3
Сам не знаю, что на меня нашло, когда Витя начал подниматься и собираться уйти. Я вовсе не планировал его задерживать. В моём теперешнем состоянии (я до сих пор называю его теперешним, как будто оно ещё может измениться) мне трудно переносить долгие визиты. А особенно визиты старых друзей. Нет, я ценю их внимание. И благодарен за то, что не забывают меня. Тем более Витя – он очень помогает нам обоим, мне и Вере, в этом неприятном деле. Однако находиться с кем бы то ни было с глазу на глаз дольше часа мне трудно. Очень трудно. Не только физически – хотя утомляюсь я теперь гораздо быстрее – но прежде всего морально. Потому что почти невозможно избежать определённых тем. Как ни изворачивайся, а непременно начнёшь их затрагивать.
В самом деле, ну о чём говорить с людьми? Об их проблемах и заботах? Это очень быстро наскучит. Да и жалуясь на свои неприятности, они невольно заставляют меня сравнивать их с моими собственными. А от этого, понятное дело, настроение у меня не улучшается. На отвлечённые темы? Мало кто способен долго поддерживать подобный разговор, не исключая и меня. Говорить с ними об архитектуре? Однако большинство людей ничего в ней не смыслят. Я же всегда терпеть не мог профанов. К тому же какой из меня нынче архитектор? От одного вида чертежей начинает мутить. Ну а хуже всего – это ударяться в воспоминания. Тут уж я действительно могу потерять над собой контроль. У людей в наше время совершенно нет такта. Или его слишком много, что тоже плохо.
Поэтому для меня загадка, почему я остановил Витю и сказал нечто вроде:
– Не уходи пока, побудь ещё немного. Хотя бы минут десять.
Понятия не имею, зачем было это делать. Витя тоже немало удивился.
– Хорошо, если ты просишь…
– Нет, не если я прошу! Разве ты сам не хочешь?
– Ну… я вовсе не против, ты ведь знаешь, мы всегда неплохо ладили.
“Неплохо ладили!” Даже в жизни он не может без своих юридических штучек! Он был моим лучшим другом в течение более чем двадцати лет. По крайней мере, я всегда так считал. Иногда, конечно, у меня закрадывались мысли, что Витя смотрит на это иначе. Но я старался их отгонять. Просто других друзей у меня не было. И хотелось верить, что хотя бы один, зато настоящий, всё же есть. Психологическая уловка, наверное.
– Однако у меня и правда совсем немного времени, – добавил меж тем Витя и окончательно всё испортил. Я почувствовал, как внутри меня начинает надуваться большой пузырь. Раздражение на себя, на него, на всё вокруг. Ощущение бессмысленности происходящего.
– Я и не просил тебя остаться надолго, – слова вылетели сами собой. – Просто… мне нужно сказать тебе кое-что более личное, чем… чем все эти бумаги. Попросить тебя об одолжении.
– Одолжении? – чувствовалось, как он напрягся. Чёрт бы побрал эти его манеры! – Конечно, я буду рад оказать тебе услугу…
– Нет, Витя, не услугу. Услуги мне не надо. Я прошу именно об одолжении. И не надо мне никаких “но”! Ты вечно вставляешь эти свои “но”. Никаких условий, просто просьба. Договорились?
– Хорошо, хорошо, договорились.
Он был явно смущён. Возможно, я перегнул палку. Хоть он и юрист, Витя довольно мягкий человек. И теряется, когда на него вот так вот давят. Однако иного пути у меня сейчас не было.
– Ну вот и замечательно. Просьба у меня вот какая. Когда ты будешь у неё… а ты ведь будешь в скором времени, да?
– Скорее всего, завтра. Мне нужно лично доставить Вере её копии документов.
– Отлично! Ты ведь знаешь, мы почти совсем с ней не общаемся, с тех пор как… как приняли это решение. И мне… мне было бы очень приятно… – Ну почему так трудно произнести самые обычные слова? Именно те, что и нужно произносить. Наверное, я просто отвык говорить о действительно важных вещах. – В общем, если бы ты сказал ей… или, лучше, намекнул, что она всегда может прийти ко мне… просто в гости. Просто поговорить, посидеть. Я ведь совсем не держу на неё зла. Она, конечно, думает иначе. Но я и правда не намерен вспоминать прошлое.
Ложь, ложь, и ты это знаешь! Чем ещё могут заниматься люди, столько лет прожившие вместе? А если они решили расстаться – по вполне понятным причинам – то какой смысл ворошить старое? Ты просто хочешь увидеть её, увидеть хотя бы раз.И тебе нет дела, хочет ли этого она. Ты уверен, что хочет. Потому что не можешь даже допустить мысли о собственной незначимости. Принять случившееся таким, каково оно есть. Хочешь добиться от неё признания. Ещё раз услышать слова о любви и преданности. Но ничего этого уже не будет, не может быть. Мы никогда не ссорились, и в этом наша беда. Мы не научились решать проблемы через столкновение, через конфликт. И позволили новой жизни полностью поглотить и раздробить нас.
– Я не думаю, что это очень хорошая идея, – осторожно сказал Витя. Опять эти аккуратные фразочки, от которых меня мутит! Однако следует признать, что порой они весьма кстати.
– Это плохая идея, очень плохая! Не надо мне говорить, я и сам прекрасно всё понимаю. Только пойми, что тут наше дело, и никто не может вмешиваться. Если она не захочет, то не придёт. Я прошу тебя передать моё приглашение.
– Ладно, я согласен передать, но, пожалуйста, имей в виду, что мне не улыбается роль посланца.
Чувствительная всё-таки он натура! Ему бы художником стать.
– Я понимаю, Витя, поэтому больше просить не буду. Это первый и последний раз. Такие условия тебя устроят?
Кажется, я несколько переборщил с сарказмом. Никогда не умел его дозировать. Но Витя, к счастью, не обиделся, или сделал такой вид.
– Устроят, – коротко сказал он. – Однако, если позволишь дать тебе совет…
– Нет, извини, никаких советов. Даже самых мудрых и выдержанных. Я действительно в них не нуждаюсь.
Он поджал губы и пожал плечами. Не хотелось это говорить, но что поделаешь? Насильно мил не будешь, и уж точно не в моём положении.
Я проводил Витю до двери. На прощанье он протянул мне руку. Нелепое стремление показать, что мы остаёмся друзьями в любом случае. Как будто мне и так это не известно! Однако я пожал его белую некрупную ладонь, потому что не пожать было бы ещё хуже. Бог с тобой, Виталий, ты так мало изменился за всё время нашего знакомства. И тебе никогда не понять, как далеко, бесконечно далеко нахожусь я сейчас от себя прежнего.