31 декабря 1973 мне было восемнадцать. Новенькая четырёхэтажка общаги гидромелиоративного факультета одиноко возвышалась на суровом Петриканском ветру.
Внутри общежития пахло свежей краской, а постельные комплекты были совершенно новыми.
Учебный корпус ещё не был сдан, и нам приходилось ездить на занятия в город, подолгу отсыпаясь в автобусах седьмого и шестнадцатого маршрутов.
После бессонного карточного сражения в преферанс, в этой сладкой дреме была своя прелесть. Стоило только прислонить голову к прохладному стеклу автобусных окон , как снегопад, бушевавший снаружи, вдруг, растворялся, расплывался и куда-то исчезал.
Через час, тебя прилипчиво-грубо трясли за плечо, и ты , спросонок, ещё ничего не понимая, вываливался из душновато-дизельной атмосферы трудяги-автобуса. Буквально выпадал , прямо в белые пушистые объятия редкой, но очень ядреной кишинёвской метели.
Кто придумал рабочий день накануне Нового Года? Ума не приложу. Нащупав в кармане двадцать копеек, я с завистью взглянул на группку молодых людей, купивших на углу Подольской и Лазо пару бутылок шампанского с большой праздничной коробкой торта, и быстро спустился по старым ступенькам в наш студенческий буфет в главном корпусе, на Садовой.
Там было тепло и сытно. Я лихорадочно стал глотать обжигающий какао, заедая каждый глоток пышным, пахучим сочником. До начала зачета оставалось никак не меньше пяти минут. Поэтому можно было ещё все успеть.
Перед испытаниями я обычно ничего не ел. Всегда подташнивало от нараставшего предэкзаменационного волнения. Мне же, как обычно, требовалось обязательно отхватить высший бал. Только и только его. То ли на радость родителям, то ли для удовлетворения страсти, свойственной только круглым отличникам.
Но в этот раз, после длинной бессонной ночи и долгой автобусной тряски, я основательно продрог. Какао, разливаясь внутри горячим потоком , щедро дарил телу своё бодрящее, спасительно-благодатное тепло.
Зачёт прошёл быстро. Он был дифференцированным, то есть с оценкой. Отхватив своё заветное « Отлично», я выбежал из аудитории и страстно надеялся успеть на дизель-поезд. Было уже около часу дня, а наш легендарный экспресс стартовал точно в 13-46
В Тирасполе меня, конечно, ждали. Мама с папой, Рива с Розой, и , как минимум, огромная миска вкусного оливье. Отец, как всегда, купил живую елку. А мама очень надеялась, что мы , обязательно и всенепременно, будем наряжать ее вместе. Ведь так происходило ежегодно, начиная еще с далеких Сокирянских времен. С возраста, когда мне не было и полутора лет .
- Ты куда это?,- подозрительно спросил Миша Кубарь - комсомольский секретарь нашей студенческой группы. Большой и немного неповоротливый, он сильно напоминал добродушного медведя из детских сказок. Но сейчас он был раздражён и сердит.
- Я, понимаешь, через городской комитет целое троллейбусное управление девчонок пригласил! На встречу Нового Года. К нам в общагу привезут целых двести комсомолок. Нас-мужиков, , итак, очень сильно не хватает. А вы разбегаетесь? Сообщи всем! Кто сегодня не придёт на праздничный вечер , получит у меня строгач - настоящий выговор с занесением.
- Говоришь, двести девочек?,- с завистью переспросил отец, когда я, с трудом добравшись в предпраздничной сутолоке до телефонного узла связи, примостившегося на углу улиц Бендерской и Ленина, изложил причину своего грядущего отсутствия.
- Так ты там , смотри, не теряйся! Сразу в атаку! Да я бы на твоём месте. Эх, молодежь!
- Миля! Ты всем передал мои слова?,- грозно спросил комсомольский босс, когда , ровно к девяти часам вечера, к общежитию подъехал с десяток больших автобусов, набитых отважными комсомолками
- Беги, встречай!
- Девочки! Милости просим! А почему вы приехали не на троллейбусах? ,- как мог, пытался шутить я. От вида решительной толпы разбитных девчонок , кратно превышающей количество наших мужчин, мне стало не по себе.
- Так мы с удовольствием! У нас там , и тепло, и сидения сзади. Закачаешься,- она неприлично и вульгарно изобразила торсом несколько определенных движений, от которых меня сразу бросило в краску
- Но к вам, на эту чёртову Петриканскую гору, нет никакой троллейбусной линии. Даже Икарусы въехали с трудом!
Девочки были абсолютно серьёзны и юмора не понимали. Нецелованного юнца, их грубые намеки и жесты повергли в настоящий шок.
- Это что? Все ваши мужики?,- оглядываясь по сторонам, громко спросили меня густо раскрашенные девицы, решительно доставая из объемистых сумок десятки бутылок водки.
