Завод был целым явлением. Он дал основу огромному району, подарил смысл жизни трем поколениям заводчан, да и нашему поколению тоже. В этом мире не существовало ничего стабильнее. Если и случались кризисы, то гипертонические – неизбежное следствие трудовых усилий руководства, его священной борьбы за выполнение плана.
Всё бы хорошо, но скучно.
И всё же… У кого в трудовой книжке нет записи «инженер», тот не поймет моей ностальгии по огромным цехам, хрусту металлической стружки под ногами, по толпам рабочих в спецовках, даже по их суровым, худым лицам. И по знакомым лицам инженеров, которые я автоматически выделял в людской толчее на проходной - коллеги. Все вместе мы в 7-55 часов утра заполняли наш Завод, а к 17-00 покидали его. Пусть он, родной, отдохнет.
Казалось, так будет всегда.
Поэтому я уволился с Завода. Смелый шаг, учитывая, что мой дед и мой отец создавали его. Никто не виноват, просто шёл 1989 год, самый надлом советской системы. В умах людей происходила революция, а моя бедная голова, так просто кипела.
Кто бы мне тогда сказал: привыкай парень, ты лишь в начале череды непрерывных кризисов. А твой Завод, гордость большой страны, погибнет. Да и страна через два года погибнет тоже.
Товарищ предложил мне:
– Борис, приходи работать в мой кооператив. Коммерческим директором.
– Ух, – вздрогнул я. – А что надо делать? А сколько у тебя рабочих? А кто мне, а кто меня… А… согласен!
С тех пор скучно мне не было ни дня.
Работать на себя было интересно, людей в фирме оказалось не так много, всего двое, товарищ и я, рабочих не было вовсе.
Хорошо помню, чем мы тогда занимались. Это был полиграфический бизнес. «Тема» - как тогда говорили. Книги, календари, буклеты – на фоне пугающей пустоты магазинов наша бурная деятельность имела успех. Очень скоро мой старший партнер, выпускник Уральской консерватории по классу вокала, столкнувшись с бандитскими угрозами, передал мне бразды антикризисного правления, а сам остался в позиции доброжелательного наблюдателя. Я был не против. Война, так война. За мной стояли крепкое инженерное образование, стройотрядовская закалка, а таких ребят, успокаивал я себя, напугать сложно. Приехав на «стрелку», я увидел обычных людей, возможно, плохо воспитанных. Мы поговорили. Неожиданно для нас бандиты отвязались сами, они оказались людьми занятыми, у них нашлись цели покрупнее. Сегодня я вижу этих людей по телевизору.
Шло время, страна взрослела в своей первой, слепой любви к капитализму. В 1993 году Евгений, институтский товарищ предложил мне съездить в Калининград и купить себе по иномарке. Заметьте, не BMW, Mercedes или Audi, а просто иномарку.
Тогда в Калининграде существовал особый таможенный режим, и пятилетнюю «старушку» из Германии можно было приобрести за 5 тысяч долларов. Так мы и сделали. Но вирус предпринимательства уже прочно сидел в нас, поэтому мы бросили в багажники десяток-другой деталей: амортизаторы и прочее. В твердой уверенности, что на Урале эти немецкие железяки стоят дороже. Наверняка, дороже. Нет, точно дороже. Или дешевле. Но решили рискнуть. Какого же было наше удивление, когда в первом же, а тогда - единственном автомагазине, нам молча вынесли коробку с деньгами, даже не обсуждая цен. У кого-то в жизни была коробка из-под ксерокса, а у нас была увесистая коробка из-под магнитофонных кассет. Полная трешек и десяток.
Уже через полгода мы с Евгением взяли у знакомого бизнесмена в аренду пятьдесят квадратных метров торговой площади. На вывеске написали: «Автомагазин «Дельта». Свой магазин – это хорошо. Ни кассовых аппаратов, ни торговых инспекций мы тогда не знали. Покупали в том же Калининграде за доллар, продавали дома за три, на эту «дельту» мы и жили. Так что название оказалось пророческим. Были у нас просто клиенты, бывали и бандиты. Бандиты часто становились клиентами, а, порой, недовольные клиенты оказывались бандитами.
