День не задался с самого утра. Вчерашние посиделки с шуряком не прошли даром. К мутоте в организме, прибавилось тихое, но настойчивое, ворчание второй половины. Большая фигура хозяина семейства Петра Ченикова проследовала на кухню. Покрутил в руках распочатую бутылку водки, потряс содержимое. Налил в рюмку. Поднёс к губам…
Тело содрогнулось в конвульсиях. «Законину тебе в бок», - дёрнулся всем телом страдалец. Теперь оставалась одна надежда на дедовский способ поправки здоровья огуречным рассолом. Однако способ не помог. Волшебные таблетки «Похмелин» тоже не принесли облегчения. Помаявшись, Петро налил себе крепкого чая, положил в него ложку мёда.
- Дображничился, - вошла на кухню жена, - что себе не рад. Ты же терпеть не можешь чай с мёдом.
- Назло тебе полюбил, - вяло огрызнулся Петро. – Что ты всё утро за мной по пятам ходишь? Делать больше нечего что-ли?
- Больно надо за тобой ходить. Это ты под ногами крутишься. Сядь вон на диван, посиди, не мешай убираться в квартире.
- Я и не мешаю. Просто меня лихотит.
- Ещё бы не лихотило. Сколько вчера с Андрюхой выпили?
- Ты, что считать будешь, сколько мы выпили?
- Больно надо, - привычно ворчала жена, переставляя посуду и протирая полки в шкафу, - охота болеть, так и пейте.
- Валенька, - взмолился Петро, - помолчи маленько. Тут на мир смотреть не охота, а ты всё своё.
Жена отложила тряпку, внимательно посмотрела на мужа, вздохнула сочувственно.
- Если уж так не охота, так похмелись. Там в холодильнике ещё есть.
Мужик обреченно махнул рукой.
- Пробовал, в глотку не лезет.
- Тогда уж и не знаю, может ещё банку огурцов открыть?
- Я же не аквариум, итак в брюхе булькает от рассола, хоть акул запускай.
Петро ушёл с кухни, чтобы не мешать жене, побродил по квартире, включил телевизор, потыкал по кнопкам каналов. Легче не стало.
За окном послышался визг тормозов. «Васька на дачу собирается, - равнодушно подумал Петро, - баню будет топить, париться. Париться! Конечно, надо в баню!»
От такой мысли сразу полегчало. В баню, срочно надо в баню!
Он влетел на кухню так, что жена от неожиданности отшатнулась.
- Валюся, - проговорил Петро, почему-то осипшим голосом, - я с Васькой до дачи доеду. Там в баньку схожу, попарюсь, а то у меня все жилы полопаются.
- Петя, а я слышала, что с похмелья нельзя в баню. Ещё помрёшь…
- Пока доедем, пока затоплю баньку, пока она натопится - я в себя приду. Здесь же заняться нечем, потому и помру от безделья. Будь они неладны эти человейники. Сели на этаж, будто в тюрьме. Поеду, а Валя?
- Конечно, поезжай. Сашка с работы вернётся, я его за тобой пришлю.
- Не-е, Валюся, я на все выходные.
Сборы оказались недолги. Пока Петро бегал к соседу по дому и даче Василию Пшенко, Валентина уже собрала рюкзак, корзинку с продуктами и до самых дверей всё наставляла мужа:
- Вначале затопи дом, а то он выстыл. На улице уж вон заморозки. Да сильно то не поддавай пару, всё ж поберегись. Да вымоешься в бане, позвони мне, чтоб я не беспокоилась. Да с Васькой-то не загуляйте по-соседски. Наберёшь воду, колонку-то спусти, чтоб не перемёрзла…
Эти слова она уже говорила в пустоту, потому что Петро, закинув за спину рюкзак, спешил по ступенькам вниз.
…Дорога на дачи была проложена через тайгу. Пихты и кедры как ни в чём не бывало зеленели, радовались последним каплям осеннего тепла. Только редкие тоненькие стволы берёзок печально кивали путникам безлистыми ветками. Под деревьями бурые безжизненные травы, переломанные жёсткими осенними ветрами, говорили о том, что мир готовится к зиме с её морозами и снегами.
- Да-а-а! Зима скоро, - подумал вслух Петро, отметив про себя, что тело перестало допекать его, из души почти улетучилось чувство похмельной гадливости.
- И что? Зима - это хорошо! – меланхолично ответил водитель. – Зинка наконец-то перестанет меня гонять на эту чёртову дачу. Каждый день, каждый день… Полежать не даёт.