- У нас, в социалистическом общежитии, распитие спиртных напитков запрещено!,- очень некстати проблеял молоденький субтильный представитель парткома, которого поставили дежурным по общежитию в ту памятную Новогоднюю ночь.
- Ты чо, доцент? С катушек съехал? Дефективный? А ещё с усиками! А ну выпей штрафную, сейчас же! ,- Какая-то гром-баба немедленно сунула дежурному под нос полный чайный стакан водки . Под ее взглядом, тот боязливо и покорно осушил внушительный объём, безнадежно упав в небольшое кресло.
- А где, все-таки, мужики?,- снова начали раздраженно-угрожающе вопрошать девицы, выпив по первому стакану водки.
- Девочки! Я сейчас мигом музычку включу! Вон, елочка зажглась!,- зачастил я, понимая, что накалившаяся обстановка, грозила стать неуправляемой. Стало очевидным, что две роты разозлённых пьяных девиц, настроившихся на сомнительные удовольствия, могли разнести в пух и прах, и нас, и наше новенькое здание с его хлипкими кроватями и белыми простынями.
- Выручай! ,- ко мне подскочил испуганный староста,- Мы ,с дуру, пригласили на вечер нескольких наших девчонок. Им, как и тебе , только по восемнадцать,- староста панически озирался.
- Сейчас, здесь может начаться такое..,- короткое совещание на четвёртом этаже нашей общаги напоминало военный совет в Филях, проведённый Кутузовым ещё в первую Отечественную 1812 года.
- Миля, дорогой, спасай,- Комсорг , профорг, староста и несколько активистов, прошедших военную службу, обратились за помощью,
- Пожалуйста! Возьми на себя наших девчонок. Танцуй всю ночь. Развлекай. Забалтывай! Но, ни-ни, понимаешь?
- А Вы?,- наивно спросил я,- Вы-то, что делать будете?
- Мы должны принести себя в жертву,- грустно, но решительно, произнёс Боря, блудливо поблескивая глазами и, казалось, с трудом сдерживая смех.
- Подумай только! На нашу комнату, где всего четыре кровати и четверо мужиков, мы сейчас договорились привести восьмерых. Надо их немедленно рассредоточить! Иначе от нашей общаги вообще ничего не останется.
- С кем это вы договорились ?,- поинтересовался я
- С их главной комсомолкой. Она своих знает хорошо. Говорит, что единственным способом избежать разрухи и потасовок с членовредительством, является перенос и разделение пьянки-гулянки по разным комнатам. Придётся ещё побольше матрасов на пол накидать,- печально добавил Ленчик.
- Зачем на пол?,- спросил я
- Только ты не пей много и с нашими девочками не шути, - проигнорировав мой наивный вопрос, произнесли опытные аксакалы. Если что, получишь по полной ! Грозно предупредив и вручив своих девчонок мне на попечение, активисты бросились в атаку.
Напрасно они включили магнитофон в моей комнате на полную громкость. Не помогло. Дикая гулянка, разыгравшаяся в соседних помещениях, громкие визги, пьяный женский смех и оглушительный мат успокоились только к утру
- Прошу! Пожалуйста! Зайди в нашу комнату, хоть на десять минут,- умолял один из активистов, столкнувшись со мной у туалета через пару часов. Помоги! Они, суки , требуют, а я уже не могу! Стёр все хозяйство до самой крови.
- Мальчики! Где Вы? Ку-ку!,- две пьяные голые девицы, вывалившиеся в коридор из его комнаты , заставили меня мигом влететь в спасительные квадратные метры моего жилища
- Нам лучше закрыться на ключ,- громко объявил я нашим девушкам, испуганным никак не меньше меня.
К полудню, нас вывез в город дежурный парткома, который ,к тому времени, уже пришёл в сознание.
- Ночевал, представляешь, с двумя. Нет. Забыл - С тремя настоящими задорными комсомолками,- сообщил он доверительно, после того , как выгрузил девчонок где-то в центре Кишинева.
- На следующий год, -добавил он,- надо активисток из медицинского пригласить. Числом-количеством, чтобы поменьше. А главное, качество другое,- мечтательно протянул молодой доцент.
- Боюсь, что многие из наших, после такого веселья, могут и в вендиспансер загреметь. А медички, сам понимаешь, не троллейбусницы. Чистенькие, аккуратненькие, скромные.
Дизель-поезд Кишинев-Одесса, несмотря на первое января 1974-го, отправился в Тирасполь строго по расписанию.
Через пару часов, расслабившись, я сидел у себя дома за любимым оливье, в окружении близких. Они зачарованно слушали подробности отличной сдачи вчерашнего дифференцированного зачета, состоявшегося аж в прошлом году...