ПОДАРОК
Обычный будничный день. Ещё вчера была апрельская оттепель, а с утра подморозило. Под ещё не прогревшимся солнцем шоссе, покрытое наледью, недобро поблескивало воронёной сталью. По всем радиоканалам ведущие настоятельно рекомендовали автолюбителям без особой нужды не «осёдлывать» сегодня своих железных коней, а воспользоваться общественным транспортом.
Валя Сенельников, будь на то его воля, вообще бы остался дома. Ему до чёртиков надоела его теперешняя работа, которую он как повинность, отбывал с понедельника по пятницу, ощущая себя полноценным человеком только в выходные. Он «служил» курьером в одной крупной компании. С его образованием ( филфак МГУ) и такую работу можно было бы считать фартом… но, себя не обманешь. Крушение надежд и, еt cetera, еt cetera, еt cetera. Основной, и единственной его обязанностью была доставка корреспонденции и малогабаритных грузов по Москве и области, так что, воленс-ноленс, за руль ему сесть пришлось.
Сенельников осторожно, соблюдая скоростной режим, вёл свою видавшую виды «нексию» по шоссе, ведущему в область.
«Хорошо, что «переобуться» не успел, - вяло порадовался Валентин, наблюдая, как обогнавшая его на приличной скорости «тойота» пошла юзом, - быстро едешь, тихо понесут», - припомнил он плакатик на лобовых стёклах междугородних автобусов своего детства.
Как сглазил. Основной поток машин двигался в сторону Москвы, а его полоса была практически пустая. На участке дороги, который он сейчас проезжал, и вовсе, кроме него, и заполошной «тойоты», маячившей в метрах трёхстах впереди, и вовсе никого не наблюдалось.
- Вот, что за люди! – вслух посетовал Валентин, - наверняка ведь, не первый раз по этой трассе едет. Знает, что скоро крутой поворот. Там и на сухом асфальте на скорости запросто в «поле» можно улететь…».
Закончить свой обличительно-порицательный монолог он не успел. Округлив глаза, и непроизвольно приоткрыв рот, он, как в режиме таймлапс увидел, как «тойоту», не вписавшуюся в упомянутый им минуту ранее поворот, занесло, ударило о бетонный столб освещения, отбросив на встречную полосу. Не успевший отреагировать на аварийную ситуацию водитель тяжёлого внедорожника, запоздало нажав на тормоза, с такой силой протаранил «тойоту», что та, подскочив, перевернулась в воздухе, и крутясь, гремя, как отфутболенная консервная банка, скатилась в кювет.
Сенельников, выйдя из лёгкого ступора прибавил хода, и остановился над лежавшей под откосом вверх колёсами машиной, напоминавшей в этот момент неповоротливое насекомое, неуклюже завалившееся на спину.
Выскочив из-за руля, Валентин, скользя по жухлой прошлогодней траве, спустился к поверженному автомобилю. В носу защипало от резкого запаха бензина.
«Плохо дело», - отстранённо подумал Сенельников, цепляясь за расколотый бампер, и пробираясь к водительской двери, - как бы не загорелось».
Кроме повисшего на ремне безопасности, как подстреленный парашютист-десантник, человека, с залитым кровью лицом, в салоне никого не было. Валентин, ломая ногти, суетливо отстегнул ремень, и сквозь разбитое покорёженное окно, в кровь царапая руки о торчащие осколки стекла, с трудом вытащил водителя наружу. Подхватив того подмышки, он поволок его подальше от машины. Та лежала с наклоном вперёд, и бензин из пробитого бензобака, растекаясь по корпусу, уже подбирался к дымящемуся двигателю.
Сенельников успел оттащить потерявшего сознание бедолагу метров на пятнадцать, когда машина загорелась, а через несколько секунд рванул бензобак, разбрызгивая вокруг огненные лужицы.
Вжав голову в плечи, Валентин прикрыл собой потерпевшего, и только сейчас заметил, что тот пришёл в себя, и еле слышным, с натужным хрипом шёпотом, пробирающем до селезёнки, пытается привлечь к себе его внимание.
- Что? Не понимаю, - наклонился к потерпевшему Валя.
