О своем Василии я писал не так уж мало. И еще, наверное, писать буду. Видимо, в свое время надо было написать повесть о коте, чтобы она мне надоела вместе с Васей, и не возвращаться к этой теме. Но всякий раз в голову лезут мысли поважнее и тема о Ваське убегает. А потом она напрашивалась, как только его встречал у дверей, где он произносил свое универсальное слово «мяу».
-Ну что, Васька, домой зайдешь?
-Мяу,- говорит он. Если перевести на русский язык- «да, зайду».
-Ты будешь есть холодное вчерашнее мясо или только что испеченную шаньгу?
- Мяу,- отвечает. Это надо посмотреть, куда он нос воротит. И тут угадываешь- стряпню он предпочитает меньше. Суешь ему под нос кусок вареного мяса. Он урчит, но в то- же время смотрит жадным взором на горячую шаньгу, которую я положил рядом с холодным мясом, дескать, не убирайте стряпню, и «до нее доберусь».
Запас слов у Васьки небольшой- всего одно слово. Но он это слово может произносить в ста случаях- от доброго настроения… до свирепого. В этом диапазоне настроений есть и умиротворенность, когда греется на солнышке, и благодарность, когда его гладишь по головке, и просьба выйти из дома, и простые ответы, когда его спрашиваешь о том да о сем.
Иногда мы долго смотрим в глаза друг другу. Наконец, спрашиваю: « Чем сегодня заниматься будешь?» Он дрожащим и беспокойным голосом отвечает: «Мяу» . Это значит, что намеревается погулять по огороду и покувыркаться на горячей грядке. Потом дочитываю в искренних глазах: « пока не встречу огромного и злого соседского тезку, который снова будет гонять меня по огороду. И мне придется, как последнему трусу, прятаться от него в своем чулане
А вы думаете , что мой Васька меньше ростом того- соседского? Или младше… Нисколечко. Просто, он изнеженней ,немного культурней и вежливей. Как сызмальства уступал всем, так и уступает до сих пор.
Я присаживаюсь рядом, и мы снова долго смотрим друг- другу в глаза.
-Ты - трус?- спрашиваю.
-Мяу, -говорит, далее дочитываю в глазах,- Не хочу связываться с соотечественниками, если бы мне попался германский кот, то его разодрал бы в клочья.
А ведь верю ему!