Проснулся я от холода. Всё-таки октябрь и утром холодная роса безжалостно покрывает землю и всё, что на ней лежит. Она основательно пропитывает форму и остужает тело, пока ты, продрогший, окончательно не проснёшься. Первое что увидел, десяток радуг в капельках росы на травинке перед глазами.
Продрав глаза, сделал несколько энергичных взмахов руками, разминая затёкшие мышцы.
Осмотрелся. Сердце на секунду защемило от той неповторимой красоты, которую можно наблюдать только на рассвете. Багрянец зари покрыл пурпуром небо и землю, придав окружающему пейзажу совершенно особенный, волнующий душу вид. То, что я чувствую в этот миг, сложно передать словами; красота, будто что-то согревает внутри, я ощущаю её физически. В такие мгновения разум невольно посещают мысли о великой силе, сотворившей это чудо...
Мы тут бегаем, стреляем, копаем землю, рвём её взрывчаткой, а завтра роса будет так же играть волшебными красками на касках убитых.
Только на рассвете всей грудью можно вздохнуть пряный аромат луговых трав и цветов, только на рассвете можно услышать, как поют сотни птиц, сливающих своё щебетание в единую прекрасную песню… Заворожённый открывшейся мне красотой, я присел, не в силах нарушить величие этого мгновения. На душе стало как-то тепло; хочется лишь любоваться природой…
А чьи каски будут завтра валяться, поглядим.
Несколько минут военная действительность постепенно выдавливала красоту. Часовые коротко переговаривались, они уже достаточно устали, чтобы восторгаться рассветом. Там где, расположились пехотинцы, наблюдалось редкое движение, батарейцы пока ещё спали.
По спине будто прокатилась ледяная волна – высокая трава, по которой мы прошли под вечер, в двух местах осталась сильно примятой.
Две отлично различимые «дороги» вели к позициям наших орудий. Можно, было прицепить передки погонять упряжки в разных направлениях,
но на это нужна команда старшего лейтенанта.
Свистки взводных, объявляющих побудку, застали меня в «кустиках», а тут вдруг гул в небесах.
Две тройки тупоносых И-16 на приличной высоте летели на юго-запад, между облаков проскочила ещё тройка. А вот и СБ - скоростной бомбардировщик, безнадёжно устаревший лет пять назад. Из облаков вывалилась ещё пара СБ. Троица явно снижалась. Затем выровнялась, и почти сразу посыпались бомбы. С земли стали подниматься густые чёрные клубы дыма, расцвеченные огненными всполохами. На земле чего-то взрывалось, добавляя грязной копоти в синем небе.
- Здорово соколы гансам врезали.
Отдельных взрывов слышно не было, звук долетал редкими далёкими раскатами, как при далёкой грозе над морем. Зато радость от впервые уви-денной своей бомбёжки накрывала прямо с головой и не только одного меня.
Сивков вместе со снарядным Петром Жестовских, загнали меня на дерево.
- Малой, давай вон на то дерево подсадим, может с высоты, лучше разглядишь.
Белкой забрался на самую верхушку, но кроме дыма в бинокль рассмотреть не удалось ничего нового.
- Ё!
Чуть не сорвался вниз. Прямо над головой промчалась тройка «Чаек». И-153.
Под нижним крылом по паре бомб. Самолёты летели прямо над верхушками деревьев. Двумя руками я уцепился за ветки, и смотрел в оба глаза. Километрах в пяти к ним потянулись огненные трассы. Момента сброса бомб, я не разглядел, но ястребки, скользя между опасных огоньков, пошли вверх и скрылись в низких облаках, чтоб через минуту опять вывалиться, стреляя из пулемётов.
Кого долбила авиация у нас под боком? Особых дымов не наблюдалось, так, пара жидких струек, но маленькие самолёты раз за разом, обстреливали, примерно, одно место.
Внизу тоже началось движение. Кто-то в солдатском, поскакал верхом на лошади комроты в сторону штурмовки. Побежали связные. Нужно спускаться. Команда:
- Приготовиться к бою.
