в руках карточку с результатами анализа крови... Нет! Не крови, а органического раствора только по цвету напоминавшего кровь. У неё задрожали руки, и стало холодно спине. Перед ней на операционном столе лежал когда-то любимый... но теперь уже не человек?! Лариса сжала виски ладонями и вышла из операционной. В коридоре она натолкнулась на Миронова.
- Что-нибудь случилось? - спросил Игорь Николаевич. - Что-нибудь с Сергеем? Он жив!?
Лариса утвердительно кивнула и, проглотив внезапно вставший в горле колючий комок, сказала:
- Пойдёмте.
В операционной она показала Миронову результаты анализов.
- Что это значит?
- Это значит, что он больше не человек.
- А кто? Монстр? Мутант?
- Не знаю.
- Но ведь по поведению он человек, землянин!
- Да. Пока – да. Может быть, он и останется им. А может быть... Я не могу себе представить, кем он может стать.
- Он может быть опасен?
Лариса несколько секунд молчала, но так и не смогла ничего сказать, только еле заметно кивнула, прекрасно понимая, что этим своим едва заметным кивком, может быть, подписывает Сергею смертный приговор.
- Можно ли что-нибудь сделать, чтобы он стал снова нормальным человеком?
- Вряд ли. Только на вскидку можно сказать, что потребуется полное обновление или регенерация костного мозга, печени, лёгких.
Гудков вдруг громко застонал. Лариса посмотрела на спасателя и громко вскрикнула, схватив Миронова за руку. Всё тело Сергея было покрыто мелкими капельками ядовито-зелёного цвета. Этот странный пот струйками стекал на простыню, которая тут же становилась коричневой и расползалась в омерзительного вида кашу. Однако Лариса быстро пришла в себя. При помощи механических манипуляторов она перенесла Гудкова на стол из нержавеющей стали, подвела к столу экспресс-лабораторию и включила её в режим комплексного анализа состояния организма спасателя. Тело Сергея начало подрагивать, он не стонал, а хрипел. Миронов попятился назад, нащупал клавишу вызова:
- Питерс!!
- Слушаю.
- Немедленно ты и Берг с оружием в лазарет! Немедленно!!
Когда спасатели ворвались в лазарет, Гудков уже лежал спокойно, лишь изредка по телу пробегали судороги. Кожа его стала какого-то зелёно-коричневого цвета и была, собственно, не кожей, а какой-то твёрдой коркой.
- Ребята, - сказал Миронов, - вы сами видите, что с Сергеем творится... Если он начнёт подниматься... Стреляйте. Мы не имеем права рисковать.
Лариса с опаской приблизилась к Гудкову и переключила экспресс-лабораторию в режим выдачи информации на большой экран в соседнем кабинете.
- Нам здесь находиться не обязательно, - сказала она.
Все четверо вышли из операционной. В это время в лазарет вошёл Махоркин в сопровождении Карлоса Руа, вооружённого тяжёлым плазменным излучателем.
- Что с Сергеем? - спросил Махоркин.
- Пока ничего не ясно, - ответила Лариса. - Я предполагаю, что в его сознании сейчас идёт борьба между человеческим сознанием и нечеловеческим телом. Пока я могу предположить только два варианта – либо победит рассудок и он останется человеком, либо...
- Что – либо?
- Либо, здесь не напрасно находятся трое вооружённых мужчин..., - Лариса села в кресло и закрыла лицо руками.
Прошло сорок минут, но ничего не изменилось. Наконец Лариса сказала:
- Я думаю, что результатов придётся ждать долго. Я, безусловно, останусь, а остальным здесь делать нечего.
Махоркин и Миронов переглянулись.
- Здесь останется Руа, - сказал Махоркин. - Карлос, через два часа тебя сметит кто-нибудь из спасателей.
Когда все вышли из лазарета, Карлос спросил Ларису:
- Всё, что происходит с Гудковым, записывается на видео?
- Обязательно.
- Хорошо, - Руа подошёл к двери в операционную и проверил, хорошо ли заперт замок.
- Вам не страшно?
Лариса отвела взгляд от экрана и, вздохнув, ответила:
- Когда-то мы с Серёжей очень любили друг друга.
- Простите...
- Ничего. Это было очень, очень дав...
В этот момент в кабинете завыла сирена и замигала надпись на контрольном экране: «ВНИМАНИЕ! СОСТОЯНИЕ БОЛЬНОГО КРАЙНЕ ТЯЖЁЛОЕ! ОЖОГИ 99% КОЖИ! ПОТЕРЯ 28,5% КРОВИ!»
Лариса, не задумываясь, ринулась в операционную. Корки на теле Гудкова уже не было, кожа была, как бы сожжена и из неё сочилась... экспресс-лаборатория выдала информацию: «Срочное переливание крови! Группа А (II), резус положительный». Лариса вдруг будто бы ослепла, в первые секунды она не поняла, что это слёзы, и она плачет. Плача, но, тем не менее, уверенно она включила аппаратуру кибер-хирурга и начала борьбу за жизнь любимого ЧЕЛОВЕКА, за жизнь её Серёжи.