- Возьми, и сбереги… Поймёшь… - человек потянул из-под края пуховика какой-то свёрток, - не показывай ни…
Он не договорил. До этого Валентин видел покойников только в гробу, но как-то сразу понял, что лежащий перед ним человек умер. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, Сенельников, воровато огляделся, и незаметно для спешащих на помощь им людей, выхватил из стремительно коченеющей руки свёрток, и спрятал его под курткой.
Почти одновременно приехали машины ГАИ и скорой помощи, наперебой сотрясая лёгкий морозный воздух потрескиванием и воем сирен. Тело участника ДТП, констатировав смерть, увезли. Гаишники, задав Вале несколько дежурных вопросов, записали номер его телефона и регистрационный номер принадлежащего ему автомобиля, потеряв к нему какой бы то ни было интерес, приступили к опросу остальных свидетелей аварии. Валентин забрался в салон неожиданно ещё больше «породневшей» ему «нексии», машинально запустил двигатель и, в некоей прострации поехал вдоль набухающей из-за аварии пробки.
Куртка на груди неудобно топорщилась. Сенельнков не сразу понял, что причиной тому был свёрток, что он спрятал на себе под одеждой. Он даже, как ни старался, не смог вспомнить, как совал его за пазуху. Свернув на обочину, Валентин остановился, и достал из-под куртки обычный полиэтиленовый пакет, с чем-то мягким на ощупь внутри. Опасливо, будто внутри пряталась ядовитая рептилия, он развернул пакет, и высыпал его содержимое на пассажирское сиденье. Издав от разочарования какой-то невразумительный всхлип, Валя неприязненно покрутил в руках небольших размеров тряпицу.
«Бедняга, наверное, бредил перед смертью, а я, дурак, повёлся… Чёрт меня дёрнул! Я ведь даже не помню, как я это взял, - Валя, словно по пьяни, совершив непотребство с приятелем, с тихим бешенством посмотрел на… подарок.
Досадливо поморщившись, он запихнул скатёрку в пакет, и бросил её на заднее сиденье.
За рутинными заботами день прошёл незаметно. Уже стемнело, когда Валентин втиснул свою старушку «нексию» между двух припаркованных у его подъезда автомобилей. Он уже вышел из машины, когда вспомнил о пакете.
«Последнюю волю покойного надо чтить», - мрачно сыронизировал Валя, выуживая пакет с заднего сиденья.
Дома, наскоро перекусив разогретой в микроволновке пиццей, Сенельников, заварив в большой серой фаянсовой кружке, с крупной бардовой надписью «BOSS», пару пакетиков «Липтон», и прихватив из кухни тарелочку с печеньем «Привет», прошлёпал в единственную в его малогабаритной квартире комнату, служившую ему и кабинетом, и гостиной, и спальней одновременно. Поставив посуду на невысокий журнальный столик, Валя уселся в кресло, и включил телевизор. Там, как обычно, шла какая-то муть, перемежаемая набившей оскомину, за редким исключением, дурацкой рекламой: кодла деградантов из пост апокалипсического будущего, на ржавой, дико тюнингованной технике мчится по пустыне. Соревнующиеся в дегенеративности с видео, голоса за кадром оповещают телезрителя, что «Папа едет домой! И что он ещё чего-то там может». Пощёлкав пультом, Валентин остановился на каком-то военном фильме на «Звезде», поднялся, и прошёл в тесную прихожую, вернувшись оттуда с пакетом. Снова утвердившись в кресле, достал, и развернул, встряхнув, матерчатый прямоугольник. Насколько он в этом разбирался, ткань была льняная, искусно вышитая замысловатым узором. Никогда не придавая особого значения обустройству быта, Валя неуверенно дёрнул плечами, и переставив тарелку с чашкой на пол, накрыл столик скатёркой, неожиданно внесшей в его холостяцкую берлогу элемент уюта.
- А что? Пусть будет, - прищурившись, Валя критично осмотрел нововведение. Скатерть-самобранка… А подать сюда поросёнка жаренного! – дурашливо скомандовал он, изобразив рукой «магическое» движение, замысловатости которого позавидовали бы питомцы Хогвартса…
То, что произошло далее, ни коим образом не вписывалось в рамки обыденного. Другими словами, ни в какие ворота не лезло. Не сиди Сенельников в кресле, он всенепременно приземлился бы на средний бюст прямо на пол.