Приготовились. Два взвода пехотинцев бегом двинулись в сторону разрывов и в туже сторону связисты потянули связь.
Над головами пролетела новая тройка «Чаек». Просто праздник какой-то.
Мы сидели возле орудий и всех слегка потряхивало. Какие же силы в двух шагах от нас. Я смотрел как легко «Чайки» крутятся, а в голове зрел вопрос, откуда летуны знают, кто у нас под носом. Вариантов было несколько, но не один не казался стопроцентным и это, мягко говоря.
Между тем, погода портилась, облака становились плотнее и темнее. Пошёл мелкий дождь. Ястребки последний раз проскочив между зенитных трасс, скрылись в облаках и больше не выныривали. Постепенно всё вокруг становилось мокрым скользким и враждебным.
Двое связистов бегом протянули старшине кабель, подключили телефон.
Значит пока, стоим на месте.
Почти сразу за связистами появился командир роты.
- Старшина, корректировщик у тебя есть?
- Найдём.
- Мухой, вон по тому проводу. Там его мои, разведчик со связистом, ждут. Противника до роты, с четырьмя самоходными зенитками. Теперь, надеюсь, осталось меньше. Сейчас они из щелей вылезут, вот вы и должны их накрыть. Три снаряда на пристрелку, и двумя орудиями по десять осколочных, беглым. Потом свернуться, быть готовыми, по команде, к движению. Ясно?
- Так точно.
- Повторить задачу.
Пока старшина пересказывал, как он понял, мы с ребятами, уже таскали осколочные из передка.
- Товарищ старший лейтенант, а может шрапнелью?
Хорошо, что не я спросил, а Захаров, командир второго орудия, хотя у меня на языке вопрос вертелся.
- Отставить! – старлей аж побелел. – Жди беды не от дурака, а от дурака с инициативой.
У меня там два взвода лежат, команды ждут. Корректировщик у тебя толковый?
- Другого всё равно нет.
- Смотри, у меня, если своих накроете…
- Ага! – подумал. – У тебя приказ здесь сидеть, а ты атаку неизвестно на кого готовишь, а там скорострельные зенитки, хоть калибр имеют мелкий, но полсотни пехтуры запросто к земле придавить могут.
Одна радость, пристрелку за бомбёжку могут принять. Может и получится.
Минуты тянулись, с пилотки противно капало за воротник.
- Тимофеич, где твоя каска?
- Не выдали.
- А котелок?
- Потерял.
- Ладно, не журись, живы останемся, экипируем тебя как положено.
- Гляди ка, танкист наш идёт.
- Не ушёл, значит, с раненными.
Сайдулаев его окрикнул: - Техник. Командыр, как рука?
Я догадался, кричал Сайдулаев не потому, что его сильно интересовала рука танкиста. Голос свой услышать хотел – страх свой глушил.
Даже не страх - мандраж перед неизвестностью.
Лейтенант отмахнулся здоровой рукой и к старшине.
- Здорово, старшина. Найдёте применение по силам?
- Здравия желаю. Сейчас пристрелку проведём, будете при телефоне. Подойдёт?
- Годится!
Тут зуммер ожил. Старшина за трубку.
- Понял.
- Второе орудие, - он озвучил возвышение и угол наводки.
- Одиночным. Огонь.
Возвышение максимальное, значит цель на пределе нашей дальности.
В орудийный формуляр бы заглянуть, степень изношенности ствола определить. Судя по металлическому шильдику, орудие не молодое. Добьёт ли на четыре с половиной километра. Только формуляр в штабе батареи, а где он этот штаб?
Следующая команда, выстрел. Разрыва почти не слышно. Местность пересечённая ещё и дождь звук приглушает.
Перелёт, недолёт. Сейчас корректировщик высчитает вилку, и начнём работу.
Старшина передаёт усреднённые цифры. Кручу ручки наводки.
Несколько пристрелочных выстрелов и наконец:
- Беглым, огонь.