- Чего лежать-то? С тоски сдохнуть.
- Да, понимаешь, - шмыгнул курносым носом Васька, - на работе накувыркаюсь так, что месту рад. А благоверная гонит на дачу. То розы укрыть, то землянику, то георгины привезти. Замотала совсем.
- Не знаю, а мне на даче нравится. Воздух чистый, добрый, хоть на хлеб намазывай. А тишина какая…
Петро мечтательно потянулся. Ноги упёрлись в переднюю панель.
- Вась, а ты чего всё на Ниве ездишь. Деньги есть, купи что-нибудь получше.
- Моя «Маруся» знаешь сколько раз меня выручала? А я её продам, это как предательство. Я на ней всю тайгу исколесил. Дорог не надо.
- Охота тебе по тайге шастать?
- Ещё как охота! – Васька счастливо заулыбался.
Широкое лицо мужика расплылось и стало ещё шире. Глаза заблестели от воспоминаний.
- Вот идёшь по тайге, и вдруг…
Водитель оторвал руки от баранки и восторженно развёл их в стороны. Короткие пальцы как будто держали карабин, а указательный уже готовился нажать на спусковой крючок…
- Э-э-э! – гаркнул на него Петро, - руль держи. Ты не на охоте. Кувыркнуться то легко.
- А-а-а, - махнул на него Василий, - чего ты в этом понимаешь? Знаешь, как на меня однажды медведь вышел?
- Знаю, ты уже триста раз рассказывал про то, как ты от него бегал.
- Рассказывал… Тебе бы с ним встретиться, куда бы бежал. Он махина!
- Прям махина? Обычный медведь. Вон их в цирке показывают. Чего особенного?
- В цирке они дрессированные, а тут дикие.
- Так дикие летом не нападают на людей. Они же сытые.
Василий покрутил головой, снисходительно хмыкнул:
- Если ты встретишь медведицу с медвежатами, да ещё между ними попадешь, то тебе и бегство не поможет. Порвёт на куски. Знаешь какие они свирепые?
Так за разговорами мужики добрались до садового общества «Энергетик». Притихшие домики были похожи на стаю диковинных птиц, которые, устав в пути, присели, чтобы отдохнуть, да задремали. Ни голосов людских, ни собачьего лая.
- Заходи вечером, посидим, - сказал Петро, выгружая поклажу около своего участка.
- Не-е, - отрицательно помотал головой сосед, - хочу завтра по утречку на рыбалку смотаться. А с тобой как сядем, так до утра протреплемся.
…Обиходить дом и баню было сущим пустяком. За делами день пролетел незаметно. После третьего захода в парную Петро почувствовал себя новорожденным. Растянувшись на полке во весь рост, он блаженно закрыл глаза. Дух русской бани он помнил ещё из детства, когда отец уложив его на полок, плескал на каменку квас. Камни шипели, извергая пар словно вулканы. Кожа от прикосновения раскалённого воздуха вначале стонала, потом привыкала и начинала почёсываться от нетерпения.
Отец вынимал из тазика распаренный веник и вначале потряхивал им над спиной сына, словно священнодействовал. Волны горячего воздуха опускались на тело, обнимали его.
Берёзовые ветки, связанные в единый пучок, постепенно меняли амплитуду колебания, от лёгких прикосновений листьев до яростных ударов. Жар носился вслед за веником, и приходилось прикрывать нос и рот ладонью, чтобы вздохнуть в очередной раз. Отец смеялся и приговаривал: «Терпи, казак, веник любую хворь на сто лет выгонит».
Ведро холодной воды и снова на полок…
Петро с удовольствием растирал помолодевшее тело синим полотенцем. «Знает сын, что батьке подарить», - с удовлетворением думал он, наматывая полотенце вокруг бёдер.
Морозный воздух позднего октября ошалело набросился на исходящее паром тело. Босые ноги радостно встретились с прохладой травяной дорожки. Мужик ещё раз порадовался тому, что отстоял эту дорожку и не согласился с женой и сыном, положить плитку. «Так к земле ближе»,- усмехнулся про себя Петро.
Уже лежа на диване, он вспомнил, что надо позвонить жене, да сказать, чтобы сын со всем семейством приезжал в баню.
В домике жарко топилась печка, уютно гудела труба, на столе ожидали женины разносолы, бутылочка пивка, заботливо положенная Валюсенькой в корзинку, и это располагало к внутренней доброте, когда человек весь мир любит.
