В рассказе о ночном приключении дурак не рассказал отцу и братьям о том, что на их поле пришла волшебная Кобылица, которая родила ему чудесных коней. Взамен он придумал рассказ о чёрте с рожей, как у кошки и глазами, как плошки, похожем на того чёрта, который соблазнял монаха Панкратия в юношеской поэме Пушкина. Как мы помним, именно этот чёрт и обернулся конём, на котором Панкратий поехал в Иерусалим.
Здесь наоборот, - Кобылица совсем не чёрт (своей белоснежностью она скорее напоминает ангела). Но кому-то она может мниться чёртом… Муза Пушкина может мниться такой, "чёртовой", музой. (А Иван здесь и описывает мнимое, не истинное). Поскольку и сам Пушкин его старшим друзьям-наставникам часто представлялся исчадием ада, то и Муза его для них – того же «розлива»…
И не «кому-то» такое мнилось, а – самому Карамзину, - который в сказке определён на роль Старика-отца.
«Если Пушкин и теперь не исправится, - пишет историк после высылки поэта в Крым в мае 1820, - то будет чертом еще до отбытия своего в ад. Увидим, какой эпилог напишет к своей поэмке!».
/ Н. М. Карамзин – кн. П. А. Вяземскому, 17 мая 1820 г..
(Кстати, эпилог "Руслана и Людмилы" Пушкин пишет на Кавказе... У "Белоснежных", - по Плинию - гор).
Вы видите: в это время как раз печатается п е р в а я поэма Пушкина «Руслан и Людмила». А отношение к автору распространяется и на его творение – «поэмка». Что-то не совсем чистое и не стоящее внимания…
Перед отъездом Пушкин дал Карамзину слово год или два ничего не писать против правительства.
Сначала говорилось об одном годе.
«Можете ли вы, – сказал Карамзин, – по крайней мере обещать мне, что в продолжение года ничего не напишете противного правительству? Иначе я выйду лжецом, прося за вас и говоря о вашем раскаянии». Пушкин дал ему слово и сдержал его: не раньше 1821 г. прислал из Бессарабии, без подписи, стихи свои «Кинжал».
/П. И. Бартенев со слов гр. Д. Н. Блудова. Пушкин в Южной России, с. 13..
Но потом Карамзин говорит уже про два года.
«Пушкина простили, позволили ему ехать в Крым. Я просил об нем из жалости к таланту и молодости: авось будет рассудительнее: по крайней мере дал мне слово на два года».
/Н. М. Карамзин – И. И. Дмитриеву, 7 июня 1820 г.
Эти «два года» подтверждает и сам Пушкин:
«Я обещал Н. М. (Карамзину) два года ничего не писать противу правительства».
/А.С. Пушкин – В. А. Жуковскому, в мае – июне 1825 г..
Тем не менее, был и год, и два года. Что после отразилось в сказке:
Много ль времени аль мало
С этой ночи пробежало, —
Я про это ничего
Не слыхал ни от кого.
Ну, да что нам в том за дело,
Год ли, два ли пролетело, —
Ведь за ними не бежать…
Станем сказку продолжать.
Таким образом, в сказке запечатлено обещание Карамзину не писать два года противоправительственных текстов, что обыграно как укрощения чёрта (в себе? как бы в себе?), - который якобы дал уже самому Ивану обещание, -
Целый год тебе за это
Обещаюсь смирно жить,
Православных не мутить».
Чёрт говорит об одном годе. Того же требовал поначалу от Пушкина Карамзин. И требовал он этого, чтобы не быть лжецом. А как известно, "отец лжи" - чёрт, дьявол...
Но здесь Иван-Автор сам всех обманывает своим рассказом. Рассказом, над которым
Сам старик не смог сдержаться,
Чтоб до слёз не посмеяться,
Хоть смеяться — так оно
Старикам уж и грешно.
Здесь снова, - как и в "Евгении Онегине"*, - обыгрывается фраза Н.М. Карамзина из его "Послания А.А.Плещееву":
...Смеяться, право, не грешно)
Над тем, что нам порой смешно...
Но здесь снова, - ещё жёстче, чем в "Онегине", Пушкин даёт отповедь Карамзину. Старикам, - по мнению Поэта, - отчего-то грешно смеяться... Отчего же?
Да оттого, что Карамзин как-то смеялся над ним - лицеистом, чем довёл его до нечаянных и бурных слёз. Смеялся - до е г о слёз. Безусого мальчишки, - он, - величавый муж, - с т а р и к! И всё из-за записки, которая как-то попала в руки его жене. Наверное, по ошибке. (Ну не мог Пушкин писать записки жене Карамзина! Он слишком уважал его - и тогда, в мальчишеские 17 лет!). И это было грешно - так смеяться, потешаться над ним, душевно беззащитным в тот момент перед историком. И Пушкин прямо высказал это, - то, что лежало у него на сердце. (Пусть сам Карамзин 8 лет как умер. Пушкин выговаривал собственное сердце).
И Пушкин, в отличие от Карамзина, слов чертёнка не померил, и сразу поверил ему. И как снижен образ: в начале "вот приходит Дьявол сам", в конце - чертёнок... (Как будто сошлись в одном образе старый чёрт и его внук из "Сказки о Балде").
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/07/10/1202
*Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно./Е.О. Гл.8; Стр. XXIV.