Десять снарядов, когда никто не мешает - это тридцать секунд.
Последний снаряд ещё летел, а мы уже выкатили пушку, развернули. Сомкнули станины,
- Давай, быстрее!
Орудие прицеплено, лямки разобраны, ездовой обхаживает кнутом лошадиные бока.
- Давай, давай.
Мокрая трава по пояс. Ноги скользят, копыта тоже, только пушка скользить не хочет.
- Вперёд, давай, давай!
Спешим в опасную неизвестность. Когда пробились через траву на просёлок, шинели ниже пояса, хоть выжимай.
- Сайдулаев, на передок. – Всё одно толку нет, только хромает.
- Давай, давай. Разгончик!
Старшина во всю семафорил руками – показывал направление, а там,
- Ура! – и ружейная стрельба. Застучал «максим», не сразу но, в ответ недолго железно залязгал немецкий МГ, а вот и зенитка залаяла.
Только разогнались до бега, начался подъём, опять пришлось впрягаться. Сайдулаев что-то кричал на своём, то ли нас подгонял, то ли свой страх разгонял. Дорога поворачивала вправо, как раз туда, где стучала зенитная скорострелка.
- К бою! – догнала команда старшины Николенко.
Под дружный мат расчёта расцепили упряжку и дальше в горку на одних руках.
Дождь смешивался с потом, постепенно пропитывая влагой шинель и гимнастёрку. Мокрые полы шинели заплетали ноги. То один, то другой оскальзывался, и остальные сразу ощущали толчок орудия назад. И уклон –то небольшой, хуже что никак не увидеть, что впереди. Ружейная стрельба стала редкой и сместилась куда-то вправо, а вот зенитка била совсем рядом.
Похоже, она-то и прижала пехоту.
Сзади захрюпали кирзачи. Старшина впрягся возле меня, танкист здоровой рукой толкал орудийный щит с другой стороны. Скорость сразу увеличилась.
- Сейчас подъём должен закончиться, нужно сразу открыть огонь.
Зенитка-зараза, всех держит. Приказано уничтожить.
- Сайдулаев, тащи два осколочных и два бронебойных. За пазуху каждому, чтоб ни секунды не потерять.
А, тут и тягун закончился. С пригорка можно почти всё рассмотреть.
Двуствольная зенитка на гусеничном ходу, стояла на правой стороне перекрёстка в тени деревьев метрах в семисот. Если бы не вспышки выстрелов, заметить её было не просто.
- Можем не достать, нужно ещё метров сто пятьдесят, чтоб гарантировано заткнуть. Второе орудие здесь поставим для прикрытия.
Давайте вперёд. Тимофеич, не оплошай.
Старшина побежал выталкивать второе орудие, а мы молнией пролетели сотню метров, установили пушку. Я припал к панораме.
Зенитка, видимо, была повреждена и не могла передвигаться, однако башня, открытая сверху, все время крутилась, посылая короткие очереди.
Прицельно так стрелять не возможно, значит, она держала не видимый нам, рубеж.
Внезапно с левой стороны появилась легковая машина, остановилась возле зенитки.
- Осколочным, заряжай.
Навёл на легковушку.
- Выстрел!
- Бронебойным. По зенитке.
- Выстрел.
Зенитка замолчала после первого снаряда, но для гарантии, мы всадили в корму бронебойным. А ещё четыре осколочных по разные стороны перекрёстка, на случай, если боевое охранение присутствовало. Потом ещё пару осколочными по бегущим от «ура» фигуркам не в нашей форме. Осторожно докатили до прекрёстка.
Выставив заслоны на трёх направлениях, появилась возможность осмотреться.
Сивков отогнал пехотинца сунувшегося к остаткам легковушки.
- Эй, вали отсюда. Это наша работа, мы и ковырять это гавно будем.
Картина была страшная. Ни одного тела целиком не было. Дождь потушил всё, что горело. Он смывал кровь, образовывая красные лужи на обочинах.
