Лет в девятнадцать мне довелось поработать на стройке одного государственного проекта. Не знаю, чем тогда руководствовался... То ли идеализмом и желанием доказать, что умею работать руками, то ли из-за банального отсутствия денег и наличия лишнего времени.
Со мной в бригаде работали весёлые и живые ребята, интересы которых вращались в основном вокруг следующих вопросов и желаний - "где взять?", "кто с кем?", "ничего не помню из вчера, а ты?" Не буду утруждать себя их описанием. Достаточно, поздним вечером выйти на улицу и встретить подобные типажи на лавочке рядом с подъездом.
Особняком в этой галдящей и разномастной толпе прожигателей жизни стоял старик лет пятидесяти. Его звали Ай-Шура, но все фамильярно окликали как "Шурик" или "Шал". Необычайно крепкий, коренастый, небольшого роста. Выжженное солнцем лицо напоминало бурый кирпич в паутине трещин и морщин. Полинявшая, застиранная майка, дырявые кеды, растрепанные волосы и глуповатая улыбка - весь он был какой-то неуклюжий и напоминал покосившийся домик на окраине села. Только грустные глаза, часто смотрящие куда-то в даль, обнаруживали тонкую и даже ранимую душу.
Мне нравилось в перерывах сидеть рядом с ним, курить синий бонд и слушать как он, подергивая плечами нёс какой-то поток сознания, где изредка мелькали осмысленные слова и горькие прописные истины. Шурик жил в забытой деревне у своих родственников, которые терпеть его не могли и старались избавиться. Из-за несчастного случая во время запоя ему частично парализовало руку и он стал получать пособие по инвалидности - это помогало ему выжить в отсутствии работы. Прораб всячески ущемлял его, зажимал зарплату, а молодёжь считала местным дурачком, безропотным и отвешивала нелепые шуточки. Сын, по его словам, никогда не отвечал на звонки и видеть не хотел своего отца. Старик говорил, что всё это - наказание за разгульный и безответственный образ жизни.
Иногда он просил рассказать меня о чем-нибудь своём и я замечал, как он искренне и восторженно слушает о моей заурядной жизни, словно я рассказывал ему о полётах в космос, сиреневых закатах и о чём-то далёком и прекрасном. В лице друг-друга мы нашли благодарных слушателей и смутное время тупой физической работы проходило быстро и незаметно.
Позже, я был вынужден сменить место работы и уехать. Напоследок, я купил ему блок отличных сигарет, добрый чай и пару килограмм конфет. Старик обнял меня, пожелал удачи и попросил быть осторожным. Это оказался тот редкий момент, когда он говорил спокойно, осмысленно и честно.
Спустя три года мы снова увиделись. Стоял солнечный октябрьский день, когда казалось будто все невзгоды позади и зима вряд ли будет такой жестокой. Я прогуливался по парку, когда услышал как меня окликнули; ко мне семенил работник санитарной службы в оранжевом жилете с лопатой наперевес.
- Привет, б-б-братишка. Узнал?
- Ещё бы! Шурик!
Он широко улыбнулся и весь засиял. Мы пожали друг другу руки. Его ладонь была сухой и шершавой на ощупь. Ещё несколько минут мы стояли и разговаривали на общие темы, вспоминая прошлое, когда он вдруг весь встрепенулся и сказал:
- Сейчас начальник ругаться будет, что так долго. Надо идти. Пока, Рустам!"
Попрощались и я ещё некоторое время смотрел ему вслед. Маленький угловатый старик оказался забытым собственной страной и был отброшен на самый её край как никому не нужный реликт.