* * *
Гудков очнулся от тупой и ноющей боли в левой руке и левом боку. Он открыл глаза. С потолка на него смотрел зрачок видеокамеры. Он повернул голову и увидел дверь с закруглёнными углами. «Значит, я уже на корабле. Сколько же прошло времени?» Дверь раскрылась, и на пороге он увидел...
- Лариса!
Она бросилась к нему и уткнулась лицом в грудь. В лицо ему пахнуло давно забытым запахом её волос. Ни у одной женщины не было такого дурманящего запаха волос. Он поднял правую руку и погладил её по голове.
- Лариса...
Она подняла к нему мокрое от слёз лицо и улыбнулась.
- Лариса... Откуда ты?
- Меня взял с собой Игорь Николаевич Миронов, как специалиста по генной инженерии человека. Я совершенно не ожидала встретить здесь тебя.
- А как же дальняя космическая связь?
- Я давно ею не занимаюсь. Переквалифицировалась на врача.
- Значит, это судьба.
- Значит, судьба... Как ты себя чувствуешь?
- Рука и бок болят.
- Левые?
- Да.
- Это хорошо.
- Чего уж тут хорошего? Больно!
- Это значит, что ты выздоравливаешь. Господи, как я боялась за тебя!.. Дай-ка я посмотрю, как там твоя рука, - Лариса отбросила простыню.
Гудков скосил глаза и обомлел от ужаса – вместо левой руки из плеча торчала ссохшаяся коричневая коряга.
- Ч-чёрт!
Лариса осторожно дотронулась до кисти, и Сергея точно ударило током.
- А-а-а! Что ж ты...
Лариса накинула на него простыню и, сунув руки в карманы халата, строго сказала:
- Не ругайтесь, больной. В вашем возрасте и с вашим опытом пора бы знать, что болят только живые ткани, - и снова обняв его добавила. - Всё в порядке, Серёженька. Рука у тебя будет как новенькая... Только подождать придётся и беспрекословно слушаться тётю-доктора.
- Долго?
Лариса вздохнула:
- Долго, Серёженька. Месяцев девять, а может быть и целый год. Уж очень ты был плох. Ты что-нибудь помнишь?
- Нет. Впрочем, помню какие-то цифры. А откуда они и что означают, не знаю. Знаю только, что это очень важно, а для чего... Не знаю.
- Назвать их можешь?
- Могу.
- Назови.
- Сейчас... А! Семь, три, четыре, восемь, ноль, один, один, ноль, шесть, пять, семь, семь, ноль, два, девять... нет, восемь потом девять и три нуля. Кажется, всё.
- Странно.
- Что странно?
- Это не то, что я думала... Понимаешь, когда тебя сюда доставили, у тебя в жилах текла не кровь, а биологический раствор неизвестного состава. Потом вообще началось такое... Нет, не могу. Не могу я тебе это рассказывать. Захочет Миронов, пусть сам рассказывает.
- Ладно. А где он?
- Здесь, на корабле. Мы возвращаемся на Землю.
- Сколько времени я здесь?
- На корабле?
- Да.
- Две недели. Ладно, отдыхай. Старайся больше спать.
- А кушать?
- Это уже моя забота. Кормить тебя я буду сама. С ложечки.
- Кашкой? - уныло спросил Сергей.
- От кашки, Серёженька, мясо не нарастает. Так, что можешь не волноваться, питаться будешь вполне нормально. До свидания.
Миронов осторожно присел на край кровати и наклонился к Гудкову:
- Как ты, Сергей?
- Надоело.
- Сочувствую, но ничем помочь не могу, - Игорь Николаевич развёл руками и добавил. - Кстати, калеки в спасателях не служат и тебе это прекрасно известно. Так, что давай-ка без нытья.
- Хорошо.
- Сергей, ты всё ещё помнишь те цифры?
- Помню. А что?
- Видишь ли, ты, видимо, несколько цифр позабыл.
- А что, это так важно?
- Очень. Дело в том, что это координаты. Координаты тех, из созвездия Лиры. Мы предполагаем, что, когда ты схватился за тот шарик, от него к тебе в мозг записались координаты их планеты. Так вот, ты назвал цифры, которые характеризуют две координаты, а третьей нет... Я понимаю, что главная твоя задача сейчас – встать на ноги абсолютно здоровым... Но если бы ты попытался вспомнить...
Гудков долго молчал, глядя в потолок, потом повернулся к Миронову:
- Я вспомню, Игорь Николаевич. Обязательно вспомню. Можете быть уверены. Я вспомню. Я ведь понимаю, как это важно. Я вспомню! Обязательно вспомню!
Конец.