Без всяких голливудских изысков, просто, как в киносказках мастера своего дела Александра Роу, на покрытом скатертью столике, словно ниоткуда появилось овальное блюдо, с обложенным свежей зеленью, покрытого коричневатой корочкой, цельно запечённым поросёнком, с мочёным яблоком во рту.
- Я сошёл с ума, - обречённо констатировал Валентин, - вроде не пил… Кстати. У меня где-то коньяк с Нового Года остался… А что собственно… - ещё до конца не оформившаяся мысль была озвучена раньше, чем сознание отмело её, как вопиющий абсурд.
- А смирновочки сюда, которую при Николае Втором вкушали-с! – с испугу Валя даже старорежимный словоерс в текст заказа ввернул.
На столе моментально образовалась запотевшая бутылка, с розовой овальной этикеткой, тарелочка с хрустальной стопкой, и кусочком чёрного хлеба с солёным огурчиком…
На работу на следующий день Сенельников не вышел.
Недели две он прибывал в алко-гастрономическом забвении. Чего Валя за эти дни только не попробовал! Скатерть мгновенно исполняла любую его прихоть. Он только раз отлучился из дома, потратив отложенные на «прокорм» деньги на такси, и покупку кулинарных книг.
Он съездил в ближайший от его «спального» района книжный магазин из сети «Читай-город», благо, филологическое образование отложило в памяти адреса не только «рюмочных» и «чебуречных», и приобрёл пару приглянувшихся ему томов Larousse Gastronomique, согласно рецептам которых, проверял на профпригодность скатерть-самобранку. Пресытившись, уже от себя он заказал мясо молодого мамонта, запечённого в листьях древовидного папоротника…
О еде, а тем более о выпивке, больше думать не хотелось. Вале казалось, что в свои тридцать пять, он наелся на всю оставшуюся жизнь, и если он немедленно не прекратит свои кулинарные «изыски», он не доживёт даже до кризиса среднего возраста, не то что, до преклонных лет.
Ограничив себя в еде и алкоголе, Валентин всерьёз задумался о своём положении в условной трофической цепи этого, по большому счёту, недоброго мира. По всему выходило, что он, Валентин Сергеевич Сенельников, выпускник «факультета невест», ни коим образом себя в этой жизни не проявивший, волею случая, может дать фору Джеффу Безосу и Биллу Гейтсу, в плане продуктовой корзины. Если любому из выше названных, свежие устрицы из Лозанны могут доставить минимум за восемь-девять часов, «Скатёрушкина», как с некоторого времени стал называть Валя свою «кормилицу», получит вожделенный продукт в момент его заказа.
К сожалению, человеку, со времён его становления, как личности, просто еды стало уже мало. Хотелось большего. А вот с «большим» у Валентина сложились с годами отношения более, чем прохладные. После пресловутых, с лёгкого языка «первой леди» первого президента Российской Федерации, «святых» девяностых, Валентин выживал такими усилиями, какие не снились и Александру Селькирку. Невостребованный, как специалист, он сразу после окончания МГУ, не имея «лапы» остался не у дел. «Где я только не был, чего я не изведал…» - пел когда–то талантливый актёр Александр Хочинский. Валя, рано потерявший родителей, необсуждаемо, должен был заботиться о младшей сестре.
Он перевёлся на «заочный». За «длинным рублём» подался на Север. Матросом обошёл всё Заполярье. Потом подался во «Владик», ловил крабов, соревнуясь с японцами в опустошении Тихого океана.
Владивосток – восточный форпост любой России, пришёлся по душе молодому филологу. Он даже наладил отношения с одной из местных библиотекарей.
Дело к свадьбе шло. Мать его невесты сразу его приняла. Москвич, филолог. Отец, адмирал флота, напротив, смотрел на будущего зятя, как на не нужный балласт, навроде всяческой дряни, липнущей к подводной части кораблей в тропиках.
Но Валентину, прошедшему школу капитана «Ларсена», адмиральские «мечталки» были, что называется, побоку. Он накоротке переговорил с адмиралом, доходчиво, в морских терминах, объяснив тому, как моряк и филолог, в каком анатомическом месте он наблюдает все Вооружённые Силы страны, и непосредственно Тихоокеанский флот.
Оценив «профессиональную» подготовку будущего зятя, адмирал, что называется, проникся, дав добро на свадьбу. Казалось, жизнь задалась. Красавица жена, тёща адмиральша… А о тесте вообще не разговор, на защиту своей родни, он поднял бы по тревоге всю оставшуюся на Дальнем Востоке морскую пехоту, поддержав её всеми главными калибрами Тихоокеанского флота.