Всё случилось быстро и, как тогда было принято, юридически безупречно – магазин у знакомого отобрали по «понятиям», за фиктивные долги, а документы подписали задним числом, под дулом пистолета.
Потеря розничной торговли нас не смутила. Да, это кризис, но ещё не вечер. Тем более, что всегда хотелось чего-то более масштабного. И я позвонил в Лондон. В Лондоне меня не ждали и отправили в Прагу. Из Праги в Москву. В Москве этому звонку очень обрадовались, но осторожно спросили:
– А Урал, это далеко?
Чтобы долго не объяснять, мы рванули в столицу сами. На улицу Петровку, в российский офис международной компании, производящей детали машин. Там нам ещё раз обрадовались и угостили конфетами. Гости ехали с Урала!
- Кстати, где это всё-таки?
Так мы с Евгением стали официальными дилерами и сразу купили костюмы.
Мы научились отличать дилеров от дистрибьюторов, прибыль от дохода, работников от бездельников. У нас возникли свои филиалы в Тюмени, Перми, Челябинске. Крупные продажи были в Москве. Оптовый бизнес только создавался, и его законы мы изучали не по книжкам. И нарушали их, не ведая сомнений.
В 1998 на фоне падения мировых цен на нефть и тяжелой экономической ситуации, в стране случился дефолт. Рубль упал в четыре раза. Всё полетело в тартарары. Но моя удача всегда была где-то рядом, и в тот грандиозный кризис мы вошли с крепкой командой и солидным счетом в банке. В рублях. Выйдя из кризиса, мы обнаружили, что осталась только команда. Рубли надо было зарабатывать снова. Но попутно стало ясно, что мало кто из конкурентов остался на плаву. Большинство тихо «умерло». Так, я впервые увидил очищающую силу кризисов: «Пусть сильнее грянет буря!»
Уже через год наша команда не просто вернула утраченное, теперь мы определяли погоду в своей нише. Приятно быть капиталистом-монополистом. И выгодно.
К 2002 году компания имела несколько магазинов и разветвленную сеть по всему Уралу. Иностранцы зачастили к нам с торговыми предложениями, мы не вылезали из Европ.
Выбранный путь развития предполагал постоянную экспансию, количество торговых брендов быстро росло, рос склад, принимался персонал, увеличивались вложения в рекламу. Мы стремительно превращались из мелкого бизнеса в средний.
Надо напомнить тем, кто этого не знал - на пути превращения в хорошо структурированный, прозрачный бизнес, на пути выхода из тени, погибают 99 малых компаний из ста – хорошо описанный экономической наукой кризис роста. Требовались серьезные инвестиции. Но откуда нам было их взять? Банки давали деньги под процент, который обеспечивался лишь торговлей государственными секретами. Но такая деятельность не значилась в уставе нашей компании.
И хотя продажи ежегодно демонстрировали рост, росли и наши сомнения.
В 2008 году мы, наконец, приняли решение продать бизнес. И продали, буквально за полгода до событий, известных теперь, как мировой ипотечный кризис, пришедший к нам из США. Продали, потому что чувствовали, что так долго продолжаться не может. Мы же помнили, как десять лет назад происходило буквально то же самое. Помнили, как бешено росли продажи перед самым дефолтом. Как слишком легко зарабатывались капиталы и тратились деньги. Как даже в пивных ларьках появилось хорошее виски.
Этот кризис ударил вполне ожидаемо, но так мощно, что развалил устойчивые финансовые и торговые связи, попутно разрушив многие деловые репутации.
Государство тогда помогло спастись крупным холдингам, выдавая им триллионы рублей, мелкие же компании просили не беспокоиться.
Другими словами, свой бизнес мы продали очень вовремя. Снаряд разорвался совсем близко, но лишь тряхнул нас взрывной волной.
Себе любимым, для души, мы оставили розницу. Уютный такой магазин, где торговый зал оформлен в стиле бутика, а на втором этаже - кабинет с диванами.
Куда приходят друзья, большие бизнесмены, посидеть и пожаловаться на нынешний кризис. Самый-самый страшный из всех. Пятый или шестой на моей памяти, про который им точно известно, что мы его не переживём.