Портрет лейтенанта на фоне забытой войны. Часть 4

Шкурин Александр
Он смотрел на новые погоны и не мог поверить, что стал вторым лейтенантом, а приказ о присвоении звания и офицерская книжка в нагрудном кармане френча. Так долго ждал и мечтал, а когда получил, не ощутил никаких радостных эмоций. Перегорел. В самом деле, тусклые звездочки, которые до него получили тысячи, и после него получат многие и многие. Некстати вспомнился молоденький второй лейтенант, кажется, по фамилии Холдер, прибывший в роту перед очередным наступлением. Они были ровесниками, но он считался уже бывалым солдатом, пять месяцев на передовой, а Холдер напоминал большого глупого щенка, тыкавшегося во все щели носом. Кудрявый мальчик с пухлыми щеками и мягкими русыми волосами.
Лейтенант поднимал роту в атаку. Он первым поднялся по лесенке на бруствер траншеи и встал во весь рост. Ему полагалось закричать, поднимая роту за собой, но не успел, едва обернулся и открыл рот, как его скосила пулеметная очередь. Тело отбросило назад, в траншею, верхнюю часть черепа словно снесло огромной бритвой, а мозги вперемешку с кровью потекли по стенке траншеи. Тело мешало подъему солдат, его торопливо отпихнули в сторону, и он, поднимаясь вслед за другими, мельком взглянул на тело, на навсегда раззявленный в немом крике рот, и тут же забыл о нем, когда  выбрался из траншеи и понесся скачками вперед, через ряды колючей проволоки. Роте удалось добраться до вражеской траншеи, которая оказалась пустой, противник организованно отошел на вторую линию обороны, а их засыпали градом снарядов.
Противник  методично перемалывал роту, и они были вынуждены отойти назад. В свою траншею вернулось около трети поднимавшихся в атаку. Многие были ранены. Остальным не повезло, их тела в табачных шинелях густо засыпали поле перед траншеей.
Холдеру повезло, его труп оказался в траншее единственным, другие трупы было невозможно подобрать под огнем, и он удостоился большой чести – персональной могилы. Он тяжело вздохнул, на фронте быстро привыкаешь к смерти, а когда убьют, какая разница, где тебя похоронят, в общей могиле или в отдельной. Часто бывало, когда взрыв выворачивал из земли прошлогодних мертвецов, которых тогда наскоро присыпали землицей в воронке.
Новые офицерские погоны означали новое обмундирование, старое уже порядком поизносилось. Поэтому он получил на вещевом складе новое офицерское обмундирование. Взял и новую пару ботинок, помял в руках и грустно вздохнул, новые, военного времени ботинки, были нечета его старым, довоенным, которые получил, когда попал в армию. Сержант вещевого склада только развел руками, мол, что имею, то и выдаю.
Он с удовольствием переоделся в новое обмундирование, накрутил новые обмотки, а ботинки одел старые разношенные, но новые ботинки взял с собой, их можно было обменять на что-нибудь нужное. Новое обмундирование топорщилось и не обмялось по фигуре, и было видно, что его обладатель – свежеиспеченный лейтенант.
После вещевого склада направился в продовольственное управление, куда его направили после получения офицерского звания. Там явно было не до него. У него приняли документы и ткнули пальцем в пустой стол в одном из кабинетов, где сидели рядовые и сержанты. Они с любопытством посмотрели на него и уткнулись в ворохи своих бумаг. Он посидел за столом, на котором лежали две перьевые ручки и чернильный прибор с высохшей чернильницей. Он покатал ручки по столу. Заглянул в пустые ящики стола. В самом нижнем ящике завалялась какая-то накладная с прошлогодней датой. Он скомкал накладную и выбросил в урну. В кабинете раздавался дружный скрип перьев и шорох перелистываемых документов. Один он сидел без работы. Ему стало скучно.
Он вышел в коридор. Из соседнего кабинета, куда он принес свое направление, вышел худой капитан и полюбопытствовал, откуда он такой красивый здесь объявился. Он в рамках легенды, разработанной контрразведчиком, рассказал о себе. Получилось коротко: воевал, ранен, после ранения направлен в продовольственное управление. Капитан констатировал: «на фронт, я полагаю, уже не рветесь».
Он кивнул головой. В самом деле, три дня без фронта, и он отвык от передовой. Он знал, что на ускоренных офицерских курсах выпекали офицеров всего за три месяца, но это были благословенные месяцы, когда можно забыть о фронте и точно знать, что тебя не убьют. Правда, потом свежеиспеченных лейтенантов бросали на самые гиблые участки фронта, поскольку потери офицерского состава были чудовищными. Как правило, молодые лейтенанты быстро шли в расход. Следом набирали новую партию на ускоренные курсы. Как грустно пошутил его командир роты: «вот так осуществляется круговорот вещей в природе», когда ухлопали очередного лейтенанта, фамилию его уже и не помнил, и ротный подписал документы на него.
Капитан долго приглядывался к нему, а потом хлопнул себя по лбу и исчез в кабинете, откуда вернулся, держа в руках бумаги:
- На вас сегодня поступило распоряжение, вы прикомандированы к моему отделу со свободным графиком посещения службы. Я ничего не понимаю, что означает свободный график посещения службы, но вы можете катиться ко всем чертям и показываться по пятницам, раз в неделю, и трезвым. Знаю вас, окопных чертей, не просыхающих ни дня, едва попадаете в тыл и пьющих все подряд. Учтите, пропустите одну пятницу, пишу рапорт и адью на фронт!