Не случилось. Друзья, которым он доверил заботу о сестре, на время своего отсутствия, миссию провалили. Любимая, до остановки дыхания, сестра, достигшая восемнадцатилетнего возраста, за недоглядом, пустилась во все тяжкие.
Валя рванул домой, оставив в слезах безутешную невесту, и недоумевающих потенциальных родственников.
Сестрёнка серьёзно подсела на «колёса», но до «герика» скатиться не успела.
В течение года, и чего уж греха таить, нередко, через мордобой, он приводил сестрицу в «чувство». Прониклась. Обозвав брата бездушным козлом, со скрипом, всё же слезла с таблеток, и даже восстановилась в колледже гостиничного бизнеса, благополучно окончив его через пару лет, и не проработав по специальности и трёх месяцев, выскочила замуж за сорокадвухлетнего капитана дальнего плавания, с Северного Морского Пароходства, ненадолго поселившегося в гостинице, где она работала портье. Валентин, отведавший моряцкой доли, был на седьмом небе от счастья. Сестра за таким мужиком не пропадёт.
Своя же личная жизнь у Вали не заладилась. Покинутая им невеста не простив, с её точки зрения, «предательства», вышла замуж за предприимчивого китайского бизнесмена, одномоментно отправив отца адмирала но пенсию, а матушку, представившую внуков китайцами, в кардиологический центр на улице Прапорщика Комарова. Валя, ещё на что-то надеясь, позвонил невесте, но та, ответила на звонок только для того, чтобы сертифицировать его, как полного козла, словно сговорившись с сестрой.
«Окозлившись», Валентин послал своих девушек «На …», и на две недели «зопил».Придя в разумение, он попытался устроиться на работу по профилю, но в службе занятности так задрали прореженные брови, что филолог зарёкся посещать подобные пункты трудоустройства. С посыла соседа приятеля Валя устроился курьером на процветающую фирму. Денег особых не платили, но относительная свобода компенсировала моральный ущерб. Два года унылого прозябания, и вот… скатерть-самобранка, в истинной своей ипостаси. Приходи кума любоваться!
Валентин, отпившись и отъевшись, не страдая скудоумием, задумался о своей дальнейшей жизни в новых реалиях. «Скатёрушкина» открывала ему, поистине, небывалые перспективы.
Валя занялся продажей иранской и астраханской икры, элитным алкоголем, и наисвежайшими экзотическими фруктами. Через полгода он обзавёлся клиентами такого уровня, что его, совсем недавняя унылая жизнь, превратилась в приватную коробку шоколадных конфет «Aimant».
Валентин, на дармовых харчах поправился, приобрёл сытый животик, сменил старуху «нексию» на «лендровер». Деньги, не доверяя банкам, пачками хранил в бельевом ящике дивана.
Несколько последующих лет Валя пребывал, словно в нирване.
Но всё хорошее кода-нибудь кончается, как когда-то решила для себя Мери Поппинс. Сладкое житьё кончилось одномоментно. У соседа алкаша, с первого этажа, из-за халатности рванул газ. Весь четырёх этажный подъезд дома, ещё хрущёвской постройки, рухнул, похоронив под собой троих пенсионеров, и таксу, без задней мысли, оставленную в квартире уехавшими с утра на работу хозяевами. Дом горел.
Сенельников вернулся в уже не существующее жилище часам к пяти. Он заключил выгодную сделку с сетью магазинов «Азбука вкуса» на предмет поставки иранской чёрной икры, в неограниченном количестве, и тихоокеанских крабов.
Проект сулил немыслимую выгоду.
Когда Валя подъехал к своему горящему, обрушившему подъезду, его сердце оказалось где-то в районе копчика. Несколько сотен тысяч долларов, и главное, «Скатёрушкина»,сгинули в огне.
Валентин, не быв по жизни слабым человеком, только «крякнул» сдавая назад от перекрытого проезда.
Не к месту, и неожиданно ему припомнились слова из шлягера Александра Иванова:
«Птиц перелётных клин - это прощальный свинг.
В баре бармен своим в долг наливает ром».
«Может и мне чего обломится?», - спросил Валентин в пустоту.