Люблю непрофессиональные театры. И как зритель и как, с позволения сказать, артист. Есть в них нечто доброе, уютное, роднящее души. Люблю наблюдать со стороны за суетой серьезно готовящихся к представлению актеров, в миру имеющих совершенно иной род занятий, и за теми, кто заполняет зал.
Последние минуты предваряют волшебство. Воздух пропитан ожиданием чуда и встречи с прекрасным. Словно сказочные тени, замерли в темноте кулис незамысловатые декорации. Продумано все: от шнурка на ботинке до последней шпильки и завитка в прическе. Как в настоящем театре наносятся последние штрихи грима. Кому-то именно в этот момент, наконец, приходит идея наиболее выразительного жеста, позы, а возможно и нужной интонации... Кто-то в спешке пытается повторить весь свой текст, глядя куда-то в потолок. Волнение не оставляет и необъяснимым способом, словно по тонким, невидимым проводам, передается от одного участника представления к другому. Кто-то нетерпеливо пытается украдкой заглянуть в зал, высмотреть знакомых или просто увидеть сколько собралось зрителей. Кто-то шутит, чтобы как-то отвлечься от мысли, что в зале родственники и знакомые, которые увидят его в новой ипостаси. А когда раздастся смех, обязательно находится тот, который укоризненно шикнет, напоминая, что за кулисами должна стоять тишина.
А в это время в зале кто-то вспомнит, что, возможно, забыл выключить утюг. Понимая, что спектакль для него может потеряться и исчезнуть среди роящихся, как мухи, тревожных мыслей, махнув рукой расположится поудобней, понадеявшись на русский «авось». Запоздалый зритель поднимет полряда уже усевшихся людей и, извиняясь, пройдет на свое место, глядя под ноги, стараясь словно втянуть в себя все части тела, дабы не задеть окружающих...
Еще мгновение - и раздастся третий звонок. Тяжелый занавес начнет медленно открываться так же, как степенно расходятся тучи, являя миру свет долгожданного солнца. Его шорох по сцене прозвучит словно глубокий вдох, и на этой волне предстанет взору жизнь театрального действа. Такая короткая, но очень насыщенная и многогранная, звучащая как мелодия в особенном ритме, схожим с ритмом бьющегося сердца.
Артисты будут играть спектакль, отдаваясь ему до последней капли своего таланта. И когда кто-то забудет слова или запнется, зал отзывчиво поддержит его аплодисментами. На устах искушенной Мельпомены, верно, застынет ироничная, но снисходительная улыбка.
Время пролетит стремительно, а актеры будут мысленно возвращаться и прогонять свои сцены снова и снова, не прощая себе ошибок, которых, возможно, никто и не заметил. Кто-то из зрителей обязательно восторженно скажет: «Как на одном дыхании!» И вернется домой. И облегченно вздохнет, увидев на гладильной доске уже остывший утюг...
А в опустевшем зале после спектакля еще долго будет витать запах цветов и перемешанного парфюма, звучать эхо бурных аплодисментов, остывать тепло погашенных софитов.