Ездовой, с брезгливым выражением лица, срезал витой погон с тремя ромбами с оторванной части тела с уцелевшей рукой.
- В хвост кобылы вплету. Там ему самое место. Важных немцев, похоже, по кусочкам разобрали. Как думаешь?
- Не знаю. Я в фашистских погонах не разбираюсь.
- А, вон гляди, портфель на дереве висит. Ценный.
Ударение в слове портфель он поставил на первом слоге. Объединив усилия, портфель достали.
Школьные знания немецкого, не позволяли разобраться в аккуратной пачке листов под номерами, разложенных по датам, а вот две штабные карты,
повергли в изумление. Не должно здесь быть таких карт. Не дивизионного, даже не армейского, как минимум фронтового уровня.
- Шитов, я докладывать, возьми лопату, всё здесь переверни. Планшетки, портфели, даже клочки бумаг, всё отдельно складывай. Даже если стрельба начнётся – ищи. За такие карты ордена полагаются.
Я бежал мимо трёх сгоревших штабных автобусов, двух остывающих бронетранспортёров, мимо трупов и отдельных частей тел. По розовым лужам. Забыв про насквозь мокрую, ставшую пудовой шинель. Забыв про голод, про события двух последних дней. Всё стало неважным. С первых дней войны немцы били с неожиданных направлений, уж не знаю, какого уровня стратеги сидят в наших штабах, но фашисты их переигрывали.
На карте города и даты, когда немцы планировали их занять.
Не нужно растягивать в жиденькую линию войска от Чёрного до Балтийского моря, а можно наносить встречные удары, ну да, у меня не спросят.
- Командир где? – спросил бредущих навстречу бойцов, обвешенных трофейными винтовками.
- В хате без крыши.
Из двух добротных домов хутора, у одного провалилась крыша из деревянных жердей. То ли от бомбёжки, то ли мы снаряд сюда залепили.
Перешёл на шаг, отдышался. Попробовал представить себя со стороны. Вид получался не очень. А ведь, по уложения Петра I «подчинённые вид должны иметь лихой и слегка придурковатый». С лихостью сейчас не получается. В уцелевших сенях на табуретке сидел младший политрук. Он разговаривал по полевому телефону. Увидев махнул рукой, мол,
- Заходи.
Закончив разговор коротким армейским словом - Есть! – Дал отбой.
Поднялся, взял за плечи.
- Молодец наводчик. Зенитка - сволочь чуть всё дело не сорвала. Прибудем в расположение, сразу заявление пиши в комсомол, я сам тебе рекомендацию дам. На медаль тебя представим, комсомольцу легче получить.
- Товарищ младший политрук, срочно, секретно, - глазами стрельнул на связиста и младшего сержанта - пехотинца.
- Обеспечить охрану, периметр десять метров.
Политрук сразу понял ценность документов. Он вообще оказался молодцом. Он грамотно оценил обстановку и силы противника. Каждое отделение получило свою задачу. После нашего неожиданного артналёта, выждав, когда немцы вылезут из разных щелей, неожиданным ударом уничтожили практически всех обороняющихся и если б не обездвиженная зенитка…
- Мы думали, тыловая часть, а здесь оказывается, штаб ночевал. Километрах в десяти соколы колонну топливозаправщиков с пехотой на бронетранспортёрах накрыли. Сюда значит торопились. Разведчик рассказал. Шли плотно. Полтора километра жареного мяса. Совсем обнаглели.
В соседней хате, два десятка раненных, похоже ваша вчерашняя работа. Один старший офицер, чёрт его знает, какого звания. Я в их знаках ни уха , ни рыла. Ладно, этого с собой заберём, а что с остальными делать, ума ни приложу.
- Карту в наш штаб срочно доставить нужно, товарищ командир и тикать, по быстрому.
- Дуй к своим. Готовьтесь к движению. Отходить будем.
Ты почему без каски?
- Не выдали.
- Петров, - позвал младшего сержанта.
- Каска лишняя есть?
- Найдём, что с фашистами раненными делать будем? – Он потянул из ножен трофейный штык.
