Мы встретились с моей подругой не видавшись несколько десятков лет.
Так были рады друг другу! Так рады! Что и говорить не могли - слёзы радости,
сожаления, воспоминаний и переживаний всех прошедших лет, заливали наши глаза,
лицо, платочки вмиг намокли...
По такой бурной реакции на встречу понимали: много чего было в жизни
и... не самого радужного.
День прошёл, второй и мы уже способны были говорить, вспоминать,
рассуждать.
И вот что рассказала мне моя любимая подружка Светлана.
Жила не просто трудно - очень тяжело. Всем было тяжело: прокатились сокращения,
а кто работал - то зарплату не выдавали, то задерживали её. Невозможно было
прожить, чтобы не рвать жилы, но надеяться было не на кого:
муж где-то завеялся, а двум дочкам и одеться надо, и покормить
их хочется получше, да и взрослеют, скоро закончат школу, надо будет
к жизни пристраивать.
А учились они замечательно: старательные такие, способные к учёбе,
послушные.
"У нас сельская местность" - продолжает спокойно Светлана. - Свой дом с подворьем. Я чего только из скота и птицы не заводила, всё старалась понять, что выгоднее держать. Да какая выгода?
Всё требует внимания, корма, а значит, и физических затрат и денег.
Вот и держала я парочку поросят, которые быстро росли, многочисленную
птицу - уток, гусей, кур.
"Наша улица,- продолжает моя подружка, - упирается в поля.
И вот, почти ночами, ничего не говоря девочкам, чтобы они не знали,
не догадывались даже о таком богопротивном деле, я ходила в эти поля...
воровать.
Всё шло на корм: кукурузные початки, свёкла, наливающаяся пшеница,
подсолнечные семечки. Я никому не говорила об этом вообще, никого не звала с собой, чтобы и не знал никто, на что я иду...
Пошла однажды за семечками. Перед вечером уже. Но чтобы видно было.
А поле с подсолнечником охраняется вооружённой охраной. Поле не огорожено.
Рядом посадка.
Постояла я в посадке. Слышу далеко-далеко выстрелы.
"Не по людям же стреляют, - думая я. - Просто дают знать, что охраняют,
что "контроль на линии".
Зашла в подсолнечник, сложила ведро, мешок, тряпку расстелила и бегом срезать шляпки, да стаскивать их к своим вещам.
Вдруг выстрел метрах в ста от меня, как я поняла...
Села я на ведро, сжалась в комочек и не шевелюсь со страху.
А чего бояться, я даже и не догадывалась - собака!
Я сначала услышала её тяжкое быстрое дыхание: х-х-х-х-х...
Сижу не шелохнусь, повела только глазами, а собака в шаге от меня!..
Бегает кругами, обнюхивает стволы, траву, землю.
Мне кажется, что я не то что молиться, я вообще думать ни о чём не могла -
парализована была.
Собака побежала далее, не облаяв, не выдав меня, а я сидела до тех пор,
пока вдалеке выстрел услышала.
И что ты думаешь? Я вскочила и... давай шляпки резать! Потихоньку выколачивать
из них семечки, да ссыпать их в ведро и в мешок.
Потом ещё не раз ходила. Коридор семечками засыпала - просушила и на масло
потом сдала.
Но случилось со мной однажды пострашнее.
Я сидела, слушала, как снегом осыпанная от такого ужаса.
Что же ещё может быть страшнее того, что я только что пережила с подружкой.
А она продолжает.
После работы, всё переделав по дому, когда на улице
совсем темно и машины почти ездят, пошла я за свёклой. Она ещё не очень крупная была, да мне что? И листья в дело пойдут.
Иду. Ни о чём не думаю. Страха никакого не испытываю. Просто очень надо -
это осознаю.
И вот свёкла. Стала я дёргать свеколины и вместе с ботвой прессовать их в мешок.
Ночь лунная-лунная. Не до красоты мне окружающей, рада, что почти различаю растения. Прошла одна машина по дороге я, на всякий случай, легла в борозду.
Полежала. Отдохнула даже. Дух перевела... закончила набивать.
Тяжеловато взваливать груз на плечи, а я рада - много принесу за один раз.
Несу, голова опущена - мешок давит на шею и так, с опущенной головой,
его удобней держать. Но пришлось мне подпрыгнуть немного, чтобы мешок
сместить и чтобы он не давил в одни и те же места.
И тут я глянула на небо... Чуть сбоку от луны... Нет, не облака это,
это так явственно, так чётко, ярко смотрит на меня голова... чёрного*...
Всё, как на чёрно-белом рисунке: козлиные уши, рожки, волосы буйными
космами обрамляют лицо и спадают на плечи, большие глаза с густыми бровями, нос, щёки... и... улыбка... Эти белые красивые зубы...
Я поняла: он радуется - я пополнение в его мерзкий полк. Он просто счастливо,
весело смотрел на меня и беззвучно смеялся...
Тишина космическая. Ни единого дуновения ветерка. И я заговорила... с ним:
- Не радуйся! я не твоя добыча! Господь знает, что я вынуждена! И я перекрестилась.
Я смотрела и повторяла одно: Я вынуждена! Мне надо! Я вынуждена!
А он смотрел и смеялся!
И скалил в смехе свои прекрасные белые зубы...
И тут я взяла и его перекрестила. Я думала, что он завизжит... Ну, в крайнем
случае, тут же исчезнет. Нет! Стоит на одном месте его голова - большая,
чёткая. Смотрит с высоты на меня... А я не чувствую себя мизерной,
я почему-то даже и не трусила очень-то. И так продолжалось долго.
Я шла с мешком на плечах и смотрела на... него...
Мне пришлось сделалать ещё движение всем корпусом, чтобы подкинуть повыше мешок - пока я крестилась и крестила, пока шла, он почти сполз.
Я сразу подняла глаза - головы не было на месте! И ни единого облачка!
Пусть бы были облака, я бы подумала, что вот так они случайно сошлись,
сложились. Но небо было чистейшим!
Мы с моей подружкой переключились на что-то другое, а ночью я
не могла заснуть - мне было так жутко.
Прошло несколько лет с той нашей встречи. А эти истории у меня не выходят из головы.
- Господи, - думала я, - ты наш помощник во всём, но лучше бы не в таких делах.
Лучше бы и без того можно было обойтись. Помилуй нас...
.............................................
* - В местах, где живёт моя Светлана считается, что того,
о ком велась в её рассказе речь, нельзя называть настоящим
именем - это "чёрное слово", вот и называет его - "чёрный".