Ужинать пришлось в одиночестве, что не очень-то расстроило мужика, хотя поговорить хотелось. Пожалел, что не взял с собой автотелевизор, всё-таки развлечение. Потягивая пиво, Петро задумался о следующем лете. «Надо бы вторую теплицу поставить, - размышлял он, - да качели для будущего внука или внучки. Да полянку выкосить, что ближе к лесу, пусть дитю будет где побегать, в мяч поиграть. Поставлю ворота, будем футбольную команду собирать…»
Размышления прервал тихий стук в дверь. «Васька! – обрадовался Петр, - Всё-таки не выдержал одиночества».
Он резво побежал ко входу, скинул крючок, распахнул дверь во всю ивановскую и озадаченно осмотрелся… На крыльце никого не было.
«Показалось», - подумал Петр и вернулся к столу.
Стук повторился, но уже более настойчивый.
«Шутник, ну, погоди!»
Петр рывком открыл дверь и оторопел… перед ним столбиком стоял медвежонок. Малыш внимательно смотрел на человека. В нём не было страха. Плюшевая шубка отсвечивала от падающего света из проёма двери. Хорошенькая мордочка умильно наклонилась на одно плечо, передние лапки сцепились коготками на животе.
Слегка опомнившись, Петро присел и принялся разговаривать с пришельцем, пытаясь понять: откуда пришел медвежонок, и что с ним делать?
- Потерялся маленький? Где же твоя мамка-то? Наверное, браконьеры убили. Остался сиротой и наверное есть хочешь?
Медвежонок лизнул губы, будто понял о чём с ним говорит человек.
- Погоди, не убегай, - поднялся Петро, - я тебе сейчас принесу покушать. Хлеб будешь? А консервы, сайру?
В большую металлическую чашку ссыпал остатки еды со стола, схватил буханку и побежал на улицу. Медвежонок был на месте, только уже не стоял столбиком а присел на задних лапах. Чтобы не спугнуть лесную животинку, Петро потихоньку поставил на землю чашку, потом подвинул её палкой.
Медвежонок покрутил носом, но с места не сдвинулся. Он продолжал смотреть на человека.
- Может ты хлебушка хочешь? – спросил Петро.
Также тихо он положил хлеб на землю и также подвинул его. Плюшевое создание подняло хлеб. Снова присев на задние лапы, медвежонок с наслаждением кусал буханку, смешно причмокивая.
«Дурак я, - подумал Петро, - надо было хлебом заманить медвежонка хоть в баню. Пропадёт же без матери. Зима на носу. А там с Василием отвезём его в город… Пристроим куда-нибудь. Пойду-ка сладкого принесу. Где-то были конфеты».
Петро потихоньку стал подниматься на крыльцо, взял в руки мешок…
С тропинки поднималась громадная масса. Она повернулась к хозяину дачи и громко рыкнула.
Мужику хватило одного прыжка, чтобы перескочить несколько ступенек, мгновение, чтобы влететь в дом, захлопнуть двери, набросить крючок и порадоваться, что дверь открывается наружу, а не вовнутрь. Жена всё время точила его за эту дверь: «Сделал дверь, - ворчала она, - из всего дерева. Нет, чтобы изготовить лёгонькую, так нет сделал махину. От кого собираешься закрываться?»
«Сгодилась дверь-то», - думал Петро, чувствуя, как его начинает трясти. Прислушался: кто-то тяжёлый прошёлся по крыльцу, легонько шаркнул чем-то по двери, прошлёпал по ступенькам. Раздалось чавканье, недовольный рык и всё стихло.
На цыпочках хозяин дачи подошёл к окну, которое выходило к лесу. В сумерках было видно, как по травяной тропинке, огибая баню, шла медведица, а за ней, смешно подбрасывая зад, бежал медвежонок.
Пометавшись по комнате, схватил телефон:
- Вася, - заорал он, услышав на том конце голос соседа, - ты на рыбалку сегодня не ходи, да и из дома не выходи.
- Что случилось, всё у тебя нормально?
- Всё нормально, только ко мне сейчас медведица с медвежонком приходили. Сначала медвежонок, а она где-то рядом была.
На том конце раздался смех. Петро взорвался:
- Ты, что смеёшься, я тут чуть богу душу не отдал от страха.
- Не над тобой смеюсь, - всхлипывал от смеха Василий, - над собой. Они же позавчера ко мне тоже приходили. Я пацанёнка накормил, хотел поймать, а тут мамаша за спиной на дыбы встала, так я на крышу без лестницы заскочил.
- Чего ж ты мне не рассказал?
- Стыдно было. Да и думал, что они больше не придут. Я же не знал, что им понравилось собирать дань.