- В августе, вышибли нас из Николаевки. Санбат остался. Через час село вернули. Раненных, суки, штыками перекололи, а медикам шомполами глаза выкололи, и кисти рук топором отрубили.
- Ты, это брось, Петров. Мы не фашисты. Одного забираем, ну ты знаешь кого, остальных оставим. Трофейное оружие грузите к артиллеристам на передки. Через десять минут выступаем.
Выполнять.
Отойдя шагов на пять, Петров повернулся,
- Лимонка есть?
- Две.
- Давай меняться. – Он расстегнул ремешок каски, а я протянул две гранаты Ф-1.
- А Вы как?
Он махнул рукой.
- Найду. Посмотрел на соседнюю хату.
- Не фашисты. Они вечером в госпитале будут, а через полгода опять на фронте окажутся.
Не фашисты. Ну, божий суд, политрук не запрещал.- Он подкинул лимонку, поймал, сунул в карман.
- Тимофеич, Тимофеич.
Возле, стоявшей в поле зенитки, стоял наш техник-лейтенант. Он энергично махал здоровой рукой. Броне створки, прикрывающие двигатель были подняты.
Чёрной кучей, на которую не хотелось смотреть, лежали убитые танкисты.
- Понимаешь, ястребки экипаж расстреляли, а двигатель вроде цел. Маслопровод только зацепило, ну да я подшаманил. Сейчас двигатель запущу, посмотришь, нет ли где течи.
- Вот, здорово, своя зенитка будет!
Лейтенант показал куда смотреть и полез внутрь.
Закрутился стартёр, из выхлопной трубы выстрелили два облака дыма, превратившиеся в непрерывную струю белого дыма. Двигатель работал ровно, течь не обнаруживалась. Лейтенант вылез, вдвоём опустили тяжеленые створки.
- Как Вы разобрались с этой зверюгой?
- Обычный бензиновый двигатель, уже устаревший. Залазь на броню, только не в башню, а впереди держись, а то пальнут твои пушкари с испугу.
Танков в отцовском полку не было. Лазить по ним мне не приходилось.
Первый опыт оказался не совсем удачным. Сапог с налипшей землёй прочертил на мокром металле черную полосу и я, всем весом пребольно грохнулся на колено, а по выставленной для опоры пятерне ударил слетевший с плеча карабин. Хорошо, что никто не видел. Очень не хотелось стать объектом для шуток и подначек. Приладился, залез. Колено болело, безы-мянный палец начал пухнуть и это мы ещё не тронулись.
Из башни показалась голова танкиста.
- Ты, того, ногами упрись и руками держись крепко. Особенности, я в движении буду познавать. Может, подёргает малость.
Хорошо, что предупредил. Пока лейтенант приноровился, раза три чуть не сбросил. Остановились возле бойцов тащивших носилки. На одних седой пожилой немец с закрученными по моде прошлой войны усами, на вторых наш боец. Оба без сознания. Тут же изумлённый политрук с портфелем. Танкист опять вылез на свет божий.
- Грузите раненных в башню, чего корячиться, когда техника есть.
Политрук тоже залез на броню с другой стороны.
- Ну, ты даёшь, орёл маслопузый! Давай туда, где утром стояли.
- Товарищи лейтенанты, может и мою пушечку, прицепим, лошадки пусть отдохнут.
- Смогём?
- Запросто.
В избе с раненными фашистами, глухо раздались два взрыва, крыша поднялась и рухнула внутрь. От хаты бежал сержант Петров.
- Ты что творишь?! – стараясь перекричать танковый двигатель, заорал политрук.
- А что я? Немцев никто не обыскивал. Откуда я знаю, что у них там рвануло. Гранаты свои я в бою истратил. Вы же знаете.
Он скорчил такую обиженную физиономию, что не знай, я, чьи гранаты закрыли вопрос с вражескими ранеными, мог бы поверить.
Политрук махнул рукой,
- Связисты провода снимают. Пригляди.
- Есть.