Он усмехнулся про себя, передовой его не испугаешь, только что оттуда и хотел расспросить капитана о новом месте службы, но тот опять скрылся в кабинете. Он махнул рукой и спустился пообедать в офицерской столовой. Он был впервые в офицерской столовой, но та ничем не отличалась от солдатской, разве что почище, скатерти на столах и еду подали в тарелках. От умиления у него даже выступили слезы на глазах, он забыл, как выглядят тарелки, но справился с волнением, чинно, подражая другим офицерам, поел, только вилка вызвала у него волну легкой паники. Он неуклюже потыкал вилкой в тарелку, но ничего поддеть ей не удавалось, и тогда взял ложку, и в два счете прикончил обед. После обеда приятная сытость вместе с легкой сонливостью навалились на него. Эх, вздремнуть бы, как бывало в своей крысиной норе, и как там, оказывается, удобнее, чем сидеть на стуле с прямой спинкой. Выпросить что ли вторую порцию? Вряд ли здесь дадут, это не солдатская столовая, где за маленький презент можно набить себе брюхо чуть ли не наделю. Фронтовая привычка, чтобы брюхо всегда было сытым, лучше помирать на полный желудок, чем голодным. Фронтовики, увидев убитого, первым делом искали у мертвеца съестное, и ругались, если покойник перед смертью слопал до крошки, не захотев поделиться с живыми.
Однако помимо сытного обеда в столовой его ждал еще один приятный сюрприз, когда на выходе ему вручили пакет со словами: «ваш паёк и приходите через неделю за новым пайком». Он несказанно удивился, хорошо же живут в продовольственном управлении. С пакетом под мышкой он зашел в солдатскую столовую, к знакомому повару, которому в первый же день вручил сувенир с фронта – светильник из сплющенной гильзы. Все тыловики обожали такие фронтовые вещички, чтобы потом, вернувшись домой, хвастаться, что был на передовой, где из разорвавшегося вражеского снаряда сделал светильник, на котором нацарапал имя возлюбленной Дженни. Незнакомая Дженни будет млеть от восторга и легко отдастся герою-фронтовику, самолично заколовшему недрогнувшей рукой три, нет, пять десятков проклятых врагов, угрожавших смертью ее возлюбленному.
Он принес этому знакомому бутылку пива, пусть выпьет за его новые погоны. Повар обрадовался, поздравил с новым званием и щедрой рукой, подогретой пивом, наложил ему полный котелок каши с мясом. Этот котелок он собирался отнести в школу, где разместились его новые, так некстати навязавшиеся ему на голову, знакомые: девчонка и ее старшая сестра. Он корил себя за малодушие, они ему никто, а он беспокоится о них, купил старшей сестре одежду, а сейчас нес котелок с кашей.
В школе его появление было подобно появлению римского триумфатора, с венком на челе и верхом на колеснице, в руках, и это важнее никчемного свитка с перечислением завоеванных богатств, ведь их нельзя съесть, котелок с умопомрачительно вкусно пахнущей кашей с мясом. Девчонка, увидев его, подпрыгнув, повисла на шее, а ее сестра, в новой юбке и кофте, соизволила подойти к нему и небрежно прикоснулась губами к его щеке. Старшая сестра что-то сказала, он как всегда не понял, и ее ловко оттерла в сторону светловолосая молодая женщина, которая сама вызвалась купить вещи для старшей сестры. Теперь старшая сестра не выглядела белой вороной среди остальных женщин, находящихся в школе: длинная темная юбка, светлая кофта в полоску, на голове – платочек, скрывающих ее пепельно-седые косы. Эта молодая женщина вцепилась в него и поспешила сказать: «Как видите, я выполнила вашу просьбу. Я могу помочь приобрести и другие вещи и выйдет недорого, если расплачиваться продуктами». Она увидела котелок с кашей и тут же, заглядывая ему в глаза, с придыханием произнесла: «какой галантный кавалер, сразу и едой расплачивается». Женщина недвусмысленно стала  приживаться к нему бедром, суля и дальнейшее приятное продолжение знакомства, только, мол, корми ее, а еще лучше, возьми на содержание. Он мгновенно вспыхнул, а девица тут же ловко выхватила из его рук  котелок. Она подняла  крышку и от запаха каши с мясом у нее закружилась голова и, побледнев, чуть не рухнула на пол. Он подхватил ее, посадил на подоконник  и похлопал по щекам. Женщина пришла в себя, и, уронив голову ему на плечо, зарыдала. Его потянули за форму. Он обернулся, за спиной стояли сестры. Младшая неодобрительно качала головой, а старшая, презрительно скривив губы, провела ребром ладони по горлу. Он пожал плечами, мол, нельзя же отталкивать от себя плачущую женщину. Старшая сестра негодующе фыркнула и, потянув за собой младшую, хотел уходить, но младшая ухватилась за котелок. Плачущая тут же перестала лить безутешные слезы и злым голосом произнесла: «мое, не отдам». Для убедительно она обвила его шею руками. Он был готов сквозь землю провалиться, не ожидал, что из-за него разгорелись такие страсти.
Старшая сестра, гордо задрав подбородок, ушла. Младшая сестра с сожалением посмотрела на него и поплелась за старшей.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